Кусучий случай, или няня для обреченного

Глава четвертая. Кот на крыше

Я мысленно направилась во внутренний банк, чтобы забрать все скопленные за жизнь залежи оптимизма.

– Это очень важная церемония! – предупредили меня. – На ней наследнику дается имя и предсказывается судьба! Ладно, мы пойдем!

Совесть требовала задать очень важный вопрос.

– Как вас зовут? – спросила я, глядя на меховые накидки.

– Обычно громким визгом, – заметил бородатый, усмехаясь.

– Или криком «убивают!», – усмехнулся ему в ответ безбородый.

– Но чаще всего нас зовут «Помогите!», – рассмеялись «коврики». – Или «Мамочки!». Мы пойдем, а то его величество не в духах. Рвет и мечет.

Через полчаса нам принесли ужин. Красивые тарелки были расставлены по столу служанкой, которая смотрела на меня, как на покойника. Она скрылась так же быстро, как и появилась, обещая зайти позже.

Я быстренько положила полную тарелку растущему организму и скромно нагребла себе то, что по внешнему виду могло сойти за овощи. Скромная подливка украсила мой унылый диетический натюрморт.

– Нет, ну вроде бы вку… – начала я, видя, как Титикака упорно лезет к моей тарелке. Он скосил глаза, плотоядно глядя на мою подливку с овощами. С тарелки прямо на роскошное покрывало сползло что-то по форме смахивающее на  морковку.

– Аррр! – запугивал овощи мой будущий охотник на морковку. Видимо, морковка в этом мире очень шустра и проворна. И охотиться на ней нужно целой стаей.

– Уррр! – топорщил усы будущий победитель корнеплодов. И злобно смотрел на жеваную морковку в надежде, что она упадет в обморок при виде его клыков. Забьется в конвульсиях и пропищит жалобным голоском: «Пощади меня, о великий и ужасный!».

Морковка была уже раздавлена. Сначала морально, когда на нее смотрели пристальным взглядом в упор. А потом и пушистой попой.

Под конец ее кровожадно съели, глядя на меня так, словно бабушкин Мурзик завалил в саванне целую антилопу.

– Арррр! – грозный рык сообщил всем, что враг повержен, проглочен и сейчас переваривается.

– Ешь, – пододвинула я миску с мясом молодому охотнику, но тот уставился кровожадным взглядом в мою несчастную тарелочку.

– А маме покушать можно? – с тоской спросила я, снова отдавая свою тарелку.

Видимо, мама неплохо отъелась на пельменях в последнее время, раз ей рекомендована диета.

– Арррр! – запугивали местную картошку угрожающим рычанием. Титикака припал на передние лапы, давая картошке шанс убежать. Но видимо страх перед юным наследником был настолько силен, что картошка даже не подумала дать деру. Она застыла, словно оцепенев от ужаса. И тут же была проглочена.

– Фто? – поперхнулась я, чувствуя ногой лужу на дорогом ковре.

Стоило мне отстранить тарелку от груди, с нее начали радостно стягивать что-то по вкусу напоминающее соленую картошку.

– Ну да, – прожевала я, закатывая глаза. – У мамы всегда вкуснее? Да?

Я посмотрела на свои жалкие потуги на еду,  отдавая всю миску. Пока на покрывале развернулась целая охота, я вздыхала и надеялась, что мне сегодня удастся поесть.

Ладно, работаем по старой схеме.

Осторожно, чтобы юный охотник, не потерял охотничий азарт, я взяла еще одну тарелку, стащила со стола все, что могло сойти за овощи, и стала медленно продвигаться в сторону тяжелой занавески.

 Отодвинув ее я, спряталась вместе с тарелкой, в щелочку наблюдая за тем, как юный наследник скатывается с кровати вместе с одеялом. Он был грозен и ужасен. Он был готов разорвать любой пельмень! Или даже хлеб с маслом, вытащив изо рта мамы.

