Алекс Багенге: Террор оружейников

Голубое небо Эйоланда казалось Алексу самым бездонным небом из всех небосводов, которые он повидал. Лишь в двух знакомых ему мирах небо отливало синим, но самое прозрачное и самое глубокое было именно здесь. Леопард чувствовал его самым родным, хотя давно уже позабыл, какой цвет имело небо там, где он появился на свет.

Иногда – очень и очень редко – он честно пытался вспомнить его. Не обязательно цвет. Хотя бы запах. Хотя бы ощущение ветра. Но, не мог.

Возможно, рассуждал он, ему помогли бы сны. Возможно. Увы, сны ему не снились.

Алекс закрывал глаза, засыпая мгновенно, словно некто опускал рубильник. И так же сразу открывал их. Будто невидимая рука не задерживала рубильник в положении «выключено».

Алекс закрывал глаза и тут же открывал их снова. Бывало, он оказывался там же, где он их закрыл. Чаще – совершенно в другом месте.

Для него не проходило даже секунды отдыха. Даже её доли.

Нет, открывал глаза он полностью выспавшимся и полным сил. Все раны, полученные накануне, исчезали. Мышцы не болели, как бы они не напрягались вчера. Впрочем, для него давно уже не существовало понятия «вчера». Для него всегда тянулось бесконечное Сегодня.

Именно поэтому Алекс иногда позволял себе забиться на крышу высотки – в любом произвольном мире, в котором его угораздило открыть глаза в этот день – и лежать, уставившись в небо. Оранжевое ли, зелёное или голубое. По большому счёту ему было совершенно неважно. Лишь бы лежать и просто глядеть в него, не думая ни о чём.

И сжимая в лапе пистолет. Он не замечал, как доставал его. И не замечал, как убирал обратно. Так не обращают внимания на собственные движения рук во время разговора. Для Алекса оружие стало естественным продолжением самого себя ещё до того, как он забыл цвет своего неба.

Алексу нравилось смотреть в небо. Неважно, какого цвета. Но всё равно больше всего ему нравилась бездонная синь Эйоланда. Это не значило, что он глядел в неё чаще. Нет. Просто оно ему нравилось и всё.

А потому он решил считать его своим, родным. На всякий случай. Алекс однажды подумал, что у него должно иметься хоть что-то своё. Пусть даже небо. Пусть не личное, а общее для многих. Но – своё.

Алексу не снились сны, ведь он никогда не спал. Он лишь на миг закрывал глаза и тут же открывал их вновь. Открывал только для того, чтобы снова продолжить свой персональный нескончаемый круг, полный боли, насилия, пахнущих порохом гильз и липкого привкуса крови во рту.

Один взмах ресниц – единственное время, которое жизнь отпускала Алексу для отдыха.

Маленький леопард не жаловался. Он не ругал судьбу – он в неё не верил. Не проклинал и Богов – в них он не верил тоже.

Его судьба, в которую он так не верил, свела бы с ума кого угодно.

Впрочем, и сам Алекс не стал исключением.

***

Водить мотоцикл Алекс не любил. Тем более не любил скорость. А потому ехал по шоссе неторопливо – хотя и не настолько, чтобы привлекать внимание патрульных Лэев.

Его мотоцикл был слишком большим и создавался под какой-то более крупный вид тери. Весил он, наверное, килограмм четыреста. Управляться с ним небольшому леопарду удавалось с некоторым трудом. Однако общественный транспорт ему, в силу розыска, был недоступен, а передвигаться на своих двоих между кварталами в Эйоланде означало потерять слишком много времени.

Алекс своим временем в Эйоланде дорожил. Когда не знаешь, где окажешься следующим днём, стремишься взять из дня сегодняшнего максимум.

Ровно в шесть утра он открыл глаза, лёжа на куске пластика в грязном тупике между глухими стенами старых зданий. За мгновение до пробуждения он прикрыл их в тёмном сыром подвале, на куче грязного тряпья. Из раны на боку толчками вытекала кровь, а сил хватило только на то, чтобы забаррикадировать дверь.

