Аджимушкай. Красные звезды в каменном небе. Роман. Том 1

В башне откидывается люк и оттуда начинают выскакивать горящие фашистские танкисты. Но прицельный огонь красноармейцев не дает им никаких шансов на спасение. И танкисты полыхающими факелами падают в коптящую траву. Позади, горят еще несколько танков, заволакивая все пространство вязким дымом.

Ефремов, радостно замирает, вздыхая… Очарованный своим результатом, и тем, что атака немцев захлебнулась. И тут мощнейшая волна взрыва бросает его в обгорелый изорванный грунт… От сильнейшего громового удара, сознание словно вылетает. Он проваливается в темную непроглядную пропасть. Все окружающее стирается…

Сколько проходит времени, неизвестно. Глаза открываются так тяжело, как неподдающаяся скрипучая дверь… Перед ним висит желеобразная пелена, пляшет что-то мутное, невнятные звуки доносятся глухо как через обмотанное ватное одеяло… Контуры вещей размыты как в расфокусированном окуляре бинокля. Непонятно что происходит вокруг и где он вообще находится. Как будто на дне темной реки, где сверху проплывает невесть что…

И вот наконец сквозь дрожащую мглу проявляется улыбающееся лицо Мишустина.

– Жив, собака! Я уж думал, все разнесло нашего лейтенанта на куски, конец нашему Кольке настал в первом же бою! Не должно так быть…

– Рановато еще… – Ефремов с трудом поднимается, отряхиваясь от комьев засыпавшей его земли, все тело ноет, каждое движение дается с болью, – Я еще пожить хочу, лет так до девяноста… Ты-то сам как?

– Да мне что сделается? Я как заговоренный… Осколками посекло малость, дворовые детские царапины… Ничего особенного! Тебя-то славно шарахнуло. Часом, не ранен?

– Вроде нет. Руки, ноги двигаются, все на месте! Можно продолжать…

– Шутник! Видок-то у тебя, как с того света… Деревенских баб пугать можно!

– Ну ты тоже не принц датский, Петро! Вся морда черная, одни глаза сверкают… Словно не человек, а черт из преисподней! Весь закопченный как из геенской бездны! Гимнастерка в лохмотьях… Лицо – сам себя не узнаешь… Потеха просто!

– Есть малость! Война нас разукрашивает на свой манер, пылающая живопись! В текущем времени и пространстве… Накал, переплавка самой Жизни!

– Во что? Что дальше будет? На этих полотнах? И кто на них останется, кто совсем в темноту гибели уйдет… Наших сколько уже сейчас не досчитаемся?

– Ну что живы, ребятки? – в тумане оседающей пыли возникает тучная фигура Белова, – О чем гутарите? Какие новости, на нашей обугленной земле?

– Все в порядке! – Ефремов – Подводим итоги первого раунда. Выстраиваем стратегию на будущее!

– Еще одну атаку отбили! – докладывает Мишустин, – Потери подсчитываем, противнику нанесен ущерб гораздо больший. Семь танков подожгли! Пехоту рассеяли, взяли трофеи. Будет чем дальше с фрицем разговоры вести.

– Бесед с этой гадиной у нас еще хватит, с избытком, до тошноты… – пристально оглядывает Белов дымящееся поле боя, и обращается к Ефремову, – Ну ты сегодня просто герой! Я даже не ожидал… Думал просто бы парень выстоял, а ты молодчина, лихо танк запалил, одно загляденье. Отличное начало для первого боя. Крещение прошел очень даже достойно! Так держать, лейтенант!

– Есть так держать! – Ефремов трет глаза, еще не вернувшие нормальный вид, и размывающие окружающие предметы, – Все нормально прошло! Я думал хуже будет… Боялся если честно, ничего фрица бить можно и вполне сносно, даже с размахом! Главное – начать…

– Ишь ты! – усмехается Белов, – Прямо рыцарь без страха и упрека! Гляди не заиграйся, голова на фронте должна быть холодной и вдумчивой… Страсти человека только раскачивают в разные стороны. Важно не поддаться их красивым искушениям, а насчет страха, не волнуйся, он у всех есть… На войне только дурак не боится! Страх надо просто контролировать или использовать в своих интересах… Для этого нам и дан разум, чтоб подчинять все эмоции и чувства. Страх это тоже своего рода компас, если его правильно понять, будешь знать куда идти и как лучше изменить ситуацию в свою пользу для достижения победы.

