Первый день вечности

Я стряхнула с себя краткое помутнение рассудка и направилась к стойке. Пора было садиться в самолет. Проходя в начало очереди, я успела заметить, как в противоположном конце зала мелькнула темноволосая голова, возвышающаяся над остальными сантиметров на пятнадцать, и различила светлую ткань дорогого пиджака.

Первым порывом было броситься следом, расталкивая толпу, позвать по имени, догнать во что бы то ни стало. Но я заставила себя устоять на месте. Мне просто показалось. Я очень устала и теперь принимаю игру воображения за реальность. Это совсем другой человек, очень похожий на одного моего старого знакомого.

Я стиснула в ладони паспорт и, не оглядываясь по сторонам, подошла к вежливой бортпроводнице. Мне надоело гоняться за тенью. Существуют вещи, с которыми надо смириться. Я была уверена, что справилась со своим горем. Но коротенький эпизод показал, как сильно я ошибалась. А ведь уже два года я чувствовала себя свободной от прошлого.

И все же… Тот мужчина был так похож… Поразительное сходство…

Двигатели мерно гудели. Самолет раскачивало из стороны в сторону. Что-то говорила молоденькая стюардесса, отвечая на вопрос дотошного клиента. Мое тело летело в Прагу, чтобы принять участие в фотосессии для рекламы ювелирных украшений, но сознание вырвалось за грань реальности, погрузившись в тревожный сон…

…Я шла по мокрой от дождя улице, пиная носком кроссовки опавшие желтые и бордовые листья. За спиной болтался рюкзак с учебниками. Он был очень тяжелым. Шесть уроков, и все разные.

– Крылова, стой! – Я ненавидела этот голос, как и жирную, жабовитую Литовцеву – моего непримиримого врага. – Стой, кому говорят! – надрывалась Танька, а я шла вперед, делая вид, что совершенно оглохла.

Если я остановлюсь, начнется очередная ссора, которая закончится не иначе как мордобоем. А я, в отличие от классной заводилы, драться не любила. Но умела. Пришлось научиться, да и тренировки в секции по каратэ, куда по настоянию отца я отходила без малого шесть лет, сказывались.

Толстые пальцы впились в мое плечо. «Ну вот, останется синяк,» – отстраненно подумала я, смирившись с неизбежным.

Танька Литовцева ненавидела меня от всей души, хотя раньше мы были лучшими подругами. Это было до того, как я стала первой школьной красавицей и в меня влюбились все без исключения парни параллели. А Таня превратилась в целлюлитную корову с прыщавым лицом и несносным характером. Она целыми вечерами пила пиво и курила по подъездам, и от нее несносно воняло перегаром и никотином. Она никому не нравилась, хотя некоторые мальчишки проводили с ней время, а потом говорили за спиной гадости.

Жгучая зависть заставила Литовцеву выйти на тропу войны. Я не хотела этого и почти год продолжала считать ее другом, но после первой же драки, в которой она задавила меня весом, оставив пару болезненных царапин на лице, пелена спала с моих глаз. С тех пор мы общались только на ненормативной лексике или посредством кулаков. Впрочем, после той первой попытки Таньке ни разу не удалось одержать победу. Я всегда была готова к неприятностям. К тому же не она одна мечтала подправить мою мордашку. Каждая вторая девушка в школе считала своим долгом высказать свое негативное отношение к моей персоне, а остальные просто воротили носы. Приходилось общаться исключительно с мальчишками, и мне это не всегда нравилось.

На самом деле была одна девочка, которая мне не завидовала и продолжала вести себя со мной так же, как до моей внезапной сверхпопулярности у противоположного пола. Но мы были совершенно разные и не знали, о чем поговорить при встречах. Настя Гордеева больше интересовалась компьютерными играми, фантастикой и боями на деревянных мечах, которые она устраивала со своими друзьями-толкиенистами в парке Горького и еще в нескольких излюбленных ролевиками местах. Я же любила разглядывать журналы мод, мечтая, что, когда вырасту, построю карьеру фотомодели, буду путешествовать по миру, а школьницы станут с восхищением рассматривать мои снимки на берегу океана, на Манхэттене и Елисейских полях. Я внимательно изучала все рецепты красоты, мазалась всевозможными масками для лица, неустанно сидела на диетах и занималась фитнесом вместе с мамой в ее клубе, где на меня смотрели как на сумасшедшую. Я знала все о секретах макияжа и умела пользоваться косметикой лучше своей двадцатилетней сестры. Я могла пройтись на десятисантиметровой шпильке по гальке и ни разу не споткнуться. Я обожала ФэшнТВ и смотрела его с утра до вечера, вызывая недовольство отца и брюзжание матери.

