Забытая девушка

И все же Эмили заметила, как Блейк слегка пододвинулся, чтобы взять Рики за руку под столом. Они были двойняшками, но их трудно было принять даже за родственников. Рики была маленькой, кругленькой, с носом-кнопкой, а Блейк был почти на фут выше, с крепкими мускулами и острыми локтями. Даже волосы у них были разные. Вокруг головы Рики всегда стоял сноп тугих кудряшек. Прямые волосы Блейка до плеч были на несколько тонов светлее.

– Так, – Нардо снова убрал с лица волосы, вздернув свой и так курносый поросячий нос, – давайте поговорим о следующих выходных, а, ребятки? Мамочка с папочкой наконец решили провести несколько ночей в городе, а вы знаете, что это значит.

– Вечеринка месяца! – Рики радостно подняла свой стакан.

Эмили уставилась в стол. Она почувствовала, как у нее задрожали руки.

– Технически, – сказал Блейк. – Прошло уже больше месяца с предыдущей вечеринки.

– Да, хорошо, технически это «Вечеринка месяца плюс одна неделя», – сказал Нардо. – Но главное, мои старинные друзья, что она состоится!

– Ур-р-ра! – снова подняла свой стакан Рики.

Эмили изо всех сил старалась наполнить легкие воздухом.

– Отличные новости, старина. – Клэй потянулся через стол и вытянул сигарету из пачки Нардо. – Кто придет в этот раз?

– Да, – саркастически поинтересовался Блейк. – Кого мы пригласим?

Рики фыркнула. Они никогда никого не приглашали. Они всегда были только впятером, и именно это им нравилось.

– Если вы позволите мне предложить… – Зажженная сигарета повисла между губами Клэя. – Было бы здорово, если бы у нас состоялась еще одна сессия с нашим другом мистером Тимоти Лири?^[22]

Все засмеялись, но дрожь от рук Эмили прошла по всему ее телу. На затылке выступил пот. Она бросила на Рики еще один быстрый взгляд. Они проводили свои ежемесячные вечеринки на протяжении уже нескольких лет. Это были скорее не традиционные вечеринки, а джем-сейшен^[23] с алкоголем и травой, во время которых они решали мировые проблемы и смешили друг друга.

До прошлого месяца.

Они первый раз попробовали ЛСД, и до сих пор оставались какие-то куски того вечера, которые никто из них не мог вспомнить.

– Да ладно, Эмми-Эм, – сказал Клэй, заметив ее сомнения. – Не порти вечеринку до того, как она началась.

– Ты отлично провела время, – сказал Нардо. – Ну, то есть о-о-о-тли-и-и-ично.

Эмили чуть не стошнило, когда она увидела, как он многозначительно подвигал бровями вверх и вниз.

– Он прав, – Рики предсказуемо приняла сторону Нардо. – Не порти все для остальных, Эм.

– Ну же, Эмми, – присоединился Блейк. – Ты знаешь уговор. Три мушкетера.

Речь шла о нездоровой помешанности Клэя на девизе «Один за всех, и все за одного». Либо они все напивались и/или упарывались, либо никто. Тот факт, что Эмили обычно была единственной, кого приходилось уламывать, будто ускользнул из их коллективной памяти.

– Не порти нам всем путешествие из-за одного бэд- трипа. – Клэй толкнул ее плечом слишком агрессивно. Ее ягодица начала терять опору. Поэтому, конечно же, он толкнул ее еще раз.

– Клэй! – Ей пришлось схватиться за него, чтобы не грохнуться на пол.

– Я тебя держу. – Он обнял ее за талию, и его лицо оказалось совсем близко. Она опустила глаза на свою руку, крепко прижатую к его груди. Она чувствовала под ладонью его крепкие мускулы. Мерное биение его сердца. И желание снова шевельнулось глубоко внутри ее тела.

– Господи, трахни ее уже, – сказал Нардо, наполовину с презрением, наполовину с нетерпением.

Фыркнув, Клэй отклонил это предложение и без труда вернул Эмили в вертикальное положение. Он стряхнул пепел в полупустой стакан Нардо.

– Рики, – сказал Нардо, – принеси мне еще один коктейль, старушка.

Рики закатила глаза.

