Танка

Редактор Тимур Валентинович Филатов

© Лариса Баграмова, 2022

ISBN 978-5-0050-3249-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие редактора

В поисках новой формы

Рифмовка текста —

самый быстрый, простой и

удобный способ

прочтения нужного

сочинения в прозе

(танка №789)

Оригинальный поэтический эксперимент, осуществлённый в данном сборнике Ларисой Баграмовой, можно охарактеризовать как дружественную литературную встречу двух мировых культур – Востока и Запада.

Пятистрочники танка (в буквальном переводе с японского – короткая песня) как национальный поэтический стиль Страны Восходящего Солнца получили большое распространение в японской культуре в период Средневековья. Это своеобразная форма коротких нерифмованных пятистиший, в которых содержится ровно 31 слог, причём слоги распределяются между строфами в пропорции 5-7-5-7-7. Несмотря на отсутствие традиционной рифмы, мы будем называть технику исполнения таких произведений рифмовкой. Все необходимые пояснения этому будут даны на страницах предисловия далее.

Непосредственный перенос японского стиля в поэтическую практику Запада не очень прост. Его сознательное применение вступает в противоречие с западными традициями в искусстве, и тем более – с примыкающей к этим традициям российской поэтической культурой, которая хотя и является в последнее время отражением, имитацией культуры западной, но ещё в достаточной степени сохраняет свою уникальность. Напевной, музыкальной природе русской словесности традиционно присуще следование строгим рифмам и ритмам в стихосложении. Однако уже в ХIХ веке А. С. Пушкин – ярчайший представитель классической поэзии – говорит о неизбежности утраты этого принципа в западном стихосложении и поддерживает идею современного ему литературного критика Е. Ф. Розена о том, что будущее и русской поэзии – за нерифмованными формами.

В настоящее время в рамках западного литературного творчества ещё видно сохранение приверженности к относительно строгим стихотворным размерам (которые в соответствии с фонетическими особенностями того или иного языка могут изначально являться несколько размытыми), а также ритмики, присущей белому стиху совершенно иных размерностей, нежели японская танка. Однако тенденция к исчезновению ритма и рифмы и переход к верлибру как вольной форме стихосложения наблюдается на всём поле традиционной европейской культуры – английской, немецкой, французской, где повсеместно очевиден переход к неметрическому, безрифменному типу стихосложения.

Причины такого рода перемен, по всей видимости, следует искать в процессах глобализации, протекающих не только в экономике, но и в современной культуре. Эти глобальные процессы приводят к тому, что доминирующим вектором творчества становится унификация и стандартизация, сознательный отказ творцов культуры от любых приёмов и требований, приводящих к «избыточной сложности» интеллектуального продукта. В результате в современной поэзии в общемировом масштабе постепенно утверждается именно верлибр – наиболее свободная форма стиха, не обременённая «лишними рамками», которая имманентно не предполагает в себе ни рифмы, ни определённого ритма.

При этом принцип сочинения танка совершенно иной, нежели концепция сочинения поэтических произведений в классической европейской традиции. В случае танка поэт должен чётко уложиться в заданное число строф и количество слогов в каждой строфе. Конечно, классический европейский поэт также обязан вписаться в эти параметры, однако и само количество строф, и ритмику (последовательность ударений) он волен выбирать самостоятельно. Таким образом, гармония, постигаемая западными поэтами интуитивно, в японских танках строго «поверена алгеброй», что невольно заставляет вспомнить пушкинского Сальери.

Возможно, в подобной технике стихосложения, практически не оставляющей сочинителю свободы в стиле выражения своих чувств и мыслей, проявились особенности японского менталитета, всегда предполагавшие высокую степень ритуализации и жёсткую регламентацию поведенческих форм. Трудно, например, подвести под конфигурацию танка какое-либо иное рациональное основание, чем символическое.

