Первый день вечности

А потом похороны – ровно через три дня. Сева всю церемонию придерживал меня за плечи, чтобы я не упала. Ноги отказывались идти, но я упорно заставляла их передвигаться, следуя за мрачной процессией. В памяти осталась толпа народу, из которой я знала от силы двух или трех человек, не считая моего сопровождающего. Марианна Арсеновна завывала не своим голосом, теребя уголки жуткой косынки… А еще там был величавый мужчина, одетый во все черное, с белым, как полотно, лицом и красными глазами. Я уже видела его – на фотографии в интернете. В комментарии упоминалось, что это успешный бизнесмен, миллионер и отец Жени…

Периодически кладбище освещали вспышки фотокамер. Это старались чрезвычайные репортеры. Подойти близко к опечаленным родственникам не сумел ни один. Снимали издалека с неудобных ракурсов, несмотря на то, что многочисленные охранники в черных, совершенно одинаковых костюмах пытались их разогнать…

Я запомнила цветы. Натуральные, обволакивающие приторным ароматом, очень красные на фоне белоснежных кристалликов снега, поблескивающих на солнце. И искусственные, мертвые, такие же, как я, как Женя, которого хоронили в закрытом гробу.

Не знаю как, но я очутилась рядом с Марианной Арсеновной, и мы рыдали на плече друг у друга. А потом Сева вез меня домой. Ему удалось обогнуть все пробки и доставить меня к подъезду в рекордно короткие сроки.

Следующие несколько месяцев – сплошная чернота. Провал в памяти, словно их никогда и не было. Я не принимала участия ни в одном дефиле и не снималась ни для одной рекламы. Я даже на звонки не отвечала. Лежала в своей комнате и смотрела в потолок, совсем как недавно Лера. Но, в отличие от сестры, вкус к жизни ко мне не возвращался. Я не начала вставать, есть, говорить. Я вообще старалась не шевелиться. Малейшее движение причиняло почти невыносимую физическую боль.

Спустя некоторое время я узнала, что очень многим обязана Севе. Именно он договорился с руководством модельного агентства, чтобы на мое странное поведение не обращали внимания. Он же провел длинную беседу с родителями, испросив разрешения не только навещать меня, но и иногда забирать из дома на прогулки.

С тех пор каждую пятницу Сева на руках спускал меня по лестнице и сажал в свою машину. Я, словно послушная марионетка, подчинялась ему, но не видела ничего из того, что он мне показывал, и не слышала ни единого слова из его длинных монологов. Он рассказывал об общих знакомых, о последних коллекциях ведущих дизайнеров, о новинках в кино. Короче, трепался без умолку, стараясь пробиться к моему разуму. Но первое, что я услышала, было имя любимого человека, сладкое и почти забытое, потому что даже про себя у меня не хватало силы духу произнести его.

– Жене не понравилось бы, что ты довела себя до такого, – услышала я и непроизвольно повернулась.

Мне было интересно узнать, кто нарушил табу на произнесение этих четырех букв. Боль с новой силой вонзилась в сердце, открыв незатянувшуюся рану. Я инстинктивно прижала ноги к груди и обхватила их руками. Колени ударились о приборную панель. Только сейчас я заметила, что сижу в машине. На водительском месте, развалившись, курил Сева. Он выглядел лучше, чем в тот последний день, который остался в моей памяти. Никаких слез, никакой красноты в глазах. Лицо здоровое, выспавшееся, вполне довольное жизнью. Его лучший друг умер, но он-то был жив.

– Посмотри вокруг, – продолжал Басаргин. – Оглянись: за окном лето, тепло. Птички поют. Женя хотел бы, чтобы ты стала прежней собой.

– Замолчи! – взвизгнула я.

Судя по удивлению, застывшему на лице Севы, он опешил от того, что я открыла рот. Если не ошибаюсь, то последнее слово, которое от меня слышали, я произнесла еще в январе. Голос был очень хриплым и тихим, хотя мне казалось, что я ору во всю мощь глотки.

