Читать книгу: «Под веткой сирени», страница 3

– Энн, приятно было познакомиться. Добрых снов, – сонно прохрипел Дональд и помахал мне рукой.

Билли же воздержался от каких-либо комментариев. Кажется, он не особо жалует чужих людей. Мужчина даже поторапливал Дональда, подталкивая его рукой в спину.

– Взаимно, всего хорошего, – мило улыбнулась я, попрощавшись с обоими.

– Ну дела… Не обижайся на Билли, – виновато шепнул Альфред, – он просто не привык выходить в «свет». Ему больше нравится находиться в компании нас, друзей. Билли довольно замкнутый последние годы.

– Что же случилось? Хотя извините, это совсем не моё дело. Просто любопытно…

– Я сам такой же любопытный, ничего страшного. Да и Билли был бы не против, по крайней мере, его прежняя версия. Мой друг похоронил жену года два назад, с тех пор я редко видел его счастливым. Грабитель ворвался в дом к жене и ребёнку, пока Билли отрабатывал смену на работе. Мужик прямо на глазах дочки застрелил жену, чуть ли не с петель вырвал ящики из шкафов, выкрав всё добро, и скрылся, а никто его и не искал после того. Билли вернулся домой: дочь кричит, ревёт, на полу жена… Умерла прямо на его руках. Дотянула, но умерла. С тех пор, пережив два инсульта, Билли пашет на нескольких работах, чтобы иметь возможность оплатить няньку для дочки. Даже дело не завели, представляешь? Кому охото разгребать проблемы простых работяг? Никто и глазом не дёрнул, а ведь по скольким инстанциям мы с ним вместе прошли, вплоть до начальства, и всё без толку. Видит Бог, ещё не закончена его борьба за справедливость.

– Ох, мне так жаль… Это ужасно…

Следом мы обсудили его бизнес, обменялись событиями минувших лет, успев и погрустить, и посмеяться. Дональд помог Альфреду с деньгами, которые они оба вложили в мотель. Оба уволились со своих работ, и посвятили себя бизнесу.

–– Альфред, а как насчёт тебя? У тебя есть дети? – поинтересовалась я и придвинула стул поближе к нему, раз уж мы начали открытый разговор.

– Мы с женой в разводе, дочь она увезла с собой в Санта Доминго. Я вижу их раз в пару месяцев и очень скучаю по своей малышке Одри. Ей шесть лет. Хочешь, покажу фото?

Я согласилась, и Альфред сходил до своей стойки, где мы с родителями стояли два часа назад, и принёс оттуда небольшой блокнот, в котором были вложены разные детские нелепые рисунки и фотографии, историю которых он мне поведал во всех подробностях. Его глаза блестели счастьем, когда Альфред рассказывал мне о своей малышке.

– А почему Вы с женой развелись? Прости, если и это слишком личный вопрос.

– Брось давай. Я ведь сказал, я человек открытый. Что ж… Я мало зарабатывал, и денег вечно не хватало. Постоянные ссоры, скандалы, большие долги. Я не пил и не играл в казино или карты, просто не складывалось в плане работы. Годами всё это накапливалось, пока, наконец, не пустило глубокую трещину в нашей семейной жизни.

– Деньги перевесили вашу любовь?

– Да. И знаешь, я понимаю свою жену. Она хотела хорошей жизни, и я даже не о дорогой квартире, машине или купании в деньгах. Представь ситуацию, когда твой ребёнок давно не ел ничего вкусного, а ты уходишь на работу утром и слышишь, как он просит тебя купить пару яблок, поскольку соскучился по фруктам. Особенно в летний-то сезон, когда лавки от них ломятся. Просит, а ты понимаешь, что тебе банально не на что их купить. Каких-то пару вшивых яблок не на что взять своей дочке, – больные воспоминания начали возвращаться в его голову, а он и не сопротивлялся.

– Пока одни горюют, что им не хватает денег на очередное путешествие, кому-то не хватает их на такие простые мелочи. Всё познаётся в сравнении, – с щемящей тоской добавила я.

Он вытащил фотографии и, перебирая их, показывал одну за другой с широкой и чистой улыбкой на лице. Одри была такой же пухлощёкой, как и Альфред. Веснушки покрывали большую часть её лица, а глаза блестели ярко зелёной палитрой.

– Прелестная девочка, – улыбнувшись, сказала я.

