Полвека позади, полмира на ладони
В охвате панорамном сквозь года.
Где звёздные дожди взрезали склоны,
Разъела мантию прогорклая вода.

Огарки чувств я собирал устало.
Глохидии топча, жемчужины промял.
А память то питала, то пытала,
То распинала меж точёных скал.

Я огненной водой сушил земную сушу.
Арктическую стынь льдом талым согревал.
И в путанном пути вдохнул я в небыль душу,
И аленький цветок в пустыне я сорвал.

Ох, неспроста приснилась в платье белом
Та, что со мною разделила кров.
Необходимо, чтоб земля юнела
И обновляла выцветший покров…

2017 г.

Полвека позади… / чёрное

Полвека позади, пол-опыта наружу…
Что смог понять, не солоно хлебнув?
И почему взамен каймы жемчужной
В фольге зеркал заметил кривизну?

И как не усмотрел подмены стражи,
Измены блеск в восторженных глазах?
Не разглядел, что был корабль бумажным,
Пронёсшийся на алых парусах?

Как взял поводырём судьбу слепую,
А чёрный ворон вещуном мне стал?
Как мог поверить, что тропу худую
Не занесёт широкий буревал?

До дна двойного не добрался в смыслах —
Хрусталь с горы я под топор кидал.
И только стал внимательнее к числам,
Когда себе полвека насчитал.

2018 г.

Из сборника «Цветок в окне» (1998)

«Там, где суровые магнаты…»

Там, где суровые магнаты
Сжимают времени расплавленный свинец,
Где льются звуки Аппассионаты,
Дробясь о жернова рубиновых сердец,

Где амальгамою раздумий беспокойных
Покрыты зеркала крадучих вещих снов,
Где меж утратою и близорукой новью
Ещё не сплетено сквознограничных швов,

Там, где вдыхают листопалые туманы,
И где карминовый разлит повсюду свет,
Мечтаний парафиновые страны
Ещё не жег фитиль фатальных бед.

Где нет ни бури, ни слащавого покоя,
А есть прозренья яркокрылый вечный миг,
Где млечный океан широкою стопою
Покрыл столетий перистый родник,

Там не верны земные сроки,
И дверь столетий открывают не стучась,
Слагают песнь Любви великие пророки,
В хитон сребристый монолитно облачась.

Там, где стихии духа воплощенье,
И лика Истины священной внятна суть,
Где паутиной зыбкою у пандуса Вселенной
Извилистый и шаткий мой проложен путь.

1986 г.

«Меня слепит улыбка Феба…»

Меня слепит улыбка Феба,
Мир стёрся в золотой струне.
Я не восстану против неба,
Вос-станет же оно во мне.

1983 г.

Человек, порождённый геенной

Тучи пепла чернильною пеной
Над смолистой нависли землёй.
Человек, порождённый геенной
Вновь стоит предо мной,
Вновь стоит предо мной.

Колким звоном в зените томленья,
Кругом скверны змеиных кольчуг
Возникает зловещее пенье,
Предрекая печалей недуг.

Я прогрыз манускриптов тирады,
Чтоб разрушить порочную связь,
Но едва ли кромешного ада
Мне осилить прогорклую бязь.

Он отрыжка унылых сомнений,
Хобот страха, рептилия тин.
Человек, порождённый геенной,
Вновь стоит у меня на пути,
Вновь стоит у меня на пути.

И лукавая искра злорадства
Проскользнула с лимонных зениц,
Этот облик враждебного царства
Различу я из тысячи лиц.

Тени впаяны жжёной сиеной
И кривая усмешка у губ.
Человек, порождённый геенной, —
Мост угрозы, кладбищенский сруб.

Плесень мысли – источник гниений.
Дух, ниспосланный чёрной звездой —
Человек, порождённый геенной,
Вновь стоит предо мной,
Вновь стоит предо мной.

1986 г.