– Не произноси его имени! Не надо!

По щекам покатились слезы. Я так давно не плакала, уже думала, что разучилась делать это. Оказывается, в моем организме еще остались слезы. Удивительно!

– Ну, тише, тише…

Сева прижал меня к себе и нежно гладил по спине, пока мои рыдания не утихли и я не подняла глаза. Впервые за долгие месяцы я увидела мир. Зеленый, яркий, но совсем чужой. Я вздохнула полной грудью. Пришло отчетливое понимание того, что кризис миновал. Я снова смогу жить, хоть уже никогда не буду прежней, не научусь по-настоящему радоваться, никогда и никого не полюблю.

– Все нормально, – прошептала я и потянулась к бутылке с колой, валявшейся на заднем сидении. Газировка была слишком сладкой после пресной, чистой воды, которой пичкала меня мама, но я жадно выпила ее до дна, удивляясь, что снова способна ощущать вкус.

Сева смотрел на меня и улыбался: с его плеч будто камень свалился.

– Поехали, покатаемся по городу, – весело бросил он и нажал на газ. Машина сорвалась с места и понеслась к центру города, который я знала с детства.

Жизнь продолжалась. Как бы мне ни хотелось умереть вместе с Женей, я должна была вести себя паинькой. Сева прав, он бы этого хотел…

– Дамы и господа, наш самолет совершил посадку в аэропорту…

Я вздрогнула и открыла глаза. Салон самолета, первый класс, рядом – сосед, который не спускает с меня глаз. Вежливая стюардесса в начале салона. Вечерний аэропорт Праги за стеклами иллюминаторов. И я, двадцатипятилетняя, сверхпопулярная, самая известная супермодель современности, развалилась в удобном кресле и пытаюсь отойти от собственных воспоминаний, налетевших, подобно торнадо, и заставших меня врасплох. Давно со мной такого не было – года два, а то и три. – Вам нехорошо? – стюардесса склонилась надо мной с вежливой полуулыбкой.

Когда остальные пассажиры уже отстегнули ремни безопасности и повскакивали с мест, торопясь поскорее оказаться на свежем воздухе, я все еще полусидела, тяжело дыша и прикрыв глаза. Вместе с воспоминаниями вернулась боль. Не та, что терзала меня семь лет назад. Нет. Всего лишь ее слабый отголосок, но и этого было достаточно, чтобы выбить меня из колеи.

– Все в порядке, я просто задумалась, – откликнулась я и, не желая привлекать еще больше внимания, отстегнула ремень и поспешила к выходу.

Я шла по нескончаемо длинному рукаву. Кондиционер исправно работал, не пуская внутрь летнюю жару. Ноги сами несли меня к таможне. Я была в Праге раз сто и прекрасно знала дорогу. Мне не пришлось стоять в длинной очереди вместе с остальными прилетевшими. Для пассажиров первого класса существовала отдельная стойка, и, как обычно, народу возле нее не было.

Привычная обстановка и набор действий, отрепетированных до полного автомата, не мешали мне сосредоточиться на собственных мыслях. Если тело взрослой меня проходило паспортный контроль в столице Чехии, то душа все еще витала в Москве 2003 года. Память услужливо воспроизводила события семилетней давности, словно это было только вчера.

…После нашей с Севой прогулки по городу я почувствовала себя лучше. Нет, я не оправилась от всего пережитого за один день. Такое просто невозможно. Но я стала есть, пить, спать, выходить из дома. Короче, вести себя так, как и положено нормальной девушке. Я снова начала сниматься. Мой успех после длительной отлучки можно было назвать фантастическим. Меня приглашали всюду. Чуть ли не ежедневно я участвовала в показах и фотосессиях. У меня не оставалось времени, чтобы банально присесть, и уж точно некогда было думать. Именно за это я любила свою работу – за возможность утром проснуться совсем в ином городе, а то и стране, нежели была вечером. При таком зверском графике нет ни минутки, чтобы предаваться тяжелым мыслям или бороться с депрессией.