Иногда я ходила на свидания с парнями, некоторым из них позволяя себя поцеловать у подъезда. Те, кому повезло, еще долго хвастались перед друзьями, не веря своему счастью. За год везунчиков было всего четверо. Миша Ермолин из одиннадцатого класса, Артем Кудрявцев из десятого «В», Леха Прохоров, который сидел на алгебре позади меня, и Валерка из соседнего двора. Каждому из них перепало ровно по одному поцелую, но он возвысил их в глазах сверстников до небес.

– Будто с Анжелиной Джоли сосались, – недовольно фыркала Литовцева, окидывая меня презрительным взглядом. Но я уже обзавелась достаточно толстой кожей, чтобы не обращать на нее внимания.

Я резко обернулась, высвобождая руку из не слишком-то крепкого захвата.

– Отвали, Жаба! – бросила я, оправляя помятый рукав куртки. «Жабой» Таньку называли парни, и она знала об этом. Судя по сузившимся глазам, погоняло ей не нравилось.

– Как ты меня назвала? – по слогам процедила Литовцева, сплевывая на землю.

– Жаба, – невинно хлопнув глазками, повторила я и на всякий случай отошла на пару шагов назад. В этот момента из-за спины дородной девицы вынырнула хрупкая, юркая фигурка ее новой приятельницы, моей тезки Ксюши Зотовой.

– Эту шлюху проучить надо, – запищала Зотова тоненьким, противным голоском. – Чтобы пасть свою где ни попадя не раскрывала.

– Надо, – согласилась Литовцева и воровато огляделась по сторонам. Как назло, во дворе никого, кроме нас, не было.

Я плотно стиснула зубы. Кулак Таньки полетел мне навстречу. Я успела пригнуться. Рюкзак упал в грязь, книги рассыпались. Я сделала нижнюю подсечку, но свалить тушу таких размеров не получилось. Я только больно ударилась ногой о твердый жир. Локоть тезки влетел мне под ребра. От обиды слезы потекли из глаз, размазывая тушь. Я не заметила, как очутилась на земле. Куртка и тонкий свитер тут же промокли. Литовцева придавила меня сверху, злобно скалясь. Но бить меня больше, видимо, никто не собирался. Одноклассницам хватило моего унижения, о котором теперь целый месяц они станут трепаться по всей школе.

– Что здесь происходит? – мягкий баритон заставил моих мучителей обернуться.

За спиной Тани стоял мужчина, красивый, как Аполлон, по крайней мере, именно так я себе его представляла. Высокий, худощавый, черноволосый и кареглазый, в светлых джинсах и кашемировом сером пальто с залихватски перекинутым через одно плечо разноцветным шарфом. Он был молод, хоть и сильно старше нас.

Литовцева вскочила на ноги и, схватив за руку оторопевшую Зотову, бросилась в ближайшую подворотню. Естественно, никто не стал их преследовать. Я так и осталась валяться в грязи, любуясь красавцем спасителем.

– Вставай, – тонкая кисть потянулась ко мне. Я ухватилась за изящные пальцы и через секунду уже стояла рядом с незнакомцем, вдыхая запах табака и дорогого одеколона.

– Спасибо, – пробормотала я, истово краснея и смущаясь. Как правило, в обществе ребят я не стеснялась, но передо мной был не обычный парень-ровесник, а настоящий взрослый мужчина. С такими я раньше не общалась. – Пойдем, я тебя провожу. Где ты живешь?

