Квакеры «Создатели рая»

Одна ирландская женщина негромко ныла на ухо мужу:

– Ты желаешь нашим детям войны.

– Что ты говоришь, женщина?

– Ты привёз нас сюда, на чужую землю, где полно индейцев.

– Лучше было жить на камнях, называемых Ирландией? И нет понятия «чужой земли» потому, что земля круглая.

Губернатор так был счастлив, что его колония численно возрастает, что, оглядывая бедно одетых, потрёпанных судьбой людей, горячо говорил Эвансу:

– Отныне я скинул с себя чувство брезгливости перед людьми опустившимися, не устоявшими под ударами рока. Перед теми, кто болен и нищ. Бог послал нам их, дабы мы не забывали неприкаянных. Самые закоренелые преступники, пьяницы и прочие «отбросы» общества более не отвратительны мне, так как стали они таковыми в большинстве по вине людей. И я ни раз был причиной опущения личности… Отныне буду стараться ни словом. Ни взглядом, ни действием не оскорблять достоинство человека. Наша задача помочь таким людям, дабы они не вернулись на стезю греха. Накормить голодных и дать одежду, лишённым крова.

– Как скажете. Я запишу в блокнот фамилии всех нуждающихся и выдам средства из кассы, – поддакивал услужливый Эванс.

Уильям Пэнн громогласно читал проповедь:

– Я приветствую вас на своей земле! Каждое наше действие, преступающее совесть, приносит адские плоды, атрофирующие сознание и понимание жизни. Любые отклонения от добра и морали неизбежно приводят к преступлению или бесславному поступку, приносят вред душе или здоровью.

– Пока расположиться вы можете в трактирах, а завтра землемер выделит наделы каждому, кто способен заплатить, – добавил Джон Эванс.

Дрю Стингер назло мужу тоже решила напиться.

После третьей кружки пива к ней подсел расторопный мужичок и зашептал:

– Ты достойна того, чтобы тебя любили всю ночь.

– Что Вы такое говорите? – покраснела бабёнка, – Раз в месяц по часу утех и то утомительно.

– О, да ты, дорогуша, не была в горячих руках.

Дрю застенчиво наклонила лицо к глиняной кружке с пивом.

Маркхэм с дочерью выходил из кабачка и говорил Шёпоту Леса, что тоже вышел на свежий воздух:

– Самая великая ценность коллектива – взаимопонимание и общение. Я буду рад, если ты будишь ходить в школу для индейцев, там будет преподавать моя дочь.

– Чему же вы собрались учить мой народ?

– Истории, географии, математике…

– Истории белых?

– Наука не может принадлежать одним белым, она – достояние всего человечества.

– Я смотрю, многие оценили благодать дружественного общения, – с сарказмом проговорил индеец и указал в сторону.

У Уильяма похолодело на сердце от увиденного. Ирландцы и новые квакеры били друг друга так, что в стороны летели зубы, кровь, пуговицы. Мужчины падали и вставали, чтобы вновь присоединиться к дерущимся.

– Шёпот, посмотри за моим ребёнком. Стойте здесь, а я быстро… – сбивчиво протараторил вице-губернатор и побежал разнимать людей.

Девочка боязливо глянула на сурового дядьку в чудных, кожаных одеждах и поёжилась.

– Я не ем маленьких девочек, – улыбнулся индеец.

– Давно не едите? – уточнила Альфредия.

– Со вчерашнего дня, – пошутил Шёпот Леса.

Ребёнок с опаской отошёл на несколько шагов от странного чужака.

– Меня зовут Уриэл, – представился ей сын Стингеров, которому надоело скучать одному, – А домашние называют Ури.

– Альфредия, – отозвалась девочка, – А папа зовёт меня Фрэдди. Знаешь страшную историю о привидениях?

– Не-ет.

Отец девочки тем временем кричал, что есть силы:

– Прекратить драку!

Но разгорячённые молодецкой удалью мужики и парни продолжали дубасить друг друга.

Тут подоспел Колин Клинджел с бригадой милиционеров, которые дружно стали разнимать дерущихся, орудуя дубинками, возмутители спокойствия устало стали разбредаться.

Маркхэм поймал одного из парней за руку, узнавая причину драки.

– Мы работали, как волы, а Лауден Кэнзи, лодырь и пройдоха, отлёживался! Прокувыркался всю ночь с девкой, а теперь отсыпаться вздумал!

