Затерянные в тайге

© Галина Асташина, 2020

ISBN 978-5-4498-0307-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Введение

С трудом и глухим раздражением, в плохом настроении она с трудом дожидалась, когда все пассажиры этого огромного комфортабельного автобуса наконец выйдут. После подъёма на Голгофу она была очень утомлена, ноги и поясница сильно болели, голова кружилась. Скорее бы остаться одной: ей надо отдохнуть, а затем все тщательно взвесить, вспомнить всё-всё, до мельчайших деталей. Из глаз непроизвольно полились слезы, она никак не могла заставить себя успокоиться.

Утаивать от священника что-либо было постыдно: конечно, не нам судить, как поступали в своей жизни люди, как они жили – праведно или по-скотски, – на это и существует Высший суд. Если же ты решил покаяться от всего сердца, то скрывать что-либо грешно – даже детали и мелочи могут многое объяснить.

Боже! Как же это страшно и стыдно – раскрывать свою душу перед незнакомцем, не упустив ничего важного и нужного. Поймёт ли он её? Наверняка такой мрачной человеческой трагедии святые стены храмов ещё ни разу не слышали, особенно здесь, на этой благословенной и святой земле.

 
                                           * * *
 

На задних диванчиках автобуса собралась небольшая группа молодёжи. Кто лежал, кто сидел, рассматривая в большие автобусные окна горожан, улицы и невиданной красоты старинные храмы и мечети. Многие же пары, никого не стесняясь, откровенно, будто на показ, целовались, их руки жадно блуждали по телам партнёров – они во всю демонстрировали свою близость. Подростки шумели, балагурили, и, обсуждая во всё горло очередной анекдот, взахлёб хохотали.

От этого хохота можно было сойти с ума. «Господи, ну почему они не выходят?» Боль в затылке усилилась.

Неожиданно на весь автобус загрохотала музыка. Под разухабистую мелодию в сопровождении хрипловатого, но довольно сильного мужского голоса начались «танцы». Девицы визжали и завывали далеко не в такт мелодии, у всех, как по команде, безумно дёргались ноги и руки. Молодые люди были похожи на марионеток, а их массовое шутовство меньше всего напоминало танцы. Судя по всему, они уже распили не одну бутылку крепкого джина или виски, а может быть, вдобавок покурили ещё и травку, поэтому-то их дёргания и напоминали настоящий шабаш.

 
                                           * * *
 

Интересно, – думала она, – откуда они приехали в Иерусалим? Судя по нарядам, наверное, из Европы. Но я могу и ошибаться. Она не знала иностранных языков, потому не могла понять, о чём они говорили и что их так веселило. Зачем они здесь, что для каждого из них это святое место? Неужели только желание уехать куда глаза глядят и праздное любопытство двигало ими? Лишние деньги у родителей? Или их влечёт свобода секса, новые связи? Но по всему было видно, что для этой пресыщенной, разодетой по последней моде компании богатеньких отпрысков, ничего святого на свете не существовало.

 
                                           * * *
 

Через некоторое время в автобус вошли двое мужчин. Одного из них она сразу узнала – это был водитель автобуса. За ним следом вошёл представительный седовласый полицейский. Жёстко и однозначно подростки были им предупреждены, что если этот «пикник» в автобусе сейчас же не закончится, то они будут высланы из Иерусалима в двадцать четыре часа. Документы, билеты и паспорта на каждого из них в Тель-Авиве, в консульстве. «Если вы не хотите неприятностей в виде депортации, то вам надо хорошенько подумать, как должны вести студенты Соединённых Штатов за границей. И не забудьте, что в Бостонский университет по интернету моментально придёт акт о высылке находящихся здесь студентов, подписанный послом нашего государства. В противном случае, – ещё раз предупреждаю, – первым самолётом – и ту-ту! На родину, в Штаты.

Те притихли. Быстро подхватив свои куртки, сумки и рюкзаки, бесшабашные студенты, молча, гуськом вышли из автобуса. Однако через минут десять из соседнего квартала снова полилась шальная громкая музыка – и пьяная гурьба скрылась из виду.

 
                                           * * *
 

Нет, ничего-то они не поняли: это буйное веселье продлится до рассвета.

Мне надо тоже выйти, размять косточки, найти никем не занятую скамейку, сесть и подумать. Но далеко отходить нельзя: упаси Бог заблудиться в чужом городе, не зная иностранного языка. Я и отель свой не смогу найти. И тут она увидела Стену Плача. Автобус остановился на площади прямо напротив неё. Около Стены толпилось много народу, но это её не смутило, и она направилась к женской половине. Как же удобно: напротив женской половины стояли аккуратные ажурные столики, на которых лежали библии, около столиков стояли ажурные лёгкие кресла.