Незнакомец внимательно посмотрел на меня, а потом наклонился и очень аккуратно собрал все мои книги, отряхнул от жухлых листьев и воды, сложил обратно в рюкзак. Все это время я пыталась вспомнить свой адрес, но безрезультатно. Мысли путались и, словно перепуганные пташки, метались в голове. Он хочет проводить меня домой! Вот единственная связная мысль, которая посетила меня в тот момент.

– Меня Женя зовут, – представился мужчина.

– Ксюша, – пробормотала я, протягивая трясущуюся руку. С самым серьезным видом Аполлон-Евгений пожал ее. – Ну, так идем?

– Угу, – ничего более умного я не придумала.

– За что они тебя так? – через минуту спросил Женя. Мы уже пересекли двор и оказались в той же подворотне, где незадолго до этого скрылась Литовцева со своей подружкой.

– Не знаю, – соврала я. Не говорить же, что это из-за того, что я красивее их и больше нравлюсь парням.

– Завидуют? – словно прочитав мои мысли, сочувственно покачал головой мой спаситель.

– Угу, – снова буркнула я, костеря себя почем зря за неловкость и откуда-то вдруг взявшуюся немоту.

– Ты очень красивая, это естественно, – заключил Женя.

К моим щекам прилила кровь, я не сомневалась, что похожу сейчас на вареного рака.

– Спасибо, ты тоже ничего. – Я никогда прежде не обращалась к взрослым людям на «ты», но почему-то сейчас это казалось естественным. Может, потому, что мой новый знакомый представился просто по имени, опустив отчество, или это из-за его простой манеры общения я непроизвольно перешла на легкий тон, чувствуя, как медленно возвращается моя обычная уверенность.

– Спасибо, – улыбнулся Женя, принимая мой комплимент. – Эта жирная девица, что сидела на тебе верхом, – настоящая жаба, – добавил он, внимательно следя за выражением моего лица.

С волос тонкой струйкой скатилась капелька грязи, я вытерла ее ладонью. И тут до меня дошел смысл его слов. Я прыснула и, согнувшись пополам, принялась ржать, словно лошадь.

– Что смешного? – удивился Женя и остановился.

– Жаба, – сквозь веселые слезы выдавила я. – Жаба… Наши парни тоже так ее зовут. Кличка у нее типа…

– Она очень похожа, только не зеленая, – усмехнулся он.

– Угу. И еще прыгать не умеет, слишком тяжелая.

– Бедняжка, представь, ей с таким лицом еще жить и жить, – посочувствовал Женя. И мне отчего-то стало так хорошо и спокойно, будто я не была вся в грязи, не дрожала в мокрой куртке под пронизывающим ноябрьским ветром, а рядом со мной не шел мужчина – идеал, рядом с которым Брэд Питт – форменная замарашка.

Мы дошли до моего дома очень быстро. И как я раньше считала, что двадцать минут, которые отнимает у меня дорога до школы, – это ужасно долго? Я пожалела, что живу не где-нибудь в другом конце города, а еще лучше – за МКАДом.

– Пришли, – сообщила я, прерывая очередную шутку собеседника. Он оказался очень забавным и совсем не занудным, как большинство взрослых.

– Очень жаль, – признался Женя. – Мне понравилось с тобой разговаривать. Сколько тебе лет? – неожиданно поинтересовался он.

У меня внутри что-то оборвалось, желудок неприятно дернулся. Сейчас я назову возраст, и все, он тут же развернется и уйдет. Конечно, что ему, такому шикарному, делать с малолеткой типа меня. Вот если бы я была моделью…

– Шестнадцать, – вначале я хотела соврать, но потом решила, что правда все равно выплывет наружу.

– Пора замуж, – улыбнулся Женя. Мой ответ его нисколько не удивил.

– А тебе? – спросила я, хотя и так понимала, что не семнадцать и даже не девятнадцать.

– Двадцать пять, – сказал Аполлон. – Старше тебя на девять лет. Но это не имеет значения. Я молод душой.