Одного молодого человека Клинджел решил арестовать и предъявить ему на суде иск о превышении самообороны.

– Ты бил человека, когда тот упал и не мог сопротивляться! – выговаривал арестованному генерал, – За что ты так искалечил парня? Где же твоя терпимость? Где Божьи заповеди?

– Ударили меня по левой щеке, я подставил правую. Ударили меня по правой щеке… а дальше в «Библии» ничего не сказано, и я действовал дальше, как совесть подсказала.

– Ещё и паясничаешь… – укоризненно качал головой Клинджел.

Уильям Маркхэм подошёл к Шёпоту Леса, поблагодарил за присмотр за ребёнком.

– Белые всегда дерутся между собой?

– А индейцы разве нет?

– Нас судит шаман. Мы бьём только врагов из другого племени.

– Враги из другого племени такие же индейцы. Нет разницы. Просто у белых большое племя.

Вице-губернатор подошёл к детям.

Его дочь рассказывала мальчику о событиях недавней истории:

– Английский король Карл Первый Стюарт вёл свой род от древних кельтов, а те имели свои священные деревья. Вот и короля был свой любимый дуб. Оливер Кромвель приказал срубить могучего исполина и распилить на дрова. Дуб отомстил всем дровосекам, все они погибли в скором времени. Да и сам Кромвель как-то подозрительно нехорошо окончил свои дни…

– А наши люди срубили столько много деревьев… – испуганно залепетал Ури.

– Но эти-то не волшебные, – успокоила его девочка.

– Фрэдди, идём домой, – позвал дочь Уильям.

– Папа, а можно Уриэл Стингер будет приходить к нам играть со мной?

– Но мы ещё очень плохо знаем этого молодого человека, – лукавил отец.

– Но ты же сам на каждом шагу кричишь о равенстве, – напомнила ему дочь.

– Ну, хорошо, только он один может приходить в наш дом, а не целая гвардия ребятишек, иначе слуги и твоя мама будут ругаться, – согласился Маркхэм.

Дома он набросился на жену, что перебирала многочисленные платья в гардеробе:

– Я должен тратить деньги на эту ерунду?

Мита невозмутимо отвечала:

– Ты подписался быть моим мужем – значит: просто обязан сделать меня счастливой! Или свою жадность ты решил прикрыть религией квакеров?

– Сегодня все мужики на тебя пялились! Ты специально вызывающе красиво одеваешься!

– Так надо было искать жену такую страшную, чтобы люди пугались и шарахались, а после до конца жизни заикались, лишь раз взглянув на неё. Вот таким особям наряды не нужны, – хмыкала женщина.

– Ты раздаривала свои улыбки не только детям и соседкам, их получали даже незнакомые мужчины!

– Почему я не должна радоваться красоте? Улыбки получали только красавчики.

– На глазах у всего города ты шла с чужим мужчиной, будто с мужем!

– Полковник Лэйн Флэтчер – джентльмен, неужели ты думаешь, он позволил бы себе что-либо лишнее? Вот и делай хорошие дела, развлекай важных персон… – надула губки Мита.

Дочери Клинджела собирались осмотреть книжный магазин матери и строющуюся типографию. Отец семейства должен был возглавить картеж. У каждой девушки висел миленький ридикюль на запястье. Пудель по кличке Стрекоза крутился между ног людей и просился на руки.

В вестибюле у зеркала крутилась старшая из сестёр, остальные терпеливо ждали её. Шейла умело подмазывала глаза, и на замечания отца не обращала внимание. Её розовое платье изобиловало кружевными деталями. У остальных цвета одежды можно было назвать только унылыми.

– Устроила показ высокой моды, – по-доброму ворчал отец, – Опять втихушку сшила новое платье.

– Кто-то же должен устанавливать моду в этом глухом районе.

– Дефиле Шейлы Клинджел, – с пафосом произнесла Линда.

– Один умный человек три года назад изобрёл напёрсток, теперь шить не зазорно и дворянкам, – отвечала Шелли.

Затем старшая сестра невозмутимо намазала ещё и губы.

У средней сразу же нашлось замечание по этому поводу:

– У аристократок принято красить губы красной помадой, а ты мажешь розовой, словно щёки румянишь.

