Аджимушкай. Красные звезды в каменном небе. Роман. Том 1

– Ну у нас в этом плане порядок! Как и всегда… Из наших никто не дрогнул и не побежал. Все на позициях, в земле лежат… Почти весь полк! Только мы и остались!

– Ничего! Кто пал в борьбе с врагом, Вечная Память! Кто жив – еще послужит Родине! И до Берлина дойдет! А кто опозорил себя – с тех спросят, сурово и справедливо! Пощады никому не будет! А нам сейчас этот рубеж удержать надо, живыми или мертвыми! Так что вперед, лейтенант! Я в тебя верю!

– Спасибо Лев Захарыч! Не подведу… Разрешите идти?

– Иди Михаил, и пусть твоим именем станет Победа! И окрылит красное знамя наших отцов и дедов! Их непоколебимый жертвенный Дух…

– До встречи, Лев Захарыч! Берегите себя…

– Ага, свидимся… Будем вспоминать эти дни в Крыму, как ночной кошмар! У нас дорога длинная! Это не первый и не последний бой!

Никифоров идет к своим, отдавая распоряжения. А Мехлис осматривается вокруг, глубоко и задумчиво вдыхает тяжелый воздух, смешанный с гарью и соленым ветром с моря… Потом выходит из укрытия и идет в полный рост, даже не пригибаясь от рвущихся неподалеку взрывов. Останавливается на скале морского обрыва и оцепенело и долго смотрит на набухший, словно от крови багровый закат….

Глава 18

В резко очерченной прорези брони смотровой щели немецкого среднего танка «Panzerkampfwagen IV», мелькают обугленные изорванные обстрелом сопки. Командир экипажа спокойно и внимательно цепко всматривается в линию обороны Красной Армии, местами густо затянутую пороховым дымом. Позиций как таковых почти не видно. Возможно их просто нет. Сразу заметно что сопротивление здесь стихийное. Серьезных укреплений нет. Окопы и те вырыты наспех, а кое-где вовсе отсутствуют… Пушек не наблюдается. Повсюду только степь изрытая бомбежкой с выступами скал. И в этих низинах и засели красные, местами оборудовав их в узлы обороны. Оттуда и вспыхивают яркие, даже для такого солнечного дня, огоньки выстрелов. Только для катящейся стальным громадным валом броневой мощи Германии, это как горох по стеклу! Порой бывает даже смешно… Командир отдает короткие приказания, указывает цели. Могучий ствол орудия опускается ниже и вбок, ища очередную жертву… Тяжелый удар, откат ощущения неимоверной силы, пробегает до самых кончиков волос! Вспыхнувшее пламя летит навстречу врагу! Вот он победный пик военного экстаза… Осколки камней и плоти разносятся феерично раскрывшимся фонтаном, заслоняя искривленный горизонт. Зеа гут! Еще одна огневая точка противника уничтожена в прах! Вот она железная и неумолимая поступь Великой Германии! И так будет всегда… Настало время встать подняться до ослепительных вершин и засиять в Триумфе нордического духа! Вперед…

Осколки и пули настойчиво барабанят по броне! Чертовы русские фанатики! Они и с саперной лопатой на боевую машину бросаются… Такое уже было, кажется под Одессой. Грязные тупые животные! Вот и сейчас несколько ошалевших красных несутся прямо на них, кто с винтовкой, кто с гранатой в руке… Дас зинд ферюкте лойте! Что за варварское племя? Зарокотавшие пулеметы разносят их в клочья… Просто и быстро. Удивительно легко. Забавней, чем на учениях.

Прогулка а не бой! Впору еще включить модный шлягер. «Лили Марлен» или «Эрику»… И вспомнить уютный бульвар Кельна. Лица друзей и близких. Из этой варварской России он вернется героем. Грудь в орденах. Будет что рассказать и вспомнить. И чему научить подрастающее поколение.