Я только слабо улыбнулась. Пожалуй, я все же надеялась, что ему окажется хотя бы двадцать. Тогда у меня был бы шанс получить его телефон. Двадцать пять – это очень много. В таком возрасте уже институт заканчивают и работают. А я учусь всего лишь в выпускном классе школы. – Я хотел тебе кое-что предложить, – впервые за все время нашего разговора в его голосе послышался намек на неуверенность. Мое сердце пропустило удар. Я ждала приглашения на свидание. Не думала, что можно чего-то хотеть так сильно. «Ну, пожалуйста, пригласи меня или хотя бы возьми телефончик!» – мысленно молилась я.

– Я – журналист, – продолжил Женя, каждым словом разбивая вдребезги мои смелые мечты. – Вообще-то, я пишу о политике и крупном бизнесе, но у меня есть друг. Его зовут Сева. Всеволод Басаргин. Он фотограф, работает с несколькими крупными журналами мод. Ему сейчас нужна модель для одного проекта, молодая и никому не известная. Я подумал, что ты могла бы подойти. Интересует?

Фотограф? Модель? Проект? Всеволод Басаргин? Я слышала о нем, вернее, видела его имя под снимком в одном журнале. Очень красивым снимком очень популярной фотомодели. Предложение было феерическим. То, о чем я грезила последние два года. Но если честно, сейчас я предпочла бы приглашение на свидание.

– Интересует, – ответила я.

В голове против воли всплыли всякие ужасы, которые я слышала по телевизору. Про девушек, обманутых незнакомцами, которые заманивали их во всякие притоны, насиловали, заставляли заниматься непотребством или фотографировали для порножурналов. Но Женя совсем не походил на маньяка, развращающего наивных малолеток. Хотя, возможно, тем несчастным тоже так казалось. В любом случае, я решила забыть про осторожность. Если все, что мне говорит Женя, правда, второго подобного шанса мне не представится.

– Отлично, – улыбнулся мужчина-идеал и протянул мне какую-то бумажку. – Держи мою карточку. Можешь проверить в интернете, что я не какой-нибудь садист или извращенец. Как надумаешь встретиться с Севой, позвони. – Евгений Сергеевич Измайлов, обозреватель, – вслух прочитала я. Дальше шло название информационного агентства, с которым сотрудничал Аполлон. Оно ни о чем мне не говорило: я не слушала новости и, как любая шестнадцатилетняя девчонка, не разбиралась в политике. Ниже стояли девять цифр мобильного телефона и городской номер.

– Звони на мобильный, – попросил Женя, – и желательно после десяти часов вечера.

– А твоя жена против не будет? – зачем-то уточнила я, хотя не видела ни обручального кольца у него на пальце, ни тем более не слышала, чтобы он говорил что-то такое. Просто в двадцать пять лет все уже женаты. Моя мать родила мою сестру, когда ей едва исполнился двадцать один год, а отцу только стукнуло двадцать два. «Замуж надо выходить в институте», – всегда говорили родители. И теперь их слова пришли на ум, невольно оформившись в вопрос.

Мои слова почему-то позабавили Женю. Он засмеялся и потрепал меня по макушке. «Как ребенка!» – подумала я с обидой.

– У меня нет жены, и в ближайшее время не будет. Даже девушки нет, я слишком занят для амурных глупостей.

– Ясно. – Я почувствовала, что снова краснею, и постаралась взять себя в руки.

– Позвони, – еще раз бросил Женя, развернулся и пошел в обратную сторону.

Еще минут пять я стояла перед собственным подъездом, позабыв про холод и вновь начавшийся дождь. А потом ринулась домой. Минут за двадцать я переоделась, высушила волосы, умылась и, не тратя время на макияж, побежала на улицу. Такой роскоши, как интернет, у нас не было. Надо было найти какое-нибудь кафе, откуда можно выйти в сеть. Я знала одно поблизости. Благо идти было недалеко.

Интернет-кафе встретило меня легким полумраком и придирчивым взглядом охранника. За столиком рецепции сидела молоденькая девушка и каждую минуту зевала во весь рот. Клиентов было человек пять, и все они, надев наушники, сражались в виртуальных баталиях с разнообразными монстрами. Оплатив компьютер на час, я быстро ввела пароль и вышла на страничку поисковика.

«Евгений Сергеевич Измайлов, журналист», – набрала я и приготовилась ждать.