Почему, например, в танка должен быть ровно 31 слог, а, скажем, не 32? Парадоксально, но ответ на этот вопрос следует искать не в самом искусстве стихосложения как литературном творчестве, а в музыке и древней оккультной науке – астрологии. Числа 5 и 7 – это основа нотной грамоты, например, полная октава на клавиатуре фортепиано включает 5 чёрных и 7 белых клавиш, дающих в сумме 12 – магическое число животных японского Зодиака. Возможно, математически выверенная танка является аналогом музыкальной темы, а число её слогов 31 максимально приближено по своей величине к значению куба магического числа «пи».

Как и многое в японской культуре, танка минималистична: поэтическую мысль, обычно цветистую и многословную, необходимо поместить в весьма аскетическую форму. Именно данное обстоятельство открывает возможность встречи Востока и Запада, поскольку в западной культурной традиции сложился афористический стиль изложения, которому присущ суровый минимализм выражения, аналогичный тому, что мы встречаем в танка. При этом соответствующий стиль краткой формулировки мудрых мыслей имеется и в восточной культуре, то есть не является исключительно изобретением Запада.

Специфика западного творчества в том, что афоризмы практически всегда выражаются прозаически, а танка нельзя понимать как нерифмованную прозу, разбитую на слоговые сегменты по случайному признаку. На наш взгляд, танка – это высокая поэзия, достойная Моцарта, которая отнюдь не сводится к механической калькуляции слогов. Именно осознание данного обстоятельства позволяет постичь основную идею предлагаемого вниманию читателя произведения: выразить афористическое творчество различных времён и народов в специфически японской поэтической форме.

Отдельные танка представленного сборника не упорядочены линейно, не объединены общностью сюжета, каждая из них самодостаточна и не связана с другими танка отношением соподчинения некому единому целому. Внешне это выглядит как своеобразный тематический хаос. По этой причине к поэтическому произведению прилагается тематический указатель. Его наличие позволяет выявить некий аналог квантовой сети, образуемой различными танка в своей совокупности. Это своеобразный хао-космос или хаосмос (термин бельгийского физика, лауреата Нобелевской премии по химии И. С. Пригожина), в рамках которого повторяемость определённых тем во внешне беспорядочно разбросанных по тексту сборника произведениях задаёт статистический вес соответствующей тематической линии.

Технология, используемая автором, достаточно проста и минималистична, как сами танка. Высказывания различных деятелей восточной и европейской культуры, таких как Сиоран и Лао Цзы, Кант и Маркс, Конфуций и Ницше, Бэкон и Аристотель, а также многих других, в том числе современных, Лариса Баграмова выражает в специфической форме, присущей средневековой японской поэзии. При этом большинство исходных афоризмов пересказаны почти буквально, многие дополняются авторскими модификациями, отдельные танка отражают диаметрально противоположные исходным текстам смыслы, и наконец, некоторые появились спонтанно и являются чисто авторскими. Причём, поскольку творческий процесс растянулся на несколько лет, сегодня уже невозможно отделить эти танка от пересказа или модификаций материала, изначально существовавшего в прозаической форме.

Следует отметить также, что исходные афоризмы – это мысли, в большинстве своём сформулированные ранее не на русском языке. Таким образом, поэтический эксперимент, осуществляемый автором, состоит в том, что она воспроизводит форму, которую имели бы известные афоризмы мыслителей различных времён и народов так, как если бы те сами высказывали свои суждения в минималистическом стиле танка, но использовали при этом не японский, и даже не свой родной, а непосредственно русский язык.

Читатель может задаться вопросом: а в чём смысл подобного рода эксперимента? Ответ вполне очевиден: мысль не есть чистое содержание, не предполагающее сопряжённой с ней формы, равно как и форма не может являться абсолютно бессодержательной. Следовательно, изменение словесного выражения мысли, особенно столь кардинальное, как придание прозаическому тексту (свобода структурирования которого ограничивается только грамматическими правилами соответствующего языка, и то не всегда) абсолютно жёсткой структуры танка, с неизбежностью трансформирует содержание исходной мысли, порождая тем самым и новые смыслы, и дополнительное содержание, которое в разных случаях является или более многоплановым по своей сути, или, напротив, более однозначным.

В целом, продукты подобной трансформации дают возможность читателю по-новому взглянуть на уже известные положения, которые от частого их повторения постепенно приобретают черты заезженности и тривиальности, как старинные полустёршиеся монеты. Это позволяет до некоторой степени вернуть известным афоризмам первоначальную оригинальность, свежесть и глубину, облачив их в экзотическое русско-японское концептуальное одеяние. А также может натолкнуть читателя на мысль продолжить начатый поэтический эксперимент собственными силами, самостоятельно перекладывая в предложенном стиле идеи великих мыслителей древности и современности.

В литературе научно-исследовательского характера в качестве дополнения к основной части нередко используются предметные указатели, которые строятся по принципу выявления терминологического ряда, значимого для соответствующей области науки с указанием страниц текста, на которых встречаются конкретные термины. Задача художественного произведения принципиально иная. Текст создаётся здесь по особым стандартам, в частности, осуществляется его сознательное размывание за счёт масштабного использования синонимии. Последнее включает воображение читателя, полёт которого уже не ограничивается тесными рамками научного исследования с его требованием стандартного истолкования основных терминологических единиц.

По этой причине вдумчивый читатель, как правило, выступает в роли соавтора, находя в воспринимаемом им тексте совершенно иные смыслы, нежели вложенные в него автором. Это особенно заметно, когда в качестве читателя художественного произведения выступает другой автор. Известно, например, что Гёте истолковал образ шекспировского Гамлета как двойника молодого Вертера, страдания которого он красочно описал в одном из своих известных произведений. В то же время Кьеркегор увидел в образе библейского Авраама идеального верующего, а Гегель – заурядного преступника-психопата, решившегося под влиянием голосов осуществить убийство своего единственного сына.

Танка являются плодом спонтанного вдохновения их создательницы, обладая смысловой самодостаточностью и смысловой целостностью. В то же время, подобно демокритовым атомам и лейбницевским монадам, они хаотически располагаются в пространстве произведения, поскольку следующая тема, увлекающая автора, как правило, не связана с предыдущей, либо эта связь локальна, охватывает несколько синтезированных друг за другом танка и затем постепенно исчезает как след сверхзвукового самолёта в воздухе. При этом тематика танка напрямую не связана с фигурирующими в ней вербальными компонентами, потому как всегда возможно их символическое прочтение. Например, камень в танка – это не всегда физический камень, а лёд – не обязательно физический лёд.

Именно поэтому каждая танка сопровождается не только нумерацией и подзаголовком, но и тэгами, посредством которых автор обозначает основные тематические конструкции, которые она выразила в соответствующей стихотворной форме. Конечно, читатель может указать для себя совершенно иные тэги, если его воображение позволило разглядеть в танка другой ассоциативный и символический ряд, нежели авторский. Следует также отметить, что редактор этого сборника расставил тэги и сформировал каталог по своему усмотрению с поправкой на синонимичность одних терминов и омонимичность других.

По сути дела тематический указатель позволяет построить своеобразную квантовую сеть, выделив часто повторяющиеся в танка темы, а также темы, встречающиеся редко и далёкие от магистральных линий, что позволяет составить представление о разносторонних интересах автора и содержательных особенностях её творчества (опять же, исключительно в авторской интерпретации). Тем самым в генетически хаотический текст с помощью тематического указателя привносится определённый порядок, то есть означенные темы разделяются на структурные группы в зависимости от частоты их повторяемости.

До некоторой степени произвольно статистический вес частоты употребления терминов разделён нами на следующие категории, выделяющиеся в тематическом указателе различными шрифтами (цифры обозначают количества упоминаний):

– 1—10: редкие темы (напр., Хаос);

– 11—20: актуальные темы (напр., Ценность);

– 21—30: значимые темы (напр., МУДРОСТЬ);

– от 31: магистральные темы (напр., В-Р-Е-М-Я).

Обратившись к тематическому указателю, читатель может найти интересующие его темы практически на все случаи жизни, что существенно облегчит ему ориентацию в тексте. При этом цифры в указателе обозначают не страницы, а номер соответствующего произведения.

Также в качестве теперь уже совместного эксперимента создатели сборника предлагают читателю «вычислить» авторов исходных афоризмов и высказываний, на основе текстов которых Ларисой Баграмовой и была осуществлена поэтическая рифмовка их смыслов в стиле японских танка размерностью 5-7-5-7-7.

Тимур Филатов,

доктор философских наук, профессор

Афоризмы в стиле танка

Моим детям

Елизавете, Фёдору и Глебу

с любовью посвящается

1. Экономя бумагу

Писать стоит лишь

так, чтобы сказать больше,

чем намерен, а

иначе это только

марание бумаги

2. С уверенностью в неиллюзорности

Видит истину

только отказавшийся

от всех иллюзий:

разочарование —

это пробуждение

3. Борясь со временем и смыслом

Смысл имеет лишь

борьба со временем,

но именно эта

борьба бессмысленнее,

чем любая другая

4. Тотальное перемирие

Побеждать время

бессмысленно – и это

знание влечёт

за собой отказ и от

всех остальных сражений

5. Уступая сильнейшему

Покушение

на время бесполезно:

сколько его ни

убивай, в результате

всегда победит оно

6. Со свободой от страсти

Настоящую

страсть можно испытывать

лишь к запретному —

и навязчивей всего

манит собой свобода

7. Правдиво о добрых чувствах

Лишь тот боится

разговора о чувствах,

у кого эти

чувства или обманны,

или жестоки к другим

8. С неравнодушием к гениальности

Гениев любят

за созданное ими,

но ещё больше

ненавидят за то, что

те создать не успели

9. С облегчением

Творчество – процесс

физиологический,

поскольку его

окончание несёт

с собой опустошённость

10. Без остановки

Тот, кто истинный

мыслитель, никогда не

записывает

свои мысли, поскольку

просто не успевает

11. По пути упрощения

Всё научное

примитивно, поскольку

оперирует

лишь фактами; а вера

обращена к сложному

12. Свобода как лекарство

Жажда свободы —

удел здоровых людей;

все, кто страдает

недугами, знают, что

она недостижима

13. Видя только половину

Чем люди умней,

тем больше добра они

видят в других, но

не все способны к тому,

чтобы не видеть глупость

14. Своя правда

Считающие

правду ложью более

грешны, чем те, кто

верит в правду лжи: ведь у

вторых есть своя правда

15. Не ради славы

Изобилие

приверженцев ещё не

признак мудрости

ученья: серость часто

тяготеет к серости

16. Не обкрадывая учителя

Ученик – это

тот, кто преобразует

учение, а

не просто повторяет

его подобно вору

17. Исключительное свойство дружбы

Друг – не тот, к кому

ты обращаешься за

помощью, а тот,

кому готов рассказать

всё без исключения

18. Доверяя, как другу

Гораздо лучше

быть обманутым другом,

чем вообще не

иметь друга, потому

что никому не веришь

19. Реже, чем удача

Любовь – редкая

удача в жизни, если

настоящая;

однако ещё реже

неё бывает дружба

20. Достойная находка

Находит друга

тот, кто его достоин:

если у тебя

нет друга, то ты его

никогда и не искал

21. Условие взаимности

Лишь привязанность

может легко обойтись

без взаимности,

дружба же основана

исключительно на ней

22. Бездушность духа

Одухотворять

дух – не значит создавать

его духовность;

духовность не в духе, а

в делах, творимых телом

23. О сексе с любовью

Заботящийся

в сексе только о ласке —

плохой любовник:

хороший секс выглядит

как жгучая ненависть

24. Чистота

Чистота – это

умение увидеть

гадость: грязная

душа не замечает

её, считая нормой

25. О величии философской личности

Чем совершенней

философ как личность, тем

меньше личного

в его философии —

и меньше её самой

26. Непревзойдённый

Самоубийца

совершает это лишь

потому, что он

не способен превзойти

даже себя самого

27. Ни себе, ни людям

Кому нечего

дать другим – тот не нужен

себе самому;

тот, кто отдаёт им всё, —

тоже себе не нужен

28. Пространство Минковского

Мир с дна колодца

видится плоским кругом:

в нём всего лишь два

измеренья, нет в нём ни

высоты, ни глубины

29. Цена успеха

Испытать радость

дано только тому, чья

судьба ещё не

состоялась, а успех

приносит с собою грусть

30. Важнее будущего

Делайте всё для

настоящего – тогда

и будущее

наступит само, а с ним

изменится прошлое

31. Вес слова

Когда форма слов

перевешивает их

содержание —

это демагогия,

и наоборот – тоже

32. В эпицентре

Кто хочет любви,

тот ищет смерти, но кто

не знал любви, тот

и не жил вовсе: любовь —

квинтэссенция всего

33. Жизнь после смерти

Кто умер во всех

амбициях, тот уже

не боится и

смерти – и только это

можно полагать жизнью

34. Завтра

Утешает лишь

завтра: вчера уже нет,

сегодня полно

неизвестности; завтра

смиряет нас с прошедшим

35. Бытовое

Философ – не тот,

кто думает о смысле

или о его

отсутствии, а тот, кто

не думает об этом

36. Свой и чужой

Беседа с тем, кто

не принимает тебя

таким, как ты есть,

учит, но ранит, а с тем,

кто принимает, лечит

37. Признак нелюбви

Кто требует у

человека клятвы о

любви, тот сам не

любит: любящий всегда

знает о взаимности

38. Вдвое больше

Мужество так же

присуще мудрецам, как

и мужественность

бывает невозможна

без истинной мудрости

39. Атрибутивное

Добрый человек —

простодушен, знающий —

просторечив и

немногословен, сильный —

скромен и неприметен

40. Цена популяризации

Катализатор —

популяризации

друг и брат: оба

как ускоряют, так и

искажают процессы

41. Счастье некомпетентности

Благословенны

те времена, когда о

катастрофах и

войнах пишут всякую

чушь, в них не разбираясь

42. Земля земле рознь

Страшнее тех скал,

что грозно нависают

над кораблём, те,

которые таятся

под бурлящей водою

43. Как выглядит обман

Когда всё ясно,

понятно, – возможно, что

вас просто дурят;

когда ничто не ясно, —

возможно, это не так

44. Миражи

Множество вещей,

таких же бесполезных,

как зонт в пустынном

мареве, омывает

нас нелепым потоком

45. По эту сторону жизни

Когда со смертью

уже всё ясно, смотришь

в другую бездну:

ещё до рожденья, – и

она тоже бездонна

46. Во власти инстинкта

Отрицание

архетипично, оно

возникло раньше

согласия, и оно

основано на крови

47. Когда себе не позавидуешь

Мудрец не хочет

зависти ни к себе, ни

к другим: он уже

слишком хорошо знает

всю тяжесть этой доли

48. По обе стороны баррикад

Природа ума

вынуждает тебя быть

двойственным, в этом

сомнении – спасенье

от ошибок «истины»

49. Игра словами

Игра словами

как бисер: можно сложить

их в открытие,

а можно замусорить

закоулки разума

50. Лёгкие отношения

Легко лишь с теми,

кого ты не притворно

любишь – другие

вызывают досаду,

гнев или смущение

51. Три кита

Математика,

философия и дух

музыки – киты,

поддерживающие

все иллюзии мира

52. В одну реку не входят дважды

Тот, кто смог сделать

что-то однажды, будет

делать так всегда

или не будет делать

это уже никогда

53. Контроль контроля

Контроль извне есть

зло более сильное,

чем отсутствие

его совсем: он должен

идти только изнутри

54. Не меняясь со временем

Время меняет

облик всегда, нрав часто,

душу – никогда;

но и оно способно

изменить нас к лучшему

55. Ища только корысти

Самоубийца,

даже демонстративный,

не получит от

своей смерти награды:

ни славы, ни покоя