Я заводила новые знакомства, встречалась с разными людьми. Многие мужчины обращали на меня внимание и приглашали на ужины. Но я игнорировала их посягательства, делая вид, что ничего не замечаю. Конечно же, их комплименты льстили моему самолюбию, но сердце, отданное раз и навсегда Жене, противилось мимолетным связям. Я понимала, рано или поздно я отвечу кому-то «да». Ничто не колыхнется в мертвой душе, ни капли эндорфина не попадет в кровь, но в один прекрасный день мужские губы вновь коснутся моих. Так всегда бывает… У всех… Вон Лерка нашла себе нового парня, и у них все серьезно. Я ничем не походила на сестру, но не заблуждалась. Чтобы до последнего вздоха хранить верность одному мужчине, у меня не хватит силы духа. В конце концов, занимаются же другие девушки сексом без любви, ходят на свидания просто от нечего делать и даже замуж выходят, потому что так положено, а не от того, что не могут без него жить.

И все же я тянула с неизбежным. От одной мысли о том, что другой мужчина станет ласкать меня, подкатывала тошнота. Единственный, с кем я позволяла себе встречаться в неформальной обстановке, был Сева. Он ждал меня за кулисами после показов и вел в какой-нибудь ресторан. Часто он сам фотографировал меня, а потом мы до утра гуляли по ночным улицам, наслаждаясь относительной тишиной спящих городов. Я так привыкла к своему другу, что пропустила опасные признаки – он, как и большинство знакомых мне мужчин, влюбился в меня. Почему-то, когда этот факт дошел до моего сознания, я не разозлилась. Мне было, скорее, приятно и немного интересно…

Все случилось незадолго до Нового года. Жени не было с нами почти двенадцать месяцев. Мы с Тигром, как обычно, бродили по Тверской, любуясь разноцветными елками. Вокруг суетились толпы горожан, спешащих по магазинам и кабакам. Не помню, о чем мы тогда говорили. Кажется, о какой-то ерунде, по большей части совершенно бессвязной. Сева протянул руку и поймал мою ладонь. Первым порывом было отстраниться, но я смогла сдержаться. Так не должно продолжаться вечно, решила я. Лучше уж Сева, чем кто-то, кого я совсем не знаю.

Обрадованный небольшой победой, Басаргин не требовал от меня большего. По крайней мере, в тот вечер. Наш первый настоящий поцелуй произошел через несколько дней, в новогоднюю ночь, на шумной тусовке, устроенной для гламурной публики одним видным деятелем. Там собрались все сливки местного модельного бизнеса, шоумены, артисты, не занятые на концертах и частных вечеринках. Народу было так много, что огромный зал буквально трещал по швам. Официанты сбивались с ног, обнося гостей шампанским.

Куранты, бой которых транслировался на широком экране, пробили двенадцать. Люди вскакивали со своих мест, громко кричали, поздравляли друг друга. Я не заметила, как Сева наклонился ко мне. Его горячее дыхание обожгло мою кожу. Это совсем не походило на поцелуй, который он сорвал с моих губ больше года назад на глазах у вездесущих папарацци. В этом ощущалась настоящая страсть, дикая, необузданная. Я боялась, что задохнусь в крепких объятиях, и в то же время мне было неожиданно приятно ощущать мужские руки на своей талии, снова чувствовать себя женщиной, на физическом уровне понимать, что я желанна.

Той ночью мы оказались в его квартире. Сева стал моим первым мужчиной. Первым из многих и потому единственным незабвенным. Оказалось, что целоваться без любви так же приятно, хоть и не так волнующе. Заниматься сексом, необязательно сходя с ума от переполняющих душу чувств, и от этого процесс хуже не становится. Можно гулять за руку с парнем, который не является для тебя всем миром, и наслаждаться легкой беседой, сладкими коктейлями и душевной атмосферой свидания. В конце концов, можно просто принимать любовь, не давая ничего взамен.