Ссылок было много. Я нажала на первую попавшуюся. Через несколько секунд страничка загрузилась. С экрана на меня смотрело знакомое лицо.

«Евгений Измайлов, 20 апреля 1975 года рождения. Сын Сергея Афанасьевича Измайлова, известного миллионера, сколотившего состояние на игорном бизнесе и открывшего сеть казино и ресторанов в нескольких крупных городах России. Год учился в закрытой школе в Великобритании. После окончания учебы вернулся в Москву. Поступил на факультет журналистики МГУ, который окончил в 1996 году с отличием. Все ожидали, что Евгений пойдет по стопам отца, но молодой человек решил строить карьеру по полученной специальности. Он устроился работать на телевидение и в первый год после выпуска ездил с различными поручениями к местам чрезвычайных ситуаций. Несколько раз его отправляли за репортажами в горячие точки. После блестящего интервью, добытого Измайловым-младшим у одного видного политического деятеля…»

Я перевела дыхание. Сын миллионера… Школа в Англии… МГУ с отличием… Горячие точки… Блестящие интервью… Это было уже слишком. От подобного знакомства я впала в настоящий шок.

Пропуская имена, которые мне ровным счетом ничего не говорили, я принялась глотать текст, словно от этого зависела как минимум моя жизнь.

«…друга своего отца, Евгения заметило крупное информационное агентство, которое занимается преимущественно тем, что взрывает раздутые репутации личностей власть предержащих. Молодой журналист отличился уже через месяц, собрав целую коллекцию сенсационных сведений о…»

Сколько же имен! Я начинала злиться. Я хотела читать только о Жене, а люди, репутация которых разбилась о его профессионализм, меня не волновали. Больше всего меня интересовала личная жизнь моего Аполлона, но, просмотрев с десяток сайтов, я не нашла ни одного упоминания о женщинах, с которыми Евгений Измайлов состоял в интимных отношениях.

Вечером я вернулась домой и, отказавшись от ужина, прошла к себе в комнату. Я пребывала в странном состоянии, полуяви, полусна. Меня знобило, а мысли крутились вокруг Жени и его предложения. Я уже точно знала, что позвоню и соглашусь на все, что угодно, лишь бы еще раз его увидеть.

Уснула я прежде, чем стрелки часов показали десять, а утром проснулась с осипшим голосом, соплями и температурой тридцать девять и три. Валяние в грязи не прошло бесследно – теперь мне предстояло минимум неделю провести дома под заботливой и такой надоедливой опекой мамы. Естественно, в столь жалком состоянии о фотосессиях и встречах с красавцами журналистами нечего и мечтать.

Пять дней я послушно пила все лекарства, которые мне предлагали, позволяла ставить себе горчичник и даже банки, брызгала в горло какой-то горькой гадостью и тоннами ела витамины. Мне надо было выздороветь побыстрее, и ради этого я была готова на все.

Когда голос наконец вернулся, я набрала заветный номер, который благодаря ежедневному разглядыванию визитки успела выучить наизусть. Мобильного у меня не было. Пришлось дожидаться, пока Лерка не закончит трепаться со своим очередным бойфрендом. И только после этого я смогла добраться до телефона. Часы показывали половину двенадцатого. Я немного поколебалась, опасаясь, что уже слишком поздно для звонков. Но мне же сказали звонить после десяти, а до которого часа – не оговаривалось. Пока смелость меня не оставила, я нажала девять заветных цифр, уверенная в правильности выбранного порядка.

– Алло, – голос на том конце провода звучал бодро. На заднем плане раздавалась громкая музыка и женский смех. В сердце впилась игла и несколько раз провернулась против часовой стрелки.

– Привет, – промямлила я. – Это Ксюша, ты спас меня от одноклассниц дней пять назад.

– А, привет! – Казалось, Женя искренне обрадовался. – Выключите этот кошмар! – крикнул он кому-то, кто находился поблизости.

– Ну, Женечка, это же просто супер. Мы танцуем! – возмутилась некая безликая женщина. В такт ее негодованию прозвучало еще несколько замечаний, но музыку убрали.

