Аллен Даллес

Роберт Лансинг к этому времени закончил авторитетный Амхерстский колледж в штате Массачусетс и занимался юридической практикой в Уотертауне. После того как Фостер и Лансинг породнились, Роберт стал специализироваться в области международного права и участвовал в некоторых переговорах, которыми руководил Джон. Постепенно Лансинг приобретал известность, в 1914 году он был принят на работу в Госдепартамент советником, а в 1915 году, в разгар мировой войны, в которой США пока не участвовали, стал государственным секретарем. Он пользовался полным доверием президента от Демократической партии Вудро Вильсона, хотя был связан с семьей, традиционно принадлежавшей к Республиканской партии. Лансинг выступал за сотрудничество со странами Антанты в войне, а затем – за непосредственное вступление в нее своей страны. Он участвовал в Парижской мирной конференции 1919 года и возглавлял американскую делегацию, когда на конференции отсутствовал президент^[26]. Роберт Лансинг часто приезжал в Уотертаун, вместе со своими родственниками участвовал в рыбной ловле и различных играх, подолгу беседовал с детьми и в свою очередь прививал им интерес и вкус к политике, прежде всего внешней.

По отцовской линии предки Аллена были не столь известными. Его отец Аллен Мэйси Даллес происходил из смешанной шотландско-ирландской семьи, предок которой Джозеф Даллес (тогда у него была другая фамилия – Дуглас) вместе со своим братом Уильямом бежал из Ирландии в 1778 году, спасаясь от преследований протестантов католиками. С огромным трудом на переполненном паруснике он достиг берегов Америки и поселился в Южной Каролине. Джозефу повезло: начав с розничной торговли, он ценой крайней бережливости, почти голодая, скопил необходимую сумму, чтобы купить участок земли и даже нескольких рабов.

Будучи страстно верующим протестантом, Джозеф воспитывал своих детей в почитании Бога и следовании религиозным догматам и ритуалам. Его сын Джозеф Хитлия, окончив Йельский колледж, который позже стал одним из наиболее авторитетных американских университетов, получил сан священника и служил в пресвитерианских церквях в Филадельфии. В свою очередь сын священника Джон Уэлш вначале избрал медицинскую профессию и окончил соответствующее отделение Йельского колледжа. Но и он предпочел служить Господу и, не получив необходимых свидетельств медика, а закончив затем вместо этого христианскую школу в Нью-Йорке, отправился в качестве миссионера в Индию. Здесь он в течение пяти лет проповедовал христианство в районе Мадраса. Позже, возвратившись на родину по болезни (он почти потерял голос), Джон Уэлш вел церковную службу вместе с отцом в Филадельфии, совершил паломничество к Гробу Господню в Палестину, написал нечто вроде христианского учебника для солдат-северян во время Гражданской войны^[27].

Почувствовав способность создавать богоугодные тексты, Джон Уэлш в следующие годы (с большим перерывом) написал две книги о своих путешествиях, также проникнутые сугубым религиозным духом^[28]. В 1872 году Джон Уэлш Даллес получил звание доктора богословия. В течение многих лет он занимал почетный пост секретаря Американского союза воскресных школ, центр которого находился все в той же Филадельфии.

Джон Уэлш был дважды женат: его первая супруга Харриет умерла, оставив ему шестерых сыновей и одну дочь, трое из его сыновей стали священниками^[29]. Один из них и оказался отцом героя этой книги.

Аллен Мэйси Даллес отнюдь не собирался воспитывать своих детей в том духе, чтобы они стали политиками, но он терпеливо относился к их общению с Джоном Фостером и его окружением, которые оказывали на них решающее влияние. В то же время и отцовское воздействие было немаловажным. Дети воспитывались в религиозном духе, впитывая в себя основы протестантской этики, включавшей не только следование обрядам, но и трудолюбие, верность долгу, как его понимали взрослые, честность в прямом, примитивном смысле этого слова – то есть решительный отказ обманывать своих близких, прежде всего родителей. На обман посторонних к собственной выгоде протестантская этика смотрела терпимее.

