Искусство счастья. Тайна счастья в шедеврах великих художников

Урок Моне
Дети – наши учителя счастья

Дети живут в настоящем: они от природы умеют избегать предвосхищений и надоедливых воспоминаний, изнуряющих наши взрослые души. Их жизненные переживания, даже на вид самые безобидные, незаметно, исподволь создают вместилище их будущего счастья, сундучок с сокровищами, из которого они позднее будут черпать и который позволит им пережить испытания и боль. Детство – это также пора обучения будущему счастью. Да, счастью учатся, и, как всякое обучение, оно начинается с копирования образцов: что из красоты жизни показывают мне мама и папа? Как они справляются с несчастьями?

Но поостережемся идеализировать счастье детства. В своем изначальном виде, с той же спонтанностью, оно больше невозможно. Желать обрести любой ценой первозданную милость и думать о том, что счастье может быть только естественным, надо только дождаться его, – ошибка. Разве счастье, приобретенное благодаря усилиям, – низшего сорта и не так пронзительно? Какая наивность в таких рассуждениях! И какая лень…

«Все поры моего тела открыты свежему весеннему ветру. Я разрастаюсь до бесконечности, я всем доволен… Я счастлив вчерашним, и сегодняшним, и завтрашним днем, ощущая себя Богом, без начала и без конца».

Поль Фор^[7]

Другая ошибка, другая боль: вспоминать счастье своего детства, глядя на него сквозь ностальгический туман и став, таким образом, изгнанником из прошлой, счастливой жизни.

Лучше радоваться тому, что было, а не плакать: коль речь идет о счастье, то это сложное упражнение… Но нет причины отказываться от него.

Наше отношение к счастью сродни тому, что изобразил на своей картине Моне: оно зиждется на тончайшем равновесии между приземленностью и полетом. В малыше, не решающемся броситься в сад, есть что-то от нас, стоящих перед лицом жизни. Счастье можно понять, только открывшись бескрайнему миру. Оно не выживет в уединении, тесноте или затхлости. Ограниченный периметр никогда не дает выбора – или редко дает его: как правило, он обусловлен болью или страхом, очерчен навязавшей его траекторией жизни. Детский же инстинкт, напротив, обращен к счастью на просторе.

Но этот порыв возможен только в том случае, если есть основание, к которому можно повернуться: то, что исследователи в области психологии называют «спасительная привязанность». Ребенок – и взрослый, которым он станет, – будет с тем большим удовольствием познавать мир и жизнь, чем сильнее его уверенность – основанная на опыте, – что он располагает надежным тылом. Никогда мальчик не устремился бы в удивительный сад, не имей он этой опоры, не будь он убежден, что мать и дом – там и они готовы принять его, когда он вернется после своих приключений, а главное – после вероятных бед и утрат. Счастье – не в том, чтобы сидеть взаперти у себя дома, привязанным к своим корням. Но если ты вдали от дома, корни можно снова найти, зная, что они там. Они должны быть.

Мы нуждаемся в определенности, пусть даже ограниченной, для того, чтобы переносить неопределенность безграничного. Нужно быть укорененным, чтобы сметь устремиться вперед: таковы условия нашего счастья.

Счастье питается свободой перехода от познанного к непознанному. Оба они необходимы, как показывают нам дети и кошки, часто кажущиеся нам счастливыми (возможно, это правда) оттого, что они как будто воплощают в себе гармонию между оседлостью и независимостью. Сохранить это равновесие – великая задача, от которой будет зависеть жизнь взрослого человека. Равновесие между склонностью к неподвижности и безопасности, с риском заскучать и зачахнуть – с одной стороны. И с другой – склонностью к лихорадочному поиску новизны, несущему опасность стать поверхностным и опустошающим.

Наша душа тяготеет к счастью. От нас зависит, обретем ли мы равновесие между счастьем раскрытия и счастьем возобновления, счастьем действия и счастьем размышления…

Посмотрите на маленького мальчика в саду: он разрешил эту дилемму. Довольно нерешительности – он устремляется вперед. Он с полным доверием бросается в объятия счастья.

Счастье каждый день

Женщины суетятся, стирая и развешивая белье. Уже сушатся на ветру рубашки. Стоит хорошая погода. Вдали виднеется небольшой водопад. Эти каскады воды дали название картине, ими славится местечко Тиволи, неподалеку от Рима. Фрагонар решил показать нам обычную бытовую сценку: женщины за работой. Это не принцессы, а прачки, служанки или просто матери семейств. Они живут не во дворце, а в старых жилищах с облупившимися стенами.

Большой каскад в Тиволи

Жан Фрагонар (1732–1806)

Около 1760 г., холст, масло, 72 × 60 см, Музей Лувр, Париж

По свидетельствам современников, Фрагонар был предрасположен к счастью. Его невестка говорила: «Если бы я хотела изобразить радостного, веселого и капризного, ласкового, счастливого ребенка, я взяла бы его в натурщики. Если бы я хотела изобразить покладистый характер, мягкость, любезность, заботу, нежность, я снова взяла бы его в натурщики».