– Я уж думал, ты не позвонишь, – сказал Аполлон, обращаясь уже ко мне. – Надумала все-таки.

– Я болела, – призналась я. – Грязевые ванны в ноябре не полезны для здоровья.

– Ясненько. Севка еще никого не нашел, так что мое предложение в силе. Кстати, он сейчас рядом. Могу передать ему трубку, договоритесь о времени.

Сердце ухнуло вниз и замерло в районе пяток. Мне предлагали напрямую связаться с фотографом, а я-то, дуреха, надеялась, что Женя лично представит меня своему приятелю.

– Давай, – буркнула я, стараясь говорить ровным, спокойным голосом.

В конце концов, я так давно мечтала стать моделью, что глупо было бы не попробовать, коли появился шанс.

Несколько секунд длилось шуршание и гудение. Женя что-то шептал кому-то, но слов я не разобрала.

– Алло, – низкий, густой бас резко контрастировал с баритоном моего первого собеседника. Казалось, он наполнял собой все пространство от места, где сейчас находился говоривший, до моей комнаты, где я все еще валялась в постели.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровалась я, не имея ни малейшего представления, что говорить дальше.

– Женька мне рассказывал о вас, – первым нашелся собеседник. – Меня зовут Сева. И я ищу девушку-модель. Судя по описанию, вы мне подходите идеально, но, конечно, надо сперва встретиться лично. Когда вам удобно?

Деловая манера этого человека меня немного напугала. Он перешел к сути быстро, изъяснялся коротко и четко.

– Завтра, послезавтра, когда скажете, – тут же ринулась я в атаку. Пусть я не увижу своего идеального мужчину, зато хоть фотосессию у профессионала получу.

– Отлично, давайте в субботу в восемь.

– Хорошо, куда мне подъехать?

– Женя вам все расскажет, передаю трубку.

Басаргин мгновенно отключился, и я услышал дыхание Аполлона. Сердце тут же учащенно забилось о ребра.

– Я заеду за тобой в пять. Буду ждать у подъезда, – заявил Женя.

Мне показалось, что кислород в моей комнате кончился. Стены вокруг закачались в разные стороны, а кровать в одну секунду взлетела в воздух. Он… Заедет… За… Мной…

Это просто не укладывалось в голове. Окончание разговора я не запомнила. Несколько ничего не значащих фраз, которые терялись по сравнению с тем, что в субботу в пять он за мной заедет.

Когда я снова научилась дышать, первым делом подбежала к календарю и посмотрела, какой сегодня день. Только среда… Еще двое бесконечно долгих суток отделяло меня от долгожданной встречи.

Он заедет за мной… С этой фразой я уснула лишь под утро и засыпала в четверг и в пятницу.

В субботу я проснулась, и первое, что увидела, – это белые снежные шапки, которыми за ночь обросли деревья во дворе. Вся семья в выходной была в сборе. Отец читал за столом на кухне какую-то газету, мать готовила яичницу, а хмурая Лерка, заявившаяся домой далеко за полночь, клевала носом над конспектами.

Оглядев знакомую картину, я отправилась в ванную. Сегодня мне предстоял самый важный в жизни день, и я должна была выглядеть на все сто. Я не знала, что меня волнует больше: встреча с фотографом или с Женей. В любом случае я должна была хорошо зарекомендовать себя. Я как-то забыла думать, что одна фотосессия, пусть даже с очень популярным мастером, не может ни из кого сделать профессиональной модели, а двадцатипятилетние мужчины не обращают внимания на шестнадцатилетних девчонок.

Тем утром я витала в облаках и готова была поверить в самое невероятное.

К часу дня я была полностью готова. В два до меня дошло, что я забыла спросить у Басаргина, что из одежды надо взять с собой для кастинга. В три я в отчаянии глядела на телефон, раздумывая, позвонить за уточнениями Жене или нет. В четыре я так и не решилась набрать номер, но кинула в небольшую, очень изящную сумочку открытый и весьма откровенный купальник, который позаимствовала у сестры. Саму сумку я взяла у мамы. Естественно, ни та, ни другая не знали о моем маленьком самоуправстве. К счастью, до вечера обеих дома не будет. Валерия отправилась с подружками опохмеляться, а мать с отцом поехали по магазинам.