Наш роман продлился всего три месяца, а потом я поняла, что хочу взлететь. Я больше не хотела купаться в лучах его страсти, не испытывая жара того же огня. Я должна была освободиться, но сохранить нашу дружбу такой, какой она была прежде. Думаю, Сева знал о терзающих меня сомнениях, но первый шаг делать не собирался.

Я решилась теплым мартовским утром. Кажется, мы проснулись в Барселоне в шикарном гостиничном номере. Голова болела после вчерашней попойки с местными светилами модельной индустрии. Я уже начинала привыкать к похмельям и бессонным ночам – они стали неотъемлемой частью моей жизни вместе с фотосессиями, дефиле, самолетами и сигаретами.

– Нам надо поговорить, – заявила я за чашкой утреннего кофе.

– Слушаю тебя, – спокойно отозвался Сева, закурив кубинскую сигару. Я ненавидела этот запах, но ему было плевать.

– Нам лучше расстаться, – промямлила я, впервые в жизни произнося эти слова. Впоследствии, уже сбившись со счета, сколько раз повторяла одно и то же разным людям, я стала придумывать оригинальные способы расставания. Так было интереснее, и некоторые мужчины спустя время оценивали мое остроумие по достоинству. Другие же таили обиду, но никогда не отказывали, если я хотела продолжить общение на любом уровне.

– Котенок вырос и стал кошкой, – пожал плечами Сева.

Никаких бурных сцен и страстных признаний. Он просто принял мое решение как должное, и мы остались друзьями, правда, с известными привилегиями. Между нами даже началось своего рода соперничество – чьи романы будут чаще попадать на страницы таблоидов. Бесконечные Вани, Сережи, Тимуры, Джеки, Шарли, Диего, Арсены, Джоны, Вацлавы и кто-то там еще не оставляли памяти в моей душе, зато на память оставляли бриллианты, шубы, многотысячные контракты и прочие прелести бытия. Очень скоро я поняла: большинство из этих мужчин не испытывали ко мне по-настоящему глубоких чувств. Это открытие стало облегчением. Я перестала терзаться угрызениями совести и, как говорится, с чистым сердцем пустилась во все тяжкие.

К сожалению (и за это мне было стыдно до сих пор), я не удержалась от мелкой мести бывшим одноклассникам и заявилась на встречу, которую они устроили на вторую годовщину выпуска. Увидев меня в шикарном дизайнерском платье, с макияжем, выполненным одним из лучших стилистов города, обомлели не только парни, но и девчонки. Некоторые в ту ночь запали на меня всерьез. А я крутила хвостом, как могла. Не могла простить давних шуток и издевательств и в результате по-настоящему разбила несколько сердец. В отличие от моих богатых и циничных знакомых, бедные студенты еще не успели обзавестись броней от уколов красавиц и иммунитетом от их кокетства.

Это был последний раз, когда я слышала голос своей совести…

Моя популярность росла и прямо пропорционально ей увеличивались мои гонорары. По опросам нескольких журналов, я вошла в ТОП-100 самых сексуальных женщин мира, а три года назад прочно обосновалась в первой двадцатке. Я добилась того, о чем мечтал для меня Женя. Я воплотила в жизнь все, что он старательно вкладывал в мою голову. Но нельзя отрицать, что в некоторых вопросах я пошла наперекор его желаниям. К сожалению, я не могла отдать свое сердце повторно. Он унес его с собой в могилу, и так будет до моего последнего часа. Мужчина, на которого падет мой выбор, если однажды я все же решусь связать себя узами брака, получит всего лишь мое прекрасное тело. Уверена, этого ему будет вполне достаточно…

– Мы приехали, мадам.

Шофер, молчаливый и отлично вышколенный, открыл передо мной дверь машины, которую прислали за мной в аэропорт. Я не удостоила его ни единым взглядом и вышла на прохладную вечернюю улицу.

Густав едва ли не прыгал от радости. Я приехала раньше, чем солнце встало. Еще достаточно темных часов, чтобы не отменять съемку. Толпа стилистов засуетилась вокруг. Я привычно улыбалась, выслушивая, что хочет получить от меня клиент. Никто не заметил, что мои мысли очень далеко от съемочной площадки и бесконечной кутерьмы, которую развели здесь те, кого принято называть профессионалами. Другие со мной просто не работали. Ни один клиент не решился бы так меня унизить.