«Не душите ночную звезду…»

Не душите ночную звезду
Ворсистым боа узлом;
Пощадите немую мечту,
Затаённую за углом.

Не касайтесь струнных лучей
Плетью лучистых струн.
Не кружите земли карусель,
Не душите ночную звезду.

1989 г.

«Белые тени на город легли…»

Белые тени на город легли,
Белые тени в сиплой пыли,
Белые тени в разрывах домов —
Белые тени ночных облаков.

1991 г.

Армейский мотив

Хлёсткой ногою
в ногу шагай,
Глоткой горланя,
песнь запевай.
Кирзовой копотью камень чеканя,
Хаки х.-б., нахлобучив комками,
Выпятив грудь,
подбородок – вперёд.
Кто из вас кто —
хрен разберёт!
Хочешь – живи,
а не можешь – умри!
Раз, раз, раз, два, три.
Раз, раз, раз, два, три.
Раз, раз, раз, два, три.

Чиста подшива,
в желудке – чад.
Много ль вам надо,
стадо из стад?!
Рты на замках,
ноздри – в пятак…
Эй, под-тя-нись, мать твою так!
Вот ты шагаешь,
скученный сброд.
Эй, направляющий,
чётче счёт!
Хочешь – живи,
а не можешь – умри!
Раз, раз, раз, два, три.
Раз, раз, раз, два, три.
Раз, раз, раз, два, три.

Вбок – не вались,
вверх не взгляни —
Стянут дыханье
тугие ремни!
Стянут – раздавят, клыки показав,
Серой удавкою грузных казарм!
Липкою слизью
пот по лицу,
Ритмами марша
пляши на плацу!
Хочешь – живи,
а не можешь – умри!
Раз, раз, раз, два, три.
Раз, раз, раз, два, три.
Раз, раз, раз, два, три.
Прямо!
Раз, два, три.
Прямо!
Раз, два, три.
Прямо!!!

1988 г.

«Мне снился сон…»

Мне снился сон,
Болезненный, как время,
В котором лишь безвременья печать.
Казалось мне:
По замку я старинному блуждаю…
Ни выхода, ни входа, только
Глубина пространных коридоров,
Бегущих в стрельчатых нервюрах.
По стенам тараканы разметались шустро.
Какой-то запах едкий и вонючий
Стоял в пустых гостиных…
Мне стало душно.
Выход я искал, но тщетно.
Так и остался здесь, тоскуя
По небу и по дому своему,
Убаюканный шёпотом вялых секвенций.

1992 г.

Екклесиаст

Как надоела
Суета сует…
Нелепая людская канитель…
Формальных прав
чернильный вязкий пласт,
В котором все мы
безнадёжно погрязаем…
Ты прав —
царь средь философов,
философ средь царей.
Воистину ты прав,
ЕККЛЕСИАСТ!

1992 г.

«Исчезла боль, и онемели руки…»

Исчезла боль, и онемели руки,
Свинцовым обручем обвита голова.
Натянуты времён тугие луки,
Стрел наконечник – колкая молва.

Хочу взлететь – но тяжесть давит плечи,
Хочу мечтать – но в думах только смрад.
Любить хочу! – Любимая далече,
И суетен словесный перепад.

Я думал побороть сомненья и страданье,
Но слишком мало шансов на успех.
Лелеял я в душе великое созданье —
А в мыслях не узрел решающих прорех.

Тогда о смерти думал я…
Но тщетны помышленья,
Коль естеством им сбыться не дано.

О, властелин судеб!
Нет силы для рыданья,
И не огонь в крови – прокисшее вино

1992 г.