– А я почему-то всегда после боюсь! – откровенничает Мишустин, – Когда уже все прошло… Накатывается такая сила слепая и огромная, что аж трясти начинает. Потом проходит. Чудно человек устроен. А во время боя – нет! Там пьянеешь просто, словно неведомая могучая стихия какая-то тебя подхватывает и несет как буря сумасшедщая….

– Что немцы? – щурится от яркого солнечного света Ефремов, – Готовятся к следующему заходу?

– Откатились, псы баварские! – смеется Белов, – С заметным постоянством получают в зубы и уходят… Никак не понимают, что здесь им совсем не рады. Все лезут и лезут, как саранча полевая… Не успеваешь огнем эту мерзость выжигать!

Однако оборону нашу тоже помяли изрядно. Мы ее восстановим, конечно. Но дело совсем в другом. Фрицы подтягивают тяжелую артиллерию, увеличивают минометные расчеты. Нам отвечать уже почти нечем. Гранаты и те на исходе… До вечера мы еще простоим. А ночью надо менять позиции или уходить под землю. Иначе нас просто перепашут с землей и железом. Они теперь в лобовые атаки особо лезть не будут! Станут работать артиллерийским парком с дальней дистанции плюс авиация. И мы станем просто мишенями. Нужен маневр, по их правилам мы играть не будем… Поэтому иди в «Скалу» и доложи обо всем Ягунову.

– Есть! Обрисую ситуацию как на картине в Третьяковке, как никак на своей шкуре все испытал.

– Это полезно! Хорошая закалка никогда не помешает… Каждый бой, каждая драка делает человека сильнее! – Мишустин проверяет оружие, щелкая затвором, – Главное в первых схватках выстоять, потом тебя убить шансов будет все меньше, по нарастающей… Нутром будешь чуять, куда лечь, куда пройти, куда ударить, а пули от тебя отшатываться будут, мимо пролетать! Проверено…

– И потихоньку иди, – наставляет Белов, – бой закончен, но немец постреливает. Снайперы появились, так что сильно не высовывайся.

– Уяснил, дойду…

Ты вообще в порядке, бледный весь и смотришь мимо? – настораживается Белов.

– Я? Чего? Куда смотрю? Нет, все замечательно… – соображает Ефремов, облокачиваясь на стенку окопа, – Есть некоторые отклонения. Голова гудит как церковный колокол. И зрение шалит малость. Но это мелочи. В целом я в полной боевой готовности. Хоть сейчас в атаку!

– Контузило? – продолжает присматриваться к лейтенанту Белов, – До медсанбата дойди в катакомбе. Там осмотрят, подлечат. Глядишь, хоть спирту дадут…

– Ерунда, пройдет… Пошел я, успеть надо.

– Смотри аккуратней, – заботливо не унимается Белов, – не подставляйся лишний раз… Если надо лучше пережди в воронке. У нас вся площадь под прицелом. Шагнул не туда, не так – и все! Жизнь оборвалась, как тонкая ниточка…

– Все будет хорошо, товарищ старший лейтенант, Спасибо, скоро увидимся!

– Давай, лети, орел! Только обязательно достигни места назначения… Тут каждая минута сотни судеб решает… Так что на тебя надежды возлагаем! А мы с тобой, Петр, еще здесь под немецкую народную музыку погуляем.

Глава 16

В дымящихся окопах у поселка Аджимушкай, после очередной фашистской атаки капитан Левицкий и политрук Исаков приводят себя в порядок, отряхиваются от земли и пыли, осматривают оружие и позиции.

– Ну все… откатились твари, вторая атака за сегодня! – расстегивает ремешки каски Левицкий, – Автомат надо почистить, затвор заедает.

– У меня вроде ничего, ревет как зверь, без сбоев, – вглядывается Исаков в поле курящихся воронок, – эх, как нынче степь пропахало! Раньше ровное поле было, хлеб рос… А сейчас погляди что – пепелище!

– Что думаешь, о нашем положении, товарищ военком командно-политического резерва фронта? Выгорит дело?