– Она моя маленькая звёздочка, – произнёс Альфред и начал гладить фотографию своей дочери, – знаешь… Я так скучаю по ней. Порой мне хочется всё бросить и уехать к ней, чтобы хотя бы на минуту обнять, поцеловать и сказать, что папа всегда будет рядом и сделает всё, чтобы его малышка ни в чем не нуждалась. Я живу только ради этого. Мечтаю,чтобы она не знала, что такое безденежье, что значит есть полуиспортившиеся продукты, которые ты купил на последние деньги, что значит ходить в ободранной одежде и получать насмешки от одноклассников из-за того, какой ты нищий, а твой отец неудачник, погрязший в долгах. Я не хочу так, понимаешь? Я уже пережил это сам и для неё не желаю такой же участи, – закончил он без привычной улыбки на лице, опустив голову и серьёзно сосредоточившись на своих мыслях.

Альфред оказался невероятно светлым человеком, а таких людей редко встретишь в современном мире. Вскоре после своего рассказа он быстро приободрился и стал тем же весёлым мужчиной, каким я его видела до этого. Мы сидели на улице, окружённые природой и тишиной, в спокойствии которой разговоры могли длиться вечно. Затем хозяин мотеля вновь поведал об открытии мотеля несколько лет назади роли Дональда в этом деле. Оказывается, Дональд не просто помог деньгами, а заложил семейный дом. Как крепка их дружба, раз мужчина решился рискнуть. И сам Альфред пустил в бизнес все свои сбережения, которые накопил за последние двадцать лет. Он верил в дело, учитывая отсутствие мест для ночлега в ближайших десяти километров, а мотель располагался возле центральной трассы.

–– Бизнес – дело нелёгкое, скажу я тебе. Случались и взлёты, и падения. Порой я не мог заселить посетителя из-за раскупленных комнат, а порой не удавалось даже пополнить свой продуктовый холодильник целую неделю или две. Билли частенько ворчит, что мне не хватает свежего взгляда, мол мы уже все старики с замыленными глазами. А какой я старик в пятьдесят три года? Мне ещё дочку на ноги ставить!

Вдруг Альфред показался мне угрюмым, словно уловил неприятные, тёмные воспоминания. Мужчина неожиданно для нас обоих сменил тему и продолжил:

– Ты хороший человек. Береги себя, – он по-отечески похлопал меня по плечу, – хорошо, что сейчас здесь мало посетителей, и вы с семьёй можете спокойно отдохнуть. Чего я только ни видел здесь за восемь лет. Особенно с молодыми девушками, а ведь за каждую переживаю, словно за дочь родную.

Альфред вытер влажный лоб тыльной стороной ладони, приподняв кепку, и принялся за свой рассказ:

– Хоть взять такой пример… Самый запоминающийся… Их ссора меня чуть до инфаркта не довела. Ух, мурашки по телу пробежали. Видишь? – он приподнял свои волосатые руки, но на них при тёмном свете затруднительно заметить хоть что-то, но я кивнула в знак согласия, словно и правда увидела то, что Альфред демонстрировал. – Буквально месяцев семь или восемь назад я застал такую дикость. Или даже раньше, я, честно говоря, так долго оправлялся, что потерял счёт времени. Так вот… Тоже молодая девушка, примерно твоего возраста, – задумался он и отвёл свой взгляд от меня, чтобы вспомнить детали, – она приехала сюда на машине и залетела внутрь опухшая от слёз, с размазанной тушью под глазами… Вы ведь тушью красите глаза? Просила выделить ей хотя бы маленькую комнатушку, отдохнуть и успокоиться. Трясло беднягу как после взбучки.Девчонка сказала, что уехала от молодого человека и вот-вот подступала истерика. Думаю ну дела, запереживал жутко! Одета в тот момент совсем не по погоде. На улице холодно, сыро, а на ней джинсы да свитер, куртки даже не было!

А ведь он не знает, как много такого происходит вокруг. Тут от одного случая стало дурно, а оно творится повсеместно. Не уверена, готова ли я слушать, но интерес пересилил поднявшуюся тревогу:

– Вы сказали, что застали их ссору. Неужели её парень приехал сюда?