Он открыл глаза, лёжа на куске пластика, и ещё одним мгновением позже в его руке оказался пистолет. Холодный металл ещё не успел покинуть поясную сумку, как палец сдвинул вниз флажок предохранителя. И не успел ствол подняться, как вторая рука передёрнула затвор, досылая патрон.

Вокруг никого не было. Лишь лёгкий ветерок гонял по тупику мусор.

Вес пистолета, материал его рукояти, а затем и запахи, подсказали Алексу, что на этот раз он очутился в Эйоланде. Впрочем, вновь в Эйоланде, поправил он сам себя. Шесть часов назад, пытаясь заткнуть кровоточащую дыру в боку, он находился здесь же.

Убрав оружие, он вышел из тупика на улицу и огляделся. Обычно он попадал в Эйоланд неподалёку от квартала Лахотэ. Так оказалось и на этот раз.

Мотоцикл стоял там же, где Алекс его вчера оставил. Он всегда его здесь оставлял – с тех пор, как тот у него появился. Прежнего хозяина двухколёсного средства он не помнил, как и не мог сказать, каким способом мотоцикл ему достался. Хотя любое транспортное средство в Эйоланде считалось бесценным.

Четырежды мотоцикл угоняли. Рано или поздно Алекс его находил, и на заднем элементе рамы добавлялся ещё один череп. Вот и сейчас все четыре черепа скалились белыми зубами, встречая хозяина. Два лисьих, один крысиный и один леопардовый. Место нашлось всем.

Алекс никогда не убивал всех угонщиков. Он ничего не соображал в ремонте и кто-нибудь из них должен был привести полуразобранный мотоцикл в исправное состояние. Наверное, именно поэтому он и имел такой несуразный вид – обычно к визиту Алекса часть запчастей уже продавали или переставляли на другую технику.

В конце концов, угонять мотоцикл перестали. Алекс загонял его в такой же тупик, в подобном которому проснулся сегодня утром. Там он и стоял, дожидаясь своего хозяина. Жильцы домов не возражали. А если и возражали, Алексу не говорили. Так что, с его точки зрения, всё было в порядке.

Он подошёл к мотоциклу и погладил его руль, словно здороваясь. Затем достал из багажной сумки тряпку и замотал ею черепа. Как символ устрашения, они выполняли свою охранную работу, пока мотоцикл находился здесь. На дороге же они обязательно привлекли бы внимание патрульных Лэев. Алекс предпочитал с ними не связываться. Во-первых, ему не хотелось их убивать – всё же, в его понимании, они находились на стороне «хороших». Во-вторых – опасался на шоссе с ними не справиться. Гепарды были словно созданы для виртуозного скоростного вождения любых транспортных средств. Вон – даже Ти-Лэи, живые штурмовики, воплощены именно на базе гепардового мозга, унаследовав страсть к погоне и скорости.

Да и мотоциклы у патрульных были специальные – небольшие, скоростные и маневренные. В отличие от его левиафана, где колёса доходили Алексу до пояса.

Он сел на широкое мягкое седло и щёлкнул тумблером подачи питания. Зажглась приборная панель. Мягко повернув ручку подачи энергии, он медленно и аккуратно выехал на улицу и подкатил к ближайшему телефону-автомату, где сделал несколько звонков. Затем вновь оседлал мотоцикл и направился по шоссе в квартал Аро. Тот граничил с кварталом Лахотэ. В отличие от Лахотэ, где в процентном соотношении между видами тери доминировали лисы, в квартале Аро большее смещение наблюдалось в сторону Мэйтата.

Енотов Алекс тоже не любил. В некоторых мирах даже ел. Возможно, ел их и здесь, в Эйоланде, просто не помнил.

Дорожное движение в Эйоланде всё ещё оставалось слабым и совсем не походило на движение в тех больших городах, где бывал Алекс. Личных машин, принадлежавших гражданам, здесь почти не имелось. Основу парка составляли муниципальные грузовики, перевозящие стройматериалы и товары социального обеспечения, пассажирские автобусы, да ведомственные машины. Мотоциклы встречались тоже редко, и принадлежали либо непосредственно жителям Эйоланда, способным их себе позволить (купить или украсть), либо патрульным Лэям.