– Нежный цвет, – пожала плечами Шейла, – Да и в тон платью.

– Ты бы ещё волосы в рыжий цвет покрасила, – хмыкнула Линда, намекая на то, что таким цветом волосы у проституток.

– Покрасуемся перед горожанами в новых нарядах, – мечтательно протянула старшая, не замечая колкостей средней сестры.

– Монашки лучше одеваются, – сконфуженно прогундосила младшая.

– Мы должны сиять добродетелью, – благочестиво вставила Линда.

– Что-то я не видела тебя ни на стройке, ни на огороде… Чем же ты помогала обществу? – задирала сестру Шейла.

– Примером своей благонравственности, – гордо отвечала на выпадки Линда.

– Нечего тунеядство прикрывать красивыми словами!

– Папа! Скажи этой ненормальной, чтоб не обзывалась! – заверещала средняя.

– Сейчас ещё на улице крикну: «Внимание! Идёт безрукое чудовище! Все разбегайтесь!» – стращала Шейла.

– Шелли, прекрати паясничать! – урезонивал отец старшую дочь.

Девушка приняла важный вид.

– Так пойдёт?

– В самый раз, только нос так задирать не стоит, – улыбался Колин.

Семейство вышло на улицу. Отец немного отстал, встретив одного из шерифов, забросал подчинённого вопросами.

Линда ворчала:

– Мир превращается в Вавилон, на улицах города можно встретить людей из различных частей света.

Айрис вторила:

– Ходить по городу – только цеплять всякую заразу! Сейчас эпидемия дизентерии… а ведь может начаться и чума…

– В городе появилось много приезжих, мало ли что они привезли с другого континента, – пугала сестёр Шейла, как бы от ужаса расширяя глаза, тайно смеясь над их страхами.

Айрис ныла:

– Я бы из дома не вышла, но у папы необходимость публичной демонстрации добродетелей и высоких норм жизни.

В книжном магазине Линда нарочно громко произнесла:

– Возьму-ка почитать философию Софокла.

Шейла иронизировала:

– Очень дорого за эту галиматью. Возьми лучше сказки братьев Гримм. Дешевле и ближе к жизни, к истинной природе человека.

Патрик Пэнн оторвал взгляд от строчек и с уважением посмотрел на говорящую, он ведь тоже считал, что женщинам, чтоб варить суп, много ума не надо. Тонкое личико девушки очаровало его. Каскад белых кудрей делал её облик неземным, воздушным. Да и розовое платье ассоциировалось с утренним облаком. Ангел и только.

Он прошёл к прилавку и, протягивая деньги за книгу, проговорил:

– В поисках духовной пищи я зашёл в Ваш магазин, но, кажется, нашёл здесь приобретение не только для души, но и для сердца. Скажите, чья это дочь, вон та, в чудесном, розовом платье?

– Боже, это же наша Шейла, – поражённо пролепетала Нора, – А генерал – мой супруг и отец девушки.

Юноша подошёл к Колину Клинджелу и деликатно поинтересовался, можно ли ему прийти с дружественным визитом в ближайшую субботу.

Патрик неприлично часто поглядывал на старшую дочь генерала, вызывая зависть её сестёр. Шейла отстранённо улыбнулась, давая понять, что парень ей безразличен. Он же воспринял этот жест, как девичью скромность.

Прибывая всё ещё в замешательстве от неожиданности, Нора заметила мужу:

– Английская традиция: выбирай жену в будни, а не в выходные. Плохая примета, что Патрик собирается навестить нас в субботу.

– Но мы не в Англии, а в Пенсильвании. И Пэнны – ирландцы.

– Вовсе нет! Я слышала, Уильям Пэнн родился в Лондоне на одном холме с тюрьмой Тауэром, и у них есть поместье в английском графстве Беркшир, – упёрлась жена.

– Не надо верить старым приметам, сейчас новое время, – одёрнул её муж.

Нора Клинджел закрыла магазин на обед. Её лицо светилось от счастья.

Дочери весело щебетали, обсуждая какие-то новости.

Колин журил их:

– Что ли с колокольни протестантов морфий над городом развеяли? Чего вы хохочете, не переставая?

Девушки притихли.

– Какое счастье, Патрик Пэнн хочет познакомиться поближе с нашим семейством! Ему понравилась Шелли, – сообщил отец.

