Плечистый взъерошенный крепыш с темными бровями, ладный, безусый, но с хорошо ухоженной бородой, густо и темно упрятавшей его подбородок и скулы, темноглазый, в глазах плохо скрываемая растерянность, в коротком махровом халате до колен, уткнув короткие сильные руки в бока, агрессивно, но все равно несколько растерянно загораживал вход в комнату.

Он не предлагал Зимину пройти.

Даже напротив. Он хотел как можно быстрее вытеснить Зимина из прихожей, выдворить из квартиры, отделаться от него. Не испуган он был, а растерян, потому что никак не мог просечь ситуацию. Упирая руки в бока, упрямо наклоняя вперед коротко стриженную голову, он никак не мог понять, что за человек ввалился в квартиру?

– Обалдел? Шесть часов, бля!.. Шесть утра! Ты вдумайся! Всего-то шесть утра! Я и открыл только потому, что ждал приятеля…

– Не жди. Не приедет приятель.

Зимин смотрел на Чирика без интереса.

Ну, Чирик. Много на свете таких Чириков.

Если отвлечься от того, что в прошлом стоит за плечами Чирика, на первый взгляд вполне нормальный, даже чем-то привлекательный придурок. Наверное, каждый день раскланивается с соседями. Наверное, при случае занимает соседям червонец до получки. Делится хлебом и солью. Плечист. Такой за себя постоит. Бородат. Решителен. В глубине глаз, правда, прячется некоторая неуверенность, но это не каждый увидит…

Зимин увидел.

Зимин был уверен, что скоро Леня Чирик заговорит с ним совсем по-другому, поэтому, собственно, Зимин и не обращал особого внимания на возмущенный тон Чирика. Лишь бы не орал во всю глотку. А так…

Да черт с ним! Пусть выговорится. Может, станет сговорчивей.

– Разве приятель тебя не предупредил?

– А тебе что? – агрессивно наступал на Зимина хозяин квартиры, то уткнув руки в бока, то обеими руками хватаясь за темную ухоженную бороду. За его многословием тоже угадывалась растерянность. – Тебе-то что? Я не с тобой договаривался. Я с приятелем заранее договаривался. И дверь не тебе открыл, а приятелю. Не тебе! Понял? Совсем не тебе. Приятель заранее предупредил, что приедет без пяти шесть и постучит в дверь. Вот так. Условным стуком. Совсем как ты постучался. Но тебя-то я не знаю! Какого черта! Тебя я не звал. Откуда ты знаешь наш условный стук?

– Да успокойся ты, – сухо посоветовал Зимин. – Ну, не приедет твой приятель, совсем не приедет. Я вместо него. Понял?

И добавил:

– А на будущее совет. Пока бесплатный. Учти. Стук он, конечно, стук, даже если условный, но в другой раз не ленись, привстань хотя бы на цыпочки, загляни в дверной глазок.

– Чего глядеть? Там на площадке нет света.

Ответ подтвердил скрытую растерянность хозяина квартиры.

Но Чирик не был испуган.

Он совсем не был испуган.

Неся весь этот бред, Чирик попросту пытался потянуть время, пытался сообразить, что, собственно, происходит. И он явно чувствовал опасность. Какую-то острую и серьезную опасность. Инстинкт у него развит был здорово. Он всеми фибрами души чувствовал серьезную опасность.

– А ты следи за порядком, – укорил Зимин. – Если назначаешь встречи приятелям так рано, чуть ли не ночью, следи за порядком. В конце концов, сам мог ввернуть лампочку…

– Ну, бля, достал!.. Твое это дело?.. – взорвался хозяин квартиры.

Уперев жилистые короткие руки в бока, он выпрямился, выпятил живот, прикрытый махровым халатом, вскинул круглую коротко стриженую голову и смерил Зимина презрительным, откровенно угрожающим взглядом. Он, похоже, и на ты к Зимину обращался исключительно из презрения. И ростом был не намного, но все же повыше Зимина. Сантиметра на два. Иногда это дает преимущество. Так, наверное, и считал Чирик. Короткие руки, торчавшие из-под закатанных рукавов махрового халата выглядели весьма жилистыми и волосатыми. Собственно, такими они и были. А быстрый бегающий взгляд Чирика был полон презрения, но и раздраженного, при этом острого, очень острого (это Зимин сразу отметил) внимания к каждому произносимому Зиминым слову.