А сейчас перед глазами скачет горящая степь. И где-то внутри приятно растекается ни с чем несравнимый вкус успеха! Командир обожает этот взгляд смотровой щели своего любимого стального зверя… Пронзительного, почти сомкнутого с грозным прищуром. Взгляд победы! Сколько пыльных дорог пройдено именно так, сколько поверженных в прах врагов! Именно в прах, когда от выстрела не самого крупного но надежного 75-миллиметрового орудия все либо разлетается на куски, либо догорает живым факелом. Сколько славных побед! Да жизнь, прожита не зря… Традиция непоколебимых и знатных воинов Германии продолжается. Уже в новом виде. Это непередаваемое чувство, когда траки гусениц, как когти мифического зверя, взрывают почву и рвутся с места… И ревущая железная мощь, сам дух Великого Рейха несется, сокрушая все на своем пусти, завоевывая новое жизненное пространство. Великий поход, достойный древних легенд! И они новое поколение Зигфридов и Хегней, поведут Германию к доселе небывалым Свершениям! Кто сравнится с ними в выучке и силе?

И здесь все идет относительно гладко. Последний плацдарм сопротивления коммунистов и восточный Крым станет достоянием Рейха. Наконец-то! Столько усилий с 41- го года! Большевики просто вгрызлись в эту землю… Но ничего, остались даже не дни, а считанные часы, когда сначала падет Керчь, а потом и агонизирующий Севастополь и окрыляющее знамя Третьего Рейха, гордо взовьется над этими угрюмыми степными курганами! Предвещая прекрасную эру Нового Мира! И они все вместе – солдаты и офицеры, летчики и танкисты, отпразднуют славную победу с их любимым фельдмаршалом Эрихом фон Манштейном! Это будет незабываемо…

Степь курится едким дымом. По корпусу неторопливо надвигающегося танка опять назойливо лязгают пули и сыплются осколки от взрывов, лишь разжигая боевой пыл. В ответ пулеметы метко и быстро срезают приземистые фигуры, а главное орудие бьет мощно и точно. И в довершении чудовищные гусеницы, всей своей яростью и изощренной мощью перемалывают всякие остатки сопротивления. Каких-либо противотанковых укреплений нет. Не армия, а запущенный колхоз! Они ни к чем не годны – ни к труду, не тем более к войне! С Акмоная они гонят эту отсталую красную орду, как спугнутых зайцев, только успевая выпускать снаряды и опустошать патронные коробки. Настоящий Триумф Вермахта! Действительно охота на дроф! Иначе и назовешь… Красные генералы, как перепуганные птицы, несутся к проливу, а солдаты, как степные грызуны, прячутся в норы… Так и должно быть! Так и планировалось, все исполняется до мелочей. Судьба – поразительная вещь, она вроде и предрешена, а вроде ты и сам ее пишешь. Вот когда здесь в России все закончится, надо будет подумать о…

Сильный удар сотрясает стальное тело «Panzerkampfwagen IV». Он будто натыкается на незримую стену… В глаза командиру бьет клокочущее неистовое Пламя! Выжигая до костей… Где-то сзади распахиваются люки. Кто-то из экипажа пытается вырваться, спастись. Но автоматные очереди быстро прекращают какую-либо возню в полыхающем танке. Еще один безупречный механизм непобедимого Рейха уныло коптит черным смогом на крутом склоне холма…

– Гарно горить! Свиняче воинство! – в клубах дыма появляется майор Аркадий Панов, командир 83-й бригады морской пехоты, поправляя сумку с гранатами, он с Полтавщины, крупный, сильный, настоящий казак, украинец и любит мешать в своей речи языки русский с родным украинским, порой переплетающиеся весьма забавно, – Сталь правда чешска, а начинка гансовьска! Потому и пылае так знатно…

– Почему чешская? Они же вроде с нами не воюют! – устанавливает в развороченную ячейку противотанковое ружье политрук 2 батальона Александр Сариков, сливаясь в своей засаде с контуром подбитого выгорающего немецкого танка, – Сами в оккупации стонут! Можно сказать союзники!

– Не воюють, но немцы як упыри, все из их промышленности, особливо тяжелой, высасывають, – поясняет Панов, – Вся броневая мощь Германии – це Чехословакия, ее руда и ее заводы. Также и оружия богато местного – вид тих же танкив до пулеметив… Вся Европа на Гитлера пашет, теперь уже и Восточна!

– Недолго этому монстру на козлиных ногах стоять! – вытирает копоть с лица Сариков, раскладывая в нише бутылки с горючей смесью, – Скоро перейдем в контрнаступление и погоним фашистскую сволочь, освобождая все страны.