Каждое утро начиналось с молитвы. Каждое воскресенье дети посещали церковь, в которой читал проповеди отец. У них всех – двоих сыновей и трех дочерей – были приготовлены листочки бумаги и карандаши, куда они должны были записывать важнейшие мысли, которые, по их мнению, содержались в отцовских проповедях. По воскресным вечерам семья собиралась за обеденным столом, и каждый из детей должен был объяснить родителям, почему именно данные отцовские мысли или выводы из них они сочли необходимым зафиксировать. Часто после этого читались истории пилигримов и всевозможная другая религиозная литература. Подчас устраивались соревнования, на которых дети на память читали отрывки из Библии, и те, кто делал это лучше, получали отцовскую и материнскую похвалу. Воскресные вечера завершались обычно пением евангельских гимнов.

Впрочем, и отцовское религиозное влияние не обходилось без международных аспектов. В доме нередко гостили возвратившиеся на родину миссионеры, истории которых с огромным вниманием слушали дети. Рассказы об обращении в «истинную веру» сирийцев или китайцев сопровождались интереснейшими наблюдениями жизни и быта разных слоев населения далеких стран. Младшая сестра Элеонора вспоминала: «Мы не думали об этих людях как о носителях какой-то внешней политики, но мы все больше понимали условия жизни, бедноту, предрассудки и надежды тех, с кем имели дело миссионеры… Было нечто уникальное в том, что оставило неустранимый след в нас всех – не только глубокую веру в определенные религиозные истины, но также чувство обязанности по отношению друг к другу и к тем далеким людям, которые стремились обрести новый свет и свободу»^[30].

Но все же влияние дедушки Фостера было намного более значительным. Когда родители изредка привозили детей в столицу, Джон Фостер иногда брал их с собой на встречи с видными политическими деятелями, задания которых он выполнял. При этом он не только заботился о воспитании и образовании детей: родственные чувства, демонстрируемые публично, создавали впечатление солидности, серьезности и были полезны Джону Фостеру в деловом отношении.

Так, уже в раннем возрасте Аллен, как и его старший брат и младшая сестра, присутствовали при встречах деда с президентами Бенджамином Гаррисоном, Уильямом Маккинли, Теодором Рузвельтом и другими видными государственными деятелями^[31]. В разговорах они, разумеется, не участвовали, но внимательно прислушивались к каждому слову и невольно приобщались к стилю поведения, лексикону, атмосфере жизни американского высшего общества.

Элеонора как особа женского пола, хотя и весьма юная, была особенно чувствительной к этим нравам, но и ее братья впитывали их естественно и глубоко. Элеонора писала: «Женщины со всеми их украшениями и блестками и мужчины с их наградами и орденскими лентами были такими романтичными и бравыми. И действительно, чайные вечера и обеды проводились с чувством большого достоинства и грации, так что современные коктейльные вечеринки по сравнению с ними кажутся очень хаотичными»^[32].

Уже в ранние годы у Аллена (близкие его называли Алли) выработалась привычка наблюдать за разными людьми, начиная с родителей и заканчивая совершенно посторонними. Когда он научился писать, он стал делать заметки о людях. Когда ему было всего семь лет, дед Фостер взял его с собой на какой-то торжественный обед в Вашингтоне. Алли внимательно прислушивался к каждому слову, а вечером, сидя на кровати, записал свои впечатления в форме некого «рапорта» (правда, неизвестно кому), отметив мнение отдельных участников и свое согласие или несогласие. «Я был очень внимательным слушателем», – констатировал он через много лет^[33].

Это было время Второй англо-бурской войны 1899–1902 годов – войны двух бурских государств Южной Африки – Республики Трансвааль и Оранжевой республики – против Британской империи, завершившейся победой англичан. Буры были потомками европейских колонистов, выходцев из Нидерландов, которые захватили земли у черного населения, превращенного ими в рабов. Писатель Марк Твен, посетивший Южную Африку в конце XIX века, писал, что буры были людьми набожными, невежественными и тупыми. Видимо, так оно и было. Но буры отстаивали независимость своих республик от империалистического стремления британцев их подчинить, и на их стороне было сочувствие большинства американцев, сопоставлявших их борьбу с американской Войной за независимость от Великобритании в XVIII веке. На стороне бурских республик в войне участвовала группа американских военных. Вероятно, кто-то из них привез за океан песенку, которую распевали солдаты-буры. В ней говорилось:

 
Королевская рать
Хочет землю у нас отобрать?
Наши горы у нас за спиной,
И стоим мы стеной!
Гордый бур – он упрям,
В нем трусости нет ни на грамм:
Помнит эти слова
Войско Трансваальского Льва!
 