– Специфично, – иронично улыбается Исаков, – сколько мы с тобой, Витя, повидали, такое в первый раз… Впрочем на войне скучать не приходится! Может и выгорит… И так все огнем полыхает! Все от нас зависит.

– Все ли? Мы с тобой и вся наша «королевская рать» уже на переправу собирались… И вот те на! Какой резкий поворот судьбы… Кто бы мог подумать! Все наши кадры, которые должны распределяться по частям на руководящие должности, брошены как единое пехотное соединение! Командиры и политруки сражаются как рядовые! Так мы все ценные людские ресурсы растеряем.

– Что поделаешь, – вздыхает комиссар, – арьергард дело неблагодарное! Куда Родина послала там и будем… Ситуация тяжелая. Кроме нас, видать некому!

– Да не поверю! Просто нет должной организации… В порту и пехотные батальоны грузятся и техника. А у нас даже оружия нормального для такого боя нет! Хоть с лопатой в атаку иди… Собрали всех кто попал под руку! Разве это нормальный военный тактический подход?

– Стихийная оборона, без авиационной и артиллерийской поддержки, – грустно улыбается Исаков, – случайные армейские подразделения, не успевшие отступить к проливу, и смешанные в одно соединение. Возможно, нам пока везет.

– Да, бог войны Марс нас милует! Только надолго ли…

– Поглядим! Вся эта музыка вроде скоро должна кончиться. По всей военной логике. Задача прикрыть отход войск и потом уйти самим. Вот только так ли гладко это все пройдет…

– Ты о чем, Сергей?

– Вопрос в том, что вообще сейчас творится на нашем керченском плацдарме, и как сложится стремительно меняющаяся обстановка.

Удастся ли нам, уйти на Тамань, после переправы войск?

Третьи сутки атаки отбиваем. Немцы уже в клещи берут. Из штаба фронта никаких вестей, ни одного распоряжения, ни корректирующего, ни по изменениям обороны, ни по срокам. Ничего. Гробовая тишина!

В порту и в городе неизвестно что. Зарево и взрывы. Все от горизонта до горизонта затянуто дымом. Где еще, наши остались? Полная неразбериха. Как бы нас не забыли в суматохе такой.

– Уйдем под землю, там целый город укрыть можно, -странно усмехается Левицкий, – мы же там уже обжились немного, до всех этих событий. Переждем фашистскую лавину, а там и наши снова подойдут…

– И долго мы там протянем? – пристально смотрит на друга Исаков, – В этом брошенном подземелье? Давящие над головой камни, липкий мрак, холод как осенью, зуб на зуб не попадает и глухой темный лабиринт бесконечный… Да и немец только обрадуется, если нас блокирует в этих каменоломнях. Считай в яму, в тупик загнали! К стенке приперли. И хоронить не надо, могила уже вырыта… Нет, это не выход! Только прорыв, если мы на самый худший случай в окружение попадем.

– Ну не такая уж это и яма, Серега… – улыбается Левицкий, – мощнейшая система на много километров тянется. Туда зайдешь и потеряешься! А нас хрен найдешь… Сколько бы тысяч нас не было! Смекаешь? Фашист туда не сунется, точно тебе говорю!

– Ты основательно собрался там квартироваться товарищ капитан? Что ж, милости просим… Поди уже и чемодан упаковал на подземный пансион. Но я вот чего-то не хочу там оставаться. Хватило тех недель, что мы там сидели, как узники в восточном зиндане… Ни света, ни воздуха нормального! В меня этот затхлый запах подземный въелся в кожу, а форма до сих пор не отстирывается, новую надо!

– Зато от бомбежек были надежно укрыты! – восклицает Левицкий, – Где ты еще на нашем степном полуострове такое убежище найдешь? Ни один снаряд не берет, ни одна бомба! Настоящий форт… Неприступный!