 
                                           * * *
 

О ней, о Стене Плача, слышали многие из прихожан её общины, а вот историю возведения храма Давидом, а затем продолженное Соломоном, его сыном, знали в скиту единицы. Сама же она перед самым отъездом перечитала большую серьёзную книгу, которая так и называлась: «Иерусалим. Три религии. Три мира». В голове промелькнуло: «Дай Бог, чтобы эта старинная величественная стена, которая, по преданию, говорит и слышит Бога безо всяких посредников, помогла мне. Помогла не пасть в отчаяние, не навлечь ничего дурного на всех наших близких, ибо много плохого уже случилось».

Боже! Прости мои грехи, вольные и невольные, и помоги мне!

 
                                           * * *
 

По направлению к тому месту, где она сидела, направлялась небольшая группа священнослужителей. Она попросила свою соседку написать на английском несколько слов, чтобы священники поняли, что она хочет выяснить. Судя по одежде и головным уборам, они принадлежали к ортодоксальной еврейской религии.

Она стремительно поднялась, боясь, что её не заметят, и подошла к ним.

– Простите меня за беспокойство, не могли бы вы подсказать, где можно найти переводчика. Я приехала из Восточной Сибири. Иностранными языками не владею, а мне необходимо кое-что важное выяснить в православной церкви. Я боюсь, что не смогу толком объяснить даже вам свою просьбу.

– Прошу вас, не волнуйтесь. Зовут меня Михаил. Я ваш земляк, тоже из Сибири, прожил в России около двадцати пяти лет. А потом махнул на историческую родину. Может быть, я смогу вам чем-то помочь?

– Михаил, меня зовут Ольга Васильевна, приехала я из общины старообрядцев. Практически всю жизнь я прожила в скиту. Раньше нашей маленькой общиной (у нас всего пятнадцать дворов) руководил мой муж, но после его кончины… Спаси его душу, Господь!.. эти обязанности стала выполнять я. Конечно, это странно, но в нашей общине мало мужчин. Да и о тех, кто живет в общине, прямо скажу, я невысокого мнения. Молодёжь, та разбегается в большие города, стесняется креститься и сквернословит через слово. Наверное, сказывается большое количество лагерей недалеко от нашей общины. Представляете, Михаил, неизвестные лица ночью подожгли часовню, украли старинные иконы старообрядцев. Теперь вам понятно, почему мне пришлось взять на себя ответственность за наш скромный быт, за право прихожан на свою веру.

Конечно, скит не хоромы, и, к сожалению, истинные раскольники давно привыкли жить без всяких удобств и излишеств.

– Да, Ольга Васильевна, всё, о чём вы рассказали, более чем печально, но давайте вернёмся к вашим вопросам. Итак, все приехавшие сюда христиане посещают Иерусалимскую православную церковь. Там каждый из них может помолиться, исповедоваться, посоветоваться с настоятелем. Кстати, настоятель этого храма человек очень доброжелательный и чуткий. Надеюсь, что вы найдёте с ним общий язык. Правда, церковь находится в восточной части города. Идти туда пешком далеко, но это ещё полбеды. Чтобы попасть в ту часть Иерусалима, надо пройти специальный кордон, который охраняют внутренние войска. И просто так, без соответствующего разрешения, у вас вряд ли это получится.

Поэтому разрешите дать вам совет. У водителя автобуса, который сюда привёз туристов, купите билет с обязательной оплатой услуг экскурсовода. Такой билет и будет являться пропуском через административную зону на территорию арабской части города. Сегодня уже поздно: большинство туристов поедет к Мёртвому морю. А завтра, пораньше, займёте в автобусе удобное место. Экскурсовод проводит вас до храма и познакомит с его настоятелем.

Вот как раз появился ваш водитель. Подойдите к нему, передайте записку от меня. В ней будет вся информация: во сколько отъезжает первый автобус, где его стоянка. Назовите ваш отель, а он на карте или на листочке нарисует, как вам быстро и удобно добраться до стоянки. Обычно все автобусы отправляются отсюда, от Стены Плача. Не забудьте взять с собой воду. И ещё одно: в Палестине, а вы именно туда направитесь, не соблазняйтесь покупать что-либо из того, чем промышляют арабские детишки. Особенно это касается красочных икон. Это все неумелые подделки: краски на них быстро тускнеют, а некоторые содержат в большом количестве химические вещества. Намалёваны эти «шедевры» на специальной промасленной бумаге. Да и бумага с какой-то неизвестной пропиткой. Так что будьте осторожны. Ну вроде все. Минут через пятнадцать автобус развернётся и поедет в сторону Мёртвого моря. Все городские экскурсии отправляются строго по расписанию – не будем задерживать водителя. Так что, поспешите.