Без пятнадцати пять я кругами ходила по маленькой прихожей, сомневаясь, стоит ли выходить на улицу заранее или разумнее подождать, когда часы покажут ровно пять. Без десяти мое терпение лопнуло, и, нацепив длинное, до щиколотки кашемировое пальто, сапоги на высоких шпильках, обмотавшись ярким розовым шарфом и в последний раз пригладив волосы, я вышла на лестничную клетку. Захлопнув дверь, я вспомнила, что забыла ключи. Черт с ними, я вернусь позже домочадцев, так что волноваться не о чем. По крайней мере, я сильно на это надеялась.

Что если Женя, увидев меня во второй раз, решит, что ошибся, и оставит прямо тут кусать от досады локти? Мысль пришла в голову, когда я спустилась на последний пролет лестницы. По спине поползли мурашки, а сердце испуганно ухнуло в груди и застыло.

Я осторожно выглянула в окно. Из него открывался вид на заснеженный двор и площадку перед подъездом. В паре метрах от опустевших в честь первого снегопада лавочек стоял роскошный спортивный автомобиль. Я не очень хорошо разбиралась в машинах, особенно таких дорогих, но значок «ягуара» узнала сразу. Только не шикарная тачка привлекла мое внимание. Нет. На капоте восседал, болтая длинными ногами, он – мой идеальный мужчина и, с интересом разглядывая доску объявлений, кое-как прибитую возле входной двери, неторопливо курил. Сегодня Женя был одет по спортивному – в короткий темный пуховик с капюшоном, отороченным рыжим мехом, и синие простые джинсы. Я не могла отвести взгляд от открывшейся мне картины. Сердце отплясывало в груди что-то невероятное.

Мой Аполлон поднял глаза и уперся взглядом в оконный проем между первым и вторым этажом. Я испуганно отпрянула в сторону, прижавшись спиной к холодной стене. Так, надо взять себя в руки и выйти на улицу.

Ровно в пять я стояла перед Евгением Измайловым и, стараясь казаться взрослой, умеющей общаться с мужчинами девушкой, усиленно краснела от его комплиментов.

Салон «ягуара» пах сигаретами и одеколоном. Там было тепло, из динамиков лилась приятная, расслабляющая музыка. Женя что-то оживленно рассказывал о работах своего друга-фотографа, но я не слышала ни слова, отдавшись во власть его колдовского голоса. За окнами проплывали пейзажи полупустого города. Фонари уже зажгли, и они кидали на первый в этом году снег мягкий, желтоватый свет, который отражался в кристалликах льда разноцветными искорками. «Чем не Новый год?» – подумала я. А рядом со мной сидит самый настоящий Дед Мороз или, вернее, самый желанный на свете подарок.

Вот так при второй встрече, глядя на знакомые с детства улочки, я поняла, что окончательно и бесповоротно влюбилась. Только в шестнадцать лет можно сойти с ума от человека, не зная о нем практически ничего. Но мне и было шестнадцать, и я не задумывалась над тем, как повела бы себя, будь мне тридцать или хотя бы двадцать.

Женя остановился возле высотного дома где-то в районе Каховки. Точнее я не рассмотрела, увлеченная собственными новыми переживаниями. Он вышел из машины первым и приоткрыл передо мной дверцу, словно я и правда была взрослой девушкой, равной ему.

Когда я неуклюже вылезала из автомобиля, тонкий каблук поскользнулся на корочке льда, спрятанной под снегом, и я совсем не изящно завалилась назад. От падения меня спасли две сильных руки, кольцом обившиеся вокруг осиной талии. По телу пробежал электрический ток. Мне показалась, что воздух накалился градусов до пятидесяти по Цельсию. Дышать стало нечем. Я вцепилась дрожащими пальцами в скользкую ткань куртки Жени и замерла, мечтая, чтобы этот момент не кончался никогда.