– Вот и пусть он там пока постоит, нас подождет… До лучших времен! А нам сейчас на Тамань нужно, Витя! Собрать силы в кулак и дать фрицам между глаз, так чтоб их поганый дух вылетел…

– За этим не станет! Мы и тут их отлично треплем который день… Увязли они под Аджимушкаем. От Акмоная по степи протопали, а здесь напоролись на наши красные вилы! И уже взвыли от смертельных ударов. Назад им дороги нет! Все здесь трупами полягут…

– Да, не ожидали они такого поворота в своем наступательном танце точно… Голова кругом пошла! Как бы совсем не упасть…

– Да вон их за сегодня попадало! – посмеивается Левицкий, – Как яблок тряхнуло с поспевшей яблони! Чернеют по полю! То ли еще будет…

– Главное сражение впереди еще… Нам бы только продержаться эти дни, с винтовками и бутылками с горючкой против танков и самолетов…

– А что есть сомнения, товарищ комиссар? Думаешь, не выстоим?

– Пока живы, выстоим! Меня смущает «солянка» из всех родов войск. По-моему все рода войск есть, кого я видел, даже кавалерия и железнодорожники. В таких условиях, как у нас, с одной воинской частью, понесшей потери, бывают проблемы, а здесь кого только нет, включая курсантов и гражданских. Плюс большое количество «шатающихся» неучтенных непонятных групп. Это же настоящая пороховая бочка! Смятение, паника и рванет так, что мало не покажется… Кто как себя поведет.

При нашей нестабильной фронтовой обстановке, когда полки бегут к морю и гибнут, и это все на глазах у наших солдат, невольно как-то становится тревожно. Какой тумблер у человека внутри переключится. И что потом со всем этим станет.

– Мне это тоже не нравится. Как цыганский табор… Где неизвестно кто на самом деле рядом, что тебе предстоит и с чем ты из этого всего выйдешь. Если выйдешь еще… Какая-то скрытая игра идет. Вообще где-то на уровне механизмов судьбы! Я в это не особо верю, считаю что все от самих нас зависит, но тут словно занавес тайный заколыхался… Не знаю, предчувствия какие-то не очень хорошие. Может просто сумбурность последних дней действует и все устаканится.

Нам только дать время нашим войскам перегруппироваться и нанести удар. Успех немцев временный, подобное было уже в 41-м.

А сплоченность войск, партийная стойкость духа – это твоя епархия, товарищ комиссар!

– Это ясно, – улыбается Исаков, – Мы, все политработники уже включились. Делаем все возможное… Людей необходимо объединить, слить в единый монолит, тогда нас ничто не возьмет, ни какое лихо фашистское.

– Будем надеяться, что под огнем все быстро братьями по оружию станут, если наши настоящие советские. А чуждый элемент сразу раскроется, с нами долго не простоит. Так что при любом раскладе, у нас уже грозная сила собирается. Лишнее отсеется, самое крепкое и действенное ядро останется.

Исаков. Сила это хорошо, но не все решается силой. Нам тактика нужна здесь особая. Здесь все обычные представления о войне начинают ломаться. Мы на пороге чего-то нового и крайне опасного. Ошибиться нельзя, ни в одной мелочи. И немцев надо обмануть так, чтобы у них уже не было времени на понимание того, что происходит. Что-нибудь нужно придумать, неординарное, из ряда вон… Устроить такую ловушку, чтобы они завязли как в болоте. И не было бы у них выхода. В крайнем случае, патовую ситуацию держать до прихода своих, и держать фрицев в страхе и напряжении.

– Это дело. Надо будет обсудить с Ягуновым и Парахиным. Как кстати, они тебе?

– С Парахиным я пересекался по политической работе, редкий талант на нашем поприще, я бы сказал – «комиссар от бога» – народный каламбур получается, но зато точно. Прирожденный пламенный борец, лидер, настоящий коммунист, живое знамя. У него дар увлекать людей за собой, за общее дело. Как библейский Моисей может вести хоть 40 лет по пустыне и никто не пикнет… Ягунов вообще легенда! Тут на его авторитете похоже, все и держится… Солдаты в него верят как во Всевышнего Господа. Он для них как родной отец… А в военной критической обстановке это многого стоит. С ними нам очень повезло. Внушает уверенность на победу в любых условиях, какими бы безнадежными они не были. Не случайно я думаю их и поставили в арьергард. Были бы другие, тут бы давно немецкий сапог землю топтал… Так что в наших старших командирах я уверен, больше чем в себе. Такие как Парахин и Ягунов смогут организовать все наши действия достойно, никак те, по вине который рухнул наш Крымфронт… Сам понимаешь кто! А ведь предупреждали…

– Сейчас уже нет смысла охать и искать скрытые и явные причины. Потом разберемся… Такая мощь на Акмонае стояла! Все ведь как бурей снесло! В считанные дни… Нам бы текущую партию выиграть! А там поглядим.