Он улыбнулся ей и сказал: «Счастливого пути, Ольга Васильевна, и да хранит вас Всевышний».

Часть первая

Глава 1

Красота и тишина. Такой красивой осени старожилы давно не видели в этом краю. Но Василию было не того. Он спотыкался, тяжело дыша, не замечая ни ветвистых кустов, осыпанных ягодами, ни зелени, весело пестревшей разноцветными цветами. Безжалостно наступая на эту красоту, напоминающую красивый узорчатый восточный ковёр, Василий спешил изо всех сил. Огибая крупные камни, он не чувствовал усталости, не заметил, что несколько раз чуть не подвернул ногу, но главное – не терял надежды.

Надо бежать – и бежать изо всех сил! Не сбавляя скорости, он мчался наверх, потому что только с вершины сопки можно было разглядеть дорогу, которая из тоненькой полосочки у подножия сопки, расширяясь, постепенно превращалась в широкую трассу. Дорога шла на Читу, с обеих сторон её окружала тайга, огромные непроходимые болота и сосны-великаны. Проложили её уже давно, говорили, что строили её заключённые. Однако этой дорогой никто уже давно не занимался, не чинил, не асфальтировал, потому была она вся в трещинах, ямах, похожих на воронки от бомбёжек. В выемках и трещинах часто застревали машины, особенно тяжело нагруженные.

В этот утренний час дорога спала, было все тихо: ни машин, ни телег, ни одного зверька, прошмыгнувшего через тракт. – Никого. Куда все подевались? Ни транспорта, ни людей! Обычно в это время уже были слышны разнообразные звуки: у кого-то урчал мотор, подсоединённый к помпе, кто-то выливал из тазов отработанную воду, журчала, как ручеёк, льющаяся вода из шлангов, доносились голоса старателей. Для золотодобытчиков такая тишина непривычна. Вася подумал: «А вдруг где-то занялся пожар и все помчались туда? Может быть, именно потому так тихо?»

Всматриваясь вдаль, он нигде дыма не заметил, но всем телом почувствовал, что стало гораздо холоднее: одна лёгкая рубашонка, небрежно заправленная в тренировочные брюки, и летние сандалии тепла не давали.

Поглядев на небо, он все понял: солнце почти наполовину было закрыто огромной чёрной тучей, навстречу ей быстро приближалась такая же мохнатая, иссиня-чёрная, страшная туча. «Когда они столкнутся, – подумал юноша, – начнётся не просто обыкновенная гроза, а сильнейший ливень с ветром и молниями. Лить будет как из ведра – вот уж никому мало не покажется!

Надо скорее бежать обратно, может, мои уже дома, а я тут цветочки нюхаю и как столб стою».

Поднявшийся ветер играл с дверью в теннис: дверь неутомимо отбивала подачи. Она была под стать домику – одно название: вся разболтанная, продуваемая и еле держалась на одной петле. Да, ничего не скажешь, удружил им подрядчик. Правильно мама говорила дяде Лёне, что этот прохвост жаждал получить на лапу, вот тогда бы он пошевелился: и домик нашёл покрепче, потеплее и казённое оборудование в виде мотора подобрал получше.

Дождь, не торопясь, набирал силу. Крыша в нескольких местах дала сильную течь, на полу образовались огромные озёра. Паренёк нашёл какие-то замызганные тряпки, ветошь, лежавшую по углам, набросал на те места, где особенно сильно протекало.

Ни грозы, ни молний Василий не боялся, но подсознание шепнуло: а вдруг тебя бросили? Ему стало жалко себя. Нет, такого не может быть – мои меня любят. Других же старателей тоже нет, куда они все могли подеваться? Только вчера вечером, перед сном, здесь кипела во всю мощь работа. Интересное кино получается!

Понятно, что мама в тайгу одна не пойдёт: во-первых, она страшная трусиха, да и в грибах и ягодах не шибко разбирается. А потом ей же надо нам завтрак готовить. Самое время перекусить.