– Опишите исключительные качества его натуры, а я подумаю на досуге, стоит ли мне уделять ему внимание, – вяло отозвалась старшая дочь.

– Он умён… так мне показалось… – проронила мать.

– Мама, тебе только показалось, – заметила Шейла, затем откровенно призналась, – Ай, да скажу прямо: он мне антипатичен.

– Чем плох Патрик? – развела Нора руками.

– Какой-то он толстый, не мужественный, – морщилась старшая дочь.

– Мягкосердечными мужчинами легче вертеть, – не то учила, не то уговаривала мать.

– Патрик богат и сын самого губернатора! Какие тут могут быть обсуждения кандидатуры?! – взревел Колин.

Шейла, артистично кривляясь, иронично вопрошала родителей:

– Что семейка Клинджел выставляет на торги? Ах, кого? Старшую дочку! А достаточно ли у неё красивое лицо для богатых кавалеров? Смеют ли они надеяться, что клюнет «рыбка» побогаче? И это такие, как Вы, папа, кричали о равноправии женщин и мужчин, а сами не удосужились спросить у меня: нравится ли мне толстый сынок Пэннов.

– Как трудно молчать, когда тебя не спрашивают, – в тон ей передразнивал отец, – Ты забыла, что у квакеров гордость гонима. Ишь, слишком красива для толстого! Живёшь, как в сказке, на всём готовеньком, и смеешь пререкаться с отцом!

– Но, папа, Патрик уродлив!

– Почему для вас, женщин, так важен внешний вид человека?

– Но и мужчины женятся на уродинах только ради денег!

– Какое у вас ужасное книжное воспитание! Вам надо спуститься с небес на землю, и надо думать: где подцепить жениха побогаче, а не искать идеалы любви. Это всё ваша мамаша подсовывала вам устаревшие рыцарские романы! Влюблённость в наш век возводится в ранг дурости. Образованный человек должен думать прежде всего о высоком положении в обществе, о стабильном доходе, о выгодном браке. Выяснение отношений культурный человек должен оставить отсталым аборигенам и классу крестьян.

– Папа, но как же Вы с мистером Пэнном кричите о любви на каждом шагу? – всхлипнула Шейла.

– Заметь: о любви к человечеству. А не к индивидууму.

– Ты сам не замечаешь нашу мать, как женщину, и хочешь, чтобы и мы раздавали поцелуи мужьям чисто автоматически!

У Норы навернулись слёзы на глаза.

– Как ты смеешь указывать отцу! – взревел Колин, – До этой минуты мои нервы были гораздо крепче! Во все времена девки стремятся побыстрей выскочить замуж, но только не ты! А у тебя уже самый подходящий возраст!

Плакали мать и старшая дочь, каждая отвернувшись от всех.

– Дочери, марш домой! – приказал глава семьи, и когда за ними закрылась дверь, бормотал, – Командовать бабами в своём доме куда сложнее, нужна совсем другая тактика, чем применяется при взятии неприятельского форда или корабля.

Он обнял жену. Женщина уткнулась ему в плечо и навзрыд заревела.

– Ну, что, ты? Шейла попросту злится, потому и говорит гадости… – успокаивал Колин жену.

На улице старшая дочь Клинджелов взяла себя в руки, и недавние слёзы выдавал только красный нос.

Линда косо поглядывала на неё и предположила:

– Шелл, может, тебе просто не хватает разговоров о любви? Патрик ведь не объяснялся с тобой…

– Может быть, – пробурчала недовольно Шейла, – Хотя – нет, я не уверена, что когда-либо полюблю этого парня.

– Успокойся. В любом случае ты будешь хорошей женой, у тебя ведь отличное воспитание, – говорила Айрис.

Линда подхватила:

– Вспомни по «Библии»: «Кроткие наследуют Землю и насладятся множеством миров».

Младшая сестра испуганно переспросила:

– Множеством миров – это как?

Средняя неуверенно измышляла:

– Не знаю… Может, кротким даётся не одна, а множество жизней-перерождений…

Старшая в запале продолжила фантазировать:

– А, может, где-то ещё есть загадочные миры, где живут гномы или эльфы, гиганты или говорящие звери…

– Так мы их, что, завоюем, что ли? И будем жить на их земле? – перебила сестру Айрис.

– Кроткие люди не бойцы, – хмыкнула Линда.

