Таёжный дьявол. Хранитель чащи

© Ким Публицкий, 2018

ISBN 978-5-4493-5028-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Совершенно невозможно остаться равнодушным к тому, кто поведает свою историю, и непросто случай или повесть нескольких лет, а историю всей жизни. Летопись предначертанной судьбы и тот путь, при котором она написана. Рассказ о росте, обучении, совершении ошибок, о принятии непростых решений. Достижении успехов, радостей побед, горечи утрат и поражений. Как кто-то стал таким какой он есть и как, и благодаря чему изменился. Всё это как ничто другое хватает за душу, несомненно, увлекает, особенно если, совершая поступки, повествование ведёт не человек.

Я начну историю как это полагается не с главного героя, а скорее с соучастника, чтобы читатель вместе с ним по-особенному разделил наступление значимых событий. Пусть этот наблюдатель станет окуляром в мир грёз, ставших ему видением реальности. Подобно путешественнику читатель окунётся в приключения созерцателя, находясь рядом с ним, словно спутником и через него представит всю тамошнюю действительность.

Надеюсь, что даже самый въедливый критик простит мою смелость предложить стиль повествования, выдержанный в излишне велеречивых тонах, броскую детализацию и, возможно, чрезмерную возвышенность и медлительность. Я понадеялся, что это благодушно сыграет на общий фон и как полагается сложит всю картину представляемого витража из разбитой мозаики происходящего. Хочу также извиниться за некоторою мою неопытность и расторопность. Небрежность, неумелость и возможно лёгкую неожиданность насыщенным рядом эротических сцен. Где-то чересчур подробных, роскошных описаний, где-то неоправданно вскользь изложенных событий.

Возможно, я перестарался в насыщенности, стремясь сделать форму повествования буквально осязаемой. В каких-то моментах дал возможность не бежать по тексту, а вольно изложить события на страницах и вдоволь насладиться содержанием. Иногда моя самонадеянная дерзость может не дать свободу воображению, беспринципно навязывая авторский замысел. Надеюсь это получилось не слишком навязшего и того стоило. Я верю, что мои самовольные методы позволят обтесать небрежный гранит повествования в изящную гладко каменную статую. Вопиющая чрезмерность описаний иногда может навязать скуку, но глубокий антураж и пронзительная атмосфера чётких образов неминуемо заставят проникнуться духом. Насквозь им пропитаться и ощутить целиком. Если полностью довериться воображению, то никто не останется разочарованным.

Не всё является тем, чем кажется, когда зло дремлет воплоти.

Часть первая Земли холода

О загадочных кочевниках тундролесья, об их поверьях, древних обычаях и обрядах. О умелых охотниках, их значимой роли, о тревогах и угрозах, исходящих от заснеженных таёжных недр.

Глава 1. Стойбище кочевников

Грохот выстрелов автоматической очереди нарушил покой тенистой хвойной чащи. Полярная ночь осветилась мерцанием подствольных фонарей и вспышками огнестрельного оружия. Словно всполохи молний среди туч, винтовочные залпы сверкали меж заснеженных ветвей. Перекрикивая лай собак, охотники палили во все стороны, целясь в нападавших зверей. Отовсюду слышались шорохи, топот копыт и свирепое рычание. Густые еловые кущи колыхались, будто заговорённые. Везде среди деревьев мелькали тени. Сгущались, окружали, заставляли отвлекаться, обстреливать пустоту. Одного за другим охотников поглощала вязкая, липкая смола ночного мрака. Грозные людские крики и звуки стрельбы сменялись страдальческими стонами, треском рвущейся одежды, хрустом костей и чавканьем жёваного мяса. Оставшихся в живых гибель товарищей злила и сводила с ума. Доведённые до исступления, они всё яростнее продолжали пальбу.

Взрывом динамитной шашки самый крепкий из охотников разорвал стоящие впереди деревья, выворотил с корнями и опалил огнём растущие рядом заросли.

– Давай! – обратился он к товарищу низким хриплым голосом.