Пока я торопливо ела, стараясь не привлекать к себе внимания, огромная тарелка с мясом скучала на столе, не вызывая у малыша никакого интереса.

– Ур? – послышался встревоженный голос.

В переводе с его языка это означало что-то вроде: «Караул! Мама потерялась!  Она или ушла какать! Или спряталась под одеялом! Что тоже очень – очень плохо!».

Я чувствовала, что есть местную пищу было слишком опрометчиво. Поэтому Титикаке вместо меня тут же ответил мой живот.

– Мама! – обрадовались мне, выслеживая меня за шторой. Мама слегка обалдела от скорости с которой ей вернулась тяга к экзотической кухне, и резвой антилопой направилась в туалет.

 Если мама уходит в туалет, она уходит умирать. И никак иначе!

Стоило мне уйти в туалет, как ребенок тут же начинал чувствовать себя сиротой, брошенным на произвол судьбы.  Пока я, оседлав местный трон, пытаюсь вычислить подлого диверсанта, устроившего такой переполох внутри меня, ко мне в дверь ломилась Армия Спасения Мамы.

Дома дверь спокойно выдерживала натиск упитанной шерстяной тушки. А все потому, что Мамина Умиральня была очень маленькой. И мама втайне подпирала ее ногой. Но здесь в санузле вполне можно было бы  разместить целый гарнизон, проводить балы и сражения. И мамина нога не дотягивалась до двери, вызывая у мамы комплекс неполноценности.

– Аррр! – ворвалась Армия Спасения Мамы, прокатившись на скользких шлифованных плитах.

Через минуту я сидела, пристально глядя в глаза одному бессовестному Бэтмену. Тот сидел напротив меня, внимательно следя за процессом.

– Мама умеет ходить в туалет. У нее ого-го какой опыт в этом опасном деле! С мамой ничего не случится! – убеждала я, а глаза смотрели на меня с укором: «Мама-мама, как же так! Ушла, одна, без меня!».

– Давай мама сейчас вернется? – предложила я, взмахнув рукой.

Ой, зря я это сделала!

Юный герой  тут же понял страшную вещь.  У мамы … свободные руки!  А это значит, что мама может чесать его!

Это было моей роковой ошибкой. Я закатила глаза и стала чесать за ушком.  Мне подставляли разные эрогенные зоны, требуя с особой тщательностью почесать там, где не дотягивается еще неуклюжая лапа.

– Маме нужно вставать! – заметила я, чувствуя, как к ногами привалился маленький тушканчик. Когтистая лапа пыталась оставить маму без трусов, тем самым обеспечить ей счастье в личной жизни. Но мама была категорически против.

– Ну все! – строго сказала я, намекая, что аттракцион окончен.

Титикака разобиделся. Еще бы! Мама не сточила руки по пояс об него! Вот такая вот плохая мама! Просто ужасная!

Я выдохнула, приводя себя в порядок и зарекаясь вычислить этого пищевого дивергента, вызывавшего пищеварительную бурю.

Когда я вошла в комнату, в ней царила тишина. Жеваный крот и кожаный еж лежали на своих местах. Тарелка с нетронутым мясом стояла на столе. Скинутое одеяло валялось на полу.

– Тити? – позвала я малыша. – Ты что? Обиделся? Ах, я и забыла, ваше высочество! Мама мало чесала… Ну иди сюда, сейчас дочесывать буду…

И тишина.

– Тити? – встревожилась я, но тут же вспомнила про привычку охотиться на маму. На всякий случай я обернулась. Горький опыт подсказывал, что стоит ожидать нападения сзади.

 В первый раз я шла с горячим чаем, как вдруг маму приняли за сочную антилопу и попытались прикончить молниеносным прыжком из-за шторки. Страшные челюсти должны были сомкнуться на маминой шее. Но в силу роста, обязанности перекушенной шеи исполнила мамина попа.

Дикий и животный визг мамы стал приятным украшением вечера для всех соседей. Потом юный охотник долго извинялся. И даже решил слизать с мамы сладкий чай в знак примирения.