– Так це лишь вопрос времени, – озирается по сторонам Панов, расположившись у торчащей гусеницы подбитого танка, – всю погань нацистску з земли сметем, пройдемо славним маршем по Европе, чай не в перший раз! Как и деды наши ходили, козачки полтавски славни! А пока нам тут, в Аджимушкае, треба сосредоточиться, на текущих задачах. Сегодня мы вже неодноразово в баварске рыло не слабо рушили, двинули! Рубиж держим… Мицно и непорушно!

– Не ожидали они такого горячего приема, здесь под Керчью! Думали все, Крымскому фронту конец! Ан нет, господа бесноватые бюргеры. Это не финал, это только начало…

Рядом постепенно, все больше и больше, буквально из-под земли, выскакивают новые бойцы занимая позиции и рассеивая остатки немецкой пехоты. Уцелевшие танки злобно рыча моторами, отползают назад… Пятятся как потерявшиеся ослепшие исполины. Еще одна атака немцев на сводный отряд полковника Ягунова захлебнулась, и не дала результата… Голая степь с невидимыми каменоломнями, оказалась серьезным препятствием на пути блистательного шествия фашистских войск к проливу.

– Тут вони угодили в западню. Ще сами не зрозумили, в яку серьезную, богатоярусную! – наводит бинокль Панов на расположение врага, – Тут каждый яр, овраг з виходом пид землю може стати похлеще бетонного доту! Фашисти не розумиють ситуацию. Заслеплени успихом на Акмонае вони пруть як пьяний табор. Бачать тильки чисте поле. Не усвидомлюють потенциалу каменоломень у нас пид ногами. И вообще особливостей местной природи и можливостей защитников, число яких вид них благополучно приховано благодаря нашому пидземелью…

– Возможно и так! Но мне эти катакомбы как-то не до души! Больно сыро и мрачно. И такое чувство, что там живет еще кто-то помимо нас. Прямо детские страхи оживают… Такая громадина каменная. Как чудище оцепеневшее и мы сами ему в пасть лезем…

– Це пасть – наше преимущество. Важлива частина общей стратегии! А фрица треба тут обдурити. Пропустити их трохи вперед – нехай несуться, як рыба в невид. А там мы вузлики и затягнемо. Намертво…

– Тут сеть впечатляющая получается, многокилометровая из вековых скал! – проверяет оружие Сариков, поглядывая в сторону противника, – Фашист может надолго провалиться и запутаться… Вопрос, сколько мы его здесь кружить будем?

– Поки вси наши не переправляться на той берег. Задача нам поставлена важная и ответственная. Каждая хвилина тут, пид вогнем, спасает жизни наших товаришив. Всих – стройових, поранених, гражданских. Тому нам треба стояти насмерть. Бити супостата фашистьского щосили!

– Это ясно. Дадим жару пролетарского, с избытком! Только вот место где мы оказались, очень уж странное… Карьер подземный и степь голая. И что тут можно изобразить?

– А що завгодно, Сашок! Якщо с чувством и фантазиею…

– Ну не знаю… Здесь бы хорошие укрепления поставить. Да поддержку с воздуха. Тогда другое дело. А так, при всей заковыристости ландшафта, мы вряд ли долго простоим. Нужно будет что-то еще придумывать.

– А катакомби чем тебе не крепость? Готова природна. Ничим не пробиваемая. Местные жители давно в ний от бомбардирувань ховаються. И така запутанна, що несведущему человеку там робити ничого. Громадная пещерна система, спробуй в нее сунься – сразу смерть!

– Что смерть, то да! Там ей и пахнет… В избытке! Непонятные эти катакомбы… Как чудище затаившееся. Есть в них что-то жуткое. Не нравятся они мне. Тянут к себе, как трясина болотная. Мутят чувства и разум. Путают, заставляют забывать то, что тебе дорого, и кто ты есть… зыбко там все, опасно призрачно, несмотря на монументальные старые скалы с незопамятных времен. Завораживающая гибелью топь. Ступишь и провалишься навсегда!