– Значит: обманем и завладеем их землёй, – уверенно заключила младшая.

– Да, как мистер Пэнн обманывает бедных индейцев, так и ты хочешь завладеть сказочными мирами из космоса или параллельных Вселенных, – покачала головой Шейла.

Новый дом-башня Пэннов на улице Пэнн-сентер был выше остальных зданий в городе. Служанки, что мыли окна в гостиной, косо поглядывали на хозяйку, которая лениво перебирала ноты, изредка наигрывая ту или иную мелодию.

Шёпотом женщины переговаривались:

– Мы работали в Англии за корочку хлеба и глоток паршивого эля, тогда как у богатеев был каждый день праздник: театры, балы, охота. Богачи и пьяны и сыты, и спят, сколько хотят. Но и здесь, в Америке, дела обстоят также.

– А эта Гарриет, словно животное, видит сладость жизни только в том, чтоб обильно и вкусно поесть.

– Ага, а потом просит доктора поставить ей клизму.

Вторая подружка едва сдержалась от смеха.

– И всё равно у неё живот, как у беременной.

Гарриет заиграла лёгкую мелодию.

Вошёл Уильям Пэнн.

Вздохнул:

– С годами обаяния становится всё меньше, а весу на талии всё больше.

– Хам и брюзга. Постеснялся бы людей. Или так выглядит интерпретация идеальных семейных отношений?

– Я вообще-то о себе… Ну, вот и зима пришла.

– Ты о чём?

– Зима настала, говорю, в наших отношениях.

– Перестал любить из-за того, что я потолстела? Какая глупость! Значит, ты любил не меня, а мою телесную оболочку.

Тут в комнату постучал и с соизволения вошёл сын.

– Папа, мама, я хочу жениться на Шейле Клинджел, – с порога заявил он.

Гарриет выпроводила служанок и спросила Патрика:

– Как давно ты её знаешь?

– Только что видел впервые.

– Это не любовь. Это тебе верно фоморы вскружили голову. Как, не зная человека, желать заполучить его в спутники жизни? – отчитывала мать сына.

– Причём тут фоморы – ирландские нижние демоны, что заведуют плодородием и магией?

– А, по-моему, именно фоморы здесь постарались: на лицо – тяга к телесным утехам и магия красоты, – не сдавалась мать, – Забудь и успокойся. Она ниже нашей семьи рангом.

– А как же ваша квакерская уравниловка?

– Успокойся, – настойчиво повторила Гарриет.

– Эта девушка послана мне Богом, так зачем мне успокаиваться?

– Мой сын заговорил о Боге! Эта девушка благотворно на него влияет! Свадьбе быть, – обрадовался глава семьи.

– Я назначил смотрины на субботу, – взахлёб от радости сообщал Патрик.

– Прекрасно! – хлопнул сына по плечу Уильям Пэнн.

Гарриет сникла. А через минуту упала в обморок.

Патрик побежал за доктором.

Муж отнёс её на кровать.

Эскулап появился, когда Уильям Пэнн привёл жену в чувство, давая нюхать специальную соль.

– Что такая болезненная? – весело осведомился врач.

– Вырождаемся, как вид… – шутила в ответ Гарриет, глянув на сына добавила, – И как класс.

Целитель достал из саквояжа куклу и попросил:

– Покажите, что у Вас болит.

Дотрагиваться до женщины, особенно знатной, не мог ни один врач, это каралось долгими годами тюремного заключения. Да и ни одна женщина не снесла бы такого позора, как ощутить на своём теле прикосновение чужого мужчины.

– Даже не знаю… Внезапно нападает страх и становится плохо. Хотя… бывает ощущение, что сжимается правая часть мозга.

– Вот как, – усмехнулся муж.– Злоупотребляешь клизмами, а отражается на мозге.

Врач осуждающе взглянул на главу колонии.

Мэри Маркхэм вошла в класс для индейцев. Множество тёмных глаз туземцев с интересом уставились на неё. Девушка пробурчала приветствие, борясь с конфузом, прошла к доске, глядя в пол. Стала писать буквы алфавита.

За учительским столом сидел Сэмюэль Элфорд. Мэри сразу обратила внимание на небрежно причёсанные волосы молодого человека и хмыкнула:

– Вам бы парик носить, раз не дружите с расчёской. Даже у индейцев стрижки аккуратней.