– Да, этот психованный нашел её. Представляешь? Ну дела! После ужина я поднялся к Дональду поиграть в нарды, тот вскоре уснул, а спустя полчаса слышу истошный женский крик. Выбегаю в коридор на первом этаже, а парень тащит её за руку из комнаты. Глаза дикие-дикие, прямо животное. Девчонка отпиралась что есть мочи, умоляла оставить в покое. Сердце моё ёкнуло, случилось всё в считанные секунды. Я увидел кровь на её брови и понял, что рана свежая, ведь ко мне она приехала целой. Понимаешь? Естественно, я вмешался. Не мужик что ли?

Я слушала Альфреда с замиранием сердца, пальцы рук от волнения скрепились между собой мёртвой хваткой. В моей жизни пусть и было всего пара парней, но никогда никто не обижал, не оскорблял и, тем более, не причинял физической боли. Тут же вспомнила о сестре, её отношения складывались ужасно.

– Я пошёл прямиком на этого ушлёпка, – сказал Альфред и с раскаянием за грубое слово посмотрел в мою сторону, – думая, что он отступит при виде взрослого мужика, но парень достал из кармана складной ножик. Я напрягся, но не отступил, ведь дело не закончено, следовало выручать девчонку. Один Бог знал, что бы этот сумасшедший сотворил с ней, не услышав я её крики. По парню сразу видно – не в себе, ведь даже я пару раз распереживался.

– Ох, Альфред, страшно мне слушать дальше, но продолжайте! Тяжело даётся, откликается из-за семейной беды. Что ж, бровь-то он ей зацепил этим же ножиком наверняка.

– Я на секунду так и подумал, но каким надо быть отбитым и полезть на девушку с ножом? Кажется мне, он её ударил… Особо я не гадал, главным было помочь девушке и вызволить её из лап незваного гостя. Парень полез на меня с ножом, но я не из робкого десятка, – подмигнул Альфред, – и моментально среагировал, схватил его за руку и ударил ею об стенку так, что нож выскользнул. Он растерялся лишь на мгновение, и мне этого хватило, чтобы подхватить нож с пола.

– Ты словно супермен, Альфред. С таким можно и в огонь, и в воду. Благодаря тебе и тем мужчинам, способным на поступки, мы можем чувствовать себя в безопасности. Вот бы все были такими.

Казалось, такие перепалки помнились мне исключительно в кино, а не в реальной жизни. Обеими руками я обняла себя, растирая мурашки на коже. Альфред заметил это, отошёл к шкафу возле стойки и, вернувшись, заботливо накинул на плечи тёплый вязаный плед. Закурив сигарету, мужчина продолжил:

– Я попытался утихомирить парня, говорил с нимровным голосом, но он послал меня на три буквы и сорвался вновь схватить девушку. Моя рука с ножом в руке дёрнулась вперёд, я зацепил его за заднюю часть куртки, как только парень повернулся ко мне спиной, и нечаянно проехался ножом по его пояснице. Я не планировал это делать, – Альфред очень заволновался и не хотел показаться плохим, – я забыл о подобранном ножике, действовал на автомате.

– Сильно вы его поранили?

– Не думаю, что рана была глубокая, ведь я не целился. Шрам бы точно остался. Парень вскрикнул, скорчив лицо, и пригрозил мне полицией, а еще закрытием мотеля к чёртовой матери, но после этого я его больше не встречал. На наш шум выбежали несколько посетителей, и парень мигом ретировался, угрожая девушке, что их разговор еще не закончен.

– И после этого он уехал? – в надежде положительного ответа спросила я.

– Уехал, но если бы остальные ребята не вышли в коридор, парень бы ещё потрепал нам нервишки, – Альфред от переживания начал говорить всё более спешно. – Девушку я отвёл в её комнату, принёс медикаменты для обработки раны, стакан воды. Пока всё делал, попробовал аккуратно выяснить, что случилось, но услышал лишь плач, и понял, что не следовало тревожить её. Девушка сказала, что помощь уже не требуется, и я ушёл, попросив позвать меня, если что-то понадобится.

– Как дальше было? Она выходила к вам?

– Ничего дальше, я пожелал спокойной ночи. Наутро её уже не было, а ключи от комнаты лежали на стойке. Как бы я хотел верить, что она больше не встречала этого придурка. Кстати, она ночевала в той же комнате, что и ты сейчас.

Мама мия. Это не то, что сейчас хотелось бы услышать.

– Я теперь не усну спокойно, зная такие подробности, – я попыталась произнести это с долей шутки, но нервное лицо меня выдало.