– Осторожнее, так и ноги переломать недолго, – пожурил меня мой идеал и выпустил из крепких объятий. Я чувствовала себя примерно так же, как в тот раз, когда мы с Настей решили попробовать крепленое вино, утащив одну бутылку из бара ее взрослого брата. Мир кружился перед глазами, ноги не слушались, а сделать хотя бы шаг казалось задачей не просто трудной, а невыполнимой.

– Идем, – Женя ухватил меня за локоть и потащил к единственному подъезду, имевшемуся в доме.

Почему-то именно сейчас я вспомнила о девушках, которым обещали карьеру модели, а потом заманивали в притоны и заставляли делать страшные вещи. Я встряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли.

Нам пришлось подняться на шестнадцатый этаж. Женя уверенно свернул от лифта направо и остановился у последней в ряду двери. Протянув руку, он нажал на звонок. До моего слуха донесся легкий перезвон колокольчиков, а следом за ним шаги.

На пороге появился очень высокий, выше даже Жени, мужчина с курчавыми каштановыми волосами, под светом тусклой лампочки отливающими рыжиной. У него был мощный раскачанный торс. Рельефные бицепсы выглядывали из рукавов слишком узкой футболки, а светлые джинсы так обтягивали бедра, что мне стало неловко. Всеволод Басаргин оказался фигурой эффектной. Но самой запоминающейся чертой в нем, безусловно, были глаза. Не серые, зеленые или карие, а самые настоящие янтарные, с крошечными черными вкраплениями по всей радужке. Тигриные глаза, другого сравнения я не смогла бы подобрать.

Фотограф сделал рукой приглашающий жест и, растрепав всей пятерней кудрявые волосы, исчез в соседней комнате.

– Раздевайтесь! – крикнул он из своего укрытия.

– Давай, помогу, – предложил Женя, заметив, что трясущиеся пальцы не справляются с верхней пуговицей пальто.

Он осторожно отодвинул мои руки и помог раздеться. Потом достал из ящика комода забавные пушистые тапочки в форме мишек и протянул мне. Я не была уверена, что это самая подходящая обувь для кастинга, но вся обстановка была неформальной, а от того расслабляющей. Я сунула ноги в теплую домашнюю обувь и почувствовала себя немного лучше. Женя уже успел стянуть с себя куртку и ботинки. Всеволод так и не вышел из комнаты, но там то и дело что-то ухало и гудело.

– Пойдем. – Женя взял меня за руку, отчего она тут же стала мокрой, и потянул за собой. – Севик, что-то ты невежливо встречаешь гостей, – заявил он, когда увидел друга развалившимся на диване с пультом в руках, дергающим сильно сопротивляющийся музыкальный центр.

– Выпил бы ты вчера столько, посмотрел бы я на тебя, – буркнул фотограф. – Голова трещит адски, – пожаловался он, повернувшись наконец к нам лицом. – Вы – Ксения.

Это был не вопрос, а, скорее, утверждение. Я смущенно кивнула. Сегодняшний вечер я представляла себе совсем по-другому. Думала, что Женя привезет меня в огромную студию, лощеный мужчина станет оценивать мои достоинства и недостатки предвзятым и очень суровым взглядом. Здесь же все было совсем иначе, и я не знала, радоваться этому или нет.

– С Пархоменко бухал? – сочувственно уточнил Женя и, выпустив мою руку, рухнул в ближайшее кресло. Я так и осталась стоять, не зная, что делать дальше.

– С ним родимым, – подтвердил Всеволод. – И лучше бы я остался дома и лег спать.

– А помнишь, на прошлой неделе я то же самое говорил, а ты смеялся, – Аполлон погрозил другу указательным пальцем. – Алкоголь – это зло! – нравоучительно добавил он, и оба мужчины покатились со смеху.

– А ты чего стоишь? – удивился фотограф, когда взрыв смеха сошел на нет. – Садись давай.

Я осторожно умостилась на край кровати и замерла в неудобной позе с выпрямленной спиной и ногой, закинутой на ногу. Если бы я была на каблуках, выглядело бы это эффектнее. Тапочки-мишки портили всю картину, превращая меня в совсем уж маленькую девочку. Я пожалела, что не отказалась от этой неуместной обуви.