Крепость души моей

Жить! Что вся мудрость мира перед этим простым словом?

Дело не в силе. Дело в том, по Чьему Образу и Подобию человек сотворен. Камешек, что от горы откололся, мал, но тверд, как гора. И края острые. Сила не справится, тут иное требуется. Человека мало убить – его убедить нужно.

Я ненадолго отойду.

За мной уйдет осенний вечер,

Шурша листвой. Сегодня вечность

Написана нам на роду.

Ты скажешь: встретимся в аду?

Отвечу: ладно. Лишь бы встреча.

Долго ли, коротко, поздно ли, рано,

Как ни насилуй струну,

Форте всегда переходит в пиано,

Чтобы упасть в тишину.В этом паденьи – начало начал,

Там узнаёшь, для чего ты звучал.

Мой грустный ангел, белый мой Пьеро,

Берет с помпоном, крылья с бахромою --

По-моему, сумою и тюрьмою

Мне не отделаться. Летит твое перо Над целой жизнью, спряденной хитро.

Придет потоп -- вода меня не смоет.

– Сон! – пожал могучими плечами Чисоев. – Во сне, Сан Петрович, только с собой и споришь. Никого там, во сне, больше и нет…

– Я праведник! Я всю жизнь в дерьме…

Все по-старому. Выбирать не надо. Надо соглашаться. Ты тряпка, издалека сказала бывшая. Ага, согласился я. Тряпка. А ты швабра. Вместе мы вымоем дорогу отсюда до счастливого будущего.

– Ты не бреши, Петрович. Какое ты говно? Пацаны мы, мелочь. Сидим, шашечки гоняем, отцами хвалимся. Мой – Будапешт, мой до Берлина… Чистая пацанва. Ну, еще власти ругать – это на раз, если сидя. А бати наши взяли бы да пошли. На протезах, с орденами-медалями. Сгребли бы ангелов, итить их в бога-душу-мать, за белые крылья, смазали бы по лику херувимскому… «Вставай, страна огромная!» Некому вставать, мужики. Вымерли все, одни мы остались. А мы не пойдем, нет! Вот ангелы и ждали, пока бойцы вымрут. Хитрые, падлы…

– На ангела с динамитом, – сказала старшая сестра Чикова.

– Нонсенс, – поддержала младшая. – Что вы городите, Николай Акимович?

Полковник взял правнука на руки:

– Да хоть на архангела! Была бы польза.