– Чёрт, зря я это сказал. Очень неприятная ситуация. Я порой наблюдал ссоры между обычными дальнобойщиками, но тут… – сказал Альфред и потушил сигарету о пластиковый подлокотник, на котором виднелись мелкие жжёные вмятины от постоянных соприкосновений с сигаретой.

– Не хотела бы я быть свидетелем такого. Страшное дело, я бы и не сообразила, что делать.

Я встала и отодвинула после себя пластиковый стул ближе к стене, чтобы вернуть на законное место, и собралась прощаться с Альфредом. Он тем временем добавил:

– У неё еще такое имя необычное… Кэролайн, Кэролин… Черт… Или нет, не так. Ева… Нет, тоже не то. А, всё, вспомнил! Эвелин!

О. Мой. Бог. Земля провалилась из-под ног, картинка передо мной закружилась. Это ведь совпадение? Совпадение??? Нет-нет-нет, только не это, только не сестра. Так, всё. Эвелин – нередкое имя, всякое могло случиться. Спокойствие, спокойствие! Держи себя в руках, Энн!

– И вы даже чем-то похожи внешне, наверно оттого у меня сразу же возник отеческий порыв позаботиться о тебе, на подсознательном уровне оно было.

Внутри неприятно ёкнуло. Одно имя моей сестры поднимало бурю эмоций. Злость, скорбь и бездонное чувство боли. Мне никогда не свыкнуться с мыслью, что единственный близкий мне человек уже не со мной. Любое упоминание этого имени выводит меня из равновесия.

– Очень жаль её, – нервно взглотнула я. – Ладно, добрых снов, Альфред.

Он похлопал меня по плечу на прощание. Отчего-то он очень любил этот жест.

– Доброй ночи, Энн. Всё нормально? Ты побледнела, – заволновался он и потянулся в карман за шоколадкой.Ему явно необходимо о ком-то заботиться, ведь Альфред редко видит свою дочь и не противится одаривать теплом посторонних людей.

– Всё окей, просто я не ужинала, как следует, – ответила я и пошла в сторону коридора.

– Ну дела! Сейчас я тебе сэндвич организую, и отказ не принимается.

– Уже пора спать, а кушать на ночь – вредно, еда в желудке не будет перевариваться, она начнёт там гнить, затем произойдёт воспаление, гастрит, язва, рак. Ну, Вы поняли.

Альфред сунул мне в руку пару шоколадок, и я пронеслась к себе как угорелая. Заснуть не получалось, долго ворочалась и мусолила в голове поведанную мне историю. Глаза не смыкались, от редкого моргания слизистая подсохла и лучше не становилось. Я решила, что дождусь, пока Альфред уйдёт спать, проскользну к его стойке и подгляжу в блокнот, где ведутся записи о посетителях. Нужно убедиться, что это не моя Эвелин. Нужно! Боже… Нож, крики, ранения… Нет, с кем угодно, но не с моей сестрой. Я просто спокойно пройду к стойке, пролистаю далеко назад, увижу чужие данные и вернусь к себе, как ни в чём ни бывало.

Настенные часы звонко тикали, томительное ожидание сводило с ума. Спустя минут двадцать, пока я сидела как на иголках, в коридоре поутих шум, из-за прохлады я накинула кофту на плечи и на цыпочках пробралась к стойке в полной темноте, боясь, как бы Альфред не вернулся. Я обошла стойку, со второй попытки включила слабо светящую настольную лампу сбоку стола и увидела, что блокнота нет.

– Чёрт, – прошипела я себе под нос.

Глаза забегали по поверхности стойки в поисках дурацкого блокнота, но его не было.

Куда он делся? С моей стороны наивно полагать, что Альфред оставит блокнот на виду, в нём ведь личные данные посетителей. Дурочка. Думай, думай, думай! Я принялась перебирать лежащие вокруг листочки, заглядывая под них, по очереди открывала ящики сверху вниз. Скрючившись в тесноте между стойкой и стеной, я покряхтела и одной рукой опёрлась о край стойки, а второй потянулась к ящикам. О да, заветная находка. Я раскрыла блокнот, молниеносно развернула его, но тут же откинулась назад на стену. Хоть блокнот довольно толстый, однако начальная дата в нём – четыре месяца назад. Порывшись еще, я убедилась, – больше ничего нет, никакого старого блокнота не хранилось. Выключатель света щёлкнул на втором этаже. В мою сторону устремились тяжёлые шаги спускающегося с лестницы человека. Едва я попыталась сорваться с места, как из темноты меня настигла фигура Альфреда, стоящего передо мной в сменной одежде: в мятой, домашней футболке и светлых штанах, обрезанных снизу. Зевая, он поинтересовался:

–Ты чего здесь? Не спится? Случилось что, аль проголодалась?