«Зов, раскатившийся вдали, …»

Зов, раскатившийся вдали, —
Плеть одиноких струн.
Невод в ночной пыли —
Кратер стальных лун.
Холоден вёрст кряж,
Навзничь упал луч.
Смерч поднял мятеж
Клочьями сизых туч.
Господи! Что я вижу?!
Дым валит без огня.
Та, кто мне всех ближе,
Дальше всех от меня.
Ввысь гулких дней рапира —
Кровь на литой строке.
Имя черчу «Ира»
Финкой на каблуке.
Только я за ограду —
Беды за мной – прыг.
Вместо воды – ладан,
Вместо души – крик.
Скрипка звучит тише.
Не повезло, что ж…
А за спиной слышу
Хохот холёных рож.
Сердце тоска гложет,
Радуга дум – прочь.
Повремени, Боже,
Кару свою отсрочь…
Зов, раскатившийся вдали, —
Ливнем кроит дёрн.
Глушит все корабли
Водоворот – горн.

1993 г.

Ответ

Судеб не ведая секрет,
Событий ход не тороплю.
Пусть краток будет мой ответ:
Года любил, всегда – люблю.

1993 г.

Цветок в окне

Цветок в окне —
в сквозной зенице зданья,
Цветок в окне —
гарпун в воде познанья,
Цветок в окне —
узор в декоре звонком,
Цветок в окне —
знак отдалённым гонгом.
Цветок в окне
возник зонтом кровавым,
Цветок в окне —
на улиц карнавале.
Цветок в окне,
тугой струной в огне,
Цветок в окне
один звучит во мне.

1995 г.

«Мне сегодня снились…»

Мне сегодня снились
Голубые розы,
Голубые розы на синей траве.
В амбровых просторах
Отзвучали грозы,
Трепетные грозы в моросистой мгле.
Вижу: холм дородный,
В небо храп метая,
К уху прижимает золочёный диск.
А у изголовья —
Самого у края,
У крутого края чёрный обелиск.

1995 г.

Орфей и Эвридика

«Мне страшен мир, в котором нет тебя».

В. Шекспир

Отторжен пласт земной от родниковой жилы
Чарующих амброзий олимпийских гор,
И в Лету канули софоклы и эсхилы,
Но не сметён преданья эллинов
Магический узор…

Сколько лет пролетело
Напрасно, никчемно и дико;
Сколько сердце впитало
Печалей, сомнений, надежд…
Как осколок ярчайшей звезды,
Образ твой, Эвридика,
Сохранил я в секрете
От заносчивых глупеньких нимф
И чванливых Олимпа невежд.

Как случилось, что вдруг разомкнулась
Двух миров глухая препона?
И следы оборвались,
И путь преградил мне
Свирепый и злобный Танат.
И в безумной агонии спутались мысли,
Как поводья в руках Фаэтона,
И у ног твоих вился ядовитой змеи
Тонкий скользкий канат.

Мне всегда был твой лик
Грёз волшебных дыханьем,
Цветом ауры солнца,
Звуком песен космических сфер.
Только так повелось,
Что слепая Фемида
Заправляет несчётных веков мирозданьем.
И всем судьбам преграда —
Грубых весов укреплённый репер.

Не щадя ни богов, ни людей
Пробиралась посланница Рока,
Чтоб смутить поскорей
Просветлённых иллюзий
Тончайший наплыв.
Небеса леденели и титаны дрожали,
Наделённые слухом пророка,
Ожидая ударов судьбы
Средоточенный взрыв.

Но остался же в памяти миг,
Когда солнце палило
Чешуёю крапивной.
А улыбка твоя всё ж светлее
Властительных солнца лучей.
Как промчался «Арго»
Между Сциллой – Харибдой,
Сошлись взгляды двух незнакомцев
В стремительном беге очей.

Я бродил средь заклятого зелья
Зыбких скал – слитков льда
И горячих созвездий,
Перепутав неловко
Чужие мечты со своими.
Я спаял миражи в струнный звон,
Что колеблет галактик огневые рога.
И тогда я воззвал к Аполлону:
«Назови, покровитель, заветное имя!».