– Мне казалось, мистер Векслер сказал, что нам всем нужно скинуть несколько фунтов?

– Мне кажется, он имел в виду конкретно тебя, моя дорогая. – Нардо наслаждался ее смущением. – Ну же, моя коровушка, организуй мне еще один коктейль.

– А может, тебе лучше организовать поход на хер?

Он выпустил облако дыма ей в лицо.

– Мечтай.

Эмили снова отвернулась. От запаха табака у нее скрутило желудок. Она закрыла лицо руками. Ее щеки горели, словно в огне. У нее все еще перехватывало дыхание от того, что она оказалась так близко к Клэю, и она ненавидела себя и свое глупое тело за эту реакцию. Она встала с диванчика так резко, что у нее закружилась голова.

– Мне нужно в туалет.

– Аналогично. – Рики толкнула Блейка в плечо, чтобы он дал ей вылезти. Она сказала мальчикам: – Постарайтесь не взорваться, пока нас не будет.

Последние слова предназначались Нардо, который в ответ снова поиграл бровями.

– Господи, – пробормотала Эмили, когда они оказались вне пределов слышимости. – Почему ты просто не скажешь Нардо о своих чувствах?

– Ты знаешь почему, – ответила Рики.

Все знали почему. Бернард Фонтейн был сволочью. Он всегда был сволочью. И всегда будет сволочью. Роковая ошибка Рики заключалась в том, что она знала об этом, видела это в действии почти каждый день, но по-прежнему цеплялась за крохотную надежду, что он изменится.

– Дедуль, – позвала она своего дедушку, стоящего за грилем. – Нардо хочет еще один коктейль.

Большой Эл бросил на нее настороженный взгляд, но все же пошел к автомату для молочных коктейлей.

Самое смешное, что Большой Эл считал именно Нардо источником дурного влияния, хотя на самом деле это Клэй водил их всех по краю пропасти. Все глупости, которые они когда-либо вытворяли – от кражи спиртного до употребления наркотиков и воровства денег и ценностей из машин других штатов, – все было его идеей.

И никогда, никогда он не был тем, кто за это расплачивается.

– Давай выйдем подышим воздухом, – сказала Рики.

Эмили пошла за ней по длинному коридору. Щупальца холодного воздуха обвивали ее. Она чувствовала соленый запах морских брызг, проникающий через открытую дверь. Ветер подхватил ее волосы. Променад, словно ковровая дорожка, стелился вдоль берега.

Рики достала из кармана куртки пачку сигарет, но Эмили покачала головой. Ее по-прежнему мутило, и это уже было ей не в новинку. В последнее время ее воротило от любых запахов, будь то аромат свежих цветов на кухонном столе или вонючие сигары ее отца. Наверное, у нее желудочный вирус.

Огонек вспыхнул на конце спички, когда Рики чиркнула по коробку. Она поднесла пламя к своей сигарете. Ее щеки втянулись. Она выпустила дым с резким кашлем. Эмили вспомнила, что сказал Блейк, когда его сестра впервые закурила: «Ты выглядишь как человек, который курит, потому что считает, что это круто, а не потому, что хочет».

Эмили пошла навстречу ветру к краю променада. Она положила руки на перила. Внизу вокруг свай бурлило море. Она почувствовала легкие брызги на своем лице. Ее щеки все еще горели от ощущения, что Клэй крепко прижимает ее к себе.

Рики всегда умела читать ее мысли.

– Ты спрашиваешь меня про Нардо, а что насчет тебя и Клэя?

Эмили сжала губы. Четыре года назад Клэй решил, что секс только усложнит динамику отношений в группе. Из этого указа Эмили поняла, что он в ней не заинтересован, потому что Клэй всегда находил способ получить то, что хотел.

Она ответила Рики:

– В это время в следующем году он будет в Нью-Мексико.

– Это не так далеко, разве нет?

– Это почти тысяча девятьсот миль. – Эмили произвела расчеты по формуле из «Альманаха старого фермера» своего отца.

Рики закашлялась со ртом, полным дыма.

– Сколько времени займет поездка?

Эмили пожала плечами, но она знала ответ.

– Два или три дня, в зависимости от того, сколько останавливаться.

– Ну, мы с Блейком будем в самом центре, в Ньюарке, в старом, добром Делавэрском. – В улыбке Рики была заметна грусть. Единственный положительный момент, который можно было найти в трагической смерти родителей Рики и Блейка, было судебное разбирательство, обеспечившее финансирование их обучения в колледже. – Кстати, а как долго оттуда ехать до тебя?

Эмили почувствовала себя отвратительно, потому что не посчитала расстояние между «Фогги Боттом» и Университетом Делавэра. Но она все-таки рискнула предположить:

– Пара часов максимум.

– А Нардо будет в Пенн, если его отец даст на лапу нужным людям. Это всего в нескольких часах езды от УД. – Рики явно решала какое-то уравнение. – Значит, это совсем недалеко, правда? Ты сможешь прыгнуть на поезд в любое время и увидеться с нами.

Эмили кивнула, но боялась заговорить. Ей ужасно хотелось плакать, она разрывалась между отчаянным желанием изменить свою жизнь и таким же отчаянным желанием навсегда остаться под безопасной сенью клики.

Если Рики и чувствовала что-то похожее, то ничего не говорила. Вместо этого она молча курила. Она поставила ногу на нижнюю перекладину перил и хмуро смотрела на море. Эмили знала, что она ненавидит воду. Родители Блейка и Рики погибли в результате крушения лодки, когда близнецам было четыре. Большой Эл был хорошим опекуном, но нерадивым родителем. То же самое можно было сказать про предков Нардо, которые вечно были или в командировке в Нью-Йорке, или в отпуске на Майорке, или на благотворительном вечере в Сан-Франциско, или на турнире по гольфу в Тахо, или где угодно еще, где не было Нардо. Что касается родителей Эмили… Ну, про родителей Эмили особо нечего было сказать, кроме того, что они ожидали от нее успеха.

Как ни странно, только в жизни Клэя были любящие взрослые, которые всегда были рядом. Морроу усыновили его после смерти матери. У него было четыре сестры и один брат, и все они где-то существовали, но он никогда их не упоминал, не говоря уже о том, чтобы связаться с ними. Наверное, потому, что Морроу воспринимали его как бесценный дар от самого Господа Иисуса Христа. А Клэй не любил делиться.

– Эм? – спросила Рики. – Что с тобой происходит в последнее время?

– Ничего, – Эмили одновременно пожала плечами и покачала головой. – Я в порядке.

Рики стряхнула пепел в океан. Она слишком хорошо считывала мысли Эмили.

– Это так странно, правда? Мы все на пороге того, чтобы начать новую жизнь, но при этом до сих пор здесь, да?

Ограда задрожала, когда Рики топнула ногой, указывая, что «здесь» – это именно здесь, рядом с дайнером ее дедушки. Эмили была рада, что ее лучшая подруга испытывает то же чувство перелома. Она не могла сосчитать, сколько раз они незаметно выскальзывали из дайнера, пока мальчики обсуждали, кто из Ангелов Чарли самая сексуальная, или цитировали «Монти Пайтон», или пытались угадать, кто из новеньких девчонок в школе уже делал это.

Эмили знала, что чувство товарищества между ней и Рики пропадет, когда они окажутся в разных колледжах.

– Фу, – Рики с отвращением взглянула на свою сигарету, которую выкурила только наполовину. – Ненавижу эти штуки.

Эмили наблюдала, как Рики швыряет бычок в океан. Она старалась не думать, что он может сделать с рыбой.

Рики сказала:

– Ты изменилась после вечеринки в прошлом месяце.

Эмили отвернулась. На нее снова напала плаксивость. И тошнота. И дрожь. Она слышала звон печатной машинки, которая доходит до конца строки. Щелчок отъезжающей назад каретки. Она представила, как один за другим подскакивают рычажки с литерами и заглавными буквами набирают слово:

ВЕЧЕРИНКА.

Она ничего о ней не помнила. Это было не то же самое, что забыть ключи или домашнее задание. Эти маленькие оплошности существовали в контексте, который мозг Эмили мог восстановить. Она могла представить, как бросила ключи на стол, а не в сумку, как отвлеклась во время урока или просто забыла записать задание. Когда она пыталась вспомнить ночь вечеринки, ей не удавалось зайти далеко. Бетонные ступеньки, ведущие к внушительным дверям дома Нардо. Темно-коричневая плитка в холле. Глубокая гостиная с золотой люстрой и массивной панелью телевизора. Огромные окна с видом на бассейн. Стереосистема, занимающая целую стену. Колонки почти что с Эмили высотой.

Но все эти детали касались не конкретной ночи. Они всплывали из бесчисленного количества других ночей, когда Эмили говорила, что ночует у Рики или делает уроки с подругой, с которой не разговаривала уже много лет, а на самом деле все они шли к Нардо, чтобы напиться, поиграть в настольные игры, посмотреть кино или накуриться марихуаной и обсудить, как исправить несовершенный мир, который они скоро унаследуют.

Ночь той вечеринки была настоящей черной дырой.

Эмили вспомнила, как Нардо открыл входную дверь. Как Клэй положил ей на язык крошечный квадратик бумаги. Вспомнила, как сидела на одном из замшевых кресел.

А потом проснулась на полу в спальне своей бабушки.

– Ну, что ж… – Рики тяжело вздохнула, повернувшись спиной к волнам. Она положила локти на перила, ее грудь выпячивалась, как фигурка на капоте автомобиля. – Я ничего не знаю про кислоту, но Клэй прав. Ты не должна позволить одному бэд-трипу все испортить. Галлюциногены могут оказывать прекрасный терапевтический эффект. Кэри Грант^[24] использовал их, чтобы вылечить свою детскую травму.

У Эмили задрожала нижняя губа. Она почувствовала внезапный разрыв связи, будто ее тело было здесь, на променаде с Рики, а мозг витал где-то в другом месте – более безопасном.

– Эм, – Рики поняла, что что-то не так, – ты знаешь, что можешь поговорить со мной.

– Я знаю, – сказала Эмили. Но могла ли она на самом деле? У Рики с Блейком была та же странная штука, что и у других близнецов: если ты что-то говоришь одному, это означает, что ты говоришь им обоим. Потом был Нардо, который мог вытянуть из Рики что угодно. А потом и Клэй, которому они все докладывали.

– Мальчики, наверное, уже гадают, что с нами случилось, – сказала Эмили.

– Пора возвращаться. – Рики оттолкнулась от перил и направилась к дайнеру. – Ты сделала домашнюю работу по тригонометрии?

– Да, я… – Эмили почувствовала, как у нее сжался желудок. Соленый бриз, или запахи с кухни, или сигаретный дым, или все сразу ударило ей в нос, и ей вдруг стало очень плохо.

– Эм? – Рики оглянулась через плечо, заходя обратно в коридор. – Домашка?

– Я собиралась…

Рвота подкатила к горлу. Эмили зажала рот ладонями и рванула в туалет. Дверь распахнулась и тут же ударила ее по плечу. Эмили кинулась к унитазу, но раковина была ближе. Горячая жидкость брызнула между пальцами. Она убрала руку, и поток рвоты хлынул в раковину.

– Божечки мой, – пробормотала Рики. Она выдернула несколько бумажных полотенец из диспенсера и включила холодную воду в другой раковине. – Господи, воняет ужасно.

Эмили продолжала сухо давиться, зажмурившись над непереваренными печеньем и содовой, которые они с бабушкой ели перед тем, как она вышла из дома. Еще одна сухая судорога сотрясла ее тело. В желудке было совершенно пусто, но она не могла остановиться.

– Все в порядке. – Рики положила холодные влажные полотенца Эмили на шею. Она поглаживала ее по спине и что-то ободряюще бормотала. Это был не первый раз, когда ей перепадало сомнительное удовольствие помогать тому, кто блюет. Из всей компании у нее был одновременно и самый сильный желудок, и самый сильный материнский инстинкт.

– Бл… – выхаркала Эмили слово, которое никогда не использовала, потому что еще ни разу в жизни ей не было так плохо. – Не понимаю, что со мной.

– Может, ты подхватила что-то, – Рики выбросила смятые полотенца в мусорную корзину и достала свою косметичку. – Давно это у тебя?

– Недавно, – сказала Эмили, но потом поняла, что это продолжается уже некоторое время. По меньшей мере три дня, может, даже неделю.

– Ты помнишь Полу из класса по рисованию? – Рики чиркнула зажигалкой, чтобы нагреть кончик карандаша для глаз. – Она беспрестанно блевала в третьем семестре, и ты знаешь, что с ней случилось.

Эмили взглянула на себя в зеркало и увидела, что с ее лица сошла краска.

– Конечно, для этого нужно, чтобы кто-нибудь тебя откупорил. – Рики освежила черные стрелки под глазами. – Ты потеряла девственность, не сказав мне? Вот черт…

Она внимательно посмотрела на Эмили, читая самое худшее в ее шокированном взгляде.

Рики громко сглотнула.

– Эм, ты же не?..

– Нет. – Эмили наклонилась над другой раковиной и плеснула себе в лицо холодной водой. Ее руки тряслись. Она вся тряслась. – Не говори глупостей. Ты знаешь, что я бы никогда этого не сделала. То есть сделала бы, но сразу рассказала бы тебе.

– Но если ты все-таки это сделала… – Рики снова осеклась. – Черт, Эм, ты уверена?

– Уверена ли я, что до сих пор девственница? – Она вернулась к раковине, куда ее вырвало, и выкрутила кран, чтобы вода смыла все в канализацию. – Думаю, я бы запомнила, если бы у меня был секс, Рик. Это довольное крупное событие.

Рики ничего не ответила.

Эмили взглянула на лицо своей самой старой подруги в зеркале. В крошечной комнате, выложенной плиткой, их молчание отдавалось, как пушечный выстрел.

Вечеринка.

Эмили сказала:

– У меня начались месячные в прошлую пятницу.

– Ох, черт, – Рики облегченно рассмеялась. – Почему ты сразу не сказала?

– Потому что я говорила тебе, когда они начались, – ответила Эмили. – Прямо посреди физкультуры. Я сказала тебе, что мне нужно уйти в раздевалку сменить шорты.

– А, да-да, – Рики продолжала кивать, пока не убедила себя, что это правда. – Извини. Наверное, поэтому тебе и плохо. Боль иногда чудовищная.

Эмили кивнула.

– Кризис миновал, – Рики закатила глаза. – Пойду отнесу Нардо его драгоценный молочный коктейль.

– Рик? – сказала Эмили. – Не говори мальчикам, что меня вырвало, ладно? Мне стыдно, и ты же знаешь, что Нардо сразу начнет тупо шутить или выдаст что-то мерзкое.

– Да, конечно. – Рики изобразила, что закрывает свой рот на молнию и выбрасывает ключ, но Эмили уже представляла эту цепную реакцию: Блейк – Нардо – Клэй.

– Я все уберу, – Эмили указала на раковину, но Рики уже выходила за дверь.

Эмили услышала, как щелкнула задвижка.

Она медленно повернулась и посмотрела на себя в зеркало.

Ее месячные всегда были хаотичны и шли по непредсказуемому графику. Они начинались либо слишком рано, либо слишком поздно, или, может, она просто плохо следила за своим циклом, потому что не занималась сексом, а у Рики с собой всегда были тампоны, так что зачем обращать такое уж пристальное внимание на то, что было досадным неудобством, а не предупреждением?

Эмили закрыла глаза, и ее веки задрожали. Она увидела, как поднимается по бетонным ступенькам к двери Нардо. Как высовывает язык, чтобы Клэй положил на него марку ЛСД. Как просыпается на полу у кровати своей бабушки. Как она мучается от похмелья, как у нее выступает холодный пот и она приходит в панику, потому что по какой-то причине – по какой-то совершенно непонятной причине – ее платье вывернуто наизнанку и на ней нет нижнего белья.

Глаза Эмили открылись. В зеркале она увидела, как по щекам катятся слезы. Желудок все еще сжимался, но она чувствовала жуткий голод. Она была уставшей, но какой-то странно воодушевленной. Лицо вновь обрело цвет. Ее кожа практически сияла.

И она была лгуньей.

У нее не было месячных на прошлой неделе.

У нее не было месячных последние четыре недели.

С вечеринки.

3

Андреа встала над раковиной в туалете «Эр Джи Итс» и плеснула себе в лицо холодной водой. Она изучала свое отражение, думая, что не выглядит и вполовину такой ошалевшей, как чувствует себя. Она наконец встретила дочь Эмили. Возможно, свою единокровную сестру. Тот факт, что это произошло случайно, а не благодаря потрясающим детективным навыкам Андреа, она воспринимала скорее как дар свыше, чем как предзнаменование провала.

Джудит.

Андреа нащупала в кармане телефон. Она погуглила Джудит Вон, но ничего не нашла, кроме пары некрологов каких-то очень пожилых женщин и одного аккаунта в Линкд-Ин, где Андреа не собиралась регистрироваться. В Инстаграме, Твиттере и ТикТоке тоже ничего не было. Она проверила Фейсбук и нашла больше пожилых женщин и фотографии, по всей видимости, их внуков. Имя было как будто из прошлого века, так что ничего удивительного. Даже когда Андреа сузила поиск до Мэриленда и Делавэра, она не смогла найти ту Джудит Вон, на которую только что таращилась на улице.

Она прижала телефон к груди. Ее альтернативное расследование, связанное с Ником Харпом, не развалится из-за неудачного поиска в интернете. Джудит не была похожа на тех, кто стремится выйти замуж, но у нее была дочь, так что, возможно, она носила фамилию мужа. Или жены, потому что такое тоже бывает.

Андреа закрыла глаза, вздохнула и попыталась сосредоточиться на том, что означала для нее новая информация, если вообще что-то означала. Она предполагала, что Бернард Фонтейн, Эрик Блейкли и Эрика Джо Блейкли не использовали соцсети в силу возраста, но это было не особо логично. Ее мать была всего на несколько лет младше бывших друзей Эмили, и у нее был аккаунт в Фейсбуке. Правда, Лора больше сидела в Некстдор^[25], но в основном потому, что люди, которые круглый год живут в курортных городках, или сплетники, или сумасшедшие, или/и возможные серийные убийцы.

Дверь уборной открылась.

Женщина с копной черных с проседью кудрявых волос подняла брови, увидев Андреа. На ней был красный фартук и белая футболка. Оба запястья были в браслетах в стиле ранней Мадонны – черные и серебряные украшения занимали почти дюйм ее руки, налезая друг на друга. Она перестала жевать жвачку, причмокнула и спросила:

– Ты в порядке, милая?

– Э… – Внезапно рот Андреа снова отказался произносить какие-либо слова. Женщине было далеко за пятьдесят, рост пять футов шесть дюймов, 140 фунтов, у волос, выкрашенных в черный, отросли седые корни. Андреа узнала полосатый фартук здешнего персонала, но, когда она увидела буквы «РД» на бейджике, в голове у нее зазвенел крошечный колокольчик.

– Милая? – Женщина прямо-таки излучала материнскую теплоту, будто у нее с собой всегда были средства первой необходимости и пачка печенья, если они кому-нибудь понадобятся.

– Э… – повторила Андреа. – Извините, все в порядке. Спасибо.

– Нет проблем. – Продолжая жевать жвачку, женщина зашла в одну из двух кабинок.

Андреа с трудом подавила желание подсмотреть за ней в щелку. Она выросла в маленьком городке и знала наверняка, что люди склонны оставаться на месте.

Она подождала звука льющейся мочи, затем вернулась в Гугл и открыла сайт дайнера. Прокрутив огромный баннер «ТРЕБУЕТСЯ ПОМОЩЬ», она перешла на страницу с историей ресторана, который брал свое начало в 1930-х годах, когда основатель династии, Большой Эл Блейкли, начал торговать содовой. Он купил это помещение и затем передал его своему сыну, Большому Элу – младшему. Потом случился пожар, который чуть не уничтожил бизнес, а двадцать лет назад ресторан сменил название на «Эр Джейс», и женщина, занимавшая сейчас одну из кабинок, оставила место редактора в «Логбилл Бикон», чтобы взять на себя управление дайнером. Андреа нашла ее фото с подписью.

Эр Джей «Рики» Фонтейн.

Я, Эрика Джо Блейкли, прошлым вечером не пошла на выпускной. Я была дома одна примерно до шести часов, а потом мой брат вернулся с выпускного пораньше, потому что там было скучно. Мы посмотрели «Сверкающие седла», потом «Аэроплан» и часть «Чужого» на кассетах, а потом легли спать. Я ничего не знаю о ребенке Эмили Вон. Да, я была ее лучшей подругой с детского сада, но последний раз я разговаривала с ней пять месяцев назад, и то только для того, чтобы сказать: «Не разговаривай со мной больше». У нас не было разногласий или ссор. Мой дед сказал держаться от нее подальше, потому что Эмили употребляла наркотики, и я знала, что это правда. Я не знаю, что с ней случилось, но это было не наше дело. Она оказалась очень злым и неприятным человеком. Все сочувствуют ей и ее семье, потому что она, наверное, умрет, но это не меняет фактов. Перед лицом закона клянусь, что мои показания содержат только правду.

Андреа снова посмотрела на себя в зеркало, удивляясь, как ей до сих пор не удавалось собрать такой простой пазл. Конечно, Рики Блейкли вышла замуж за Нардо Фонтейна. Вот почему все ее поиски Рики Блейкли не дали результатов. Рики взяла фамилию мужа. Вероятно, это был школьный роман. В маленьких городках такое случается.

Ее отражение улыбнулось ей в ответ. Она должна была ругать себя за то, что не поняла этого раньше, но внезапно она ощутила восторг. Она что-то поняла! Она на самом деле нашла человека, который был тесно связан с Эмили. Несмотря на язвительный тон показаний Рики, они были лучшими подругами большую часть жизни Эмили. Взрослая Рики уже давно переросла их маленькую размолвку. Она знает все.

Восторг улетучился так же быстро, как и возник.

Как Андреа заставит Рики говорить? Она не может просто постучать в дверь кабинки и попросить Рики предоставить все детали жестокого убийства ее лучшей подруги, которое произошло сорок лет назад. Ах да, и не могли бы вы подсказать, не был ли ее убийцей другой ваш лучший друг детства?

Если бы Рики хотела облить Клэйтона Морроу грязью, она сделала бы это несколько десятилетий назад, когда ужасные деяния Николаса Харпа привлекли внимание национальных медиа. Во всех историях, которые читала Андреа, говорилось, что он Клэйтон Морроу из Лонгбилл-Бич. В биографии самой Рики было написано, что она раньше занималась журналистикой, но Андреа никогда не натыкалась на рассказ очевидца от человека, который на самом деле вырос с ее отцом. Насколько ей было известно, никто в Лонгбилл-Бич не общался с прессой. Давно потерянных братьев и сестер Клэя/Ника так и не нашли, и они не объявились сами. Его приемные родители отказались говорить с репортерами. Они оба умерли более тридцати лет назад – она от рака груди, он от сердечного приступа, – так что все, что они знали о своем сыне, они унесли с собой.

И это возвращало Андреа ровно в ту точку, из которой она начинала.

Она почувствовала, что скатывается к давно знакомой старой-Энди-которая-настраивает-себя-на-провал. Если Андреа чему и научилась в академии, так это разделять задачу на выполнимые части. Прямо сейчас она все еще находилась на стадии сбора информации. Она перейдет ко второму шагу, когда настанет время. Единственное, что сейчас можно сделать – это перестать думать о своем отце как о Нике Харпе. В деле об убийстве Эмили Вон фигурантом был Клэйтон Морроу. Если Андреа найдет способ доказать вину Клэйтона, то о Нике позаботятся.

Характерный звук отрывающейся от рулона туалетной бумаги заставил Андреа прийти в себя. Было уже достаточно странно, что она стояла здесь все время, пока Рики справляла нужду, но совсем странно будет, если Рики увидит ее, когда выйдет из кабинки. Андреа постаралась оказаться за дверью до того, как сработает смыв.

Она намеренно пошла из туалета налево, а не направо, в сторону зала. На кухне было пусто, несмотря на ажиотаж. Андреа прошла по длинному коридору. Задняя дверь была широко открыта. За ней она увидела променад. Ее ушей достиг шум моря. Тут появился мужчина в фартуке повара. Он с любопытством взглянул на Андреа. Он был примерно ее возраста и темнокожий, так что это был определенно не Эрик Блейкли. Может, племянник или сын?