(Перевод Е. Витковского)

Песня эта дошла до Уотертауна, и вначале старший брат, а затем и Алли с удовольствием ее исполняли перед родственниками и приятелями. Видимо, эта песня, а также рассказы возвратившихся из Южной Африки побудили Алли написать в восьмилетнем возрасте свое первое сочинение, посвященное этой войне. Нелегко перевести на другой язык слова американского ребенка, решившего дать собственную оценку политике, разумеется, оценку, навеянную суждениями взрослых, но все же свою. В огромном для своего возраста сочинении, насчитывавшем более двадцати страниц, Алли писал, что «буры хотят мира, а у англичан много золота и потому они повсюду воюют против маленьких стран». Он продолжал: «Для британцев неправильно приходить и захватывать землю, потому что буры пришли раньше и они имеют право на эту землю».

Дед Фостер, которому, как и старшему брату, Аллен показал свое творение, был впечатлен и даже распорядился на его средства издать небольшим тиражом 26-страничное сочинение внука – без редактирования, со всеми грамматическими ошибками. Через годы А. Даллес в автобиографическом предисловии к своей книге об искусстве шпионажа писал: «Наиболее ранние мои воспоминания относятся к Испанской и Бурской войнам. В 1901 году, когда мне было восемь лет, я жадно прислушивался к жарким спорам моего деда с его зятем Робертом Лансингом… о том, чье дело – англичан или буров – является правым. Я даже изложил на бумаге – в весьма решительной форме и со множеством орфографических ошибок – свои взгляды на этот счет. Сочинение мое было обнаружено взрослыми и издано в виде маленькой книжечки, ставшей в районе Вашингтона настоящим “бестселлером”»^[34].

Что же касается брата Фостера, то он, уже тринадцатилетний подросток, лишь ухмыльнулся, назвав сочинение младшего брата «инфантильным»^[35].Эта оценка была, разумеется, справедливой. Старший брат, заботливо относившийся к Аллену, считал, что тому рано еще совать свой нос во взрослые дела. Сложившееся в детские годы снисходительно-высокомерное отношение старшего к младшему сохранилось на многие годы, даже тогда, когда Аллен стал ответственным деятелем. В письмах, дошедших до наших дней, можно встретить немало безоговорочных поучений, требований, как следует себя вести. Элеонора писала, что Фостер вел себя «скорее как второй отец, а не как брат»^[36].

В отличие от старшего брата, всегда серьезного и спокойного, говорившего негромко, но веско, любившего цитировать огромные пассажи из Священного Писания, Аллен был открытым и дружелюбным, любил знакомиться с новыми людьми, как с подростками, так и со взрослыми. У него был в то же время вспыльчивый, взрывной характер, он легко ссорился по пустяшным поводам с ровесниками и даже старшими детьми и порой ввязывался в драки. Детские особенности оказали глубокое влияние на взрослую жизнь. Джеймс Сроудс, биограф А. Даллеса, характеризует его как «романтического и авантюристического члена семьи» и в то же время как «более беспощадного, чем его брат, и даже порой недобросовестного»^[37].

Оба брата в то же время с детских лет заботились о младших сестрах, особенно об Элеоноре, которая была настолько близорукой, что медики высказывали опасение возможности наступления слепоты. Этого, к счастью, не произошло. Но, видимо, близорукость оказала влияние на характер и развитие Элеоноры, которая чуралась общества, была критически настроенной по отношению к окружающему миру, даже к религиозным догматам. Позже она, окончив авторитетный женский Колледж Брин-Мар (штат Пенсильвания), станет видной общественной деятельницей в международном масштабе, дипломатом и внешнеполитическим аналитиком, автором ряда содержательных книг, главным образом по проблемам мировой экономики. Она напишет также воспоминания о своем брате Фостере, в которых немало сказано и об Аллене (эти мемуары использованы в нашей книге).