Чирик не боялся.

Но он чувствовал опасность.

Чувствовал сильно, по-звериному.

Долетел до него запах паленого, усмехнулся про себя Зимин.

Но держался Чирик хорошо.

– Чего ты несешь? Чего ты несешь? С чего ты взял, что не приедет приятель? Явится с минуты на минуту!

– Да успокойся ты, – терпеливо повторил Зимин.

И пояснил, взглянув на часы:

– У твоего приятеля всякие неожиданности. Неприятные неожиданности. Бывают приятные, когда идешь по улице и находишь толстый бумажник с дензнаками. А бывают неприятные. Скажем, на личном «мерсе» едешь по улице маршала Бирюзова и сталкиваешься с продуктовым грузовиком. Знаешь магазин «Рыба»? Ну вот, правильно, у самого Октябрьского Поля. Там твой приятель и столкнулся с продуктовым грузовиком. У его «мерса» от удара поотлетали все нули, – ухмыльнулся Зимин. – Совсем, как в известном анекдоте. Придется теперь твоему приятелю пересесть. Не в «шестерку», как ты подумал, – снова ухмыльнулся Зимин. – В камеру. Да и плакал его «мерс». Годится теперь разве что на запчасти. И к тебе приятель уже не заедет. У него неожиданно появилось важное дело. Прямо с утра появилось. Ты уж не пеняй на него. Незачем твоему приятель. сюда заезжать. Твоему приятелю сейчас надо крепко собственную жизнь обдумывать, а не шляться по нехорошим адресам.

– О чем это ты?

– Да о твоем приятеле. О Толике Власове. О Листике. Разве не так зовут твоего приятеля? Ну да. Я об Анатолии Ивановиче Власове. Он же Листик. А еще его зовут Влас, да? Я ведь не ошибся? Ты Власа ждал?

– Ну и что?

Хозяин квартиры даже презрительно усмехнулся:

– Надеюсь, цветы не от Толика?

– Твоему приятелю не до цветов. У него свои проблемы. От нас эти цветы. Принимай.

– От кого это от вас?

– А от хороших людей. Ты потерпи, узнаешь, – засмеялся Зимин. И повторил: – Узнаешь. Что ты все время торопишься? Как блоха. Все узнаешь в процессе. И не дергайся. Что тебе так не понравилось? Слово процесс? Да брось! Нормальное слово. Других не хуже. Так что, не торопись. Не торопись и не дергайся. Все, что надо, узнаешь в процессе.

Зимин специально повторил не понравившееся хозяину слово.

– Все! Хватит! Никаких разговоров! – твердо заявил хозяин квартиры. Он, кажется, пришел к какому-то определенному решению. И решил настоять на своем. – Проваливай! Выбросить мне тебя нетрудно, – поиграл он бицепсами, – но лучше проваливай сам.

Похоже, Чирик действительно оценил, наконец, своего неожиданного гостя по всем параметрам.

Расчетливо оценил.

Это сразу придало ему уверенности.

– И цветы поганые забери! – сплюнул он. – Я не какая-то примадонна. Адресом ошибся.

– Ты не примадонна, это точно, – охотно согласился Зимин, внимательно оценивая возможности Чирика. И, оценив, не счел их чрезмерными: – Судя по твоим волосатым рукам, ты даже не Паваротти. А? Что скажешь? Я не ошибся? Но цветы тебе придется принять.

– Это почему?

– А потому, – ответил Зимин уже без всякой усмешки и это сразу насторожило хозяина квартиры. – Их тебе по делу прислали.

– Как это?

– А так. В дар.

– От кого?

– Ну, скажем… – секунду помедлил Зимин. – От семьи Лапиных…

– Во, бля! – изумился Чирик. – Кто такие?

Зимин ухмыльнулся:

– Ну, не помнишь Лапиных, хрен с тобой, не буду настаивать… Прими тогда эти цветы в дар от девочек с улицы Панфилова…

– Что за девочки, бля?

– Ну, а если ты уже и панфиловских не помнишь… – уже совсем сухо ухмыльнулся Зимин, – тогда, то прими цветы в дар от сибирских девочек… Или еще от каких-нибудь… Мало ты их на своем свету перевидел, что ли?.. Ну, а хочешь, так вообще прими эти цветы в дар от пассажиров большого «Икаруса»… Помнишь большой автобус «Икарус» на шоссе Харьков-Москва?.. Помнишь челноков в большом «Икарусе»?..