– Это дело так не оставят! Погубить целый фронт… Виновных обязательно накажут. Таких поражений с начала войны не было! Позор для всей Красной Армии, несмываемое пятно… Которое придется перечеркивать новыми блистательными победами над фашистами. В войне перелом, а мы целый полуостров оставляем… Ну ничего, скоро возьмем реванш! Погоним эту нечисть нацистскую обратно! Вернем землю родную…

– Смотри-ка, Серега, там опять у слева в юго-западном секторе, гансы зашевелились! Видимо сейчас опять повалят… Уже без передыху наскакивают! Совсем помешались… Я три танка уже вижу, дымят на горизонте! Сейчас и пехота подтянется.

– Это они уже взбесились! – усмехается Исаков, – Думали маршем пройти, а наткнулись лбом на скалу! И поплыло все перед глазами, потеряли ориентиры… Впору их кружить дальше и добивать как хищного зверя!

– Они еще не предполагают, что под скалой! – посмеивается Левицкий, – Какая там под землей шикарная могила им приготовлена. Весь Вермахт уложить можно, штабелями! И еще место останется…

– А у них другого пути и нет! Только этот – в погребальный мрак! Откуда они и появились со всем алчным миром угнетателей и капиталистов. Для всех неудачных горе-завоевателей у нас местечко всегда готово… И здесь тоже. Пропасть черная Аджимушкая их уже ждет!

Глава 17

…Взрыв вырастающий огромным земляным столбом кидает военный «газик» в сторону, едва не заваливая на бок…

На машине вылетают остатки растресканных стекол. Двух сидящих в автомобиле военных засыпает горячими комьями степного грунта. Железные осколки, взвизгивая, секут по корпусу машины.

– Цел? – отплевывается от прелой земли армейский комиссар 1-ранга Мехлис, глядя по сторонам, – Не задело?

– Да пока еще шевелюсь, Лев Захарыч! – отзывается водитель, зигзагами уводя «газик» от нестихающих разрывов, – Мотор гудит как надо, баранку выкручиваю, педаль жму… Может и зацепило где… Потом разберемся! Едем пока…

Машина петляет по пыльной грунтовой дороге, под авиационным и артиллерийским обстрелом, как утлая лодчонка среди громадных штормовых волн. Кажется еще немного и ее разорвет в клочья или завалит гигантской массой вздымающейся земли.

– Что же такое творится? – в сердцах восклицает водитель, – Бомбы сыпятся как зерно на элеваторе. Живого места вокруг нет! Все сожжено… Невообразимо. Как мы еще живы, удивляюсь! Сгинем мы так за зря, Лев Захарыч! Смерть кругом! Все горит… В самое пекло залезли! Мыслимо ли это? Есть же объездной путь… Зачем так?

Разнесет нас немец на куски и ахнуть не успеем! В таком урагане огня… никто не выживет! Немного нам осталось…

– Лучше молчи! – чуть ли не зверем рычит Мехлис, – А то я тебя сам пристрелю, если ныть будешь! Не дождешься немецкой бомбы… Тут и ляжешь!

Давай к крепости Еникале и поживее! Там… угрожающая ситуация сложилась! Надо все решить! Поставить заслон, дать отпор… Прикрыть эвакуацию живой силы! Смотри за дорогой лучше! И не зевай! А то точно под бомбы угодим…

– Я и так пытаюсь все просчитать! Куда ударит в следующий момент. Напрягаюсь изо всех сил. Вот ведь высшая математика Жизни и Смерти… Одна ошибка – и в прах! Ничего от тебя не останется – только обугленные кости… Можно ли вообще что-то предугадать или все просто случайная лотерея? Кто что вытянул?

– Если будешь сомневаться и киснуть, Смерть тебя сразу и заберет как покорную жертву, – выкрикивает комиссар сквозь рев самолетов и оглушающие взрывы, еле удерживаясь за борт на подпрыгивающем «газике», – а если вопреки всем опасностям смело идешь вперед, навстречу любой черной буре, как отточенная сабля, как непокорное пламя – никто и никогда ничего не сможет с тобой сделать! Мы сильнее любой стихии и любой опасности! С нами ничего нельзя сделать по сути… Надо это понимать и в это верить!