Твоё имя начертала мне Эос,
Кучевые скрестив в небесах облака.
И деревья шумели,
Изгибаясь в прохладном волненьи Астрея.
Пуншем хвойных растений
Был сребристый эфир напоён.
Почему ж без стесненья и без позволенья
Я вошёл в чужой бред,
Чужой сон, чужой стон?

Не сумев хладнокровно принять
Злорадной судьбы смертоносной отравы,
Я шагнул в отверстую пропасть,
Где нет ни дорог, ни преград.
В средокрестьи земли
Я разбил все земные октавы,
И рассыпал в дымящейся магме
Изумрудных созвучий
Лучезарно разящий гигантский каскад.

В самых грозных и жутких
Застенках Эреба,
В самых скользких
Подземных прогалах,
Сквозь сфумато загробных огней,
Я внимал только гласу
Златокудрого Феба,
И меня в добрый путь
Провожал Гименей.

А когда мои пальцы
Касались струн нежных кифары,
Воды Стикса мятежные
Мерно сходили на штиль.
Скорбный кормчий Харон,
Разгребая веслом
Мощных струй кипящие пары,
Перевёз меня в край, где сокрыт
Ушедших имен вековечный утиль.

Подошёл я вплотную
К блестящему трону.
Всколыхнулась рука,
Напрягая аккордов качели
В тоскливой и сумрачной песне моей.
«Оживи Эвридику!», – молили звенящие трели.
И слезами залились глаза Персефоны.
В зазеркальном портале
Содрогнулся престол властелина теней.

Был дарован мне шанс
Избежать приговор провиденья.
Ликовала душа,
Предвкушая счастливый исход.
Осознать ли тогда, сколько лет,
Помешавшись от запаха призрачных астр,
Позабыв обо всём, я гонялся за тенью.
Сколько дум и мучений
Вмещал каждый год!

Стал глотать я успеха
Хмельные бокалы.
Взять судьба в тот момент
Захотела реванш:
Был нарушен священный Аида запрет —
И смущённая взглядом живым
Тень меня не узнала.
И вернулась в тот мир, где рассыпан
Асфоделовых лилий сиреневый замш.

Побежал я за тенью
Вдоль острых камней
Глубоких и шатких уступов.
Вот я снова у Стикса,
И кифара разносит мучительный стон.
Долго звал я на помощь
Скупого на милость Харона.
Но не шёл на мой зов скорбный кормчий —
Смиренный и мудрый Харон.

И живу вновь безропотно
Я в Аркадских долинах.
И ладонь, как и прежде, сжимает
Семиструнной кифары хрупкие планки.
И унылых песен потока
Не услышать конца.
Но я знаю, в тот час,
Когда тело моё
В буйной оргии растерзают вакханки,
Безмолвием вечным элизиум свяжет
Разделённые суетной жизнью сердца.

1993 г.

«Над сонными полночными мечтами…»

Над сонными полночными мечтами
Чужие раздавались голоса.
Сплелись деревья воздуха браздами,
Распались горизонта пояса.

Кругом – пустынные виденья;
Хрустящий рёв машин, свет розовый звезды.
Мне грезятся разливные волненья;
Мир, создающий свежести плоды.

Вздох марта, гул забот тоскливых,
Каких-то властных сил крутой напор.
Раздумий потных грустные мотивы,
В груди – потуги творческой позор.

Портрет фаюмский смотрит сквозь гирлянды,
И диск луны так ненавязчиво завис.
И запись старая откуда-то слышна:
Рахманинов играет «Вокализ».

Стук башмаков – горизонтальный шорох,
И дискотечный визг на этаже.
Проблем житейских бесконечный ворох,
Собрание ворон на краденой меже.

Не то ночной бедой, не то весенней сагой
Пахнёт от закоулков лопастей.
Ты, Красноярск, живёшь промозглой брагой
Твоих, как пламя адово, огней.

1993 г.