Я замялась, а Альфред всё так же моргал и зевал в ожидании ответа. Мой растерянный вид дал мужчине повод обеспокоиться:

– Эй, что ты, что ты? Ты в порядке, дитя?

– Да, э-эм, простите. Не подумайте ничего плохого, я лишь хотела проверить старые записи касательно посетителей мотеля, – призналась я, сжимая руками кофту. Стыдоба какая.

– Зачем? Это из-за той истории, которую я тебе поведал? Впечатлилась?

Чтобы избежать недопонимания, я кратко рассказала об Эвелин и своих подозрениях. Альфред присел на табурет возле стойки, слушал внимательно, не отводя глаз. Уже целых десять минут как улыбка покинула его лицо, мужчина сосредоточился на каждой моей фразе, дабы ничего не упустить. Поразмыслив с пару минут, он ответил:

– Ох, ну дела, да ведь можно было сразу рассказать, попросить. Я всегда готов помочь. К чему эти шпионские игр? Ох уж эти девчонки. Ладно…

– Затормозила, прошу прощения.

– Уверена, что посмотреть хочешь? Порой всё лучше оставить неизвестностью, дитя. Меньше знаешь, крепче спишь.

– Сон пропадёт, если я не буду знать наверняка. Что там ни записано, – я готова. Прошу, покажите.

Мне давно твердили о моей помешанности на гибели сестры, но посмотрела бы я на этих людей, потеряв они самое ценное. Никому до меня дела не было, кроме неё.

Альфред вышел в мелкую комнатушку и вернулся уже с трухлявым блокнотом в руке. Картонная обложка отслаивалась по краям, а пружины сбоку ослабли. Как бы страницы не вывалились…Еще чуть-чуть и мои глаза вывалились бы из орбит. Я была готова вырвать блокнот из рук медленного мужчины и уже самой долистать, но Альфред остановился на одной странице и показал мне. Ох, ох, ох! Что, если там моя Эвелин?

– Нашли? – с надеждой посмотрела я на него, касаясь края обложки.

– Да, вот, шестая снизу на правой странице, – Альфред ткнул пальцем в нужное место.

– Так… «Эвелин Броукшейн», – гора упала с плеч, и я закрыла блокнот, прижавшись щекой к плечу Альфреда, которое очень кстати оказалось в нескольких сантиметрах от моей головы.

– Ну, что? – спросил он и забрал блокнот.

– Это не она. Наверно, было глупо полагать, что это возможно, но я все-таки допускала такую мысль. Извините, с ума схожу, наверное.

– И ведь это хорошо! – Альфред мягко похлопал меня по плечу. – Не то, что ты сошла с ума, а то, что всё хорошо. Что ж, пошли по комнатам. Час уже поздний, и мне помнится, ты завтра рано выезжаешь. Поспи подольше, беги к себе.

Мы уже второй раз за вечер пожелали друг другу добрых снов, и я направилась в комнату с мыслью о том, как глупо я себя повела.

Видеть чужую фамилию я была несказанно счастлива. Жаль и Эвелин Броукшейн, но за свою сестру моя душа болит сильнее. Это ведь точно не она…? Парень отделался шрамом, а девушка наверняка сейчас с покалеченной психикой. Какая злость движет людьми? Как случилось, что мужчина, который должен оберегать, толкает себя на извращённые поступки? Пусть всё это обойдёт меня стороной.

На улице похолодало к моменту моего возвращения внутрь. Из-за открытой местности перепады температуры ощущались сильнее, холод пробирал до мозга костей. И в то же время утром мы все будем изнывать от жгучей жары. Но это будет потом, сейчас же следует утепляться. Я нырнула в свой колючий плед и тут же вся зачесалась. В моё отсутствие воздух в комнате пропитался туалетной водой, отчего здесь прибавилось уюта, и как только моя голова коснулась подушки, я сразу же вырубилась, не успев даже о чем-то подумать. День вымотал меня всю.