– Как же тут поверишь, когда тебя бросает как щепку из стороны в сторону, и осколки свистят у самого уха… Вот и понимаешь насколько ты хрупок и уязвим!

Автомобиль вновь подбрасывает от серии взрывов. Он несется как челнок на гребне волны, готовый рухнуть в роковую темную пропасть.

– Ты чего вообще на фронт пошел, ноешь как баба? – на лице Мехлиса не дрогнул ни один мускул за время всего обстрела, он ни разу не шарахнулся в сторону от пламени разрыва, лишь плавно пригибался, чтобы занять более выгодное положение, и в целом он похож на невозмутимую холодную статую, спокойно смотрящий вокруг и анализирующий обстановку, – В штаб метил, водителем генералов возить, тихо в тылу? Не получится! Со мной прохладной жизни не будет! Я вашу берлогу козловско-барскую всю переворошу! Спалю огнем пуховые перины и отхлестаю плетьми все зажравшиеся на должностях рожи! Развели черт знает что… Вот и результат! Скачем как козлы по сопкам! Все здесь от одной фамилии!

Я вас пламенем революции подпалю всех, как мелкобуржуазную нечисть и махровую антисоветщину! Я вас лично на немецкие танки погоню, с голыми руками побежите, если надо будет, чтоб знали, как воевать! Вы у меня покривляетесь в муках священного пламени пролетарского костра! Все сгорят, как огородные чучела! Останутся самые стойкие и настоящие! А остальные – сорняками в огонь!

– Итак уж погорело… За эти дни – тысячами! Не сосчитать… – ворчит водитель, выкручивая руль в сторону от очередного взрыва, – Все в степи лежат! Опаленным мясом… Вся земля кровью пропитана!

– Поговори мне еще! А то сейчас выкину пинком под зад как плешивую собаку! Побежишь по степи под фрицевский концерт… А машину сам поведу! Больше толку будет!

– Виноват, товарищ армейский комиссар 1-го ранга! Контузия наверно… Теряешь себя от этих взрывов вокруг!

– У вас у всех здесь контузия! Поголовно… Начиная с оплывшей хари Козлова и дальше. Что за фронт мне достался? Все только стонут и жалуются! И ничего делать не хотят! Нигде такого не видел… Не Красная Армия а какой-то петлюровский бордель! Спят, жрут и плачутся друг другу…

Как сука, проститутки из старорежимного Смольного – «благородного института»! Все из себя… Расфуфыренные. Вам вместо шинелей надо было шубки с манто и юбки заказывать, штабные шлюхи в генеральских нашивках! Куда я вообще попал? Нормальных бойцов по пальцам пересчитать можно… Все, сволочи, от первых выстрелов на Акмонае побежали! Три армии! Позор… Такое наступление провалили! Мы в это время должны были по Севастопольской набережной гулять, а теперь здесь по оврагам как крысы прячемся! Тьфу! Гавно… Можно ли было такое вообразить?

Это не Армия, закаленная в боях с Врангелем и Деникиным! Это контрреволюционный сброд! Мало мы в 30-х ряды чистили… Никого не жалко! Тысячами говоришь, лежат? Пусть миллионами лягут! Если они бегут в панике, как перепуганные степные суслики! Это не солдаты! Это мусор, шлак, отребье! Война со всех маски срывает… Обнажает суть. Трусы и предатели! Туда им и дорога… Сам бы всех перестрелял, собственноручно! Такие недостойны жизни и звания советского человека!

– Как скажите, Лев Захарыч… Успех немцев временный, мы им еще покажем!

– Гляди за дорогой! Там воронка впереди, почти незаметная! Показать то покажем, но теперь нужно время для перегруппировки сил и нанесения ответного удара! И опять через пролив штурмовать… В 41- м какие потери были среди десантников? Всех и не сочтешь… Смелые люди, в штормовом море, по грудь в ледяной воде на береговые доты шли по минным полям! Никто не дрогнул… А тут… Каша, блять, мутная! Противно!