– Це нам и потребно, Сашок! Щоб фриц проклятий тут увяз… И згинув у пропасть, прирву камяну! Навики… Та и недовго мы там будемо! Переправа закинчиться, сами до моря двинемся…

– Скорей бы уже! Чувство какое-то смутное гложет. Необъяснимое. Будто попал в какой-то омут и он тебя засасывает… Как в черный сон соскальзываешь и выхода нет. Все отрезается. И что будет дальше. Непонятно. Впервые такое…

– Ты че, кислий сьогодни? Не узнаю тебе! Всегда веселишься и балагуришь… Ты хандрити то брось. Це для нашой справи нияк не годиться! Нам свититься, нестися треба, як кони буйные… Сичешь?

– Да все нормально. К столкновению с врагом я готов, как и прежде… Я о другом. О том что на сердце… Просто чую что-то такое огромное и темное, что на нас навалилось и хочет поглотить! Как левиафан морской. И мы сами к нему идем, ничего не замечая… Быстрей бы уже переправа закончилась, да на родную Кубань.

– У тебе вроде, там дом?

– Да, недалеко от Краснодара. На курган повыше поднимись и пожалуй, на горизонте край родимый различишь…

– Зовсим рядом. Можна сказати рукою подати. Фашистьский звир лютий на пороге стоить. Тем более нам отступати не можна. Семья есть? Дити?

– Конечно. Как иначе? Жена ненаглядная, любимая. И сыновья, двое – Федор и Иван. Оба – настоящие орлы, живут и крепнут!

– Богато! Семья – це главное, а дити – це все! Весь смысл нашей шальной жизни… Ради них мы и стараемся, горим, создаем им будущее! А у меня…

Надсадный взрыв за танком осыпает комьями земли, горячий воздух прошивают звенящие осколки, тяжелый грохот бьет, разрывая слух, и чуть ли не раскалывая голову изнутри. Рядом по линии обороны, в шахматном порядке поднимаются темные столбы истерично взметнувшейся вверх почвы и обломков скал… Артиллерийский обстрел перепахивает пространство у каменоломен.

– Сразу огризаються, черти! – усмехается Панов, прижимаясь ближе к поврежденному танку, – Получили в грызло, теперь кровью умываются! Пытаются кулаками махати, писля драки… Трусливые шавки!

– Они все равно нас не видят! – заключает Сариков, – Бьют почти наугад. Это как в небо по тучам палить. Нервы успокаивают…

– Привет морпехи! – раздается сзади бодрый уверенный голос, – Как вы тут? Не скучаете?

В клубах густого дыма появляется старший батальонный комиссар Парахин.

– Доброго дня, комиссар! – отзывается Панов, – Ты як диявол з бездны заявляешься в черний хмари дыму! Да ще так нежданно… Скучать некогда сплошное веселье. У нас порядок, тильки що атаку отбили! И ось фриц знову концерт фугасний закотив… В отместку, со злоби поражения!

– Вижу! Молодцы… – Парахин ловко скатывается в снарядную воронку, – Но на этом культурная программа на сегодня не заканчивается… Значит так, Аркадий Павлович! Ситуация меняется. Немцы прорвали оборону на южном участке, обходят нас с фланга, возникает угроза окружения. Бери-ка своих орлов и спасай положение. Там курсанты в основном, молодые, зеленые… Парни смелые, но опыта нет. Поэтому подсоби мальчишкам. А здесь мы с резервом Левицкого проход закроем. Такие дела! Задача ясна?

– Так точно, Иван Павлович! Зробивши. Сделаем. Нам хоч тут, хоч там… Лишь бы фашистови мурло сворачивати! – смеется Панов, – Их здесь тьма лезет, не успеваешь бити, руки втомлюються!

– Не волнуйтесь, товарищ старший батальонный комиссар! 83-я бригада морской пехоты не подведет! Мы и не в таких передрягах бывали, – собирает оружие Сариков, – А как обстановка в целом? Что с переправой? Связь со штабом фронта есть?

– Обстановка стабилизируется… Переправа идет полным ходом. Корабли уходят через пролив. С техникой и людьми. Все отлажено и по плану! Не зря мы здесь под снарядами ползаем… Связи нет. Но задача нам поставлена и пока ее никто не отменял. Обеспечить отход наших войск на Тамань! А штаб у нас свой сейчас… И свои решения, и своя стратегия. Еще вопросы товарищи?

– Никак нет!

– Тогда за дело… И пусть эти скалы раздавят фашистскую сволоту, и станут для них огромной могилой! Вперед, товарищи!