– Ты меня с кем-то перепутал, точно! Ничего не помню, не желаю помнить. Выметайся! Хватит болтать! Или я сам это сделаю.

– В каком смысле сам? – удивился Зимин. – В каком это смысле ты сам это сделаешь?

– А в том, что выброшу тебя за дверь.

– Ой, правда?

Зимин как бы растерянно, как бы с некоторым внезапным испугом отступил на шаг к входной двери.

Ну, на полшага.

Короче, совсем ненамного.

Но разъяренный хозяин квартиры купился на это как бы растерянное движение и, не раздумывая, бросился на Зимина. Он решил, что Зимин действительно испугался. Он действительно решил выбросить Зимина из квартиры. И поймав Чирика на его порыве, в неуловимом, в легком, в как бы танцующем темпе Зимин левым коленом нанес Чирику удар в живот.

Удар оказался хорош.

Очень хорош.

Чирик задохнулся.

Локтем, собственно, можно было и не добавлять, но Зимин на всякий случай добавил и локтем. А когда, охнув от боли, задохнувшись, схватившись обеими руками за живот, хозяин квартиры опустился, точнее, безвольно сполз по стене на пол прихожей, Зимин спокойно повторил:

– Ну все, все, да?.. Хватит суетиться… Чего ты все время суетишься?.. Я же предупреждал… Пора переходить к делу… Сам понимаешь, я мог придти к тебе и без цветов, но я хотел произвести впечатление…

– Считай, произвел…

Морщась от боли, тяжело поднявшись с пола, прихрамывая и все так же держа обе руки на животе, хозяин квартиры проследовал, наконец, в комнату и уже здесь спросил:

– Ты кто? Что тебе надо?

– Ну чего ты опять частишь? – рассеянно заметил Зимин. – Сейчас поговорим, не торопись, все узнаешь.

– Не хочу я слушать тебя, – презрительно процедил сквозь зубы хозяин квартиры. Наверное, ему было очень больно.

И не выдержал:

– Кто тебя послал?

Неплохо держится, отметил про себя Зимин. Даже очень неплохо.

В общем-то я так и представлял себе Леню Чирика, подумал он.

Все, что я знал о Чирике, сходится с тем, что я вижу. Крепкий орешек. Но я его сейчас напрягу. Крепкий орешек, но малость суетливый. Это хорошо, усмехнулся Зимин про себя, что Чирик не знает, кто нагрянул к нему в гости. Пусть пофантазирует. Чирик хорошо осведомлен о существовании всяких там специальных управлений по борьбе с особо опасными преступниками, но такие специалисты, как он, Зимин, пока Чириком не занимались. Пусть пофантазирует. Я Чирика сильно напрягу. Сейчас Чирик перестанет усмехаться. Сейчас Чирик в один момент растеряет все иллюзии. Сейчас он почувствует, что такое настоящий страх и что такое настоящая ненависть. Сейчас у Чирика сознание начнет бледнеть и туманиться от страха. Сейчас он почувствует такую жгучую ненависть, о какой раньше попросту не догадывался. Такую ненависть, которой надо бояться. Такую ненависть, которая заставляет человека рыдать. Такую ненависть, которая заставляет охваченного ею человека самым угрюмым и скверным утром просыпаться на час раньше, чтобы можно было на тот же час дольше и сильнее ненавидеть того, кого хочешь ненавидеть.

Но вслух Зимин спросил:

– Бывал в Новосибирске?

– Никогда.

– Неверно, но простительно, – терпеливо хмыкнул Зимин. – Действительно есть места, в которых тебе лучше не бывать. Именно тебе. Не кому-то там, а именно тебе… Например, тебе действительно лучше бы никогда не бывать в Орле… Не бывать в Твери, в Москве… Тем более, в Новосибирске… В Новосибирске особенно… И в Уфе тебе лучше бы не бывать, и в Оренбурге… В Анталии и на Кипре, это ладно, это пожалуйста. Там бывай… Конечно, пока… – ухмыльнулся Зимин. – В Анталии и на Кипре и без того достаточно дерьма… А вот в Новосибирске, это точно… В Новосибирске тебе, придурок, лучше никогда не бывать… По-хорошему, тебе надо бы забыть, что есть на земле такой хороший сибирский город… Дошло?.. Лучше бы не знать тебе ничего такого о Новосибирске…

Хозяин квартиры хмуро промолчал. Он явно не был согласен со сказанным, но, по крайней мере, больше не возражал.