«Пустота…»

Пустота
невосполнимая,
Суета
неудержимая,
Обречённость
несразимая,
Безысходность
неделимая
И тоска
неумолимая.

1995 г.

Крест

Две плоскости сразились меж собой.
Одна застыла твердою землёй.
Другая вертикально вверх пошла
И поднебесный Дао родила.
Из четвертованных стихий, времён и мест
Роза ветров оборотилась в крест.

1995 г.

Не бойся, друг

Тебя ужалит сталь клинка —
Не бойся, друг, ты жив пока.
Расколет дух предательств меч —
Не бойся, друг, ты не в тюрьме.
У горла – анаконда-ложь —
Не бойся, друг, переживёшь.

1995 г.

Башня синих лошадей

На перекрёсток трёх ветров,
Где мхом укрыт галун,
Аллюром пёстрогривых снов
Лети, степной скакун.

В осоку чащ домчись, круша
Барьер клешни ветвей.
Взрастёт подковой радуга —
Индиго слёз елей.

И тут высокий видишь холм,
Где нет земных оков.
Плывёт табун на небосклон
Велюрной рябью облаков.

Сюда ты мчался, теребя
Хрусталь грибных дождей.
И вот новорожденье дня,
Где башня синих лошадей,
Где башня синих лошадей.

Из-под кнута кирпичных штор
Сбежал ты, холку вздув.
Мир человеков – злой кондор,
Зажавший волю в клюв.

Беги от многозевных стен
Асфальтовых путей,
От жадных шелудивых мин
Тщедушненьких людей.

Сокройся от лоскутной лжи,
От сети городов,
Скорей спеши, стремглав спеши
В прохладу родников.

Где в перламутровой среде
Рассветный тонет парк,
Где башня синих лошадей,
Где башня синих лошадей,
Что написал Франц Марк.

1995 г.

Волна

волною погоняема, ………….потугами расправилась,
Волна оскалилась………………гнусавя и хрипя,
хвостом люминесцируя, …….харкаясь расточительно,
Взлохматившись отчаянно, …лавиною направилась,
бурлящими, распалась; ………под бубен брызг прыгая,
Потоками вибрируя……………..в агонии мучительной
павлинно затерялась…

1995 г.

«Пусть в три погибели…»

«И если я упаду 99 раз,

я поднимусь в сотый».

В. Ван Гог

Пусть в три погибели
Согнут – не сломлен!
Я стал сильнее и мудрее
Во сто крат.
Дороже всех существ,
Что возле, мне лишь
Один, который Над.
Тревожный свет сулит
Угрюмую аскезу, в висок
Втопырив бед курок.
Раз сорок в уши
Лили «Марсельезу» —
От мира старого
Отречься я не мог.

Как трудно мне
Играть словами,
Встреч и разлук на рубеже.
Зыбь исполинская цунами
Клокочет на моей душе.
Сомнений и хандры
Когда-то сброшу скверну,
Преодолев страх высоты.
Тогда
помпезно,
многоглаво,
мерно
Падут цветы Высокого модерна
На горизонт моей мечты.

1995 г.

Глас вопиющего в пустыне

«Стези сердец вы распрямите!
Я есьм светильник, Он же свет.
Грядёт Мессия-победитель,
Пред Ним вы держите ответ.
О, порождения ехидны!
Очнитесь, глупые тапиры,
Врасплох застанет Божий гнев!
Греха приняв обряд постыдный,
Не замечаете секиры,
Сокрытой у корней дерев», —
Народ учу я дни и ночи.
Но тут, с толпой смешавшись,
В очи лукаво смотрит сатана:
«Глас вопиющего в пустыне,
Бархан неколебимо стынет,
Что ты вещаешь племенам.
А знать желаешь свою участь?
Умрёшь красиво ты, не мучась.
Плод счастья сладок лишь в раю…
Гляди: красотка Саломея,
Блудливой поступью хмелея,
Подносит голову твою».

1995 г.