– Есть, товарищ комиссар! – гремит Панов, оглядывая позиции, – Зараз фриц стихне и знимаемося з якоря…

– Удачи, дорогие мои! И аккуратней…

– Все будет отлично! – улыбается Сариков, – Здесь немцев отогнали, теперь там им хвост подожжем. Пусть немецкий шакал по степи побегает… Поскулит! Они нас хорошо знают, еще по 41-му году! Мы еще тогда им здесь наваляли не слабо! Не зря же они нас «Черной смертью» кличут… Боятся тельняшек и морской формы. Мы хоть и как пехотинцы одеты, а наш удар штормовой волны, ох как чувствуется… Сметем нацистскую мразь подчистую!

– Вот и замечательно! Я в вас не сомневаюсь… Держите славу морскую! Удаль и мощь небывалую! Ну все, я до катакомбы… И будем на ваше место ветеранов выводить! До встречи вечером, в каменоломнях!

Парахин исчезает в стелящемся дыму, как будто его и не бывало. Ему вслед несется несколько взрывов, разнося уступы скал… Вдалеке надрывно бьет немецкий пулемет.

– Ну що, Сашок, миняемо курс? – затягивает ремешок на каске Панов, – Идемо вдоль скал, и открываем вогонь из усих калибрив? Як и раньше…

– Я так и предполагал, все начинается сбываться! – бросает саркастически-задумчивый взор на окрестности Сариков, – Эх, кружит нас эта Катакомба, в колдовском вальсе, Аркадий Павлович! Ой, как кружит… И никуда нам от нее похоже, не деться! Засасывает нас в каменную воронку, как шлюпку после кораблекрушения… И кто бы знал, что нас ждет?

Глава 19

Серую хмарь неба затянутого пороховым смогом от не стихающих боев в районе поселка Аджимушкай, вдруг разрезают ослепительные вспышки. Будто огненные кометы прорвались из самого космоса и разорвали привычную действительность. Хищным огненным распускающимся цветком загорается поразительный узор смерти, заполоняя все пространство. Оглушающий вой рвет перепонки… Воздух немыслимо перекручивает. Земля сотрясается от страшных ударов. Земляные столбы взрывов, поднимаются один за другим, будто про будившиеся выскакивающие демоны, в крайней злобе, жаждущие свежей человеческой крови и боли. Раскаленные летящие осколки превращаются в сплошной шквал железа и камня…

– Что это? – выкрикивает лейтенант Ефремов, вжимаясь в камни, – на артиллерию не похоже! Свист как у Соловья-разбойника, если не хуже… Уши режет невыносимо.

– «Ишаки»! – отвечает старший лейтенант Мишустин, пригибаясь и пряча оружие глубже в нишу, – Они… родимые, что еще может так выть? Тут не спутаешь, Коля…

– Что еще за ишаки? – орет сквозь грохот взрывов и завывания орудий, Ефремов, – Не до шуток, Петро! Я серьезно…

– А я что похож на клоуна? Говорю – же – «ишаки»! Кроме них, никто не умеет такие рулады убийственные выводить.

– Какие еще на хрен ишаки? Обезьян еще приплети или слонов…

– Обезьян у нас нету, Коля! Как и слонов и прочих животных. К счастью или к сожалению. А вот ишак немецкого рождения имеется… И воет как заправская сирена. Эта тварь нам кровушку еще попортит… не слабо! Лучше бы ее никогда не было. Говоришь что за «Ишак»? Отстал от жизни, курсант! Это новый фрицевский козырь в полевой войне, шестиствольная зараза – реактивные минометы. Система залпового огня на колесах! Каждый снаряд 35 кг весит, не меньше… Это не шутка! Они сначала химические у них были, теперь вот переоборудовали под осколочно-фугасные и зажигательные… Убойная штука! Инженерия немецкая, мать ее…

– И что, лучше чем артиллерия работает? Выдерживает конкуренцию с гаубицами на передовой?

– А ты еще на своей шкуре не прочувствовал, всю ее прелесть? Она падла, изнутри рвет… Некоторые солдаты даже с ума сходят, хуже контузии выворачивает. Сатанинский орган, а не оружие!