Она бросила косой взгляд на Элфорда, и тут же щёки залила краска: юноша пугающе бесстыдно разглядывал кружева на вырезе её платья. «Какой испорченный типчик! Видно, что жуткий бабник… И этого господина призвали охранять мою репутацию!» – возмущалась про себя девушка.

Собравшись с духом у доски, она расхрабрилась и повернулась лицом к индейцам, которых было так много в классе, что некоторые сидели на полу. Сердито и скептически для солидности посмотрела на темнокожих людей с экстравагантными стрижками: у кого ирокез, у кого на выбритой голове хвостик, у других перья в волосах. Их кожаная одежда попахивала крепким, мужским потом.

– Поднимите руки те, кто знает английский язык, – попросила учительница.

Большинство подняли руки.

– Очень хорошо… Хотите ли вы научиться читать и писать на английском?

Индейцы быстро посовещались и единодушно подняли руки.

На уроке они внимательно слушали Мэри и дружно повторяли буквы и слова по её просьбе. Девушку воодушевила такая тяга к знаниям.

Когда Мэри Маркхэм объявила конец занятиям, и вышла в коридор, Элфорд последовал за ней, и, не обращая внимания на девушку, прошёл мимо.

– Мистер Элфорд!

– Да, мисс? – остановился молодой человек, – Говорите быстрее, я очень спешу.

– У нас упразднили лишние поклоны, но уважительное отношение к даме и коллеге никто не отменял!

– Я думаю: такому умному и бравому парню, как я, можно обойтись без такой мелочи, как обходительность. А что я сделал не так?

– А проводить даму до кареты? А пожелать всего доброго? Почему я должна напоминать Вам правила хорошего тона, будто Вы не джентльмен? – поражалась Мэри.

– Ах, извините, я думал, что квакеры упразднили любые проявления галантности… А как на счёт того, что у квакеров женщины и мужчины равны в правах? Сегодня я провожу Вас, а завтра, может, Вы проводите меня?

– Ну не хотите провожать, и не надо! Можете вообще не присутствовать на моих уроках! Не хочу воровать Ваше драгоценное время!

И девушка с обиженной миной и высоко поднятой головой направилась в выходу.

Дома Мэри жаловалась отцу:

– Папа, этот Элфорд довольно-таки нахально разглядывал меня с головы до ног! И у него совершенно нет хороших манер! Я сочла его поведение оскорбительным и заявила, что не нуждаюсь в охране.

– Да ну вас, девок! Как можно оскорбить красивую девушку повышенным вниманием? А что будешь в классе без охраны, даже лучше. Индейцы поймут, что мы им доверяем.

Мэри шла мимо Элфорда в коридоре школы, немного отвернув голову в сторону, намериваясь специально не здороваться с нахальным субъектом. Он неожиданно поймал её руку, отчего девушка вскрикнула. Не успела она забрать руку, как тот запечатлел поцелуй.

– Что Вы делаете? – изумилась Мэри.

– Целую Вам руку. И прошу прощения за все свои невежливые действия. Теперь, надеюсь, мы будем общаться?

– Вы подаёте дурной пример.

– Вовсе нет. Индейцы не станут целовать Ваши руки.

– Это почему же? – обиделась девушка.

– Они сочтут, что это межвидовое поведение белых, и не станут из гордости повторять, на их взгляд, глупые поступки.

– Вы тоже считаете, что уделять женщинам повышенное внимание – глупо?

– Вчера я подумал: «Зачем упразднять галантное отношение к даме? Если им нравится внимание – пусть получают, это ведь такая мелочь… Бог ведь создал различия между полами».

– Вы просто двуличная двухвостка, мистер Элфорд. Зачем же притворяться? Проще вообще не общаться.

– Мисс Непредсказуемость. Ваши действия лишены смысла: то Вы обижаетесь, что я не обращаю на Вас внимания, то отчитываете за то, что пытаюсь возвысить Вас, как женщину.

Она пошла к классу. Сэмюэль Элфорд следовал за ней.

– Куда Вы? – как бы удивляясь, поинтересовалась Мэри.

– Охранять Вас.

– Не нуждаюсь. Я не боюсь своих учеников, они уважают меня. Да и здравый смысл подсказывает мне – надо держаться от Вас подальше.

– Настоящая дочь Пандоры, созданная в отместку людям разгневанными богами, чтоб нести несчастья, склоки и соблазны.