Зимин огляделся.

Квартиру Лени Чирика он знал хорошо.

Зимин уже трижды побывал в квартире Чирика, естественно, не спрашивая на то разрешения хозяина.

Хорошая работа, сработали мы хорошо, отметил Зимин про себя не без тайного удовлетворения. За последние два месяца мы трижды побывали в квартире Чирика, но Чирик, кажется, ничего не заметил. До него, кажется, так и не дошло, что за последние два месяца его квартиру несколько раз навещали незваные гости. И, разумеется, тайком.

Компьютер на столе.

Понятно, ворованный. С не вычищенными хвостами чужих стертых файлов на жестком диске. Напичканный в основном игрушками – от всяческих страшилок до всяческой порнухи.

Большой письменный стол. Интересно, зачем Чирику такой стол? Ни листка бумаги на нем, ни ручки.

Тумбочка с телевизором. Видик.

Удобное кожаное кресло. Еще одно удобное кожаное кресло у стены. Кресла не ворованные. Проверено.

Ну, понятно, диван, застланный неярким шерстяным пледом.

Ничего особенного. Все, как в других квартирах. Ну, может, дорогой позолоченный светильник на столе. Не просто позолочен, а от души позолочен, щедро. Старинная работа. Такую позолоту не спутаешь с бронзовой краской. Опять же, портьеры. Тяжелый китайский шелк. Такие портьеры вполне сгодились бы для занавеса в любом модернистском миниатюрном театрике, каких сейчас в Москве много.

Зимин удовлетворенно потянул за шелковый шнур портьеры.

Он знал, какой вид перед ним откроется. Москву-реку можно видеть из многих окон столицы, но Зимина радовал именно этот конкретный вид. Не так просто было вычислить главное убежище Лени Чирика. Зато, наведываясь тайком в квартиру Чирика, Зимин досконально изучил все секреты квартиры – от хорошо припрятанного огнестрельного оружия до еще более хорошо припрятанных валюты и разнообразного веселого золотишка, может, совсем недавно сорванного с сопротивляющихся жертв.

Хорошо, хорошо поработали, удовлетворенно решил Зимин. Поработай мы плохо, подумал он, оставь мы тут какие-нибудь следы, никогда бы осторожный Чирик не впустил меня в квартиру, предварительно не глянув в глазок.

Прокололся.

Так бывает.

То, что глубоко входит в привычку, однажды обязательно подводит человека. То, что глубоко входит в привычку, однажды попросту не срабатывает. Не срабатывает и все тут! Если привык впускать гостей по условному стуку, значит, рано или поздно, на этом и сломаешься, рано или поздно впустишь в квартиру чужого человека. Сказывается некая самой природой встроенная в человека биологическая программа. И ничего с этим не поделаешь. Все люди с детства запрограммированы на какую-нибудь ошибку.

Ладно, это потом, решил Зимин. Сейчас я не хочу никакой философии.

Он не глядел на Чирика, но чувствовал каждое его движение. И, как ни странно, ничего не испытывал к Чирику, кроме обыкновенного равнодушия и такой же обыкновенной профессиональной настороженности. Теперь, когда все труды разработки остались как бы позади, Зимин действительно смотрел на Чирика без интереса.

Он сказал:

– Ну, хватит. Не дергайся. Давай потолкуем. Давай порешаем некоторые вопросы. Я давно хочу порешать с тобой некоторые вопросы, а ты не даешься, дергаешься. Сколько можно? Давай успокоимся. Ну? Как ты относишься к тому, чтобы тихонько посидеть и порешать вопросы?

– Во, бля!.. – с некоторым даже восхищением в голосе прошипел Чирик. Судя по голосу, он все-таки прикидывал, как ему легче и удобнее разделаться с незваным гостем. – Какие еще вопросы?

– Разные, – ответил Зимин.

И кивнул с пониманием:

– Чего нам спешить?

И спросил:

– Есть у тебя ваза?

– Зачем?

– Хочу поставить в воду цветы.

– Дались тебе цветы! Ты что, ненормальный? На кой тебе эти цветы? Выбрось их в форточку, пока я сам не выбросил.