Из-под снега трамплином выпрыгнула сетка. Полетела в сторону пламени, схватила что-то тёмное.

– Прикончить тварь! – вновь воскликнул он, и охотники тут же поддержали команду множественными выстрелами.

Когда гром винтовок смолк, а дым рассеялся, все подошли посмотреть на подстреленную жертву, но нашли запутанные в верёвках окровавленные людские конечности и растерзанные собачьи останки. Ночную темноту наполнило молчание немого страха. Вдруг сзади из ветвей проступил стройный человеческий силуэт, схватил одного из охотников цепкими когтистыми руками и под вопль ужаса затащил в темноту.

– Гена! Не-е-е-т!

Гром стрельбы снова разнёсся по округе. Он не прекращался, нарастал, перемежался с отчаянными криками и скрипом шагов на снегу.

– Не разбегаться! Держать строй! – отдавал распоряжение всё тот же осипший голос.

Охотники не слушали. Ослеплённые ненавистью, они неслись в преследовании, агрессивно расстреливая тьму. Бегущий впереди зацепился ногами за корни, упал, но заметив вдали смутную тень, прицелился и выстрелил. Оглушительный надрывистый рёв боли и дикой злости пронзил уши резким продолжительным звоном. Охотник повторно спустил курок, но ружьё откликнулось пустым щелчком закончившихся патронов.

– Чего разлёгся?! Уходим! – подбежал командир и помог товарищу встать.

– Тварь забрала Гену!

– Его уже не спасти! – настаивал он с натужным хрипом.

– Я её ранил!

– Собаки убиты! Ловушки использованы! Посмотри, погнавшись за ней, мы рассредоточились! Она ведёт нас в западню!

– Нет! Нет! Я точно попал!

– Порядок нарушен! Пока соберёмся, тварь нас всех поодиночке перебьёт!

– А как же остальные?!

– Отставить споры! Все те, кем можно было пожертвовать, мертвы! Так тому и быть! Хочешь к ним присоединиться?!

В ответ недавно упавший охотник повертел головой.

– Клянусь жизнью, я заставлю дьявольское отродье захлебнуться собственной кровью! Это исчадие ада заплатит за всё! Сейчас победа осталась за ней, но война ещё не окончена! Отступаем! – приказал командир и повёл группу назад.

* * *

Частный детектив Степан Серебряков под видом провинциального корреспондента отправился к стоянкам ненцев в далёкое Заполярье. Обширная равнина, вдоль которой кочевали племена, простиралась от замёрзшей Обской губы до подножий Таймырских гор. Она растягивалась на сотни километров с запада на восток, охватывала на юге лесотундру, а на севере бескрайние ледяные пустыни и долгое время считалась изолированным плато, где обитали народы Крайнего Севера.

Добираться туда с большой Земли нелегко. Приходилось преодолевать труднопроходимую тайгу, спускаться по реке или лететь вертолётом. Опасный и сложный путь. Пользовались им редко. К тому же о тех местах ходила дурная молва как об опасном месте. Аномальной зоне бескрайних снежных степей и густой глубокой чащи. Но всё же там жили люди. Располагались редкие фактории, а недавно местные власти взялись прокладывать туда дорогу.

Во время стройки происходило множество несчастных случаев. Местные рассказывали истории о странных существах – покрытых шерстью рогатых полулюдях, затягивающих рабочих в тайгу. Нередко отправившиеся на поиски спасатели и исследовательские экспедиции сами исчезали среди тенистых кущ густой глубокой чащи. Многие боялись этих мест, предпочитали обходить стороной. Завершение прокладки дороги через тайгу могло значительно повысить опасность таящихся в лесу угроз. Увеличить риски, приумножить и без того многочисленные пропажи. Чтобы не допустить ухудшения и разобраться, в чём дело, местная контора направила Степана провести расследование. У себя в округе он не преуспевал, в этой связи его и отправили расследовать фольклорные дела, а на задание даже табельное оружие не выдали. Приказали провести разведку и собрать материалы, чтобы исключить возможность фальсификаций.