Вася вспомнил, что недавно слышал, как дядя Лёня говорил маме: «Голубушка, поторапливайся, у твоих добытчиков животы подвело от голода. Чем раньше начнём мыть породу, тем больше золотишка намоем. Сын твой трудится на славу, ты ему каши побольше положи и про меня не забудь. Слава Господи, что нынче осень сухая. Ведь в этой хибаре помыться можно только под протечками, я уже и не говорю о стирке. Куда это годится?

Какого же я прохвоста проглядел, а ещё думал, что в людях толк понимаю, а вот, поди же, как вышло: какие он мне песни пел, что, мол, и коллектив замечательный, один за другого в огонь и в воду, и добросовестно работают, с самого утра до заката, да и воровства нет.

Катюш, представь себе, каков прохвост: бригаду только набирал, а мне во всех красках уже расписывал её доблести. Он-то, конечно, тот еще прохиндей, но я как оплошал! Дурак дураком, запал на его красивые речи. Да ещё про какие-то проценты всё время повторял… не прощу себе такого!

Ладно, что теперь об этом говорить.

Если мы выручим неплохие деньги, Катюша, сначала Василию купим компьютер, самый современный, потом сыграем свадьбу, чтобы все было по-людски. А то, что твоя матушка на меня косо смотрит, так это пройдёт, она привыкнет ко мне. Да как же можно не полюбить будущего зятя, который домой золото приносит? Сама увидишь, Катюша, золото никого равнодушным не оставляет. Есть в нем этакая небывалая силища!»

Шум дождя клонил ко сну, глаза слипались. Василий залез с сандалиями на кровать, вспомнил почему-то школу: ему совсем не хотелось туда возвращаться, хотя осталось закончить последний класс, но все эти парты, ручки, тетради, те же преподаватели – всё приелось. Какая же там скучища, но, засыпая, он представил, как ему будут завидовать его одноклассники, узнав о новом современном компьютере, улыбнулся и через несколько минут заснул.

Однако сон был недолгим. Открыв глаза и потянувшись, он подумал: интересно, а где все инструменты, где мотор, ведра, лопаты, шланги и тазы, не говоря о топоре и большой бобине крепких верёвок? Интересно, а куда могли деваться мамины вещи: старинное зеркальце, её помада, пудра, сумка, где находились документы, фотографии, чистые носовые платки и кое-какая мелочь? Кому это-то понадобилось? На заимке всего лишь две женщины – мама и Ольга Васильевна, мать одного из старателей. Вот она вообще никакой косметикой не пользуется, а какая красивая. Он вспомнил своих одноклассниц, чьи лица были так размалёваны красками, что противно было на них смотреть. Чудно все это… Вздохнув и зевнув, он перевернулся на другой бок и через минуту оказался в гостях у Морфея.

Глава 2

Неожиданно дверь с такой силой грохнула, что юноша вздрогнул и подскочил. Стало страшно: вдруг молния попадёт именно в их домик – тогда он моментально запылает. Снова громыхнуло, но уже как-то по-другому, и он понял, что это вовсе не гром, а стук – кто-то настойчиво и довольно громко стучал в дверь. Зачем стучать? Она и так приоткрыта. Паренёк слез с кровати, открыл настежь болтающуюся на одной петле дверь.

За дверью стояла Ольга Васильевна. Она улыбнулась Васе, хотя лицо оставалось строгим.

– Ну, парень, ты и горазд спать. Так все на свете проспишь. Ты, что, прямо во всем мокром лежал, ой, да ещё и в сандалиях. Хорош, ничего не скажешь, а если заболеешь?

– Не беспокойтесь, тётя Оля, не заболею, я закалённый. Вы мне лучше расскажите, что у нас произошло? Почему никого не видно? Куда девался весь народ? Утром я забрался на сопку посмотреть, что там внизу, на дороге. А потом, когда начался ливень, я вприпрыжку домой, но все равно вымок до нитки. Так вот: я смотрел‒смотрел, да никого и не увидел, ну хоть бы кто появился – так нет, никого не было.

– Вася, голубчик, да не тарахти ты, как трактор. Сядь и слушай, и, кстати, дай-ка мне какую-нибудь табуретку, чтобы под моей фигуристой комплекцией она не рассыпалась.

– Табуретки в этом доме опасные, все рассохлись. Лучше садитесь на кровать.