– Ты цветы не выбросишь, – охотно пояснил Зимин. – За цветы уплачено. Цветы эти присланы тебе, но, пока я тут, ты без моего разрешения к цветам даже пальцем не притронешься. И будь добр, обращайся ко мне на вы. С этой минуты обращайся ко мне только на вы.

– Это еще почему?

Чирик, кажется, полностью пришел в себя.

Он даже со значением потер жилистые волосатые руки.

Сильные руки.

Умелые.

Было видно, что Чирик на этот раз настроен решительно. И было видно, что урок, полученный им в прихожей, он учтет.

– Если ты думаешь, что врезал мне в прихожей…

– Заткнись, – негромко, но очень убедительно произнес Зимин. – А чтобы ты и впредь не суетился, подойди к дверям и глянь в глазок. Уже рассвело, можно рассмотреть площадку. Сделай то, что не сделал сразу.

– Ага, я пойду, а ты тут…

– Иди, иди, – повторил Зимин. – Иди, глянь в глазок. Тебе это нужно. Для устойчивости. И для понимания обстановки. Чтобы ты реальность почувствовал. Чтобы ты по-настоящему реальность почувствовал. Ты утречком зря не глянул в глазок после условного стука. Привычке передоверился. Коль уж стучат условно, так свой. Вот и вышла ошибочка. Лампочка, опять же, перегорела. Так что, иди и исправляй ошибку.

Чирик помедлил, но встал.

Оглядываясь, вышел в прихожую.

Осторожно наклонившись к входной двери, он еще раз оглянулся на Зимина и только потом прильнул к глазку.

– Эти два мужика на площадке, они что… с тобой? – негромко спросил он, странно вдруг успокаиваясь. – Загадят всю лестничную площадку… Хамы… Нашли место для курения…

Зимин кивнул:

– Со мной.

И разрешил:

– Можешь вернуться в комнату. Только погоди, не садись. Не поленись, глянь вниз в окно. Я для тебя портьеру специально раздвинул. Видишь внизу во дворе белую «девятку»?.. Ну, там рядом с ней два человека курят… Здоровые такие мужики, правда?.. Нравятся?..

– Нисколько, – мрачно ответил Чирик.

И взглянул на Зимина:

– Мне надо переодеться.

– Зачем? – усмехнулся Зимин.

– Как это зачем? Мне в восемь по делам…

– Считай, сегодня у тебя выходной.

– С чего это вдруг? – с сомнением переспросил Чирик. И обеспокоился: – А если даже и выходной? Не сидеть же мне перед тобой в одном халате. Под халатом у меня даже трусов нет.

– Я это почувствовал, – ухмыльнулся Зимин. – Когда поддал тебе коленом.

И посоветовал:

– Не надо тебе переодеваться. Сиди в халате. Так даже хорошо. Если тебя снова придется успокаивать, так до тебя боль быстрее дойдет. Не дергайся. Я знаю, что в джинсовой куртке, которая висит у тебя в стенном шкафу, ты держишь «ТТ». Только и об этом забудь. Не надо. Если даже я позволю тебе добраться до пистолета, это не вариант. В нем нет патронов.

– Когда это ты успел?

– А ты не заметил?

– Нет.

– Это хорошо. Это мне нравится. Это, значит, хорошая работа, – удовлетворенно кивнул Зимин. И усмехнулся: – Стареешь, гражданин Чирик. Я рад, что ты ничего такого не заметил.

И намекнул:

– О ноже, кстати, тоже забудь. Я знаю, что ты неплохо владеешь ножом, но ты ведь не хочешь, чтобы тебя самого в ответ пырнули, правда?

– Правда, – хмуро ответил Чирик. Он или временно смирился со своим положением или опять прикидывал какие-то варианты. – Но, бля, кажется мне, что ты ошибся. – Несмотря на предупреждение, он упорно обращался к Зимину на ты. – Вот на спор, ты искал кого-то другого.

– Ну? – удивился Зимин. – Разве ты не Лещинский?

– Ну и что? Мало в Москве Лещинских?

– Но ты же Леонид Иванович?

– И Леонидов Иванычей в Москве хоть пруд пруди.