– Мы еще докажем, товарищ армейский комиссар 1-го ранга! Что мы способны хорошо воевать и побеждать врага!

– Ага! Особенно ваш Козлов, который пролежал все эти дни в своем теплом блиндаже и ни разу не выезжал не позиции. Он даже своих подчиненных в глаза не знает… Не представляет чем армия живет! Ничего не хочет менять и ничего не видит. Тюлень ебанный! Как он до генерала дослужился? Не понимаю… И что вообще с армией творится?

Красный революционный бронепоезд летит под откос! Что за кадры? Где настоящие боевые командиры? Преданные делу партии и Революции? Люди, способные пожертвовать собой? Где настоящий дух Красной Армии? Куда все делось? Заелись, обрюзгли, расселись по уютным кабинетам, зарылись в бумаги, заплыли жиром, успокоились… уснули! Ничего! Фашист сейчас всем даст встряску! Выйдут на свет подлинные герои, а вся прибившаяся к нам шваль вся мертвечиной осядет! Огонь всех очистит!

– Все вернется, Лев Захарыч! Наша страна большая и есть в ней и герои и подлецы. Всех сразу и не разберешь…

И наш Крымский фронт еще даст достойный реванш! Вот увидите…

Ну вот и приехали, неужели! Слава Богу…

– Чего? – вспыхивает Мехлис, – Какому еще Богу? Да что у вас здесь творится? Я сегодня точно сам взорвусь как бомба! Давайте еще поклоны бить начнем мутным призрачным изображениям. Еще тут мракобесия феодального в войсках не хватало… У вас Козлов часом монастыри не открывает тайком, мужские и женские? Перед строем не молитесь? Попов в дивизиях нет? Может хоругви где припрятаны? За Веру, Царя и Отечество? У вас тут все значительно хуже, чем я представлял! Не все еще выявлено, не все углы в чуланах осмотрены…

– Вырвалось, извините, товарищ армейский комиссар 1-го ранга! Народный фольклор, просто как ругательство…

– Я и гляжу, у вас тут самодеятельность везде – от командующего до передовой на Акмонае! Артисты, твою мать!

Жди меня здесь… Я скоро! Узнаю обстановку и надо ехать на другие участки! Машину проверь, чтоб не заглохла на дороге под обстрелом!

– Есть!

Мехлис выпрыгивает из машины с ППШ-а наперевес и направляется к изорванной линии траншей у стен окутанной сизым туманом пороховой гари крепости. В воздухе стаями металлических коршунов парят немецкие самолеты, беспощадно утюжа бомбами порт и переправу. Земля содрогается от взрывов, ходит под ногами, как набирающий скорость поезд…

Комиссар, кружа между дымящимися воронками и засыпанными исковерканными проходами, оказывается в развороченных укреплениях, где засело большое скопление солдат, вжавшихся в землю…

Горизонт полыхает зарницами разрывов. Тяжелый едкий дым стелется над позициями как погребальный саван.

Мехлис быстро находит подобие КП с несколькими оборванными, опаленными грязными командирами.

– Что тут у вас? – окидывает слившихся с развороченными пластами грунта, бойцов, своим цепким взглядом, – Что за часть и откуда? Каковы перспективы контрудара?

Навстречу поднимается рослый командир.

– Здравия желаю, товарищ армейский комиссар 1-го ранга! Докладывает младший лейтенант госбезопасности Никифоров! Со мной остатки 276-го полка НКВД! Мы держали оборону южнее порта. Когда фашисты ворвались в город, мы выбили их с горы Митридат вместе с казаками 72-й кавалерийской дивизии. Держали высоту сколько смогли. Потом отошли сюда. Закрыли это направление. Здравствуйте, Лев Захарыч!

– Так это ты… Миша! Я тебя и не признал сразу… На себя не похож! Весь черный, как черт из Преисподней! В страшном сне не приснится!

– Она тут и открылась! – улыбается весь закопченный Никифоров, – Во всей красе! Огонь, мрак, железо и кровь кругом… Сама Реальность, кажется, плавится и стекает в море. Повсюду хаос! Никто не знает, что делать. Единого управления нет. Все вышло из под контроля. Каждый принимает свое решение. Кто сражаться, а кто бежать…

– Я наведу порядок! Мне бы надежных людей побольше и вся эта адская кутерьма прекратилась бы быстро! Дом из прочного камня никогда не рухнет…

А тут одни гнилые кирпичи. Не удивительно!