– Итак. Все по порядку. Наш подрядчик поздно, когда ты уже крепко спал, собрал всех в наш домик, каждого оглядел и начал вести назидательную беседу со всеми старателями. Слава Богу, что все были на месте: никто в Читу не поехал на танцульки, хотя клуб работает до двух ночи. Вот что он сказал: «Сейчас сюда, на заимку, должна прибыть полиция, проверить обстановку, наличие всех рабочих и все остальное (а что остальное – никто не понял). Через час никого из старателей здесь не должно быть. Между нами говоря, Вася, подрядчик наш, – тот ещё прохвост, он мне давно не нравился – так вот, он велел оставить все казённое оборудование в домиках, с собой ничего не забирать, мол, всё проштамповано и учтено – от каждой ложки до моторов.

Если кто-то позарится на это добро, тому статья обеспечена. Это не касается личных инструментов и приспособлений, их, конечно, забирайте вместе со своими вещами.

Если кто-то из рабочих задумает скрыться по дороге, чтобы единолично добывать золото, так сказать втихомолку, тому тоже несдобровать. Все фамилии старателей переписаны, обо всех всё известно: кто, откуда, как сюда попал. Кроме того, полиция в курсе, кто за что срок отбывал и по какой статье, когда кто освободился. Им даже известно, где проживает близкая родня каждого. Надеюсь, это понятно.

У вас, естественно, может возникнуть вопрос: как же так получилось: сезон ещё не закончился, а нам от ворот поворот. Отвечаю: все претензии не ко мне, а к полиции, оттуда все перемены идут. Мне стало известно, что какой-то капитан, из молодых, но, судя по всему, довольно прыткий, перепродал наш участок другому полицейскому «коммерсанту» за очень, повторю, очень большие деньги. Вот нас, старую бригаду, и потеснили с заимки. Теперь здесь будут работать другие старатели.

Хочу всем напомнить, по нашему договору, который каждый из вас подписал, десять процентов от вырученной суммы надо будет отдать мне. Почему? А разве вам не ясно? Вы что ли взятки будете платить? Той же полиции и чиновникам. Во-первых, за то, что земля, где вы мыли золото, – государственная, во-вторых, – за наём и использование жилища и, наконец, за предоставленное оборудование. Вопросы есть? На этом у меня все. А сейчас быстро все по хатам собирать свои пожитки, всё складывайте в багажник «джипа». До Читы я вас всех подброшу, а кому места не хватит, поедут на полицейской машине. Остановимся около вокзала, с вещами сами там разберётесь. Поторапливайтесь.

Да, ещё раз о процентах. Так как вы все не отработали полный, оговорённый в договоре, срок, я иду вам навстречу и уменьшаю проценты до пяти. Вернуть можно золотом, можно валютой или «деревянными» по сегодняшнему курсу. Завтра всех по списку жду там же, где вы нанимались, в конторе по трудоустройству, в окошечке «Индивидуальный предприниматель». – Я буду там с утра».

На людей, Вася, было жалко смотреть. Многие загрустили, подсчитывая в уме, сколько они намыли золота, отнимали от выручки проценты и подытоживали остатки.

«А вот, кстати, к нам полиция пожаловала, – сказал подрядчик. – Давайте, ребята, поживее, поживее. Время мало у нас».

– Теперь о тебе, Василий. Екатерина, мама твоя, попросила на время, буквально на два-три дня, тебя взять к нам в скит. Как только они с Леонидом золото продадут, сразу приедут за тобой. Наверное, послезавтра или чуть попозже. Приедут прямо сюда, на заимку.

А мы с тобой будем сочетать полезное с необходимым: пойдём сначала в тайгу, наберём грибов и ягод, покажу тебе наше знаменитое коварное болото, – не бойся через него не пойдём, для этого нужны навык и опыт, кстати, по болоту если идти, то через пятнадцать – двадцать минут ты уже на заимке. А мы в обход, это примерно час, час с лишним. Потом уже сюда, здесь и будем твоих ждать.

Вася, ну не спи на ходу, слышишь меня? Собери свои носильные вещи, обувь, разные мелочи, уложи всё в рюкзак и пойдём ко мне. У нас в домике-то гораздо лучше, чем в вашей развалюхе, а главное теплее. Хоть отогреешься, да и покормлю тебя, – с этими словами она вытащила из передника ещё тёплый пирожок. Пирожок исчез в одну секунду. Давай, Вася, не мешкай. Ты собирайся и слушай меня дальше.

«Наконец прибывшие блюстители порядка переписали всех присутствовавших по фамилиям, для порядка просмотрели несколько сумок. Затем у каждого старателя уточнили, где он будет проживать или находиться в Чите. Закончив свою „бухгалтерию“, полицейские со всеми остальными стали поджидать окончания сборов, сидя на пеньках и пыхтя папиросами».