– Зато они не ходят под кликухой Чирик, – ухмыльнулся Зимин. – Ты не суетись, гражданин Чирик, и ничего не придумывай, – предложил он, удобно устраиваясь в кресле прямо перед хозяином квартиры. – Когда человек врет, ему нужна хорошая память. Без хорошей памяти запутаешься потом. Именно ты и есть Лещинский Леонид Иванович. Родился в Москве в апреле шестьдесят седьмого, да? Закончил школу, служил в Чите, учился в Менделеевке, но недоучился, занялся мелким бизнесом, но без особых успехов. Уехал в Сибирь. В частности, жил в Новосибирске. Потом вернулся. Это же про тебя?

– И что из этого следует?

– Из этого следует, что живешь ты сильно не по средствам, гражданин Чирик. Чего ты морщишься? Я тебя только так буду теперь называть. Просто на Леонида Иваныча ты не тянешь. Квартира у тебя не из дешевых. Вот паркет. Дубовый паркет. Потолки высокие. Арочки понаделаны вместо дверей. И место приличное. Квартиру в этом районе дешево не купишь. Дачка опять же. Две машины. Два собственных лотка возле площади Курчатова. Торговля идет хорошо. Я уж не говорю про твои отпуска. Кипр, Анталия… Не дешево… Живешь на широкую ногу… Про блядей совсем уж не говорю, ты не спишь с дешевками… Короче, я прав. Живешь ты сильно не по средствам.

– Один я, что ли, такой? Треть Москвы так живет.

– Не преувеличивай, – сухо заметил Зимин. – »Треть Москвы»… Треть Москвы живет совсем по-другому. Лучше пойди на кухню и свари кофе. Мы с тобой сейчас позавтракаем… И не суетись… Не суетись… Сильно тебя предупреждаю, не суетись… Ты меня сердитого, считай, еще не видел. Не надо меня сердить… Кухня у тебя, кстати, тоже хорошо проверена. Топоров и обрезов ты в кухне не держишь, и крысиного яда у тебя не припасено.

– На хера ты мне нужен?.. Яд на тебя тратить… Да еще завтрак для тебя готовить…

Зимин нехорошо ухмыльнулся.

– Пойди и свари кофе, – так же нехорошо приказал он. – Время у нас с тобой, конечно, есть, но вдоволь времени никогда не бывает. Лучше все делать вовремя. Выпьем кофе, посидим порешаем вопросы… Серьезно порешаем… Как следует порешаем… Кстати, – напомнил он, – найди там что-нибудь перекусить. Я сегодня еще ничего не ел.

Хмуро поднявшись, Чирик как бы неторопливо, как бы выказывая этим свою самостоятельность, отправился на кухню.

Зимин осмотрелся.

Он не думал, что хозяин квартиры действительно подсыплет ему в кофе какую-нибудь гадость. Кроме того, он чувствовал, что, несмотря на показное спокойствие, Леня Чирик в панике. В самой настоящей панике. И дело не в ребятах, которые покуривают на лестничной площадке, и не в тех ребятах, которые покуривают во дворе возле «девятки». Просто Леня Чирик, никак внешне не отреагировав на слова о семье Лапиных, о девочках с улицы Панфилова и о пассажирах «Икаруса», этим самым, этим своим слишком откровенным непониманием выдал себя.

Зимин отчетливо чувствовал – хозяин квартиры в панике.

Это еще цветочки, равнодушно подумал Зимин. Я тебя, гражданин Чирик, так сейчас напугаю, что ты сам побежишь за цветами. Для меня. Ты теперь всю жизнь будешь носить мне букеты. Я умею пугать.

И подумал: со скотами всегда надо говорить просто.

И подумал: скоты всегда тупы и нелюбопытны. До скотов доходят только самые простые слова.

А цветы это так…

Цветы это для непонятности…

Цветы это для того, чтобы сбить Чирика с толку.

Наверное, гражданина Чирика нещадно били в детстве, без всякого сожаления подумал Зимин. Гражданин Чирик не любит разговаривать один на один с неизвестными ему людьми. Пожалуй, все-таки это была удача, подумал он, выйти именно на такого крупного скота. С крупными скотами управляться, конечно, сложнее, зато результат налицо. С такой скотиной можно работать. И жалеть некого. Не Чирика же мне жалеть. Конечно, нелегко было вытащить следственные дела, заведенные на гражданина Чирика в МУРе и в новосибирском Управлении, тут потребовалось все влияние полковника Лыгина, но все, кажется, теперь это видно, получилось как надо… Разумеется, не обошлось и без некоторого элемента удачи, но как обойтись без удачи?..