– Тити? – с подозрением обернулась я, не слыша крадущегося тигра.

То, что тигры любят нападать сзади, я узнала благодаря великому и могучему интернету. И в качестве защиты от внезапного нападения старалась носить подушку, привязанную к попе. Думаю, что стоит вернуть прежнюю традицию. Вот только где ребенок?

– Ты где? – запереживала я, не чувствуя, как сомкнулись игривые челюсти на мамином филее. – Так, это уже не смешно!

Я заглянула под кровать, за штору, сбегала в ванную, но ребенка нигде не было.  Сейчас проверим! Есть у меня средство от внезапных засад.

– Тити, – позвала я, водя поясом от халата по ковру. Обычно этот номер вызывал внезапно рассекречивание секретного агента. Он вылетал и бросался на врага. Но сейчас стояла тишина.

Я бросилась к двери. Но дверь была закрыта.  Снаружи!

Что ж так холодно? Только сейчас я почувствовала, как в комнату проникает холод.

– Окно! – дернулась я, бросаясь к окну. Ветер прижал створку к раме, но окно было открытым.

– Если какой-нибудь местный ястреб унесет моего Титикаку, – выругалась я, открывая окно и высовываясь наружу. – То я из этого ястреба себе подушечку набью!

За окном было холодно. В воздухе витали снежинки. Внизу был снежный туман, скрывавший крыши замка. Где-то вдалеке виднелись снежные горы.

Стоило мне посмотреть вниз, как у меня тут же закружилась голова. Мне стало дурно от высоты, на которой стоит наша башня.

– Тити! – позвала я, прислушиваясь.

– Аррр!  – послышалось жалобное сверху.  Сначала я не разглядела его, а потом увидела полоски на обледенелой крыше.

– Тити! – схватилась я за сердце. – Мамочки! Ты как туда… Ах, это ж кот! А ну быстро слезай! Давай, иди сюда!

– Аррр! – донеслось до меня напуганное. Он сидел на крыше.

– Ты что? Слезть не можешь? – ужаснулась я, чувствуя, как ветер полощет мои волосы.

– Ррр… – донеслось жалобное.

– Так, малыш, – успокаивала я. – Если ты не можешь слезть, сейчас тебя снимут! Все хорошо! Сиди там!

Я метнулась к двери, барабаня в нее изо всех сил: «Помогите! Спасите!». За дверью послышался шорох. Она внезапно распахнулась, а я  завизжала от ужаса. Передо мной стояли два волка.

– Мама, – округлила глаза я, видя оскаленные пасти. Внезапно волки переглянулись. И тут же на их месте появились знакомые коврики.

– Эт-т-то ч-ч-что такое б-б-было? – выдыхала я, видя, как они снова переглядываются.

– Что случилось? – вцепились они в меня. Один мельком осмотрел комнату, а потом принюхался.

– Тити, – прошептала я, ведя их к распахнутому окну. Моя дрожащая рука указала на крышу.

– Его величества нет в замке, – послышался голос, пока я с тревогой смотрела на Тити, вцепившегося в крышу. Он был похож на котенка, застрявшего на дереве и истошно орущего на помощь.

– Он отбыл по важному делу, – схватился за голову бородатый. – Мы не сможем его достать! Мы – волки!

– А магией? – взмолилась я, глядя на малыша.

– Не выйдет, – послышался голос бородатого.  – Смотри!

Он выставил руку, пока я причитала: «осторожней! Осторожней!». Заклинание просто срикошетило от Титикаки.

– Ему защиту поставили… На той церемонии… Вообще-то церемония должна была быть одна. Сначала ставится защита, потом выбирается имя, потом… – начали мне, но я нервно оборвала экскурс в местные традиции.

– Так что никак! Сейчас попробуем кого-то позвать!

Глава пятая. Внимание, смертельный номер!

– Ар! – послышалось жалобное с крыши. Мой маленький! Потерпи!