Степану в работе не везло. Коллеги говорили, внешностью не вышел: низкорослый, хлипкий, с добродушным, приветливым взглядом. Он преступников не устрашал, не умел себя с ними жёстко вести и не мог заставить воспринимать всерьёз. Сам знал, что эту черту можно хорошо использовать как преимущество маскировки, но владел ею плохо. Видимо, кто-то в нём всё же рассмотрел потенциал и поручил какое-никакое, но задание, а может, хотел сослать куда подальше с глаз долой и не ждать возвращения. Сыщик из Степана выходил неудачливый. Дел раскрывал мало, за что ни брался, всё заваливал. Вести толковые расследования ему не доверяли, тому виной была, как многие замечали, его чрезмерная нерешительность и рассеянность. Всех этих качеств у Степана в избытке. Худощавый, нескладный, он не уверен в себе и чрезвычайно доверчив. Сыскной подозрительности в нём не хватало. В личной жизни Степану тоже не везло. О долговременных отношениях перестал мечтать, а с финансами положение выглядело и вовсе плачевно. Он едва сводил концы с концами. Работы почти не находилось. Днём с огнем не сыскать, а кушать хотелось не только мёд и шишки, но и всякие пряности. Премии платили мало, оклад низкий, душил как петля, а на повышение можно надеяться как на повешенье. Степан то и дело перебивался временными заработками, простенькими расследованиями мелких краж и бесконечной вознёй с кипами бумаг. Только их ему и давали. По большей части он делал бесполезную работу и ждал от жизни большего. Ему по-настоящему хотелось принести пользу. Найти что-то необычное, диковинное то, что запомнится навсегда. Степан всеми силами искал, хотел брать полевые задания, но они находились редко и быстро разбирались старожилами детективного агентства.

В таёжном городке, вдали от всех событий не жизнь, а тоска, хоть в столицу уезжай. Грядущую поездку в Заполярье Степан рассматривал, как долгожданную возможность разнообразить каждодневную рутину и последний шанс исправить безнадёжно загубленную репутацию. Со слов начальника, без улик назад он мог не возвращаться. Для Степана увольнение смерти подобно. Так опозорить себя он не мог. К тому же не знал, куда податься безработному. Что ни время – вечный кризис. Устроиться некуда. Толком он делать ничего не умел, а учиться чему-то новому считал уже поздно, потому твёрдо решил не упустить момент. Степан хотел провести дело без осечек. Желал не только восстановиться в отделе, но и видел своим долгом принести благо обществу, а заодно рассчитывал на солидное вознаграждение. Он хотел раскрыть серию загадочных убийств и таинственных пропаж, чтобы не допустить повторения трагедий после официального открытия дороги сквозь тайгу к Заполярью. Совершив первый значимый успех, он станет увереннее в себе и наверняка сумеет наладить личную жизнь. Степану её не хватало. Он тосковал от одиночества.

Прибыв на место, Степан хотел собрать общедоступные сведения, но архивы пустовали, а газеты о происшествиях подозрительно умалчивали. Местные редакции не торопились рассказывать о завершении многолетнего строительства и не спешили отправлять корреспондентов к тундре в связи с дурным влиянием слухов.

Степан не поддавался воле предрассудков, но как ни старался, разрешение на командировку в заповедную зону у властей так и не добыл. Он решил отправиться сам, не дождавшись организованной экспедиции. Степан рвался в авангард исследователей неизведанных земель. К тому же время для путешествия выдалось подходящее. Сезон – начало весны, и заснеженное тундролесье обещало быть приветливым и не суровым.

Отсутствие улик в приграничном городке вынудило Степана направиться к таёжной дороге. Причиной пропаж могло послужить что угодно, начиная от работорговли и заканчивая похищениями людей для жертвоприношений какого-нибудь первобытного культа. От племенных северных народов можно всякого ожидать.