Мне предстояло сняться для рекламы ювелирных украшений. Насколько я знала, новая коллекция должна была побить по роскоши и цене все, что когда-либо видела наша многострадальная планета. Участвовать в подобной кампании – золотое дно. Естественно, никто не желал видеть на постерах новичков. Когда речь идет о таких деньгах, все должно быть на высшем уровне.

Для рекламы выбрали модную в последние несколько лет тематику. Я должна была играть роль вампирши, которая надела на свои прекрасные бессмертные руки изящные браслеты, добавила на тонкие пальцы несколько крупных колец, практически бесценных, а на шею повесила массивное бриллиантовое колье. И все это лишь для того, чтобы пройтись по улицам старого города Праги и отыскать достаточно вкусную жертву на поздний ужин! Так выглядела тема первого снимка. На втором моя героиня встретила парня. Он ничем не выделялся из толпы, кроме часов с крохотными бриллиантиками и печатки с одним очень большим камнем. Естественно, все это было продукцией заказчика. Герои рекламы заметили друг у друга прекрасные украшения и тут же влюбились без памяти. Я не очень поняла, чувства к кому мне предстояло демонстрировать – к парню или к бриллиантам, но это было неважно. Я могла изобразить и то, и другое. Третий кадр планировался для огромного постера. Сраженный моей красотой (или красотой украшений), парень подставлял мне под укус шею. И, наконец, четвертый и последний снимок нам предстояло делать только завтра под ослепительным дневным солнцем. По замыслу пиарщиков, парализованным любовью или страстью к камням, утром нам предстояло угодить под палящие лучи и сгореть дотла. Естественно, предполагалось, что украшения переживут адское пламя, в которое превратятся вампирские тела.

Мой партнер, судя по виду, вчерашний школьник, чувствовал себя неловко. Мое присутствие слепило его не хуже любого светила. В гримерке он не спускал с меня глаз, это раздражало. Я не понимала, зачем наняли такого юнца в столь дорогостоящую кампанию. Этот был способен влюбиться в меня по-настоящему и провалить все съемки. Возможно, клиент желал получить щенячий взгляд, неуверенные движения и всякую иную чушь, идущую не от хорошего позирования, а от непрофессионализма. Но, скорее всего, парень просто обошелся дешевле, чем опытная модель.

– Меня зовут Марио, – на плохом английском представился мой партнер, отчаянно краснея, что было видно даже на смуглой коже итальянца.

– Ксюша, – бодро ответила я, надеясь, что тон вышел неформальный и уж точно не высокомерный. Не хватало еще вогнать несчастного в ступор. Ему и так полночи придется держать меня в объятиях, а для него это все равно что провести часок-другой с Афродитой.

– Очень приятно. Вы очень красивая женщина. Я польщен тем, что буду работать с вами, – на одном дыхании выпалил Марио. Я благосклонно улыбнулась. Господи, да откуда же они его взяли? Сколько ему лет? Шестнадцать? Семнадцать?

– Давно в модельном бизнесе? – не удержалась я от бестактного вопроса.

– Двенадцать лет, – улыбнулся мой собеседник, обнажая идеально ровные, белые зубы в очаровательной улыбке. Я слегка опешила. Далеко не новичок и, судя по всему, отнюдь не юнец. – Я работал с Армани и Валентино. Сейчас часто участвую в кампаниях Версаче, а вообще, официально являюсь моделью Келвин Кляйн.

– Неплохой послужной список, – заметила я. Парень оказался не так прост, как показалось с первого взгляда. Этакий мачо в обличие школяра. Мне стало любопытно, как его фамилия. Странно, что мы прежде не встречались. – Тридцать обложек, – пожал плечами Марио, продолжая свою характеристику. Его английский стал куда увереннее. Я бы даже сказала, что теперь он был почти идеальным. Но, когда Марио смотрел на меня, он выглядел ослепленным.