– Тише, маленький, тише, – шептала я, в надежде, что сейчас прилетит какой-нибудь местный супергерой и снимет его с обледенелой крыши башни.

– Что случилось? – гремели шаги. Я стояла возле окна, показывая наверх, где холодная метель заметала малыша.

– Нам приказано не прикасаться к принцу, – тут же опустили глаза слуги.  – Под угрозой смерти.

Они стояли, опустив головы.

– Только с разрешения его величества, – добавила служанка, которая приносила еду. – Или по его приказу!

– Да что вы, в самом деле! – закричала я, глядя на их опущенные головы. – Там принц! На крыше!

Никто не шелохнулся. Так, без паники!

– Есть ли в этом замке хоть кто-то, кому МОЖНО трогать принца?! – закричала я, снова проверяя, как там ребенок. – Хоть кто-нибудь!

– Да, есть! – оживились слуги, давая мне надежду. – Это его лекарь!

– Лекаря! – крикнула я. – Сюда!

Ну наконец-то! Хоть кто-то! А то я уже думала все.

– Мы бы рады, но мы волки, – послышался голос бородатого. – Мы не сможем залезть! Тем более, там лед! Крыша совсем обледенела!

– Лекарь!!! – крикнули мне, а слуги стали расступаться. – Пропустите лекаря!

В живом коридоре показался дряхлый старичок, увешанный скляночками. Он кутался в дорогие меха и смотрел на меня подслеповатыми глазами. Но это было еще не все! Его почти тащили на себе двое молодых парней.

– А они?! – с надеждой оценила я ребят.

– Они – не лекари! Они только ученики! – возразили мне, пока я с тревогой выглядывала из окна вверх. – На них тоже распространяется приказ!

Ладно! Я сжала кулаки.

– Мне нужно что-то, во что можно переодеться! Не полезу же я в халате? – выдохнула я, видя, как все переглядываются. – И переобуться! И мне нужен кто-то, кто меня подстрахует!

Сердце заходилось от ужаса, стоило мне посмотреть вниз. Я… я ужасно… до судорог… боюсь высоты…

– Куда лекаря?!! – возмутилась я, глядя на то как крепкие ребята утаскивали старого лекаря к двери.  – Он пригодится!

«Чтобы констатировать мою смерть!», – поплыли крыши и шпили замка перед глазами.

– Вы точно уверены? – послышался голос, когда мне принесли одежду.

– В чем?! – рявкнула я, сдирая халат, отвернувшись к стенке. – В том, что наследника нужно спасать? Да!

– Нет, в том, что вы готовы надеть мужское платье, – послышался тихий голос. Все стояли и переживали изо всех сил. Одна служанка плакала, уткнувшись в плечо старой служанке.

– А что? Что с платьем не так?! – тряхнула я рубахой.  Штаны уже были на мне.

– Просто по законам нашего королевства женщина не имеет права надевать мужскую одежду, – тихо-тихо произнесла служанка. – За это полагается наказание! Несколько ударов плетьми!

– Отлично! – выдохнула я, надевая сапог на правую ногу. – Садо без мазы – вопли на ветер! Расступись!

Моя храбрость закончилась возле обледенелого подоконника. Где-то внизу в молочной снежной дымке виднелись острые шпили и очертания крыш и башен.

– Так, – выдохнула я, делая шаг на подоконник. Мир покачнулся перед глазами, а я чуть не потеряла равновесие, пытаясь собрать волосы в пучок.

– Малыш, я уже иду! – выдохнула я орущему Титикаке. – Сейчас я вспомню, почему прогуливала физкультуру в школе, и сниму тебя! Держись!

– Не смотри! – закрыла глаза толстая служанка маленькому мальчику в смешном беретике с перышком. – Рано тебе еще на такое смотреть!

Я сделала несколько шагов по подоконнику, ища, за что бы зацепиться. Ветер быстро растрепал мою гульку. Я чувствовала себя детективом. Руки пытались нащупать хоть какую-нибудь зацепку.