– То, что Вы здесь, на передовой, уже воодушевляет! Командуйте, Лев Захарыч! Вы нам как отец! Мы в Вашем распоряжении!

– Спасибо, Миша, на добром слове… Хорошо, что еще остались честные и храбрые командиры! Не все потеряно! Сколько у тебя людей?

– Около 300, нас потрепало порядком! Тяжелой артиллерией фашисты весь Митридат перепахали, многие наши товарищи в разорванной земле и остались догорать! Жуткая бойня была… Неравная!

Но мы фрицам тоже хорошо вмазали – катились по склонам как футбольные мячики… Получили по зубам знатно! Мы с казачками в рукопашной славно гансов раскидали! Долго они потом в себя придти не могли… Только и артобстрелом ответили! В атаку не сунулись!

– Отлично! Значит так. Здесь под стенами крепости стоять бессмысленно… В паре километров отсюда, у поселка Аджимушкай, на высотах, сражается сводный отряд полковника Ягунова. Пойдешь туда, поможешь им! Сейчас это самый важный участок. Оттуда прямой путь к переправе, куда фашист и рвется… Смекаешь? Враг пройти не должен! Ни при каких обстоятельствах. Задача ясна?

– Так точно!

– Отход Ягунова после эвакуации войск будет по особому приказу. Я проконтролирую, чтобы этот увалень Козлов не забыл о своих людях… Это вполне в его духе!

– Понятно. Будем стоять сколько потребуется, – оживляется Никифоров, – а где сам командующий?

– Там где «ему и положено быть»! – зло смеется Мехлис, – В штабе! Только не здесь, а на Тамани! Кругом мясорубка, войска гибнут, кровь льется… Солдаты делают все возможное и невозможное, а он со своей свитой уже давно пролив переплыл, в числе первых, и чаек попивает в блиндаже на Тамани! Тварь! Бывают же такие… Шалава с генеральскими нашивками! Я еще с ним разберусь…

– Негоже командиру бросать своих солдат, еще и в таких обстоятельствах… Это может привести к очень печальным последствиям.

– Это не командир! Это слизняк… Жирная баба на перинах! Ни воли, ни ума, ни организации! Мне эта рожа толстая сразу не понравилась…

– Да, Дмитрий Тимофеевич Козлов не был популярен в войсках, в отличие от Вас! Вам верят, особенно солдаты и полевые командиры. Даже наш фронт хотели назвать в Вашу честь – имени товарища Мехлиса! Народная инициатива… Штабисты только Вас недолюбливают, косо смотрят.

– Еще бы!

Потому что я им, блядям кабинетным, спуску не давал, и никогда не дам! Думают в тылу отсидеться – не выйдет! Сейчас успели смыться, в следующий раз не получится! Найду, поймаю, за шиворот выволоку – и побегут в первых рядах на немецкие танки! Сам лично погоню хлыстом, как стадо баранов. Пусть учатся воинской доблести! Армия стоит на мужестве простого солдата! Надо быть всегда с ними, в гуще боя! Не бросать своих же… И пример показывать самому. Иначе никак!

А насчет названия фронта, это уж слишком! Я не достоин таких почестей… Дело надо делать, а не в названия играть! Мы на войне, а не за карточным столом развлекаемся.

– За это Вас и любят Лев Захарыч! За прямоту и за смелость. Вы всегда на самом краю! Рядом с нами! Вселяете уверенность…

– Ладно, хватит лирики, Михаил Никифорович! Давай собирай людей и в путь! Сейчас каждая минута дорога…

– Понял. Уже иду! Вы то куда сейчас?

– Дальше по линии фронта, если можно в этом хаосе назвать полосой обороны… Все рушится, как картонные домики! Летит в Тартар… Будем выравнивать и укреплять! Необходимо спасти то, что осталось!

– Удачи Вам! Чтоб все сложилось…

– Тебе тоже, Миша! Бей проклятых фашистов, так, чтоб клочья летели! Докажи что такое настоящая Красная Армия! И войска НКВД особенно…