– А почему «ишаки»? – отплевывается от летящей земли Ефремов, – Другого названия не нашлось? Более респектабельного и звучного?

– А ты послушай! Натурально как ишак воет… Только усиленный до крайних границ возможного, так надсадно, что сознание разрывает. Все этим звуком заполняется, кажется даже формы и краски вокруг… Все в один сплошной вой превращается!

– Ну да… Что-то есть! Но больше сирену тревоги напоминает, выбивает из нормального состояния. Переключаешься на острое осознание опасности.

– Вот именно! Тут еще и психологический момент… Немцы любят такие штуки! Чтобы не просто оружие, а еще на нервы давило, и разум поражало. «Юнкерс» возьми пикирюущий, завывающий! «Шарманщик»…Это ведь специально сделано, чтобы волю бойца сломить. Я сам видел как порой солдаты от него в панике разбегались… И бомбы не надо! Вызови в человеке страх и он сам бросит винтовку и трупом ляжет. Психология, наука, брат! У них там в Германии целые военные институты такими вещами занимаются…

– Вот придем в ихнюю Германию, наведем порядок! Наука должна добру и прогрессу служить! А не новое вооружение садистское разрабатывать… Все их черные фабрики смерти разрушим, снесем до основания! Построим новый светлый мир созидания и гармонии! Где никто никого не истязает в гестаповских застенках и не грабит…

– Отличная жизнь настанет! Жаль, многие наши друзья и товарищи не увидят этого… Большую цену мы платим за это! За свободу и счастье всего мира! Жизни уникальные, юные в фундамент этого здания новой эпохи, складываем, как кирпичи!

– Тогда оно нерушимым будет, наверно! Если так, кровью лучших бойцов и простых людей скрепленное… Такое никогда не рухнет! Веками стоять будет…

– О чем речь? – сверху падает тучная тень, – Чего пригорюнились, соколики?

Лейтенанты оборачиваются. Рядом с ними опускается грузное тело, поднимая облачка пыли с осыпающегося бруствера, в котором трудно узнать старшего лейтенанта Николая Белова, всего вымазанного в земле и опаленного взрывами…

– Здравия желаю, Николай Николаевич! – по простецки обращается Мишустин, – Какими судьбами к нам на минометный огонек?

– И вам не кашлять ребятушки! – смеется белыми зубами на закопченном лице Белов, – Как тут у вас, обстановочка?

– Как видите… – хрипит Ефремов, – Чуть не скачем как на лошади, от фашистских взрывов! Камни в крошку… Земля дыбом! Вот фриц нам устроил аттракцион… Все горит и ревет!

– Я предупреждал… С поверхности надо уходить! – озирается Белов, – Не знаю, что там в штабе медлят! Нас уже конкретно к скалам прижали! К бездне подземной каменной… Со степи практически вытеснили. Сидим как змеи и ящерицы в случайных расщелинах! Может это еще и спасает… Окопов больше нет! Вот так вот…

– Ничего! Сейчас гансы отторабанят эту мерзкую музыку, мы им ответ дадим, хорошей контратакой! – размышляет Мишустин, – Сыпанем лавиной, разнесем фашистскую тучу в прах!

– Нет, Петро! Этого делать не будем, – останавливает Белов, – ситуация изменилась. Нас фактически в кольцо взяли. Стянули дополнительные войска. Очень хорошо закрепились на высотах. Там уже и пулеметные точки обустроены и минометные батареи разместились по периметру. Мы в котле! Вся площадь простреливается со всех сторон, особенно артиллерий. Любая наша атака обречена на массовый расстрел в степи. К тому же, я уверен, они территорию каменоломен уже разбили на квадраты обстрела, будут перепахивать, как поле трактором… Короче зажали нас тисками огня и брони! Поэтому на пушки и пулеметы бросаться как ошалелые не будем. Людей зря ложить в степи нельзя!

– Так что же делать? – удивленно поднимает взгляд Ефремов, – У нас же задача врага к переправе не пускать? Мы здесь, наверху должны быть!

– Через нас все равно не пройдут! Не получится, – успокаивает Белов, – Даже если мы у входов в каменоломни засядем. Мы создадим неодолимое препятствие к продвижению немецких войск к морю!