– Странно, что мы не встречались до сих пор, – улыбнулась я, уже не опасаясь ранить партнера в самое сердце. За двенадцать лет в модельном бизнесе он просто не мог не обзавестись стойким иммунитетом к таким, как я.

– Встречались однажды, – поправил меня собеседник. – На показе Армани в 2005-м.

– Правда? – уточнила я, в притворном изумлении изогнув бровь.

– Не удивлен, что вы меня не помните. Вы тогда встречались с Марком Штайном и не смотрели по сторонам.

Я не стала говорить, что по сторонам смотрю всегда и, если не заметила его, значит, он просто не в моем вкусе. Хотя… я всегда любила брюнетов – мужчин южной наружности и такого же темперамента. Женя имел примесь кавказской крови, а Сева, на которого первым после него пал мой выбор, вообще походил на дикого горца или зверя. – Может быть. Честно сказать, я и Марка-то помню плохо, – рассмеялась я. – И, кстати, давай на «ты».

– Всецело «за», – улыбнулся Марио.

Сейчас, когда я внимательнее пригляделась к парню, я вспомнила его фамилию. Удивительно, что я сразу не узнала его. Марио Томмазини… Мечта молоденьких девчонок и предмет подражания для мужчин по всему миру. Что ж, сниматься с таким партнером хотя бы не стыдно. Да и не сложно, скорее всего. Работать он должен уметь.

Нас позвали на съемочную площадку. Я даже не глянула на себя в зеркало. Какая разница, как я выгляжу? Я всегда обворожительна, независимо от того, какую прическу и макияж мне сделали. Сейчас, например, под глазами у меня красовались огромные тени, а мраморно-белое лицо едва ли не сияло, подобно луне. В платиновых волосах появились угольно-черные и малиновые пряди, а изо рта торчали крохотные клыки, которые контрастировали с бордовой помадой, выделяясь на ее фоне. Вместо платья на меня надели нечто наподобие латексного костюма – что-то из арсенала любителей БДСМ, только без плетки. Такое одеяние выгодно подчеркивало стройную фигуру, осиную талию и длинные ноги, которые визуально делали еще длиннее роскошные лабутены. И все это «великолепие» довершалось россыпью бриллиантов на груди и руках. Я, конечно же, в вампиров не верила, но не сомневалась: если дети ночи существовали бы в природе, на охоту в таком виде они не ходили бы. Это, по меньшей мере, глупо, а по большей – попахивает безумием.

В отличие от меня, Марио выглядел вполне обычно. Обтягивающие светлые джинсы и белая рубашка, расстегнутая до середины мускулистой груди. Следовало признать, что такой наряд делал его очень сексуальным. Если бы не мое настроение и недавний приступ ностальгии, я бы наверняка решила подпасть под его мужское обаяние.

Вначале я очутилась в небольшой студии напротив гигантского зеркала, в котором отражалась вся комната таким образом, чтобы был виден надуманный готический интерьер, но при этом съемочная группа оставалась бы за кадром. Я уверенно подошла к рабочему месту и, прежде чем Густав дал команду, принялась позировать. Здесь подходило что-то эксцентричное, немного надуманное, очень броское – ломаные линии силуэта и лютая злоба в глазах. Кстати, линзы мне вставили бордовые, цвета дорогого красного вина. Почему-то при первом осмотре себя в зеркале я не обратила на это должного внимания. Не уверена, что такой цвет глаз мне очень шел, но за неполные десять лет мне приходилось столько раз менять свою внешность, что я давно привыкла. И даже в самом начале я никогда не устраивала шоу из-за очередной стрижки или экстравагантного макияжа. Однажды по просьбе клиента обрилась налысо – и ничего, пережила. Без единой слезинки приняла внешность, которую от меня требовали, чем вызвала вздох облегчения у стилиста, привыкшего к нытью моих впечатлительных коллег. Полагаю, этот подход сыграл не последнюю роль в стремительном развитии моей карьеры. Кстати, абсолютно в любом амплуа я была красивее остальных. Полотно Рембрандта, как когда-то назвал меня Сева, рядом с чистыми холстами.