– Я не одаривала Вас, мистер Элфорд, несчастьями. Я вообще Вас не собираюсь ничем одаривать, уж слишком Вы большого мнения о себе.

– Ну и хорошо, что теперь у меня больше свободного времени, проведу лишний урок со слабой группой.

Мэри скрылась за дверью класса. Ученики приветствовали мисс Маркхэм.

Её урок закончился быстрее, и, проходя мимо класса Элфорда, она услышала какой галдёж там стоит. Затем индейцы и Сэмюэль вышли из класса, всё ещё что-то бурно обсуждая. До девушки долетали слова: «луна, солнце».

Она насмешливо снисходительно заметила Элфорду:

– На моих уроках индейцы ведут себя куда спокойней.

– Во-первых, они никогда не обидят женщину, во-вторых: им откровенно скучно на Ваших уроках, – запальчиво отвечал коллега.

– Чем же Вы их так увлекаете?

– Сегодня, например, мы сравнивали мифы о строении космоса.

Индейцы переглянулись и отошли от беседующей парочки.

– Наука белых не миф, – напомнила очевидное Мэри.

– Странно, но индейцы тоже знают основы космогонии. Вращение Земли вокруг своей оси, Луна – спутник нашей планеты… Почему их шаманы не сохранили имена учёных-астрономов для своих соплеменников?

– Сами аборигены не могли додуматься до таких открытий, – уверенно заявила девушка.

– Почему Вы их так низко оцениваете? – вскинулся Элфорд.

– Ни в коем случае я не хотела занизить их, как расу. Но у индейцев же нет телескопов!

– Зачем нужен телескоп, если можно догадаться, что, раз Луна следует за Землёй, значит она – спутник?! А день сменяет ночь не потому, что Солнце ходит по небу, а потому, что Земля вращается!

Мисс Маркхэм с удивлением смотрела на разгорячённого коллегу и упорно твердила:

– А я думаю: им кто-то подсказал.

– Кто?

– Ну… были другие белые, викинги, например…

– Глупости! Викинги сами обладали скудной информацией о звёздах! Похоже, что дух противоречия просыпается у Вас всякий раз, стоит мне появиться.

– Много о себе воображаете! – хмыкнула Мэри и направилась в класс, там её ждала другая группа индейцев.

Теперь занятия посещали не только многочисленные в этих местах делавары и ирокезы, но и индейцы из дальних племён: шойены, оджибве, сенека, могавки, гуроны, чероки, каюга, онондага, онейда, могауки. Все хотели знать язык белых и обладать их знаниями. Многие вожди индейских племён лично вели переговоры с Уильямом Пэнном и дали ему клятву жить в любви и гармонии со всеми людьми.

Поздно вечером, провожая Сэмюэля Элфорда до калитки своего маленького домика на улице Сисайетти-Хилл, Ненси Дэльвин чуть не плакала от досады, и поражалась себе: зачем привечает этого парня? Он ведь совсем её не любит. Всему виной деньги. Как набраться силы воли и отказаться от соблазна держать в руках чужие звонкие монеты? Ей нравился Уильям Маркхэм, но и это преступно и греховно, ведь он женат.

– Зачем тебе этот Сэм Элфорд? Ты нужна ему, чтоб дурь спустить, а я бы замуж взял, – послышался голос из зарослей тсуги – дугласовой пихты, и к калитке вышел высокий, чернявый мужчина средних лет.

Эта золотая и желанная фраза для падших женщин сразу вселяет в них надежду на светлое будущее. На лице девушки заиграла улыбка.

– Что-то раньше я Вас не замечала…

– Зато ты мне сразу приглянулась.

– А откуда Вы знаете Элфорда?

– Мне уйти?

– Вы мой сосед?

– Я живу пока в бараке с другими приезжими, но у меня есть небольшой капитал, вот, присматриваю себе усадьбу… Хочу купить кусок земли за городом, там, я думаю, есть уголь.

– Пойдёмте пить чай, я цветы липы заварила.

Мужчина улыбнулся и шагнул во двор.

– Меня зовут Джеррард Ланкаванн.

– Хочется обстричь голову на лысо, чтоб каждый день не мучиться с причёской, – раздражённо проговорила Шейла, бросая расчёску.