– Может, мне кто-нибудь поможет? – с обидой спросила я, пытаясь не смотреть вниз. Пальцы впились в выщербленный кирпич.

– Не велено, – послышались голоса слуг. – Перед отъездом его величество приказал не прикасаться к вам!

– ЧТО? НЕ СЛЫШУ? ВЕТЕР В ЛИЦО!  – крикнула я, ловя обрывки слов.

– А я тебе что говорил? А ты мне не верил! А я говорил тебе, что он не просто так к ней!  – послышался голос совсем близко. Я сглотнула я, пытаясь не соскользнуть. Сосульки на крыше угрожающе покачнулись и зазвенели как бокалы в новогоднюю ночь.

– Так, расступись! – слышались голоса. «Хоть бы спасла!», – всхлипывал кто-то. – «Это же наш принц!».  Кто-то ревел навзрыд.

Я почувствовала, как мой рука сорвалась, а я чуть не ухнула вниз. Но меня схватили. Бородатый стоял надо мной, перевесившись, через подоконник. Он с усилием втащил меня обратно.

– Ладно! Пусть хоть убивает! – послышался голос бородатого. Он выставил руку, а с крыши упала светящаяся веревка, а меня держали за ноги, когда я пыталась поймать веревку рукой.

Мне удалось ухватиться за нее и обвязаться.

– Учти! Заклинание действует пять минут! – наставляли меня. – Через пять минут оно начнет таять! И ты должна успеть!

– Так, так, так, – сопела я, пытаясь найти место, куда можно поставить дрожащую ногу.  – Сюда! Не спешим! Я уже иду, потерпи, малыш! И как же ты сюда забрался?

Сосулька над головой оборвалась, устремляясь вниз. Я сжалась, слыша, как она разбивается о крышу где-то внизу.

– Сейчас собью! Где сбиватель сосулек? Почему не выполняет свою работу? – слышалось рычание внизу. – Так! Чтобы не задеть няню!

Сосульки стали падать вниз, грохоча, как удары молотком.

– Спасибо!!! – крикнула я, подтягиваясь на слабеньких ручках. Я напоминала себе неповоротливую сосиску на турнике под тихое хихиканье одноклассников. «Ладно, сползай! Два!», – слышался голос физрука, когда я устало разжимала пальцы.

– Не торопись! – уговаривала я себя. – Спешка нужна только при ловле блох и написании научной работы!  Давай, Арина Батьковна!

Высота была ого-го! Огромная башня, казалось, цепляла облака, нанизывая их своим острым шпилем с обледенелым флагом.

– Так! – удивилась я, хватаясь рукой за обледенелую черепицу. – Иди к маме!

Я выдохнула пар, глядя на  покрытого снегом малыша.

– Иди сюда! – протянула я руку, – Тити! Иди сюда! Сейчас тебя сниму!

 Титикака сидел с таким видом, словно и снимать его не надо. Что он здесь на уютной обледенелой крыше восполняет дефицит прогулок и свежего воздуха.  И параллельно созерцает бескрайние просторы своих будущих владений!

– Титик! – грозно прикрикнула я под завывания ветра. Я почти схватила его рукой, но он поднялся еще выше.

– Мама не играет!  Мама мысленно пишет завещание! – настаивала я, чувствуя, что одна нога стоит на цыпочках. – Иди сюда! Немедленно! Вот балованный ребенок!

Кто сказал: «играет?».  А! Мама сказала «играет»! Вот, здорово!

– Тити! Прекрати! – прикрикнула я, видя, что со мной решили поиграть. Нет, он кот, ему-то хорошо! Только вот я ни капельки не кот!

Я хотела еще немного подтянуться, чтобы влезть на крышу. И мне удалось, закинуть ногу. Руки вцепились в черепицу, пока я затаскивала пельмени, гамбургеры и немного обожаемых мною пряников на скользкий уклон.

– Так, – сплюнула я волосы, слыша гул ветра. – Иди сюда!  Титикака! Мама НЕ ИГРАЕТ! Марш сюда!