Она снова взяла в руки телефон. Вбила в поиске «РД Блейкли» и получила в ответ аккаунт в Твиттере: «@МКРДИСД».

Молочные Коктейли Эр Джей Итс Сукины Дети.

Очки за оригинальность. Она быстро прокрутила страницу, где были в основном доброжелательные отзывы от туристов и несколько от козлов, которых всегда полно в Твиттере. Однообразные фото молочных коктейлей на барной стойке. В основном алкогольных. Андреа никак не могла привыкнуть к тому, что в меню дайнеров есть спиртное. Она выросла на юге, где мет или оружие можно найти на каждом углу, но продажа алкоголя контролируется очень строго.

За спиной Андреа начала открываться дверь уборной. Она быстро пошла обратно по коридору, но успела услышать, как Рики говорит по телефону возмущенным шепотом, которым обычно требуют вызвать менеджера.

– Разумеется, нет, – прошипела она. – Это неприемлемо.

В ресторане стоял низкий гул из-за пожилых приезжих, которые набивали рот жареной едой. У Андреа скрутило живот, когда она заметила Кэтфиша Байбла, сидящего за дальним концом стойки. Для ужина было слишком рано, но она ничего не ела после крекеров с арахисовым маслом этим утром. Когда она увидела гамбургер и жареную картошку, ожидавшие ее перед пустым стулом рядом с Байблом, ей буквально пришлось вытирать слюну с уголков рта.

– Начал без тебя, – сказал Байбл, откусывая от своего гамбургера маленькие кусочки, как ребенок. – Хорошее место. Я бывал здесь раньше. Подумал, ты захочешь их фирменное.

Андреа даже не потрудилась ответить. Она села и затолкала бургер в рот так глубоко, насколько только могла. Она хлебнула колы, чтобы помочь еде пройти дальше. И поморщилась от неожиданного вкуса.

– Нормально? – спросил Байбл. – У них только пепси.

Андреа замотала головой, потому что это не было нормально.

– Так как ты попала в органы? – поинтересовался Байбл.

Проглотив кусок хлеба с мясом, Андреа почувствовала, как глотка растянулась, словно живот у питона. У каждого кадета в Глинко была своя история: дядя, погибший при исполнении; династия офицеров, восходящая к началу прошлого века; острая потребность служить и защищать.

Единственное, что могла предложить Андреа:

– Работала в местном полицейском участке.

Он кивнул с некоторым подозрением, и это заставило ее задуматься, насколько тщательно проверяли биографические данные в ее деле. Например, существовала ли для них разница между копом в униформе, который патрулирует улицы, и оператором 911, который работает по ночам и вырубается, как вампир, с первыми лучами солнца?

– Я служил в морской пехоте, – сказал Байбл. – Повредил палец на ноге в начале Войны в заливе^[26]. Отправили домой восстанавливаться. Но моя жена Касси ясно дала понять, что даст мне пинок под зад, если я не свалю к чертям из дома. В итоге пошел в маршалы.

Он пожал плечами, но было очевидно, что он тоже недоговаривает.

Он макнул картошку в кетчуп.

– Ходила в колледж?

– В Саванне. – Она затолкала в рот еще больше гамбургера, но с разочарованием заметила, что Байбл ждет продолжения. – Бросила за полгода до выпуска.

Он жевал вместе с ней.

– Я служил в Южном округе после выпуска. У них там очень милая штаб-квартира на Булл-стрит. Ты же говоришь не о Колледже искусств и дизайна Саванны, а?

Андреа доела остатки своего бургера. В Глинко она довольно рано усвоила, что нет изящного способа сказать маршалу, что ты вылетела из КИДС и не получила диплом художника-постановщика, потому что завалила экзамен по предмету «Освещение в нарративе», чтобы у него не отвисла челюсть, будто он смотрит на бабочек, вылетающих из задницы единорога.

Она рассказала Байблу более складную версию:

– Я нашла работу в Нью-Йорке. Жила там, пока матери не диагностировали рак груди. Я вернулась домой, чтобы заботиться о ней. Работала в местном отделении полиции. Увидела объявление о приеме в СМ США. Потом полтора года обновляла страницу, пока мое заявление не приняли.