Все миры, которые посещал Алекс, чрезвычайно разнились. В основном они абсолютно не походили друг на друга. Совершенно ничем – начиная от внешнего вида их жителей, заканчивая уровнем их технического развития и культурными императивами.

Однако существовали некие традиции или закономерности, для всех миров одинаковые.

Например, во всех мирах без исключений владельцы самоходных двухколёсных средств передвижения приветствовали себе подобных на дорогах.

Почему так, Алекс не знал. Но, пока неспешно катил по шоссе между кварталами, успел махнуть рукой двум встречным мотоциклистам и одному патрульному Лэю.

Свернув с шоссе в квартал Аро, краем глаза Алекс заметил небольшую фигурку, прижавшуюся к стене. Её обступили фигуры побольше.

Почему он затормозил, леопард так и не понял. Картины городского насилия в Эйоланде давно стали для него привычными. Он никогда не обращал на них внимания. Да и сам, наверное, вносил в них немалый вклад. И он сотни раз проезжал мимо предстоящей жестокости одних по отношению к другим.

И почему он затормозил именно в этот раз, Алекс так и не понял. Тяжёлые широкие колёса пошли юзом, и он с трудом удержался, чтобы вначале не перелететь через руль, а потом не завалиться на бок. Затем медленно развернулся и подъехал к углу каменного грязного проулка.

Тери, окружившие детёныша, на добропорядочных граждан внешне не походили. Красные кожаные куртки блестели нашивками оскаленных морд. А морды хозяев курток имели маслянистое выражение и предвкушение забавы.

Их было семеро. Пять кошачьих и две белые крысы. Заметив приближающегося к ним Алекса, они отступили от жертвы и уставились на него. Некоторые, и крысы в том числе, сунули руки в карманы.

Пока они глазели, леопард поставил мотоцикл на подножку и вытащил пистолет.

Тери отшатнулись. Никто из них не сделал попытки вытащить своё оружие.

– Пошли вон, – приказал им Алекс.

– Тебе-то какое дело? – бросил ему крупный Хатано, с отливающей черным шерстью.

Молодой, мускулистый, он глядел на Алекса с вызовом и без страха.

Остальные после его слов попятились назад. Судя по их взглядам, Алекса они узнали.

Он слез с мотоцикла, шагнул вперёд и ударил пуму рукоятью пистолета прямо в зубы. Тот попытался было закрыться, но не успел – леопард двигался слишком быстро. Второй удар пришёлся по уху, и противник Алекса упал на колени, пытаясь защитить голову лапами. Леопард ещё трижды ударил его, ощущая, как металл входит в плоть, и, с большим трудом, заставил себя остановиться.

Пума лежал на асфальте, истекая кровью.

Алекс, вымещая ярость, зарычал. Рык прокатился по каменным стенам переулка. Всё в нём требовало забить противника до смерти, вдалбливая в асфальт осколки его костей.

Он остановился не потому, что рядом находился детёныш. Его не останавливало подобное раньше, не остановило бы и сейчас. Оторвался от окровавленной пумы он только ради сохранения самоконтроля. Слишком уж горячее желание разорвать всю компанию на куски захватило его. И он осадил своё желание обратно.

– Забирайте, – для пущей убедительности он поднял ствол пистолета и мотанул им в сторону. С рукояти на асфальт полетели брызги крови.

Проводив их взглядом и пистолетом, он убрал оружие и присел напротив детеныша.

Самочка. Камо. Совсем маленькая. Из одежды на ней были надеты только грязные синие шортики.

Маленькая барсица тряслась от страха, но глядела на него с какой-то наивной надеждой. Он осторожно взял её за подбородок и внимательно вгляделся в зрачки. Кажется, наркотиками накачать её не успели.

Отпустив, он осмотрел её мех. Тот свалялся, обвис и совсем не блестел, отливая рыжими пятнами. Судя по нему, она давно уже ничего не ела.