Другие две сестры – Маргарет и Наталин – росли обычными девочками, интересовавшимися нарядами и светскими разговорами, читавшими легкие книжки, религиозные тексты и нравственно-поучительную литературу. Они никак не претендовали на высокие жизненные позиции и остались почти незамеченными за пределами семейного круга. Маргарет вышла замуж за священника и стала образцовой домашней хозяйкой. Наталин приобрела профессию медицинской сестры и всю свою взрослую жизнь проработала в больницах.

Университет и поиск подлинной профессии

Нам, однако, следует вернуться к Аллену Даллесу. Он без всяких помех и без каких-либо отличий закончил среднюю школу (по американской терминологии, «высшую школу»; университеты и подобные учебные заведения относились к «высочайшей школе»). Школа в крохотном богатом Уотертауне была одна, учителя получали хорошую заработную плату, были людьми опытными и работали добросовестно. Аллен получил вполне приличную общую подготовку, сравнительно широкий круг знаний в различных областях, научился самостоятельно пополнять свою эрудицию. Иначе говоря, ко времени окончания школы в 1910 году он обладал необходимыми знаниями для поступления в один из престижных университетов страны. В качестве такового был избран Принстонский, один из старейших и наиболее уважаемых университетов, славившийся во всем мире.

Университет, расположенный в небольшом городе Принстоне, штат Нью-Джерси, к югу от Нью-Йорка, был основан еще в 1746 году и являлся четвертым по времени возникновения в стране. Естественно, он принадлежал к Лиге плюща, в которую входили старейшие и наиболее престижные в то время университеты Соединенных Штатов.

Подготовка студентов в Принстоне в начале второго десятилетия ХХ века, когда туда поступил Аллен, следуя примеру своего отца и старшего брата, состояла из двух этапов. На этапе предварительной подготовки (undergraduate) изучался широкий круг дисциплин и только намечалась специализация. Обычно он продолжался три года. На втором этапе специальной подготовки (graduate) студенты получали знания в одной из узких областей, продолжая в то же время общую подготовку в той или иной сфере. Между прочим, отца, который окончил Принстонскую теологическую семинарию, являвшуюся автономной частью университета, особенно устраивал тот факт, что в учебном заведении широко преподавались духовные дисциплины и что важным элементом была подготовка священнослужителей. Это придавало Принстону определенный идейно-психологический колорит особо благочестивого заведения.

Важную роль в развитии Принстонского университета сыграл историк Вудро Вильсон, будущий президент США, избранный в 1902 году президентом университета. По его инициативе была создана система прецепториев, то есть научных семинаров, которые существенно дополнили стандартные лекционные методы обучения. В прецепториях студенты готовили доклады, основанные не только на существующей литературе, но и на базе собственных исследований. Первым в США Принстонский университет стал готовить научных работников уже на студенческой скамье^[38].

Такого рода методы обучения, разумеется, способствовали тому, что Аллен, поступивший в университет в 1910 году, получал фундаментальную подготовку прежде всего в области правоведения, в котором он начал специализироваться уже на первом этапе обучения и значительно углубил свои знания на втором, избрав в качестве узкой области международное право. Но в центре его внимания были не столько академические занятия, сколько привольная студенческая жизнь, полностью соответствовавшая его общительному характеру. Он с радостью погрузился в мир клубных ночных посиделок, вечеринок, свиданий с девушками, как строивших из себя недотрог, так и более доступных.

Прецепторные доклады Аллен готовил добросовестно, изучая обширную научную литературу, правовую практику, разного рода дипломатические документы, материалы переговоров, причем стремился делать собственные выводы. Но текущей студенческой работой он почти не занимался, предпочитая готовиться к очередному экзамену сутками напролет за несколько дней перед ним. Различными путями отец узнавал об этом и читал сыну строгие нотации, когда тот приезжал на каникулы.

Все же природные способности, хорошая память и острый ум срабатывали сполна, на экзаменах Аллен получал вполне положительные оценки и завершил образование cum laude (с почетом). Это, правда, не было высшим отличием, существовали еще более высокие— с большим почетом, с максимальным почетом, с исключительным почетом. Но и первая почетная степень характеризовала выпускника с хорошей стороны. За свою дипломную работу Аллен удостоился денежной премии в 500 долларов (сумма немалая, равная в 2020 году примерно 13 тысячам долларов), которые он использовал для поездки в Индию.