– Смотрите-ка, чего творят! – покусывает губы Мишустин, – Просто феерия сказочная, из серии кошмарного эпоса… Видите, столбы в воздухе поднимаются… До самого неба! Как качающиеся хоботы проснувшихся чудищ мифических! Зрелище поразительное в своей зловещей и ужасной красоте… Это шлейфы от реактивных минометов! По всему горизонту!

– Где? – трет глаза Ефремов, – Ничего разобрать не могу, все дымом затянуто. Тут земля с небом смешалась, что ты там видишь, Петро?

– Голову подними выше…. Прямо перед тобой! – указывает Мишустин, – Теперь по этим белым колоннам дыма их видно, откуда бьют! «Ишаки» сразу заметны… Эх туда бы сейчас ударить артиллерией, накрыть их разом и все… А у нас граната за пазухой и нож в рукаве! И злость в груде кипучая… Вот и весь сказ!

– Неважно где они и сколько их, и чем вооружены! Красную Армию это никогда не останавливало. По всем ударим. И без пушек! Никто не уйдет, – уверенно и спокойно произносит Белов, – всему свой срок! Мы еще тут фрица хорошо покружим. В аджимушкайском вальсе… До обморочного состояния!

– Да, места тут располагают, – рассуждает Ефремов, – все является не так, как на самом деле! Вот у нас в Узбекистане, горы так они и есть горы, пустыня она и есть пустыня, солнце, песок… все понятно! Даже миражи и те своей природы не нарушают! А тут, вроде степь самая спокойная, умиротворяющая… а под ней, шаг оступись и провалишься в целое подземное царство непредсказуемое. Идешь по ровной земле, а тут раз – и все кончается! Два моря тебя сразу обступают с пронизывающими ветрами… На край обрыва встал, ступил не так – все, оползень… Просто не местность, а сплошная древняя магия!

– А что плохого? Так даже, намного интересней, – улыбается Мишустин, – когда не знаешь…

Сокрушающий взрыв рядом разбрасывает как щепки, впереди каменный выступ, пригнувшихся людей, вещи и оружие само пространство сумасшедшее смешивается нелепую абсурдную растресканную мозаику… Все проваливается в темный медленно вращающийся омут. Где нет ничего и никого, лишь единое слепое засасывающее полотно.

Лейтенант Ефремов силится подняться и неуклюже валится куда-то вбок… Ему кажется что все перевернулось – серый купол неба внизу, а он как паук сидит на какой-то поверхности как на потолке, теперь вверху? Полная нелепица. Ничего не узнать. Голову и все окружающее пронзает звенящий металлический звук, будто сверло яростно выжигает мозг… При малейшем движении все кругом качается, готовое опрокинуться окончательно в жуткую ждущую пропасть. И потому лейтенант невольно цепенеет… Напряженно вращая зрачками вокруг.

Рядом мелькают смутные тени, все оплывает, утрачивая форму и перетекает одно в другое, и несется неведомо куда… Сколько времени так проходит, неизвестно.

Ефремов потерянно смотрит перед собой, как вдруг из пляшущего хаоса вырастает фигура Мишустина. Его не узнать… Он весь залит темной кровью, с ошметками рваной плоти… Очевидно от многочисленных осколочных ран. Живого места практически нет! Он шатается как привидение, в полутьме обвала расщелины сверкают обезумевшие глаза… Что-то, уже потустороннее есть в его страшном облике.

– Петро… Что с тобой? – глухо произносит Ефремов, – Тебе в госпиталь надо… Если еще смогут что-то сделать… Погоди, я тебе помогу! Перевяжу…

Мишустин замирает и странно улыбается… Будто гипнотизирует и тянет к себе, заставляя цепенеть как камень.

– Тебя всего покромсало! Смотреть жутко… Как ты на ногах стоишь и вообще в сознании. Так не может быть!

– Я то в порядке! – неожиданно бодро бросает Мишустин, – Вот ты то, как? Весь белый как известняк местный… С камнями сливаешься!

– Нормально. Голову встряхнуло малость, в остаольном порядок – я уж привык меня все по башке глушит! Мозги тоже полезно периодически встряхивать. Чтоб не заплесневели! А так, тело цело, даже царапин нет. А вот ты – тебе помощь нужна. Или уже нет… Ты что мертвец? Уже все?