Первый этап съемки прошел отлично. Густав разве что не танцевал от радости. Идеальные снимки сделали быстро, не тратя половину и без того короткой ночи на бесконечные дубли.

С Марио мы «встречались» на Староместской площади. Готические здания на заднем плане должны были служить живописным фоном. Я припадала к земле, словно настоящая хищница, цеплялась за балюстрады и зависала в нескольких десятках сантиметров над землей, приближалась к своему партнеру и удалялась от него. Томмазини был великолепен. Перед фотокамерой он полностью преобразился, или, правильнее сказать, стал самим собой. Молва не врала. Он был профессионалом высочайшего уровня. Теперь я понимала, почему для этой рекламы наняли именно его.

Целоваться с Марио оказалось весьма приятно. Возможно, в иных обстоятельствах я прониклась бы идеей провести с ним ночь. Он, по крайней мере, был явно не против – его интерес выходил далеко за грани того, что мы должны были показать.

Все три этапа съемки не заняли много времени. Мы оба практически не делали промахов и не выдавали плохих снимков.

– Не хочешь поужинать, ну, или позавтракать? – спросил Марио, когда Густав уже собрал аппаратуру.

– Нет, я очень устала, – честно ответила я, оставляя себе шанс передумать. Завтра, когда сегодняшние сны останутся в прошлом, мы могли бы куда-то сходить.

– Снимать начнем в три часа, – сообщил Густав и, не говоря больше ни слова, удалился.

Марио не настаивал на своем приглашении, но я видела, что он буквально истекает слюнями. Когда я сняла латексный костюм и переоделась в обычные джинсы, его интерес лишь усилился.

– Может, все же завтрак? – с надеждой спросил он, когда я подхватила сумку и устремилась к выходу из гримерки.

– Извини, не сегодня.

Я не так устала, как мне казалось. Едва очутившись в гостиничном номере, я достала ноутбук, который везде возила с собой. Введя пароль от гостиничного Wi-Fi, я открыла поисковик и вошла в социальные сети. Не то чтобы я так уж часто переписывалась со своими школьными знакомыми или интересовалась, как сложилась их жизнь. Скорее, я пользовалась подобными сайтами, потому что это было модно. Все мои знакомые имели свои странички в «Твиттере» и на «Фэйсбуке». Я, как этнически русская модель, считала своим долгом зарегистрироваться также в «Одноклассниках» и «Вконтакте». Естественно, все, кто ненавидел меня в школе, тут же напросились в друзья. Это же круто, когда гости видят: ты лично знаешь знаменитость!

Моя фотография на аватарке была намного хуже, чем у иных моих знакомых, но это не имело значения: я была уверена в себе на все пятьсот процентов. В любом случае сегодня я залезла в сеть не для общения.

Я нажала поиск и трясущимися пальцами набрала: «Евгений Измайлов, 34 года, Москва». Если бы меня спросили, зачем я это делаю, я не нашлась бы, что ответить. Нет ничего глупее, чем искать в социальных сетях человека, умершего семь лет назад. И тем не менее сердце предательски забилось в груди, а дыхание перехватило, пока я ждала отображения нескольких страниц с однофамильцами моего любимого. Их оказалось не так много, как я думала. Вернее, вообще немного. Всего несколько человек соответствовало заданным параметрам. И ни один из них даже отдаленно не напоминал моего Женю. Я не стала увеличивать фотографии: по маленьким картинкам все было понятно.

Немного поколебавшись, я изменила условия поиска, убрав из запроса возраст и город. Теперь тезок высветилось намного больше. Я внимательно просмотрела все представленные варианты и… естественно, ничего.