Мать, что укладывала её кудри стройными рядами, покачала головой и пристыдила дочь:

– Даже отсталые дикари – индейцы ухаживают за волосами.

В комнату заглянул отец в нарядном мундире.

– Скоро вы? Вон уже карета Пэннов подъехала.

– Да всё уже, идём, – отвечала ему жена.

– Мама, ты забыла прицепить на меня ценник, – хмыкнула Шейла.

Колин махнул рукой и вышел.

– Из Нью-Йорка едут артисты, так тебе, может, к ним присоединиться? Будешь кривляться вместе с ними, – укоряла старшую дочь Нора.

Декорум гостиной отвечал благопристойности и подобающему положению генерала Клинджела. Пэнны разглядывали фарфоровую люстру в виде белых лепестков, где были изображены золотые львиные головы. Свечи горели ярко и с треском.

Соблюдая внешнее приличие, Шейла церемонно приветствовала вместе с родителями высокопоставленных гостей. Младшие сёстры тоже упали в реверансе. Хоть эти действия и были отменены, но Клинджелы решили показать, как глубоко они уважают гостей.

– Ну, надо же, как в вашей старшей дочери слились лучшие фамильные черты, надеюсь, и лучшие качества, – восхищался красотой избранницы сына Уильям Пэнн.

– Хочу показать вам вышедшую новую книгу родоначальника античной философии и науки Фалеса, – развлекала гостей хозяйка дома.

Она раздала с полочки несколько экземпляров.

Сдержанно и солидно Шелл перелистывала печатное издание, стараясь не смотреть на жениха и его родню.

Мужчины заговорили о философии. Гарриет критично иногда вставляла фразы, выражая сомнение. Нора поддакивала всем подряд елейным голоском. Дочери Клинджелов благовоспитанно молчали.

Генерал, глядя на старшую дочь, изрёк:

– Софокл говорил: «Ум, несомненно, первое условие для счастья».

– Сомнительное заявление, – заявила Гарриет, – Я знаю кучу умных людей совершенно несчастных.

– Да уж, счастье – капризная дамочка, – вздохнула Нора.

– Каждый человек должен определиться: что хочет от жизни и стремиться к цели. Это, по-моему, и есть счастье, – высказывал свою идею жених.

Парня стали нахваливать, тот скромно отбивался от лести.

Шейла со скукой слушала Патрика. «Почему отец хочет, чтобы я непременно вышла замуж за этого зануду?» – думала она. Её подмывало сказать: «Твой папа плохо постарался, ты получился бестолковый и страшненький». Приглядевшись к мудрому губернатору, невеста с надеждой подумала: " Хотя Пэнн-старший солиден и умён, может, и Патрик со временем, станет представительным?»

Патрик потел и мял в руках шляпу. Шелл охватило дикое желание вырвать у жениха эту шляпу, повыдёргивать из неё перья и водрузить этот перьевой хлам ему на голову. Еле сдерживая себя, она отвернулась к окну. Нарочно зевнула.

– Мистер Патрик Пэнн, Ваши пересуды наводят на меня сон.

Изобличающий взгляд матери Шейлы грозил наказанием после ухода гостя.

– Давайте поговорим на другую тему, милая Шелли.

От слова «милая» Шейлу скривило, но девушка развернулась от окна с умело натянутой улыбочкой.

– Какие новости бродят по Филадельфии? – спасала разговор Нора.

– Из Нью-Йорка к нам едут на гастроли прекрасные артисты разных жанров, в том числе оперные певцы, – поведал Уильям Пэнн.

– В самом деле? – ахнула миссис Клинджел, будто действительно впервые слышит такое сообщение.

«Вот в кого я такая притворщица», – поняла в кого у неё природный дар лгать Шейла.

Хозяйка дома пригласила всех к столу.

Уильям Пэнн за столом повёл беседы об укреплении семьи.

– Зачем следовать старым традициям и ждать свадьбы длительное время? – говорил он, – Может, стоит назначить главное событие для новой семьи на ближайший месяц?

Родители Шейлы были согласны.

– Прекрасно! Мы достигли консенсуса! – потирал руки губернатор.

Зардевшийся от радости Патрик поглядывал на невесту и не видел того же смятения чувств, не видел заинтересованности в глазах, но эту холодность он списывал на хорошее воспитание, ведь его избранница настоящая, сдержанная леди.