– Че? Совсем сбрендил, Коля? Ты меня в покойники не записывай! Я в загробный мир пока не тороплюсь. Я до Берлина дойти хочу! И жить дальше…

– Ты же разорван весь… Человек с такими повреждениями и таким кровотечением долго не протянет. Что происходит вообще? Как это все преломилось, как в кривом или разбитом зеркале – явь и пропасть, живое с мертвым, где мы вообще?

– Бой идет! Ты давай вставай, хватит валяться и ахинею нести! Где винтовка? Хватай и на позицию! Сейчас враг попрет! Зевать и ахать некогда…

– Какой враг? Что здесь может быть? Пустота серая кругом… Я тоже умер, вместе с тобой? Это все, конец? Теперь нам в армии мертвых маршировать? Там тоже враги есть?

– Твою мать, Ефремов! Я тебе сейчас в табло двину, чтоб ты в себя пришел… Тебя контузило или что? Подъем и в строй! Обстрел закончится, немчура опять повалит. Нам плацдарм держать надо…

– Это плацдарм? – озирается по сторонам оглушенный лейтенант, – Где? Вокруг все расплылось, как грязь на стекле от дождя… Все смазано. Нет же ничего! Один ты торчишь как памятник, весь истекающий кровью, как фонтан на площади… Я сошел с ума?

– Это не мое… Вся эта кровища и мясо обожженное!

– А чье? Ты же весь пунцовый, набухший и качаешься… Будто сейчас рухнешь!

– Ну ты, чудак, Колян! Не верь глазам своим, особенно на войне. По нам не попало! Повезло, в рубашке родились. Впереди ячейку разворотило в клочья… Все что от них осталось… Часть на мне! Кровь совсем теплая, даже горячая… Сам от этого чуть в обморок не падаю. Вот так наша жизнь может закончится! Раз – и на куски! И никто потом не соберет, не узнает… Давай, уже шевелись лейтенант, позицию надо менять, а то и нас также в фарш разнесет!

– Значит ты живой? – расплывается в улыбке Ефремов, – Вот ведь счастье… А я уж подумал, погиб Петро… Товарищ мой дорогой! Как я без него буду…

– Хорош причитать, приди в себя уже! Нам линию обороны выровнять нужно, оценить обстановку, принять решение, на все про все считанные минуты! Штее ауф, герр Ефремов! Как сказал бы немец…

Часть камней сбоку обваливается и в клубах пыли появляется старший лейтенант Белов.

– Что тут у вас, пионеры юные? Все целы? Мишустин что с тобой? Ты же на себя не похож…

– Да в порядке я! – уже чуть ли не кричит старший лейтенант, – Хватит уже меня разглядывать, я не диковинка местная, самому тошно! Давайте уже делать что-то! А то сметут нас всех на хер!

– Успокойся Петро, все уже под контролем! – улыбается Белов, – Я пробежался уже по нашим ущельям и ямам, пока вы тут в себя приходили. Дал установку младшим командирам. Все звенья нашей цепи сковали вновь, раненых отправили в тыл, под землю… Ждем атаку! Ну и видок у тебя старший лейтенант! В аду бы черти вздрогнули…

– Бой пройдет, переоденусь! Тут на складах говорят обмундирования на целую армию хватит. Схожу, отоварюсь, новой формой! Вот ведь угораздило. Всего окатило! Кровь липнет… Кто это был из наших? Подумать страшно. Его видимо в воздух подбросило и там разорвало… Вынесло из укрытия. Ничего от парня не осталось.

– Потерь много? – спрашивает Ефремов, с трудом поднимаясь, – Надо же как все разворотило вокруг! Не узнать… Будто в другое место переместились! Непонятным образом.

– Достаточно, – вздыхает Белов, – от моего охранного батальона скоро ничего не останется! Ты да я, да мы с тобой… Жестко мы здесь с фрицем сцепились! Никто не уступает. Но мы заведомо в неравном положении, и по численности и по вооружению! Но врага тем не менее, бьем в пух и прах! Задача была – остановить и задержать… Что собственно и происходит, несмотря ни на что…

– Если бы нам поддержки с земли и с воздуха! – вытирает с себя кровь Мишустин, – Да еще бы с моря, добротной эскадрой… Тут бы музыка другая звучала! Более победоносная и жизнеутверждающая. Столько бы смертей не было!