Семейство Фрагонар покидает Прованс вместе со своим шестилетним сыном и устраивается в Париже. «Добрый Фраго» будет учиться в мастерской Шардена, потом в мастерской Буше. Будучи далек от амбициозных надежд на официальные заказы, он удовольствуется успехом своих легких и изящных картин, так любимых богатыми клиентами. Он принадлежит к тому поколению художников, которые все еще считали себя простыми ремесленниками. От этого его гений еще больше волнует, поскольку он спонтанен. Фрагонар окончит свои дни в бедности и безвестности. Несчастный? Вряд ли…

Чувство, возникающее при виде этой картины, затерявшейся среди шедевров Лувра, вызвано именно банальным характером события. Это не показное счастье, а счастливая сценка, которая не любуется на себя в зеркало и не думает о себе. Простые люди, повседневная работа: то, что изобразил Фрагонар, – это возможность счастья и обстоятельства, способствующие его возникновению. Заурядное счастье заурядных мгновений…

«Лично у меня нет другой цели, кроме как жить и радоваться».

Мишель де Монтень

Урок Фрагонара
Готовить свою душу к счастью

Если в повседневности нет счастья, тогда к чему все? Зачем нужно счастье, которое способно возникнуть только в исключительных условиях или у исключительных людей? Счастье не может существовать над мгновениями обычной жизни (совершенное и чистое счастье) или рядом с ними (счастье как беглец от зловещей повседневности, которую приходится терпеть). Оно должно быть в самой жизни. Долгое время люди воображали счастье только за вратами рая. Потом наступил XVIII век, когда было принято гениальное решение демократизировать счастье: «Рай там, где я». Благодаря Вольтеру и многим другим счастье повседневности получило признание.

Таким образом, ощущение счастливой жизни чаще заключается в чередовании коротких мгновений счастья, а не в моментах огромной, необыкновенной радости: счастье похоже на золото, чаще всего его находят в форме песчинок, а не в форме самородков…

«Итак, иди, ешь с весельем хлеб твой, и пей в радости сердца вино твое…»

Ветхий завет, Экклезиаст (9:7)

Поэты и писатели подчеркивали важность этих крупиц счастья, сравнимых с выгодными предложениями, за которые мы должны хвататься и наслаждаться ими. Из этих крох соткана ткань счастливой жизни. Это мелкая монетка, столь полезная для нашего повседневного благополучия.

Ничтожность мгновений счастья отнюдь не означает, что они не имеют никакого значения. Прежде всего их повторяемость, их частота мало-помалу приводят нас к стойкому ощущению счастья. Затем они открывают доступ в глубину повседневности, остающуюся недоступной для нас, если мы проходим мимо нее, не останавливаясь и не прочувствовав ее. Восприимчивость к счастью позволяет нам оставаться открытыми для разрывающего рутину удивления, обнаружить, что все гораздо прекраснее, чем нам кажется. Поскольку в любой жизни, если присмотреться к ней, есть не заметная торопливому взгляду глубина. Картина Фрагонара показывает нам это исподтишка: посмотрите, как много в ней планов (небо, облака, водопады, стена зелени, персонажи). А еще пропасть, открывающаяся перед действующими лицами. На нее намекает образ юноши в красном, склонившегося над пустотой на первом плане, и указывающая на что-то женщина на террасе. Счастье всегда увлекает нас в глубину и часто удивляет нас.

Нравится ли вам выражение «захваченный врасплох счастьем»? Как можно позволить себе быть захваченным врасплох счастьем? Это не так-то легко. Этому нужно неустанно учиться, оттачивать взгляд. Фрагонару этот секрет был известен.

Всегда смотреть открытым взором на счастье повседневности. Радоваться тому, что живешь, здесь и сейчас. Вот первые и самые открытые для нас возможности счастья.

Счастье преходяще, говорят некоторые. Может быть, но все же мы встречаем его… Как и любовь, оно относится к тем странным и неуловимым состояниям, которых возможно достичь, только когда очень сильно ждешь и надеешься. Впрочем, счастье требует определенных усилий: запершись в четырех стенах, не найдешь любви, как не найдешь счастья, замкнувшись в собственном «я».

Как же извлечь счастье из повседневности, не отделяясь от нее? Чаще всего жизнь естественным образом приближает нас к его источникам: работа, общение, гармония с природой и среда обитания. Счастье придет, если мы с головой окунемся в жизнь. Как не забыть о нем, не думая о нем постоянно?

Не станем превращать счастье в навязчивую идею: будем жить, и оно придет. Но для этого нужно раскрыть глаза и увидеть те проявления счастья, которые не обращают на себя внимания и на которые мы сами не обращаем внимания.

В ходе опросов и исследований на предмет счастья большинство людей спонтанно заявляют, что «скорее счастливы, чем нет». Заблуждение? Самовнушение? Или же просто мудрость? Может быть, они не абсолютно счастливы именно в то время, когда им задают такой вопрос, но интуитивно понимают, что счастье может неожиданно появиться в любой момент. Или же они переживают одно из состояний предчувствия счастья, которыми усыпана наша повседневная жизнь. Счастливая жизнь – это не та жизнь, в которой чувствуешь себя постоянно счастливым, а жизнь с ощущением, что счастье возможно. Плодотворная жизнь, на протяжении которой вы не раз увидите, как рождается счастье…

Не ждать счастья, не думать о нем непрестанно, а подготавливать его приход, возможность его появления.