Что же касается девушек, то увлечения продолжались недолго, партнерши часто менялись. Обычно подруга скоро надоедала своенравному молодому человеку, отношения охлаждались и прерывались. Между прочим, одним из таких недолгих увлечений была Джанет Авери из города Оберн, штат Нью-Йорк, где отец Аллена одно время преподавал в теологической семинарии и куда на встречи с отцом несколько раз ездил младший сын. Увлечение хрупкой и красивой девушкой, которая была одним годом старше его, быстро прошло. Она оказалась особой скучноватой, практичной, думала о замужестве и не подпускала юношу к своему телу, чем особенно был недоволен Аллен. С девушкой познакомился и старший брат, на которого весьма благоприятное впечатление произвели именно те черты Джанет, которые быстро надоели брату младшему. Фостер сделал девушке предложение, на которое она сразу же согласилась, и вскоре состоялась свадьба^[39].

Но внеклассные увлечения Аллена не были связаны только с развлечениями. Почти сразу после поступления в университет он стал членом весьма серьезного общественного объединения – Американского виг-клиософского общества – старейшего в США студенческого дискуссионного объединения, которое действовало в Принстонском университете^[40]. Кратко объединение называли «Виг-Клио», подчеркивая этим его либеральную политическую ориентацию (виги – предшественники Либеральной партии Великобритании; их примеру следовала партия вигов в США, существовавшая в XIX веке) и приверженность исторической науке (Клио – муза истории). «Виг-Клио» являлась своеобразной зонтичной организацией для самого разного рода дискуссионно-просветительной общественно-политической деятельности в Принстонском университете, в которой участвовали как студенты, так и преподаватели, вплоть до знаменитых ученых.

Численность общества была небольшой – обычно в него входило около пятисот человек. Для выступлений приглашались видные общественные деятели, причем после докладов начинались жаркие дебаты. Во главе объединения стоял Управляющий совет, избираемый на один год всеми членами общества. Ежегодно общество присуждало премию имени Джеймса Мэдисона (4-го президента США) «за выдающуюся службу обществу». Наступит время, и эта премия, которая считается в США весьма почетной, будет в 1966 году присуждена самому Аллену Даллесу. Пока же членство в «Виг-Клио» являлось важным средством общественно-политического и интеллектуального развития нашего героя.

Аллен окончил университет в июне 1914 года, за полтора месяца до начала мировой войны, которую тогда называли Великой, не подозревая, что два с половиной десятилетия спустя начнется еще более страшная мировая война, в результате чего предыдущая война останется в людской памяти лишь как Первая мировая.

Через годы Аллен, будучи крупным госслужащим, регулярно участвовал во встречах выпускников Принстона, выступал на них. Любопытно, что он никогда в этих выступлениях не вспоминал о годах, проведенных в университете, как будто их и не было, как будто он приехал не на встречу друзей, а для того, чтобы рассказать слушателям нечто весьма поучительное. Особенно это относилось к годам, когда он возглавлял Центральное разведывательное управление. Казалось бы, директор ЦРУ легче всего мог бы отделаться от назойливого любопытства, обратив свои взоры в далекое прошлое, рассказав какие-то случаи из своей студенческой жизни. Но текущая работа настолько занимала Аллена, что обратиться только в минувшее он не был в состоянии. Характерным в этом отношении было его выступление на встрече выпускников Принстона 10 апреля 1953 года, то есть через месяц после смерти Сталина, когда новые советские лидеры стали посылать сигналы западному миру, что они хотели бы ослабления холодной войны. Даллес, только перед этим ставший директором ЦРУ, воспользовался предоставленным ему словом для того, чтобы подчеркнуть, что, несмотря на непосредственные факты смягчения обстановки, «битва за человеческие умы», идеологическая война продолжается и нисколько не ослабляется, приведя затем многочисленные доказательства и примеры этого, сославшись, разумеется, на то, что приводимые им сведения не являются секретными^[41]. Трудно сказать, ждали ли его соученики такого анализа вместо дружеских воспоминаний о студенческих годах. Но таковым был Аллен Даллес – все его усилия и мысли всегда были сосредоточены на текущей работе.

Почти сразу по окончании университета Аллен отправился в свою первую зарубежную поездку. Родители не были довольны его выбором. Они считали, что младший сын должен последовать примеру старшего, который уже несколько лет успешно работал в одном из самых престижных юридических заведений Соединенных Штатов – в международной правовой фирме «Салливан энд Кромвелл», правление которой находилось в Нью-Йорке. Однако уговоры для упрямого и своенравного Аллена, стремившегося познать отдаленные миры, оказались безуспешными.

Аллен отправился в Индию, использовав в качестве начального капитала те 500 долларов, которые он получил в награду за свою дипломную работу. Он списался с руководством Христианского колледжа Артура Генри Ивинга, расположенного в индийском городе Аллахабаде, и договорился о работе преподавателем. Какой именно предмет (или предметы) он будет преподавать, оговорено не было – подготовка Аллена была такова, что он мог читать любую гуманитарную дисциплину. В колледже, основанном сравнительно незадолго до этого, в 1902 году, было три факультета – искусств, педагогики и естественных наук.

По дороге в конце июня – июле 1914 года Аллен на некоторое время остановился в Париже – не по каким-то делам, а просто чтобы посмотреть на прославленный город, который считался и своими свободолюбивыми традициями, и своими красотами святыней для многих американцев. Здесь же находились некоторые его друзья по университету, праздновавшие окончание обучения.

Именно здесь, завтракая с приятелями в одном из кафе, Аллен узнал о том, что 28 июня в Сараеве молодой серб Гаврило Принцип, входивший в террористическую группу «Млада Босна», убил наследника австро-венгерского престола эрцгерцога Франца Фердинанда и его жену^[42]. Сразу же, еще до отъезда Аллена из Парижа, возник конфликт: Австро-Венгрия предъявила Сербии ультиматум, а после того, как та отклонила один из его пунктов, объявила ей войну. Аллен и его товарищи понимали серьезность возникшего конфликта, но они никак не думали, что в течение месяца он достигнет такой стадии, что превратится в мировую войну. Но произошло именно так. 1 августа началась война между странами Антанты (Великобританией, Францией и Россией), с одной стороны, и Германией и Австро-Венгрией – с другой (позже к ним присоединились Турция и Болгария, в результате чего возник Четверной союз).

Но это произошло уже после того, как Даллес на британском корабле отправился в Индию. Он стремился еще до прибытия как можно лучше познакомиться со страной, куда направлялся, запоем читал литературу об Индии. Позже он признавался, что в наибольшей мере его обогатила не всякая справочная и научная литература, а роман британского писателя Редьярда Киплинга «Ким». Это произведение относилось к жанру приключенческой, даже детективной литературы. Но в нем, и это мнение полностью разделял Аллен, была мастерски показана «Большая игра» за овладение Внутренней Азией, которая происходила между Великобританией и Россией. Между прочим, термин «Большая игра», введенный Киплингом, затем вошел в мировую литературу^[43]. Герой романа Ким, вначале мальчишка, уличный попрошайка, волей случая попадает в британскую шпионскую сеть и выполняет ее задания, одурачивает российских агентов, захватывает их секретные документы.

Читая великолепную прозу Киплинга, Аллен не только получал эстетическое удовольствие, не только знакомился с бытом и нравами Индии. Он внутренне приобщался к разведывательному сообществу, к методам его работы, к его авантюризму, риску и в то же время расчетливости. Искусство разведки ему явно нравилось. Пока еще чисто начетнически, умозрительно он начинал понимать, что в шпионском ремесле можно и следует использовать различные научные методы, но в основе своей это – именно искусство, как и педагогическая работа, которой ему предстояло вскоре заняться. Он особенно обращал внимание на то, как фиксировал Киплинг необходимость для разведчика как можно лучше знать страну, в которой он проводит свои операции, и привычки ее населения. Книга Киплинга произвела на Даллеса настолько глубокое впечатление, что он в следующие годы постоянно возил ее с собой и часто перечитывал. Когда он умер, на его ночном столике был обнаружен экземпляр этой книги^[44].

Преподавание в колледже не стало главным занятием Аллена в Индии. По всей видимости, он не обращал на работу, за которую получал деньги, особого внимания. Собственно говоря, даже неизвестно, какой именно предмет он преподавал. Скорее всего это был английский язык в сочетании с базовыми сведениями о Соединенных Штатах. Но жалованье, которое получал Аллен, было вполне достаточным для того, чтобы содержать слугу, аккуратно и точно выполнявшего все его поручения. Привычка всегда иметь помощников, которые исполняли бы для него всю техническую работу, возникла у Даллеса именно в Индии. Сестра Элеонора писала: «Вряд ли было такое время, когда у него не было бы кого-то, кто бы полностью о нем заботился»^[45].

Судя по первым месяцам пребывания Даллеса в Индии, он вначале собирался остаться там надолго. Об этом свидетельствовало то, что он стал изучать индийские языки – хинди, распространенный преимущественно в северных и центральных районах страны, и даже санскрит – древний язык со сложной грамматикой. Он пытался читать в подлиннике индийскую литературу, в частности произведения Рабиндраната Тагора – писателя, незадолго перед этим, в 1913 году, удостоенного Нобелевской премии по литературе^[46].

В индийских кругах, оппозиционных британскому владычеству, было известно о широких родственных связях Аллена в дипломатическом истеблишменте Вашингтона, как и о том, что его родные и, предположительно, он сам стоят на антиимпериалистических позициях, несмотря на поддержку правительством Вильсона стран Антанты. Его принимали в доме Мотилала Неру, известного адвоката и одного из умеренных лидеров партии Индийский национальный конгресс, выступавшей за постепенное предоставление Индии самоуправления. Неру жил в Аллахабаде, и поэтому общаться с ним было удобно.

В доме Неру Аллен познакомился с его сыном Джавахарлалом, который в 1912 году окончил юридический факультет Кембриджского университета и теперь, возвратившись на родину, все более включался в политическую борьбу. Аллену младший Неру представился как Джо (так его называли в Англии), и между ними установились приятельские отношения^[47]. Джавахарлал станет первым премьер-министром Индии после предоставления ей независимости в 1947 году, и давнее знакомство с ним Аллен не раз будет использовать в служебных целях разведчика.

Во встречах в доме Неру участвовала и пятнадцатилетняя дочь Мотилала Виджая, за которой Аллен слегка дружески ухаживал, что девочке льстило. Это знакомство также окажется весьма полезным – Виджая станет видным дипломатом, послом в ряде стран, в том числе в СССР и в США. В 1953 году Виджая Пандит будет первой женщиной, избранной председателем Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций^[48]. Знакомство с семьей видного индийского политического деятеля оказалось важным для будущей деятельности Аллена на протяжении многих лет.

Однако постепенно пребывание в далекой Индии начинало Аллена тяготить. Шла мировая война, охватывавшая все новые регионы, и полный сил молодой человек стремился оказаться в центре событий. Это, впрочем, не означало, что он жаждал сражаться на фронте с оружием в руках. Он понимал, что его страна в конце концов скорее всего будет втянута в войну, хотя подавляющее большинство населения и общественной элиты стояло на позиции изоляционизма, стремясь остаться вне кровопролития, правда, сочувствуя при этом Антанте. Президент Вильсон, учитывая господствовавшие настроения и сам придерживавшийся сходных взглядов, пытался по крайней мере максимально оттянуть вступление США в войну, хотя некоторые влиятельные деятели, например бывший президент Теодор Рузвельт, настаивали на немедленной военной помощи Великобритании и Франции^[49]. В любом случае Аллен предпочитал не вести в бой солдат, став каким-нибудь младшим офицером, а заниматься войной в качестве политика и дипломата, чему учил его дед Джон Фостер. Видимо, Аллен уже подумывал и о карьере разведчика, но на первый план это стремление пока не выходило.

Годичный контракт с колледжем истекал весной 1915 года. Руководство учебного заведения предлагало продлить соглашение, но Аллен отказался и решил вернуться на родину. Добраться до Соединенных Штатов в условиях войны было нелегко. Пришлось избрать окольный путь – не на запад, а на восток. Несколько раз он пересаживался с одного парохода на другой, использовал и железную дорогу. Путешествие продолжалось несколько месяцев. Аллен побывал в Сингапуре, Гонконге, нескольких китайских городах, в Токио…