Алекс втянул ноздрями воздух. Пахло, собственно, детёнышем – этаким молочным запахом. К нему примешивался сладковатый аромат лёгких наркотиков, оставшихся от спугнутой им шайки. А ещё – острый запах сексуального возбуждения.

Он догадался, что именно хотели сделать тери с маленькой самочкой. Слишком маленькой, для подобного. И пожалел, что не убил их.

Надо сказать Фрей, чтобы лучше следила за порядком, подумал он. А впрочем – это же Эйоланд. Чего он ещё ожидал от них?

Он обнял барсицу, прижимая её к себе. Та послушно к нему приникла. Впрочем, в её нынешнем состоянии она приникла бы к любому, кто постарался бы забрать её с улицы.

– Не бойся, малышка, – прошептал он и лизнул её в нос. Тот оказался мокрым и холодным. Он почему-то обрадовался. Потом пальцами осторожно заставил её открыть рот и взглянул на зубы и дёсны. Барсица доверчиво зажмурилась и открыла рот ещё шире.

Пасть оказалась без следов воспаления. Значит, ничего гадостного на улице и на помойке съесть не успела, заключил Алекс. На этом его медицинские познания оказались исчерпаны, и он счёл маленькую барсицу здоровой.

Сколько же ей лет? Он совсем не соображал в возрастах тери. Так, если к двенадцати годам они уже почти как взрослые по размерам, то этой лет пять, наверное.

Барсица жалобно мяукнула и дернулась. Алекс вновь прижал её к себе, успокаивающе вылизывая ей макушку и уши.

– Успокойся, малышка. Скажи, где твои родители? Я отвезу тебя к ним, если ты скажешь, где их искать. И никто тебя не тронет, я обещаю.

Интересно, они вообще разговаривают в этом возрасте? Если нет, то ему предстоит вдвойне интересный день.

– Я не знаю, – слабо ответила ему барсица.

– Гм… Давай начнём по-другому. Как тебя зовут?

– Миса.

– Прекрасно, – улыбнулся он. – А меня Алекс. Можешь звать меня дядя Алекс. Скажи, Миса, сколько тебе лет?

– Семь.

Алекс перебрал в голове всё, что знал о детёнышах тери. Так как перебирать было почти нечего, справился он быстро. Сопоставив, тем не менее, имеющееся, он пришёл к выводу, что в семь лет тери должны уже неплохо соображать.

– Миса, где твой дом?

– Там… – она показала в глубину квартала.

– А родители?

– Они ушли на работу и не вернулись, – нормальные эмоции на миг вернулись к ней, вытеснив страх, и она снова дернулась, а затем уткнулась мордочкой в Алекса.

Тот погладил её, успокаивая.

Спросить, давно ли ушли? Не имело смысла – судя по её виду, прошло много времени. Тут и так всё понятно – напуганная, она сидела дома, пока не кончилась еда. Её выгнал на улицу только и только голод.

И что её вовремя заметил Алекс, лишь очередная случайность. Судьба оставшихся без родителей малышей в Эйоланде весьма незавидна. Единицы успевают добраться до Барцу. Остальным – не везёт.

Что мне с ней делать? – подумалось ему. Отвезти к Фрей? Они еноты и не станут ухаживать за маленькой барсицей. Он, конечно, может их заставить, но как только он исчезнет… Что с ней сделают Мэйтата, предполагать не хотелось.

Алекс не был добрым. Тем более, таковым его не смог бы назвать, пожалуй, никто. Даже Мирс Джеро и Лила Изуба. Судьба детёныша его не волновала. Если он бросит её здесь, город сам во всём разберётся.

Его останавливала только неправильность. Как разберётся с ней город, он знал. И считал это несправедливым.

Удерживая одной рукой барсицу, второй он задумчиво почесал себя за ухом. Потом решился.

– Поехали, я накормлю тебя.

Миса с неожиданным восхищением поглядела на мотоцикл. Она даже перестала дрожать.

– Мы поедем на нём?

– Гм… да.

Алекса её энтузиазм несколько озадачил.

– А можно мне держаться за руль? – робко попросила она. Почти не слышно и совсем не ожидая согласия от странного леопарда, попросившего звать его «дядей Алексом».

Сама она ещё не решила, считать все происходящее сном или нет.

Она хотела, чтобы исчезновение родителей оказалось лишь сном. Но спустя время – на которое ей хватило продуктов в холодильнике, смирилась с ним. А потом её напугали тери на улице. Они хотели что-то сделать с ней, причинить боль. И она вновь испугалась. А когда она боялась, то старалась убедить себя, что всё происходящее ей только снится.

Леопард посадил её на сиденье, а сам сел позади неё. Она вцепилась в руль и её маленькое сердце заколотилось.

– Дядя Алекс? – она почему-то боялась спрашивать громко.

– Да?

– А тебе снятся сны?

– Нет, Миса, не снятся.

– Совсем-совсем?

Она почувствовала его вздох, но не от раздражения её вопросом, а от каких-то внутренних мыслей, связанных со снами.

– Совсем-совсем.

Может, у него тоже исчезли родители, подумала она. И он тоже пытается убедить себя в том, что спит.

***

Миса поглощала мясо жадно, забыв, кажется, обо всём. После второй опустевшей тарелки, Алекс заказал ей мясной бульон, решив, что для начала выхода из голодовки слишком много есть пока не стоит.

Пока она лакала жирный бульон, он старался понять, что именно ему с ней делать. Так как его голова совершенно не привыкла размышлять на подобные темы, она тут же разболелась.

Существование Алекса уже много лет сводилось к одному минимуму – выжить, и к одному максимуму – поймать Читемо. Где-то в промежутке между этими двумя крайностями в его голове блуждали мысли о симпатичной Тое Багенге. А ещё он иногда помогал Лиле Изуба переводить книги. Тоя, впрочем, всё время пыталась его арестовать, а Лила оказывала ему помощь в расследовании.

Иных мыслей и забот у Алекса в голове не имелось. И куда уместить в неё заботу о маленькой тощей барсице, не имел понятия. Общаться с детёнышами он тоже не умел и считал их отдельным видом разумных или не очень существ.

Отчаявшись найти решение, он решил спросить.

– Миса?

– Да?

– Что мне с тобой делать?

– Я не знаю…

Голова разболелась снова.

Миса поставила чашку с остатками бульона на стол. Ладонью она отёрла свою мордочку и облизала её. И сразу испугалась, что дядя Алекс отругает её – за то, что не использовала салфетку. Но тот молчал, либо вовсе не заметив, либо не придав этому значения. Он смотрел куда-то мимо неё и зачем-то грыз собственный хвост.

Она вдруг осознала, о чём он задавал вопрос. Он пытался придумать, как с ней поступить.

Миса не знала. Она успела смириться с потерей родителей, хотя боль потери всё ещё продолжала жалить её. Смириться – в смысле именно с потерей, с тем, что они больше не вернуться к ней.

Она не знала, как поступают с детьми исчезнувших родителей. Наверняка, как-то. Но была ещё слишком маленькой, чтобы знать, как именно.

Её мама и папа родились не в Эйоланде, и приехали сюда совсем недавно. Сама Миса тоже родилась за пределами стен города и знала о нём совсем мало.

Может, дети исчезнувших родителей тоже должны исчезнуть? – подумала она.

Исчезать ей не хотелось. Наверняка, исчезать очень страшно и больно.

Дядя Алекс выглядел очень хорошим. Она не была слишком наивной, но всё же он защитил её на улице, а потом накормил. И прокатил на мотоцикле. Значит, он не мог быть плохим.

Наверное, он сможет взять её к себе, правда? Тогда она сможет ходить в школу и учиться. Ах да… Ведь её ещё нужно кормить. А с едой в городе, как она уже поняла, дела обстояли не очень хорошо.

– Дядя Алекс?

Леопард посмотрел на неё.

– Возьмите меня к себе. