Растут ли дети как трава? Материалы сайта «Детская комната»

Дизайнер обложки Ксения Эдуардовна Бугаевская

© Лара Шпильберг, 2018

© Ксения Эдуардовна Бугаевская, дизайн обложки, 2018

ISBN 978-5-4490-5499-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

Меня зовут Лара Шпильберг, в интернете существую с 2002 года под именем Птички Феникс (ptfenix). По исходному образованию я дефектолог, впоследствии много лет занималась профессионально психологией обучения, в том числе коррекцией и развитием детей с проблемами.

Еще позже жизнь заставила применить свои профессиональные умения к собственному ребенку.

Я родилась в Питере в 1965 году. Окончила дефектологический факультет пединститута, отделение сурдопедагогики, работала учителем-реабилитатором в школе для слабослышащих.

Репатриировалась в Израиль в 1990 году. Окончила годичный курс школьных психологов при Международном центре по Развитию Учебного Потенциала (ICELP) в Иерусалиме в 1991 году. Работала в этом центре научным сотрудником, диагностом и супервизором коррекционных программ на протяжении 5 лет, до 1996 года (диплом супервизора получила в 1994 году). В 1993 году в рамках международного обмена вела двухнедельный семинар по динамической диагностике в Институте Коррекционной педагогики в Москве. Имею около 20 печатных работ в этой области.

С 1999 года – программист (приложения с базами данных). Живу в городе Модиин. Муж программист. Двое детей.

Моя старшая дочь (Алиса, Гуня далее в тексте) родилась в 1989 году, репатриировалась в Израиль в возрасте семи месяцев. Билингв. Отличный багрут (израильский «аттестат зрелости»), отслужила в электронной разведке, первая степень Тель-авивского университета (биофак, исследования мозга), вторая степень – четырехлетняя программа подготовки врачей университета Бар Илан. Врач-интерн в больнице Асаф-Ха-Рофе¹.

Моя младшая дочь (Маргалит, Гоша) родилась в 2001 году, на 26 неделе беременности с весом 770 грамм. Искусственная вентиляция около двух месяцев. Перенесла два сепсиса, двустороннее кровоизлияние в мозг 4—2, ретинопатию новорожденных 3—4 (операция лазерная на оба глаза), судороги, в результате остановки кровотока в левой руке на 11 день жизни потеряла пальцы на левой руке.

Прогноз в больнице: тяжелая инвалидность.

Впоследствии диагностирована диплегия нижних конечностей (небольшая спастика), средней-тяжелой степени тугоухость на левое ухо и легкая (сложный частотный дефект) на правое, задержка речевого развития. Проблемы поведения, трудности концентрации.

Ползать училась с физиотерапевтом. Пошла в 2 года. Побежала и запрыгала после 3 лет. Речь развилась спонтанно. Слуховой аппарат, очки.

Пошла в обычную школу с опозданием в год (7 лет). Сейчас в 10 классе (йуд), выбранное направление – биология и компьютеры, математика высокой категории сложности (5 яхидот). Гуманитарные идеальные, программирование идет хорошо, а с математикой она «борется» с переменным успехом. Но вообще, хороший ребенок.

Если на старшей дочке я в основном проводила нечеловеколюбивые испытания тогдашних экспериментальных методик, то с младшей мне пришлось вспомнить и реализовать абсолютно все, что я умела когда-то делать с чужими детьми. Я так понимаю, именно этот опыт, а вовсе не былой профессиональный путь, более всего придает авторитетность моим суждениям на тему – в глазах большинства. Я не уверена, что это правильно. Но людей убеждает конкретный пример, а он вовсю украшает природу.

В книге собраны избранные тексты сайта «Детская комната», на котором я несколько лет публиковала методические материалы и размышлизмы в рамках «детско-родительско-обучательной» темы, в самых разных форматах, от книг и статей до игр и сказок.

Здесь вы найдете моё субъективное мнение по довольно серьезным поводам, профессиональный взгляд на тему, усугубленный опытом моего личного родительства.

I: ДВАЖДЫ ДВА
И ДРУГИЕ ЗВЕРИ

Растут ли дети как трава?
Почему у умных родителей получаются умные дети?
Почему у умных родителей НЕ получаются умные дети?
А также: Почему из умных людей получаются глупые родители?

Многие счастливые родители умных и успешных детей машут рукой, когда их спрашивают, что же они такое делали и как им это удалось. «Да вы что?!» – смеются они, – «Заниматься??? Да никогда!!! Как трава росли!!! Мы работаем так, что их почти не видим… Сами, все сами… И откуда что берется?!!»

Будем откровенны: и по сей день многочисленные примеры такого рода являются самым весомым, просто-таки неубиенным аргументом, склоняющим вечно качающиеся весы в сторону чашки «пусть уж как-нибудь само, видно, с генами не поспоришь». Ага. И с чебурашками. Ну, это мой саркастический комментарий, для него еще не время. Я предлагаю рассмотреть внимательнее привычные понятия, которыми мы оперируем в вышеприведенном эпизоде:

– умный ребенок

– заниматься (а также не заниматься)

– расти как трава

Может быть, тогда нам откроется что-нибудь эдакое… садоводческое?

Умные дети – это какие?

Если собрать группу интеллигентных родителей, посадить за семинарский стол (я тут это проделала не так давно), и задать такой вопрос, даже дискуссии никакой не получится. Народ тут же дисциплинированно скажет, что умный ребенок – это ребенок, который умеет самостоятельно учиться. Несколько десятилетий назад до этой мысли родители бы доходили с трудом и под нажимом. Тогда царили представления об уме как о хранилище информации. Помните словечко такое было: «эрудиция»? В нынешнем мире, с его легкодоступными и неисчерпаемыми сетевыми источниками, знания как таковые, – как склад информации, – девальвировались до состояния ниже плинтуса.

Интеллигентные родители это вроде бы понимают. Вот, если их спросить, так и скажут: умный ребенок – это который умеет учиться. Я же пробовала! Так и сказали. Родителей в последние десятилетия получилось воспитать в этом духе: если спросить, они ответят правильно. Но это верхний слой, если вглубь не копать. Проблема в том, что более глубоко залегающие представления о реальности сдвигаются с гораздо большим трудом.

Очень смешно наблюдать за некоторыми родителями. Когда они говорят о ребенке, – каким они хотели бы его видеть? – они декларируют, что, мол, главное – умение и желание самостоятельно приобретать необходимые знания, неважно, какие именно. Но вот заходит речь о самих родителях, – как они себя видят в этой роли? – и тут же начинается битие себя в грудь с покаянным текстом: «Мне некогда, я не умею, я с ним ничем не занимаюсь». Стереотипы родительской самооценки: принято напихивать в ребенка содержание. Если мы не напихиваем в ребенка правильное содержание, мы считаем, что не занимаемся с ним, и он растет как трава. Тогда как главное в ребенка запихнуть вообще нельзя. Главное ребенок впитывает сам. Если ему дают, откуда впитать.

Постараюсь получше объяснить, о чем я. Давайте обратимся к простейшей аналогии. Будем считать, что интеллект – а мы, вроде бы уже выяснили, что это-таки процесс, а не результат, некое умение, – это ремесло краснодеревщика. Культура и информация – продукты человеческого интеллекта – собраны в такой… антикварной лавке. Глаза разбегаются от великолепия. Допустим, Вы – продавец-консультант этой лавки. Ваш ребенок растет среди антикварной мебели. Знает каждую вещь: историю создания, автора, стиль, назначение… Умеет восхищаться. Умеет оценивать. Понимает, что имеет смысл приобрести…

Внимание, вопрос: научится ли Ваш ребенок делать эту мебель?

И не логичнее ли предположить, что умение создавать вещи скорее приобретет чумазый сынишка столяра-краснодеревщика, проводящий детство рядом с папиным станком в мастерской????

А где ж она, наша мастерская?

Вот он, ключевой вопрос. Ужас ситуации заключается в том, что многие… ммм… родители-краснодеревщики, настоящие мастера, детей в мастерскую не пускают. Дети имеют дело только с готовой продукцией. Лозунгом такого положения дел смело можно считать родительское восклицание:

«Неужели ты не понимаешь\не знаешь\не можешь это сделать??? НО ВЕДЬ ТУТ ЖЕ ВСЕ ОЧЕВИДНО!!!»

То ли это – результат простого родительского недомыслия, то ли попытка самоутверждения… То ли родители в самом деле настолько чужды рефлексии, что не замечают собственных интеллектуальных усилий, если речь идет о задачах достаточно простых…

Если же речь идет о задачах сложных, то очень часто родители практически сознательно скрывают от ребенка процесс собственного мышления. Им, видимо, кажется, что для поддержания авторитета любое сомнение губительно. В результате, ребенок растет с убеждением, что решение любой задачи известно взрослому заранее, как информация. Он не видит, какие действия взрослого привели его к решению. Мы не пускаем его в мастерскую. А детям это необходимо. Мир меняется быстро, дети редко достаточно похожи на нас, чтобы интересоваться именно тем, чем интересуемся мы. В большинстве случаев, детям не так уж важно, что мы знаем. Им важно, как мы это знаем. Каким образом мы думаем. При помощи чего решаем задачи. Какие ошибки делаем, как их распознаем и устраняем.

Да, я знаю: последует множество возражений от родителей, видящих цели своего воспитания именно в передаче именно содержимого именно своей головы. Многих родителей реально пугает, что их родной ребенок не прочтет и не освоит всего того, что составляет их родительский «культурный багаж». Я все понимаю, но в качестве противовеса встану в данном случае на крайнюю позицию с противоположной стороны – инструментальную: мне, как профессионалу, свойственно принижать значения содержания в сравнении со способами умственной деятельности. Багаж у всех разный, он варьирует от страны к стране, от семьи к семье, меняется от поколения к поколению, я в этом трагедии не вижу. А вот инструменты – они у всех одинаковые, и всем всегда необходимы. Это мой подход, и он, применяемый осознанно, дает весьма хорошие результаты. Именно в таком подходе я вижу ключ к воспитанию умного ребенка: в его включении, как соучастника или, как минимум, как свидетеля, в интеллектуальную деятельность других членов семьи.

Хорошо забытое старое?

Мой муж, физик по образованию, сказал мне: ты ломишься в открытую дверь. Любая научная школа основывается именно на этом: чтобы ученики усваивали, каким образом думает учитель. Не что он думает, а как… Только так, сказал мой муж, передается то, что делает человека ученым.

Я в таких высоких сферах не летаю. Зато на наших низких уровнях все очевиднее. Однажды я вела практику у двух эфиопских учителей, получающих израильский сертификат. Один из них был юным сыночком аддис-абебского университетского профессора. Он был очень умен, даже, я бы сказала, где-то блестящ. Впоследствии он был приглашен работать к нам в отдел, и, просидев с ним два года в одном кабинете, я знаю, о чем говорю. Второй был значительно старше, из глубинки, старателен и дотошен. Мягко сказать, туповат. То есть, туповат в той степени, что мы колебались, принимая его на курс. Каждый из этих ребят получил группу из шести эфиопских же детей среднего школьного возраста (лет 9—11); и занимался с ними математикой в рамках школьной программы третьего класса.

Эта математика, которую наш университетский сынок мог решать во сне и под наркозом левой ногой, у старшего товарища вызывала вполне реальные затруднения. То есть, ему, как и его ученикам, тут было над чем поработать и подумать. А вот результаты в его группе были лучше! Хотя исходно группы были примерно одинаковые, – и между собой, и уровень участников почти не различался, – группа нашего юного гения очень быстро стала неравномерной: один из учеников резко рванул вперед, а остальные пятеро не продвинулись ни на шаг. Ученики же старшего улучшались медленно, но верно, все шестеро, и месяца через три показали на тестах замечательный прогресс. Меня уже в процессе заинтересовал этот феномен, так что я видела, в чем было дело.

Юный гений «блистал». Так часто ведут себя талантливые учителя и яркие родители, вынужденные объяснять, с их точки зрения, «элементарные вещи». За его скоростью и глубиной успевал один из шестерых. Остальные просто не успевали понять, что происходит. Его очевидность не была для них очевидной.

Старший же и не думал скрывать от учеников, что сам затрудняется в решении ряда задач. Он садился и подробно, даже занудно рассказывал, как собирается действовать. Подробно расписывал и разжевывал каждый свой шаг. Искал ошибки вместе с детьми. Находил, исправлял. И двигался дальше, подробнейшим образом обсуждая вслух все нюансы интеллектуального процесса…

То, что работает для ученых-физиков, и работает для педагогически запущенных эфиопских детей, – работает со всеми, господа. И совсем уж хорошо работает вне учебной обстановки: когда детки наши не сидят, насторожив ушки, в ожидании, что вот сейчас их начнут интенсивно учить, а просто с удовольствием решают совершенно практическую задачу. Уже как совершенная крамола: почему-то считается, что ребенок нуждается в систематических занятиях. Ничего подобного. Постоянно заниматься надо тогда, когда вы уже что-то чините: проблемы обучения, проблемы речи, и тому подобное.

Если у ребенка нет проблем, просто откройте для него собственные мыслительные процессы. Скорее всего, он научится сам, причем переймет от вас даже такие вещи, о которых вы практически не задумываетесь… Вовсе не только, я бы даже сказала, не столько «детонаправленная» деятельность развивает ребенка. В положении «впитывающего» – если нет противопоказаний (проблемы слуха, аутизм) – ребенок получает от нас куда больше! Важно научиться не прятать, а выявлять собственную интеллектуальную работу.

А у нас она есть? В свободное от работы время-то? В кругу семьи-то??

А как же.

Расскажите нам, когда мы – умные родители?

Вот как минимум четыре ситуации (в порядке нарастания полезности для ребенка).

1. Разговоры взрослых между собой о работе.

Особенно здорово, если родителей объединяет общая профессия. Но если нет – пойдет и бабушка, и дядя Слава, и даже бурное телефонное обсуждение с невидимым собеседником, хотя это и хуже, потому что слышно только одну сторону.

– Что-то я уже вторую неделю слышу, как ты мучаешься с этим вычислением коэффициента синей кукарямбы.

– Неудивительно… Это ядро всего проекта. А у меня пока нет впечатления, что я понял, как это решать. Есть три варианта, но все подозрительны.

– Чем подозрительны?

– Наверняка будут проблемы на стадии интеграции. Ну не лепят такие разные аппликации в одну кучу!!! Я профессионал или кто, в конце концов???

– Так что, тупик?

– Н-ну, есть еще одна мысль… Но это новая технология, и надо еще проверить, как она впишется в систему… Я ее совсем не знаю, придется копаться-изучать…

Что слышит ребенок в таком разговоре? Мы почему-то считаем, что если товарищ не дорос до понятия синей кукарямбы, не знает, что такое «коэффициент» и «стадия интеграции», то для него этот диалог не несет никакого смысла совсем.

Между тем, преподавателям иностранного языка, например, давно известно, что смысл может быть уловлен практически безошибочно из текста, в котором не более 30% незнакомых слов. Приведенный фрагмент превосходно вписывается в это условие, если только понимать, какой смысл он несет для ребенка:

– Большая задача состоит из ряда подзадач, и в начале пути неизвестно, как их решать.

– Иерархизация задач: они бывают более и менее важные, а некоторые из них – центральные, от которых зависит все остальное.

– Центральные задачи нужно уметь вычленить, и начать с них.

– Сомнения нормальны, более того, они суть обязательная составляющая профессиональной деятельности. В разрешении этих сомнений и состоит работа.

– Необходимые качества профессионала: умение предвидеть проблемы, осторожность, умение учиться, способность пробиваться…

…и далее до бесконечности. Вы понимаете, что совершенно не важно, на каком материале все это впитывается. Пусть это будет разговор двух врачей о постановке диагноза, или разговор двух завучей о разумной организации расписания. Если ребенок регулярно слышит подобные разговоры, он «впитывает» правила интеллектуальной работы совершенно автоматически: они становятся для него настолько же естественны, как слова родного языка или формулы вежливости.

2. Рассказы родителей о работе.

То есть, адаптированный вариант предыдущего пункта, направленный уже непосредственно на ребенка.

К сожалению, это полезнее только в том случае, если рассказчик рассказывает правильно. А не типа того:

– Доча, мама на работе у себя важный начальник… Главный… У меня.. у нее… большой кабинет… Много людей ее слушается… Мама очень устает… Принеси тапочки.

Даже очень маленькому ребенку можно рассказать иначе:

– Я учу студентов. Студентами становятся умные детки, после того, как хорошо закончат школу. Некоторые из них, те, которые хотят лечить людей, приходят учиться ко мне. Конечно, я не одна их учу. Со мной работают много-много учителей и врачей. Разным вещам учат разные люди. То, чему учу я сама, – это детские болезни, то, чем болеют маленькие детки, как ты. Но я сейчас отвечаю не только за это, но и за всю нашу школу, я ее начальник.

Сегодня я пришла попозже, потому что нужно было решить трудную задачку. От нас ушел учитель по генетике. Генетика… это наука про то, почему дети похожи на своих родителей… Некоторые болезни тоже передаются детям от родителей, поэтому врач должен изучать генетику. Так вот, учитель по генетике от нас ушел, а тот, который пришел на его место, не может учить студентов в понедельник. У нас было такое расписание, а теперь оно не годится. Нам нужно было найти ему другое время, когда он мог бы учить наших студентов. Для этого нужно было просмотреть много-много расписаний, студентов и учителей. Мы искали, как можно изменить расписание.

– Мам… нашли?

– Да. Мы договорились с учительницей анатомии… Анатомия – это наука про то, где в нашем теле что находится: где сердце, где желудок, где мозг… Вот… Учительница анатомии теперь будет учить студентов по понедельникам, а новый учитель генетики – вместо нее по четвергам.

Многие родители сейчас пожали плечами: ну, и зачем вся эта ерунда ребенку? Разве что рассказать, что такое анатомия и генетика, да и то на бегу, так коротко, что он и не запомнит…

Так, да не так.

Ребенок – совсем маленький еще ребенок в данном примере! – воспринимает:

– Знание содержит много составляющих. Важная и сложная профессия требует знать многие вещи.

– Один человек не может знать все очень хорошо. Знания «делятся» между специалистами, и каждый из них приносит ученикам что-то свое.

– Чтобы хорошо выполнять работу, нужно уметь ее организовать. Организация работы – это отдельное умение, отдельный навык. Хотя в нем нет содержания, но он необходим.

Для маленького ребенка все эти вещи внове. Вы не можете ему сказать это словами, так, как я резюмировала, – он не поймет в таком виде. Но инициировать понимание всего этого все же можно, если хотя бы адаптированно, рассказывать ребенку о своих рабочих буднях.

3. Решение взрослыми (лучше – более чем одним взрослым, потому что тогда они в процессе коммуницируют на тему) реальной и более-менее понятной ребенку задачи у него на глазах.

У него на глазах – это значит, что ребенок видит и слышит все этапы деятельности: постановка проблемы, планирование, варианты стратегий, исправление ошибок…

Вообще, это редкий и очень полезный зверь. Я считаю, что это одна из причин, почему путешествия с родителями всегда дают толчок развитию: ребенок видит поведение взрослых в незнакомой обстановке. Скажем, определение и прокладывание маршрута на день: определение пунктов назначения, приоритетов, прикидка времени, денег, сверка качества дорог по картам, учет необходимых остановок, использование косвенной информации…

Обязательно настает момент, когда ребенок, привыкший быть свидетелем таких «мозговых штурмов», начинает вмешиваться и предлагать свои варианты. Нервные родители нередко норовят заткнуть его по принципу «твой номер восемь – когда надо, тогда спросим», особенно, если ребенок «не догоняет» ритмы коллективной мысли, и предлагает откровенную ерунду. НИЗЗЯ!!!!! В любом случае – найти две минуты, остановиться, попросить ребенка высказать внятно свое предложение. Если оно не годится (а оно наверняка на первых порах не годится), перечислить медленно факторы, которые не позволяют реализовать это предложение, обратить на них внимание ребенка, дождаться, чтобы он понял, в чем ошибка. Затраты времени, на самом деле, невелики. А пользы – очень, очень много.

Вот семья, путешествуя по Австрии, обсуждает, как попасть из Вены в циммер в Мондзее.

Рис.1: Как попасть из Вены в Мондзее

– Если ехать через Адмонт, то вряд ли успеем Госау до темноты… Но через Мельк лучше обратно, потому что все-таки самолет ждать не будет…

– А если ну его, этот Адмонт? Булкины туда не ездили.

– Во-первых, он все равно по дороге. Не ехать же дважды по хайвею! Это скучно. Во-вторых, самая большая монастырская библиотека мира!.. Булкиных это не интересует, а нас – да!

– То есть, там все равно дорога длинная такая до Мондзее?

 

– Ага…

– Мам, пап, а давайте поедем по хайвею до Мондзее, а если приедем рано, тогда уже в Адмонт и куда там еще?

– Петь. Посмотри на карту. Вот мы выезжаем из Вены, видишь. Можно ехать так вот, по хайвею с севера. Можно вот так, через Адмонт и горы с Юга. Но посмотри, насколько больше расстояние получается, если ты хочешь запихнуть в один день и то и другое! Так не получится, к сожалению, никак.

– А… Да… А что же делать?

– Сейчас прикинем… Я думаю, мы поедем через Адмонт, ну а если не получится Госау, то туда мы вернемся в другой день, это уже совсем не так далеко. Как вы думаете, так получится?

Что понял ребенок даже из вот этого о-очень короткого разговора:

– Чтобы выдвигать разумные предположения, нужно владеть полной информацией.

– Выбор решения зависит от ряда факторов, содержательных и организационных: время, расстояние, приоритеты.

– Разные факторы в разных обстоятельствах имеют разный вес (опоздание с на самолет не то же самое, что выход за пределы светового дня на дороге).

– Существуют разные варианты решения одной и той же задачи, и, возможно, единственного правильного не существует (Булкиных не интересует библиотека, и они выбрали маршрут без заезда в Адмонт)…

И так далее.

Возникают ли такие ситуации в домашней обстановке? Вполне, если их «замечать». Например, мама помогает старшей сестре сделать PowerPoint Presentation к ее докладу в университете:

– Алиса, действие первое: реши, сколько тебе надо слайдов. Это зависит от времени доклада. Второе: распиши, что будет на каждом слайде.

– Пятнадцать. Расписывать заканчиваю. И третье, мам: у меня мало времени на подготовку, поэтому слайды пусть будут простыми. Не надо анимации, не надо звука, разве что единый какой-нибудь красивый стиль, чтобы уж не совсем черно-белое…

– Хорошо. Аудитория большая? Шрифты какие?

– Средние, но яркие! Там светло, если бледный цвет, то отсвечивает.

– Ну, это почти неважно… Давай, покажи… Так… Так… Вот тут не годится: абзац сплошного текста. Разбей, выдели пункты…

– Мммм… Это цитата… Ну ладно, можно показать по очереди первую фразу, потом вторую, потом третью? С паузой?

– Можно, да. … Вот здесь перехода нет… Во всяком случае, я не понимаю, какая связь…

– Э-э-э, ну я собиралась это устно сказать… Но если ты считаешь, давай я еще слайд вставлю. Будет тогда 16, не много?

– На академический час? Многовато. Ты порепетируй, может, решишь что-то выкинуть…

Что слышит присутствующий при этом ребенок школьного возраста:

– Необходимо планирование.

– Планирование учитывает массу факторов и предшествует действию.

– Даже мелочь (цвет шрифта) может все испортить.

– Мысль может и должна быть выражена четко и последовательно.

– Демонстрационный материал подкрепляет мысль, а не является самоцелью.

– Нужно выделять главное и искать разумный компромисс между качеством и трудозатратами, идеальной работы не бывает.

И так далее.

Все это постепенно формирует у ребенка представление о том, как это делается. А ребенок, знающий, как это делается, и является умным ребенком в наших глазах…

4. Самое вкусное: совместное с родителями участие в любой деятельности, требующей интеллектуального труда.

Те, кто подумал, что речь идет о занятиях, как обычно: ничего подобного.

Условием успешности подобной деятельности является то, что она настоящая: взрослый так же, как ребенок, впервые, «в прямом эфире», так сказать, решает некую сложную задачу. Задача должна быть достаточно сложна для этого. И при этом, ребенок должен быть способен на равных или почти на равных участвовать в этой деятельности.

Полезность такого способа «передачи опыта» трудно переоценить. В роли полноправного партнера ребенок моментально ощущает преимущества предлагаемых стратегий работы над задачей, но при этом может их уточнять и выбирать между ними, может использовать свои сильные стороны, удивлять и радовать взрослого найденными неожиданными решениями, свободно обсуждать свои и чужие ошибки – не опасаясь, что ему скажут «ну что же ты, это же так просто», ведь задача еще не решена, она никем из присутствующих не решена, все равны и все в одинаковом положении.

Откуда брать такие задачи? – спросите вы. Ну посмотрите по сторонам. Не нужно только лениться их искать.

Иногда такие задачи можно обнаружить среди «продвинутых» домашних заданий ребенка.

Вот, чтобы далеко не ходить, не так давно моя младшая дочка получила задание по «природе и технологии»: сделать макет шахты. Половина ее класса начала что-то лепить из глины, другая половина задействовала ЛЕГО. Ребенка все это не вдохновляло: глины в доме нет, а ЛЕГО надоело. Ребенок пришел к нам, и мы уселись за ее задание вчетвером: она сама, моя старшая дочка-студентка, ее подруга и я.

В режиме брэйн-сторминга (мы придумали:

– изобразить ствол старинной шахты в пластиковой бутылке,

– фотографию отходящего штрека в качестве наклейки,

– шахтера-куколку с гвоздиком-молотком в руке,

– бусы-металл, набросанный между камней

– и подъемное устройство в виде цветных ниток, прикрепленных к шахтеру и ведру, и наматывающихся на продетую в горлышко зубочистку, как на колодезный ворот)

мы все вместе, на равных, активно обсуждая и споря, прошли все необходимые стадии коллективной творческой работы:

– Формирование и уточнение идеи (проектирование).

– Поиск необходимых материалов.

– Выработка плана действий и стратегии.

– Разбиение работы на подзадачи и распределение обязанностей.

– Объединение усилий на последующей стадии.

– Исправление ошибок, допущенных на стадии проектирования.

Ну согласитесь: такая деятельность знакома всем родителям. Если родители ведут себя в этой деятельности правильно – то есть, участвуют в ней, не выступая в пассивной роли «дополнительного экзаменатора», но при этом не диктуют, как надо выполнять работу, приняв заранее в одиночку все важные решения, – это самая полезная на свете обстановка для выращивания умного ребенка. Думать вместе, планировать вместе, спорить, искать решения, продумывать последовательность действий, радоваться неожиданным идеям.

Проблема в том, что такая деятельность попадается довольно редко. Как правило, школьные задания ничего подобного не предлагают. Поэтому у нас нет выхода: нужно искать «оранжереи», где она произрастает в изобилии.

Что интересно: эти «оранжереи» нужны только нам, недавно возникшей противоестественной прослойке, мало умеющей делать руками, зато много – головой. В простой жизни «трудящихся руками» классов издавна принято втягивать в свою самую разумную деятельность детей одного с тобой пола: мастерить с отцом, рукодельничать с матерью. Никто и никогда не стал бы придумывать там для детей специальные учебные задания. Конечно же, там все происходило «по-настоящему», в прямом эфире, и отец прикидывал, скажем, размеры заготовок, необходимых для будущей табуретки, непосредственно рядом с сыном, у него на глазах…

Сколачиванию табуреток и вязанию носков мы до сих пор учим детей точно таким же образом. Фокус в том, что решению более сложных задач тоже нужно учить этим способом. Но у нас нет с детьми реальных и достаточно сложных общих задач.

Иногда, когда жизнь нам такие задачи подбрасывает (вышеописанный макет шахты или прокладка маршрута в отпуске), нам удается правильно разыграть этого козырного туза. Если мы вспоминаем вовремя об этом и если получается. Но этого мало, и мы ищем «оранжереи». Например:

– совместное разумное хобби, авиамоделирование там, или фотография (мы с младшенькой-совсем-маленькой увлекались одно время микросъемкой);

– переводы (очень часто дети-билингвы могут оказать огромную помощь родителям-эмигрантам, я это использовала: я отвечаю за смысл, а ребенок – за стиль);

– наконец, игры.

Игры я использовала сама, всегда. Как ни смешно, даже карточные игры в домашней обстановке вполне годятся на роль оранжереи, правда, не на очень долгое время. Я помню, как меня «выращивали» на семейных вечерах с игрой в Джокер. Вполне разумная игра, на ее основе сделаны современные игры типа РаммиКуб. Ребенок должен начинать с того, что сидеть рядом с одним из игроков, слушать его объяснения и давать советы (и надо терпеть!).

Существует масса прекрасных и сложных «стратегических» настольных игр: «час пик», всякие там мостки с котами, зоопарки, «Каркассон», «монополия», и так далее. Из логических замечательной игрой мне кажется «Сет». Когда в такие игры играет с вами неопытный ребенок, нужно показывать ему процесс ваших размышлений, предлагать ему втянуться, делать ошибки самому и исправлять ваши.

Совершенно замечательным совместным интеллектуальным действием я считаю некоторые сетевые игры, только «медленные», не на время. Тут кому что нравится, мне нравятся игры типа «выход из комнаты», в этом разделе дальше есть целая статья о том, как и чем они полезны, если играть вместе с ребенком.

Я представляю, что сейчас началось в рядах «сетененавистников», дочитавших опрометчиво до этого места. Эти люди думают, что компьютер с интернетом и играми отбирает у них детей. Нет, ребята. Все не так. Просто время, которое вы проводите с ребенком, не имеет качества, в котором ребенок нуждается: возможности в реальном времени почесать мозги и проявить себя. Рядом с вами-унылыми, вами-морализаторами и вами-наставниками, когда вы подсовываете ребенку давно решенные вами задачки, и только ждете, когда же и на чем он лажанется, – рядом с вами он никогда не испытает настоящей мотивации к достижению и настоящей радости победы над собой. Один на один с компьютером – он сам это решил, и он решил это первый.