7

К сожалению, сон был слишком короткий для того, чтобы отоспаться как следует. Как и предвещал Альфред, рано утром меня разбудил стук в дверь, – это были родители.

– Ми-и-и-ила-а-а-ая-я-я-я-я! Папа сейчас пойдёт уносить вещи и заводить машину. У тебя пятнадцать минут, – прокричала мне мама через дверь.

Какие пятнадцать минут? Совсем уже. Я не умытая, голодная и не выспавшаяся. Мне нужно как минимум прийти в себя после пробуждения, и лишь на одно это уйдёт всё это время. Глаза были словно в песке и чесались, я чувствовала себя разбитой из-за того, что меня резко выдернули из сновидений. Зачем так торопиться, никто в наш дом не заселится раньше нас.

– Хорошо, мам! – крикнула я в ответ не очень доброжелательным тоном и накрыла голову подушкой. Вот бы кто-нибудь нажал на неё сверху, чтобы прекратить мои страдания.

После пары минут потягиваний на кровати и холодного душа я напялила вчерашнюю одежду и собрала рюкзак. Сразу же пожалела, что не постирала одежду. Я ведь весь день в ней потела. Мерзость. Еще и рюкзак постоянно спадал у меня с плеча, и это дико меня раздражало. За ночь он будто стал тяжелее.

Что ж. Спасибо этому дому, пойдём к другому.

В коридоре по-прежнему стоял тот же запах, но уже менее уловимый. За ночь мы наверняка слились с ним воедино. Сквозь окна в помещение проникал солнечный свет, который подсвечивал все пылинки в воздухе и приветствовал нас, знаменуя начало нового дня. Нового и достаточно жаркого. Без крема моя кожа покрылась чешуйками от такой температуры.

За стойкой пусто, в коридоре тишина. Не хотела уезжать, не попрощавшись с Альфредом. Неужели он спит? Ах, да. Время ведь семь утра. Я подождала пару минут в надежде, что он выйдет, но никто не появился, кроме двух пролетающих мух. Я всунула свой комнатный ключ в нужную ячейку на деревянной полке и направилась к выходу, напоследок еще раз оглядевшись в надежде увидеть выходящего из комнаты Альфреда. Но, увы, этого не произошло.

Вдруг я услышала, как папа яро сигналит из машины, которую он переставил поближе.

– Живее! – недовольно поторопил меня отец.

– Ты зачем шумишь? Люди еще спят! – крикнула я ему, указывая рукой на мотель.

Меня это взбесило, в то время как мама безучастно поправляла свою прическу. Зачем ты её поправляешь, если через десять минут из окна тебя обдует потоком ветра? Железная логика. Я завалилась на заднее сиденье с диким желанием подремать, чтобы моё сознание стало ясным.

– Ты позавтракала? – обернулась ко мне мама.

Мне пришлось приоткрыть один глаз, устало смотря на неё исподлобья. Естественно, я не ела. Не успела.

– Нет, я ничего не ела, – ответила я, и мой живот проурчал эти слова вместе со мной.

Мама полезла в сумку-холодильник и начала перебирать в нём заготовленные дома бутерброды. Протянутый мне сэндвич был с подкопчённым салями, сыром и немного какой-то зеленушки сверху. Всё это зажато между двумя ломтиками чуть потвердевшего серого хлеба. Вот бы оно еще было съедобным.

– Спасибо, – я поправила хаотично разбросанные по хлебу ингредиенты, – а попить случайно не найдется?

Мама будто ждала этот вопрос.

– Естественно найдётся. Какая мама не подготовится к этому? Держи, – она достала из бокового кармана двери бутылочку с яблочным фрешем, – он ведь тебе нравится, верно? Я помню. Твой любимый.

Я улыбнулась ей в ответ и потянулась вперёд за напитком. Сюр. Яблочный фреш был любимым напитком Эвелин, но никак не моим. Мне нравился апельсиновый. У нас дома раньше была соковыжималка, и мама часто делала сок нам с сестрой, но после её смерти перестала. Стараться лишь для одной дочери стало пустой тратой времени. А куда уж ей, такой занятой. Важнее салат взрастить.

Пока наша машина дрожала на каменистой дороге, я с приятной грустью посмотрела вслед «Пустынному оазису». Я долго буду помнить его добродушного хозяина. Прощай, Альфред. После тошнотной тряски удалось заснуть в позе эмбриона практически до конца поездки.