Стройка оказалась ещё не завершена, но почему-то выглядела заброшенной и безлюдной. Вдоль обочины стояли груженные щебнем самосвалы и пустующие лесопильные машины. У дороги наспех прибитые таблички гласили о неминуемой опасности предупредительными надписями: «Хода нет». Одинокие знаки могли послужить предостережениями от входа на территорию стройки, не находись она в стороне, а так установленные запреты, казалось, больше относились к тайге. Степан нашёл это подозрительным, будто работающие здесь люди знали о соседствующих в чаще опасностях и вывешивали оповещения для вновь прибывших.

Степан разузнал, что по официальным данным работы приостановили из-за регулярных вспышек энцефалита от таёжного клеща. Паразитов полно в здешней чаще, но Степан заявлениям местного руководства не поверил. Они и исчезновение людей к мнимой эпидемии приурочили, мол не исчезал никто, а просто помещён в долгосрочный карантин и строгий диспансерный надзор до выздоровления. Степан возможность заражения не отрицал, но всё же решил лично проверить эту теорию. К тому же какие клещи зимой? Власти что-то скрывали и стройку не возобновляли. При должном желании ей даже вьюга не помеха, а тут на лицо явный сговор для отмывания денег или чего-то похлеще. Видимо кто-то тщательно прикрывал похищения медицинскими небылицами.

Пост контроля пустовал. Степану показалось это странным, но он обрадовался, что удастся проскочить без лишних проволочек к месту заранее оговоренной встречи с проводником. Скорее всего, он и прошёл бы мимо, но внимание привлекла важная деталь. Стекло будки, где обычно ютились охранники, было замарано чем-то красным. Степан остановился, подошёл рассмотреть. Со стороны алые пятна походили на краску, казались свежими и сами по себе бы не встревожили, если б не виднеющийся внутри погром. Степан решил внимательнее осмотреться, но сзади отвлек хриплый старческий голос.

– Что бродишь – мозги морозишь?!

Со стороны разъездного перекрёстка к Степану подошёл невысокий пожилой человек в плотной шубе, небрежно пошитой из лоскутков оленьих шкур, такой же меховой шапке, валенках и залатанных штанах.

– Кто вы такой?!

– Мне сказали, турист тут один хода ищет, вот я и пришёл.

– Вы не знаете, что там случилось?

– Сразу видно, ты тот, кого я жду. Мечешься, как потерянный. Здесь и не такое бывает, – поморщился старик и харкнул в сторону. – Рабочих тут давно нет. Наверное, кто-то из охотников. Вечно они нос суют, куда ни попадя.

– А что со стройкой? – поинтересовался Степан, пуская выдохом пар.

На любопытство старик недоверчиво покосился и придирчиво собеседника осмотрел.

– Я журналист пришёл о дороге писать, – оправдался Степан.

– Так оставили пока всё не уладят.

– Что уладят?

– Садись, давай, скорее поехали! Кругом голодное зверье гуляет, и лучше нам с ним не встречаться.

Степан насторожился и нашёл странным, что здешнее управление внутренних дел ничего ему о происшествии не сказало, хотя он подавал запрос. Степан судорожно сглотнул и сперва даже не поверил собственным предположениям, уж больно тон у незнакомца слышался холодный и равнодушный. Он хотел сделать фотографии и собрать улики с места происшествия, но старик торопил и к будке намеренно не подпускал. Степан решил не вызывать подозрений, преждевременно себя не раскрывать и излишне любопытствовать не стал. Он продолжил вести наблюдение. Да, это не по уставу, но того требовал случай. Чтобы не спугнуть более крупную дичь в начале путешествия, сейчас следовало затаиться и подчиниться местным правилам.

– Чего растележился?! Пойдём! Не будь кулёмой! После разберёмся! Сообщим кому надо, а нам пора, если не хотим пойти на корм волкам. Они тут особенно свирепые, – поторапливал старик.

Весь измазанный в еловой смоле, он подошёл к паре оленей, впряжённых в ездовые нарты. Старик резко вонял древесным воском, сказал, что это задабривало озлобленных хранителей тайги. Что за хранители и от чего они гневались, не уточнил. Может, и сам не знал, на расспросы не отвечал и показался местным чудаковатым параноиком. Степан не огорчился, но остался встревожен. Он привык докапываться до истины и считал, что со временем сам всё узнает. Так началось его знакомство со здешними поверьями и обычаями.

Усаживаясь, Степан поспешил открыть блокнот и по свежей памяти сделать карандашом несколько примечаний и зарисовок. Нарты казались крепкими, походили на длинные деревянные сани и стелились внутри перевязанными веревкой шкурами. Старик вёл себя скрытно и неприветливо. Всё время молчал. Степана это не расстроило, да и в пути было не до разговоров. Он любил зиму, а особенно зимние виды спорта, уверенно катался на лыжах, увлекался скалолазанием и получал от этого огромное удовольствие. Степан давно хотел воочию насладиться снежным великолепием дикой природы, но, погрязший в будничной суете шумного города, всё никак не мог выбраться. Оказавшись в лесотундре, он ощущал себя по-настоящему счастливым. Ему здесь всё нравилось, всё виделось впервой, и оттого выглядело необычным и странным. Ничего опасного в окружающей тайге Степан пока не замечал и посчитал ходящие о ней слухи преувеличением. Он не верил суевериям, к тому же в Заполярье уже долгое время жили кочевые племена, и, видимо, ничего мистического им не угрожало. Единственное, чего стоило местным жителям по-настоящему бояться, так это диких зверей, суровых погодных условий и продолжительных зим. Степан сделал вывод, что причина исчезновений крылась явно в чём-то другом, рукотворном, приходящем, и хотел выяснить, в чём именно.

Впечатления от поездки на санях испортились увиденным на перепутье происшествием. Там могли быть жертвы. Степан решил позже вернуться к посту контроля в одиночку и сам подробнее всё рассмотреть. Он корил себя за нерешительность и сетовал на крайне неудачное появление проводника.

Степан попутно записывал наблюдения и вдыхал полной грудью повисшую в воздухе хвойную свежесть. Таёжный лес величественно раскинулся вдоль обочин пышными елями. По сторонам теснилась колоннада высоких сосен, укрытых с верхушек до корней снежными шапками, словно взбитыми сливками. Лиственницы и пихты поднимались вверх, будто высеченные из мрамора белоснежные изваяния и, растворяясь в небесах, задымленных проседью, впечатляли исполинскими размерами. Свисающие ветви прогибались под густо посыпанной белизной, колыхались ветром и осторожно роняли увесистые снежные хлопья. Всюду пахло шишками и еловой прелью. Воздух словно пронизывали обледенелые хвойные иголки, нежно покалывая щёки лёгким морозом. Вдали, за верхушками деревьев высилась седая гора с острыми уступами и крутыми скалистыми склонами. Старая, как сам лес, покровительница еловой чащи она начинала собой длинный Таймырский хребет.

Старик гнал оленей всё быстрее, подхлёстывал вожжами. Находиться в числе первопроходцев новой дороги Степану оказалось не по душе. Едва ли слегка припорошенную снегом просеку можно выдать за прокладку. Казалось она и сезона не проживёт. На пути попадалось множество ухабов. Сани не раз подпрыгивали на кочках и выступающих из-под сугробов пеньках. На одном из подскоков во время резкого поворота Степан едва не выпал. Воняющий еловым воском старик сбавил ход и сказал, что на нартах не то что ездить, а даже сидеть нужно умело. Обещал Степана к ним привязать, если тот не будет крепко держаться. Это были чуть ли ни единственные слова северянина за всю поездку, и от того они показались особенно весомыми. Степан нашёл их мудрыми и, сделав напоследок несколько заметок, убрал за пазуху блокнот. Он крепко схватился за боковые поручни саней обеими руками и сосредоточился на дороге.

Лесополоса вскоре осталась позади. Дальше ехали долго, упорно, вдоль сверкающих снегом бескрайних просторов. Понять, когда именно прибыли было трудно. Тут уже давно стоял очередной полярный день. Здесь не запад и не восток, солнце в этих местах не всходит и не заходит, а ходит по кругу вдоль горизонта, словно привязанное, оставляя свет лёгких сумерек. Всюду ощущалась особенная природа с уникальным характером и удивительным, ни на что не похожим укладом. Местность отличная от всех, живущая по собственным правилам. Глядя на солнце, в затянутом тучами небе, Степану время дня было не определить, но по часам близился вечер.

Вдали появились пирамидальные силуэты жилищ. Стоянка кочевников-оленеводов называлась Хымвынар и насчитывала с три-четыре дюжины чумов, расположившихся у подступов тайги. Поселение находилось на стыке двух миров, спереди уходило в бескрайнюю тундру, а с боков бережно обнималось рукавами леса. От раскинувшейся кругом снежной белизны слепило глаза. Степан уже пожалел о том, что не прихватил с собой горные очки. Однако местных жителей это неудобство, похоже, не тревожило. Ко всему привыкшие, они чувствовали себя уверенно, но встречали приехавшего незнакомца настороженно, бросая вскрытую любопытные взгляды. Степан надеялся увидеть среди поселенцев не только оленеводов-кочевников, но и настоящих охотников. Он слышал, их немало в здешних краях. Что и говорить, дичи много, простор широкий, есть где развернуться и чем поживиться. Степан восхищался охотниками, их смелостью, бесстрашием и отвагой, умением выживать в трудных природных условиях. Они развивали в себе особенную стойкость к суровой заполярной жизни, обладали запредельной выносливостью. Степан много раз слышал увлекательные истории про храбрых егерей, отважных смотрителей леса, которые смело, со всей отвагой боролись с холодами и обезумевшими от голода животными. Мерились силами чуть ли не на равных. Выживали самые стойкие. Степан сам втайне мечтал когда-нибудь к ним присоединиться и с нетерпением ждал встречи. Он больше всего в жизни мечтал попасть на настоящую охоту с собаками, преследованием диких зверей и борьбой с природой. Это было его самое заветное желание, но реализовать его Степан не решался. Он не имел нужных знакомых, должных навыков, сноровки и подготовки, да и выбраться из города никак не удавалось. Даже в работе Степан часто попадал впросак, а в условиях дикой природы себя и представить боялся, но сейчас отправившись по заданию к охотничьим угодьям, в тайне надеялся свою мечту осуществить.

Старик, что вёл нарты, натянул вожжи и остановил упряжь рядом с откопанным из снега бревенчатым колодцем, крытым остроугольной крышей из сосны с древесными срубами. Степан слез с саней и, поблагодарив за поездку, направился вглубь стойбища. Уединившись, он решил вызвать группу криминалистов к оставшейся позади стройки, но связь почему-то не работала. Видимо, от ближайшей радиочастотной вышки он уехал далеко, момент был упущен. Степан выругался.

– А я ещё спрашиваю себя, почему плохой сыщик, вот и ответ, – проговорил он мысли вслух.

Наверняка, коллеги по работе хотели сослать его куда подальше, чтобы сгинул, но Степан решил, что не даст им такой повод для радости, а себя в лице сотрудников оправдает и сделает всё возможное, чтобы раскрыть тайну загадочных исчезновений. Он ни себя, ни их не разочарует, больше никого не подведёт. Степан глубоко вздохнул, собрался с силами и пошёл вдоль поселения, внимательно осматривая окрестности.

Солнце едва пробивалось сквозь затянутое тучами небо. Сгустившиеся в вышине облака предвещали непогоду, но всюду царило спокойствие и безветренная тишь. Степан поправил куртку и, растирая руки, отряхнулся от налипших на одежду хлопьев снега. Он путешествовал налегке. Не хотел себя обременять лишним грузом и затратами. Долго находиться здесь не собирался, дело требовало срочности. Действовать следовало на опережение. Степан был уверен, что быстро разберётся с происходящим, вернётся обратно и будет пожинать лавры значимой удачи. Он думал, что дело раскроет легко, полагал, что местных деревенских простаков будет легко разговорить и вывести на чистую воду.

Насколько известно, даже подобия гостиницы у ненцев тут и в помине не водилось, так что Степан через третьих лиц договорился поселиться у местного на дому. По сторонам словно вырастали из снега небольшие чумы – жилища кочевников. Высокие конические шалаши, сделанные из жердей и покрытые оленьими шкурами в несколько слоёв. Из железных труб на вершинах вился дым очагов и пропадал в вышине тонкими извилистыми нитями. Местные жители не отвлекались от обыденных дел, но продолжали с настороженностью поглядывать на Степана. Мужчины рубили на колодках дрова, женщины носили в стойбище хворост и копошились возле саней, а дети играли с собаками в стороне. Странно, что его никто не встречал, видимо приезд оказался неожиданным. Едва Степан очутился среди чумов, как ощутил витающую в воздухе атмосферу неторопливости и непринуждённости, разбавленную повисшим в воздухе крепким оленьим запахом. Жизнь здесь протекала в милой приземистой простоте. Несмотря на то, что в стойбище каждый спешил заняться делом, всюду ощущалась медлительность и тихая леность. Так складывалось от того, что каждое занятие тут имело вес и всякую значимость в отличие от в большинстве своём бесполезной городской суетливости. В метрах ста за небольшим небрежно отгороженным забором паслось стадо оленей. Несколько десятков не больше. Услышав незнакомые шаги, животные отвлеклись от раскапывания снега, повернули головы и уставились на Степана. Они принялись изучать вновь прибывшего чужака пытливым взглядом, будто старались понять, можно ли ему доверять. Любопытства от оленей исходило больше чем от местных жителей, и под пристальным взором животных Степан почувствовал себя неуютно. Он словно был мишенью, за которой наблюдали издалека, вынашивая непредсказуемые, дерзкие планы.

Едва Степан сделал несколько шагов к одному из чумов, как его тут же громким лаем встретили собаки. Все как одна породистые лайки, насколько он знал, являлись отличными помощниками охотников и оленеводов. Хорошо дрессированные, они способны слушаться хозяев с полуслова, потому Степан был не удивлён их здесь встретить, но подобных нападок испугался.

– Гэ-э-э-эй-й-й-я-я-я-а-а-а! Фу! – воскликнул вышедший из ближайшего чума высокий мужчина в толстой шубе, утеплённой меховыми вставками, чёрных берцах и плотных армейских штанах.

Богатырского склада, широкий в плечах, как гора, рослый, с редкой, выстриженной бородой и суровым, даже сердитым взглядом, он наводил страх одним видом и громким, хриплым басом тут же успокоил собак. Непомерная важность походки и вся её неторопливость говорили о том, что без этого человека тут дела не делаются. Любой вопрос непременно ждал его внимания. Цепкий взгляд сощуренных серых глаз смотрел пристально, напористо. Степан не мог долго выдерживать на себе всю его въедливость. Обычно это он изучал преступников, а сейчас чувствовал обратное, и от того ощущал себя неловко.

Вслед за незнакомцем из чума вышли ещё двое в более-менее современной одежде, с охотничьими шапками на головах. Мужчины выглядели весьма воинственно и встречали Степана с явно выраженным недовольством. У одного из них головой убор выглядел причудливо. Целиком опутанный еловыми ветками и сплошь повязанными венками, он сидел небрежно, перекашивался и слегка наползал на глаза.

Глядя на хозяев чума, первое, о чём подумал Степан, то, что он не хотел бы никого из них злить. Рядом с входом по бокам стояло два красных снегохода. Все замызганные, грязные, словно после поездки вдоль болот, Степан не мог и представить, где среди кристально чистых снегов можно побывать, чтобы так испачкаться. Но это его беспокоило меньше, чем приближающиеся незнакомцы. Один из них, на вид самый крепкий, недоверчиво глянул на Степана и представительно вышел вперёд, ожидая приветствия.

– Корреспондент журнала «Сибирские огни» Степан Серебряков, приехал известить о вашем воссоединении с цивилизацией!

Мужчины переглянулись и посмотрели на визитёра с удивлением.

– Рад знакомству! Владимир Перворуков! – поприветствовал он Степана крепким рукопожатием, – можно просто Влад.

От его хватки у Степана захрустели костяшки пальцев, а от невыносимо хриплого голоса резало слух.

– Это у нас Леший и Анатролий. Мои друзья, – продолжал знакомить Владимир и кивнул в сторону попутчиков.

– А чего так зовутся? – разминая руку, поинтересовался Степан.

– Гляди, какой усатый и патлатый с охапкой ёлок на голове. И звать его Лёха Лешов, а Анатролий потому что он обыкновенный лесной тролль. И не спрашивай почему, сам поймешь, – договорил Владимир, представляя друзей, и ехидно улыбнулся.

– Говоришь, прибыл писать о соединении? Так нечего ж соединять! Нашёлся тут соединитель. Мы ни от кого не отсоединялись, – переглядываясь с Лешим, усмехнулся Анатролий.

– Да вот, дорогу к вам сюда недавно прорубили. У нас в городке об этом говорят. Хочу рассказать все подробности первым.

– Ха! Ишь чего захотел! Прям всё ему так и подавай!

– Пришел о нас писать?! Писака. А что?! Полезно! Ну, вот тебе тогда важное событие. Сегодня в честь удачной охотничьей недели у нас вечером Гланаван, – проговорил Владимир и хлопнул Степана по плечу.

– Гланаван? Вы охотники?! – переспросил Степан с восхищением.

– Да постреливаем немного. За лесом следим, – ответил Анатролий.

– Праздник в самом высоком чуме, так что присоединяйся! Лишним не будешь! Угощения на всех хватит! – улыбнулся Влад и шлёпнул Степана по спине.

Удар пришёлся вполсилы, но и того хватило чтобы невольно податься вперёд, сгорбиться и едва не поперхнуться слюной. Степана аж покосило, а из-под одежды выбился снег. Владимир ухмыльнулся и поставил руки на пояс. От подобного закалённого сибирского приветствия Степану уже захотелось не продолжать знакомство, а убраться скорее подобру-поздорову.

– Леший, помоги нашему гостю, отнести вещи к Пайрии, – приказным тоном обратился Владимир к стоящему по левую руку усатому охотнику в меховой шубе, стянутой широким кожаным поясом. – У него переночует, а пока Анатролий ему здесь всё покажет.

В ответ охотник встал по стойке смирно, выпятил вперёд грудь и опустил руки по швам, чтобы никто не усомнился в его строгой армейской выправке.

– Я в носильщики не нанимался, – возразил Леший.

– Отста-а-а-авить возражения!

Владимир смерил его сердитым взглядом. Заставил послушаться.

– Ну, бывай, а я позже присоединюсь, – прощаясь, он вновь крепко пожал Степану руку и вернулся обратно в чум.

Владимир оставил одного из дружков Степану в проводники. Всучил Анатролия, словно поводыря, который явно намеревался всюду сопровождать и не отходить ни на шаг. Степан позволил Лешему забрать сумку и оставил у себя только вещи первой необходимости.

Вместе с Анатолием Степан обошёл стоянку несколько раз вдоль и поперёк. Снег был мягким и пушистым, словно свежевыпавший, и хрустел под ногами, как сахарная вата. Со временем похолодало, щёки горели снегирёвыми перьями, изо рта при дыхании вырывался пар, а руки зябли даже в плотных перчатках. Мороз крепчал, но чувствовался куда меньше, чем в городе, словно здесь, в Заполярье, он щадил местных и не всегда проявлял полную силу.