– Чего ты там копаешься? – крикнул он Чирику. – Порежь ветчины! Она у тебя под морозильником. Там же, где сыр.

– На, жри… – Чирик негостеприимно опустил на стол поднос, на котором стояли кофейник, чашки, тарелки. Похоже, Чирик тоже еще не завтракал. По крайней мере, на тарелках были и ветчина, и сыр, и масло, и хлеб, и открытая банка с красной икрой.

– А молоко?

– Не держу.

– Жаль.

– Жри свой кофе и говори, что надо?

– Грубишь?.. – Зимин поморщился. – Что у тебя за ветчина?.. Жаба тебя давит, гражданин Чирик. Где ты покупаешь такую ветчину? Одни жилы… И сыр надо покупать другой. Не в лавочках, а в хорошем гастрономе. Может, дороже, зато не отравишься… У тебя желудок крепкий?

– Не жалуюсь.

– Тогда слушай. И соответственно думай. И обращайся ко мне только на вы. Я предупреждал. Больше предупреждать не буду. Мне проще выплеснуть горячий кофе тебе в глаза, чем еще раз предупреждать… Слушай и запоминай, гражданин Чирик… Есть такой поселок Мариничи… В Карачевском районе Брянской области… Ничего особенного, обычный серый поселок, правда, стоит на оживленной трассе. Брянск-Орел. Знаешь такую трассу?.. Так вот, гражданин Чирик, в апреле одна тысяча девятьсот девяносто четвертого года, не так уж и давно, как ты понимаешь, когда начал сходить снег, под этими самыми Мариничами вытаяла из-под снега пара «подснежников»…

– Я гляжу, у тебя страсть к цветам.

– Что есть, то есть, – ухмыльнулся Зимин. – Ты меня внимательно слушай. Очень внимательно… И не суетись… Если захочешь на меня прыгнуть, я сумею тебя остановить. А потом добавлю. Ты что, еще не понял, что я мастак добавлять?.. Так вот, значит, в апреле одна тысяча девятьсот девяносто четвертого года под этими самыми Мариничами вытаяла из-под снега пара «подснежников»… Как это часто случается, трупы не опознали, так и похоронили неопознанными… Что возьмешь с глупых ментов, правда, гражданин Чирик? У ментов ведь дел по горло, а кроме того, надо кормить семьи. Когда постоянно думаешь о семье, становится как-то не до качественной работы. Правда?.. Вот и остались «подснежники» неопознанными. Ты слушаешь?..

– Слушаю, – хмуро отозвался хозяин квартиры.

– Так вот, дальше… Через полгода после этой находки случилась такая история на участке трассы Харьков-Москва. Заметь, уже осенью и довольно далеко от того места, где вытаяли из-под снега «подснежники». И на другой территории. Если быть точным, то на территории Тульской области. Шел по шоссе большой «Икарус» с челноками из Орла. Маршрут ясен, штурмана не надо. Москва, рынок «Лужники». И дело самое простое. Приехал, продал, купил и домой. Даже выгодное дело, не только простое. Так вот, в том месте трассы, о котором я говорю, с заднего сидения «Икаруса» поднялся некий человек, подошел к водителю и попросил остановить автобус. Водитель не удивился и тормознул. Они, наверное, обо всем заранее договорились. Как только «Икарус» остановился, в салон ворвались трое. Болтать они не стали, сразу выстрелили водителю в голову и начали сбор денег и ценностей. Сережки с женщин срывали чуть ли не вместе с ушами. Не свои ведь уши, правда?.. Чего ты позеленел? Просто торопились ребята. И улов у них оказался неплохой, они даже наличкой взяли большую сумму. А по ходу дела пристрелили еще одного пассажира. Тот, видимо, не вовремя поднял голову. Может, даже опознал кого-то из нападавших…

– Ты с телевидения, что ли? Репортер?

Коротким движением без всякого замаха Зимин резко выплеснул горячий кофе в глаза Чирику.

Тот было рванулся от боли, но вовремя обмяк.

Скривив губы, протянул жилистую руку к брошенному на стол полотенцу.

Медленно утерся.