Конечно, так нельзя вести себя с разбалованным принцем. Но не на скользкой крыше самой высокой башни!

– Баловня! – позвала я, видя, что Титикака был несказанно рад, что я оказалась на крыше. На крыше прыгали маленькие птички, похожие на белых воробьев. Так вот почему мы здесь!

Мне удалось подняться еще выше, пытаясь дотянуться рукой до Титикаки. Он чирикал, словно птичка, радостно приглашая поиграть.

– Я кому по попе дам? – строго закричала я, мельком глянув вниз.  – А ну иди сюда! У мамы времени мало!

Мне показалось, или веревка стала тоньше. Она словно таяла на глазах, отмеряя время.

– Что?! – ужаснулась я, видя, что веревка стала полупрозрачной.  Принц пятился, как вдруг исчез из виду. Я взобралась наверх, видя малыша, который уцепился когтями за крышу на противоположной стороне. Он висел на когтях, глядя на меня с ужасом. Когти скребли лед и черепицу, а я уже спускалась к нему, хватая его за лапы и втаскивая обратно на крышу.

– У-у-ур! – выдал прижатый к груди Титикака.

Что в переводе означало: «Все, мама! Пошли отсюда! Мне не нравится!».  Мама пыталась отогнать деда кондратия, обнявшего мамину попу.

– Ты меня так не пугай, – прошептала я, чувствуя, что веревка превратилась в нитку. И тут поднялся ветер.

– Да это что? Проклятие какое-то?! – ужаснулась я. – Не было же такого ветра! Не было!!!

Ветер пытался скинуть нас с крыши, пока я пыталась понять, с какой стороны крыши окно.

– Врод-д-де бы т-т-тут! – посмотрела я на собственные следы.  – Так, а теперь осторо-о-о-о-о!!!

Я лежала на крутой крыше, одной рукой схватившись за шпиль, а второй рукой прижав к себе Титикаку.

И тут я услышала страшный звук, словно крошится хрупкая черепица. Хрустит, как чипсы в пакете. Пальцы изнемогали и коченели на ветру. Я чувствовала, как меня стаскивает все ниже, как вдруг нас накрыла огромная тень, вырывая у меня из рук Титикаку. На меня смотрела страшная белая морда. От неожиданности я отпустила шпиль, видя, как Титикаку держат за шкирку.

Огромная лапа ударила по моей руке, поймав почти у самого края. Когти вцепились в рукав меховой куртки, слегка поцарапав руку.

Меня тоже схватили за шкирку. Мы вдвоем с Титикакой оказались примерно в одном положении.  Несколько раз нас мотнуло в воздухе, а край крыши приближался.

– Нет, нет, нет! – в ужасе запаниковала я, видя, как с крыши слетает снег. – Аааааааа!

Я летела, по ветру в сторону ближайшего силуэта крыши. Никогда этого не забуду! Перед самым падением нас подкинуло, а мы приземлились. Стук сердца вытеснил все звуки, на секунду оглушив меня.

– Рррр! – послышалось рычание, пока я приходила в себя. Я видела, как по обледенелой крыше соскальзывает огромный белый зверь,  сжимая в зубах орущего Титикаку. В последний момент, как исчезнуть внизу, он бросил в меня принца.

Я ухватила Титикаку за королевский хвост и подтянула к себе, в ужасе глядя на след огромных когтей, ведущий к пропасти.

– Сюда! Сюда! – слышались голоса справа. Справа было что-то вроде зубцов, на которых меховыми воробьями собрались зрители.

Я доползла до конца крыши и спустила им Титикаку, а сама с ужасом посмотрела вниз.

– Сюда! – тянули ко мне руки, пока я тряслась на холодном ветру, не в силах пошевелиться.  – Сюда!

Я кое-как доползла до зубцов, где меня уже поймали руки и утащили в тепло.  «Принц спасен! Принц спасен!», – слышались голоса.

– А его величество? – спросила я, вырываясь из их рук и припадая к окну.