Я по очереди вошла в каждую социальную сеть, повторив всю процедуру заново. Результат оказался ожидаемым. Выключив комп, я откинулась на подушки широкой кровати. Голова кружилась. Я всерьез усомнилась в своем душевном здоровье. Интересно, что я хотела найти? Имя Жени и его фотографию в окружении улыбающейся жены и нескольких, как две капли воды похожих на отца бутузов? То, что я увидела в аэропорту мужчину, который чем-то напоминал Женю, еще не значит, что произошло первое со времен Христа чудо, и мертвый восстал из могилы.

Я представила, что бы на это сказал Сева и невольно улыбнулась… Нет, пожалуй, моему лучшему другу незачем знать о небольшом заскоке, который приключился со мной в Праге. Ему бы это однозначно не понравилось. К тому же даже он не в курсе, что мое сердце все еще болит. Это моя маленькая тайна, в которой я и себе-то стараюсь не признаваться.

Спать я легла, когда мои соседи отправлялись на завтрак, с горечью осознавая, что выспаться не успею, даже если кошмары не будут меня мучить. Мне не повезло. Стоило разуму расслабиться, как ко мне вернулся давний сон. Иногда, после того как очередная галлюцинация посещала меня, я видела его точь-в-точь таким же, как в ту последнюю ночь, когда я еще надеялась на счастье.

Я вновь бежала по холодной улице московского спального района под проливным дождем. Только теперь я знала, где нахожусь. Пару раз мне приходилось бывать в Южном Бутово. Вокруг возвышались одинаковые новостройки-близнецы. Между ними отчаянно завывал ветер. Как и раньше, я не ощущала холода, а мокрое платье липло к разогретому бегом телу. Правая нога отчаянно хромала. Я катастрофически опаздывала, и стройная фигура любимого удалялась со стремительной скоростью. Я кричала, звала, но он меня не слышал. Наконец, я упала и со слезами проснулась.

Часы показывали полдень. Если бы не кошмар, я могла бы еще пару часов понежиться в постели. Но теперь я знала, что не засну.

Интересно, как семь лет назад мне мог присниться район, которого в современном виде еще не существовало? Я ничуть не сомневалась, что в моем странном, пугающем видении ничего не изменилось. Даже свет горел в тех же окнах, хотя их хозяева во время моего первого кошмара жили где-то в другом месте.

«Лучше не думать, – решила я. – Наверное, сегодня вечером стоит принять приглашение Марио. Может, удастся развеяться».

Прага встретила меня толпой туристов. Я пожалела, что выбрала гостиницу в центре, хотя так было удобнее добираться до съемочной площадки. Немного погуляв по городу, я зашла в знакомый ресторанчик возле Карлова моста. Народу было очень много – мне едва удалось найти свободный столик. Официант торопливо принес меню и поспешил откланяться. Просматривая странички, я уже знала, что закажу, но надо же было потянуть время…

Несколько человек пристально таращились на меня. В такие минуты я всегда удивлялась воспитанию людей – неужели им мама в детстве не говорила, что показывать пальцем и глядеть во все глаза невежливо?

Расправив плечи, я высокомерно перекинула волосы через плечо. Очень хорошо, что красные и черные пряди во вчерашней прическе были накладными. Образ панка-переростка не входил в число моих любимых. С другой стороны, он мог отвлечь любопытные взгляды.

– Ciao, bellezza! – раздалось у самого уха, а перед лицом появился огромный букет роз.

Я подняла глаза. Марио улыбался самой очаровательной из своих улыбок, в которой не было ни тени от вчерашнего смущения. «Неплохой актер», – мысленно отметила я и улыбнулась в ответ. В конце концов, думала же сходить с ним на свидание, так почему обязательно после съемок, можно и до.

– Привет, присаживайся, – я похлопала ладонью по соседнему стулу, принимая цветы.

– Сегодня настроение у тебя лучше, чем вчера. – Марио вручил мне розы и с видом великого Дон Жуана развалился в кожаном кресле напротив. Ясно, понял, что неуверенные в себе мальчики мне не нравятся, и решил действовать иначе. Что ж, умно. Так и правда было намного лучше. Хотя в современном мире инфантильных метросексуалов его первоначальная попытка была более чем логична.