– Я не репортер. Я твоя судьба, придурок, – сухо объяснил Зимин. – Лично на тебя мне наплевать, абсолютно наплевать, понял? Ты мне нужен всего лишь для дела. Хороший ты или плохой, гражданин Чирик, мне на все это трижды наплевать. Тебе уже за тридцать, сама природа отказалась от тебя. Знаешь, что природа после тридцати лет отказывается от человека? Для природы важно, чтобы человек, как всякое живое существо, оставил потомство. После этого природе абсолютно наплевать на человека, вот как мне сейчас на тебя. Сколько ты там протянешь, природе все равно. И мне тоже. В данном случае я заодно с природой. Я радуюсь, что ты не успел оставить потомство… Если бы ты даже был очень хороший, гражданин Чирик, все равно после тридцати ты никому не нужен. Будь ты самым расхорошим, гражданин Чирик, все равно ради пользы дела я спокойно обрубил бы тебе пальцы и уши. Для меня это, как ты уже наверное понимаешь, не проблема. Но ты, гражданин Чирик, насколько я знаю, плохой. Ты даже сильно плохой. Поэтому сиди и молчи. То, что ты плохой, здорово облегчает мне работу. Я этому рад. Но больше мне не мешай, и ничего такого не придумывай…

Он перевел дыхание:

– Менты, как я тебе уже говорил, люди занятые. Из-за таких, как ты, не успевают они управляться с делами. А еще они, я говорил, постоянно обременены безденежьем. История с «Икарусом», как и трупы под Мариничами, осталась загадкой. Не нашли лихих ребят, все работали в автобусе в масках. А челноки ведь, знаешь, народ пуганый, робкий. Они там какое-то время порыдали над потерями и снова, наверное, ездят в Лужники. Только теперь с нормальной охраной и чужих в автобус не пускают.

– Ну?

– А в прошлом году, гражданин Чирик, на улице Панфилова, это здесь неподалеку, по дороге к метро «Сокол», слева за мостом, значит, если ехать от Октябрьского поля к Песчаным улицам, из автомата АКСУ были расстреляны две милых парочки, которые не вовремя подъехали в «шестерке» к дому номер двенадцать. Две девицы и два паренька. Если всерьез, то подъехали-то они как раз вовремя. У одной из девиц был день рождения, она собиралась, так сказать, оттянуться. Потому и дружков приволокла. К несчастью, квартиру девицы, очень, кстати, не бедную, даже очень, только что обчистили. Так уж случилось. Бывает. Возможно, грабители не думали, что хозяева вдруг подъедут. Так сказать, ни к селу, ни к городу. Машина грабителей стояла во дворе, но была уже загружена. В принципе, грабители могли спокойно уехать, на них ведь никто поначалу не обратил внимания, но почему-то началась стрельба. Почему начали стрелять – до сих пор загадка. Но начали. Может, кто-то из подъехавших все-таки обратил внимание на грузовую машину? Не знаю. Печально, но факт. Началась стрельба. У одного из пареньков, приехавших на день рождения, был с собой пистолет. Вот он его и выхватил. И пару раз успел выстрелить. Ничего не сняв с трупов, грабители забрали только пистолет. На все остальное они плевали. Да и нам с тобой, – хмуро подмигнул Зимин, – плевать на все это, правда?.. Нам ведь с тобой до этого сейчас как до фонаря?.. А, гражданин Чирик?..

– К чему вы все это?

– А ты еще не понял?

– Нет.

– Тогда включи видик и поставь вот эту кассету.

Хмуро пожав плечами, хозяин квартиры приказ выполнил.

По сощуренным темным глазам Чирика, неопределенно оглаживающего бороду, нельзя было понять его настоящие чувства, но приказ Зимина он выполнил. Казалось, он малость попривык к гостю, а может, он просто ни на секунду не забывал людей, торчавших на лестничной площадке, Ну и тех, конечно, которые курили во дворе возле «девятки».

Телевизор зашипел, побежали по экрану мутные полосы, потом сразу пошли изображение и звук.

Снимали любители.

Обыкновенная пьянка.

Камера лихо наезжала на разгоряченные лица развеселой компании. Вовсю гремела музыка. Кто-то плясал, кто-то склонился над богатым столом. Занюхав выпитое белесым ломтиком ананаса, хорошо выбритый крепкий жилистый человек послал воздушный поцелуй прямо в объектив камеры. Другой вдруг одним прыжком вскочил на стол, как на капот машины, и, пригибаясь, шумно палил из воображаемого автомата.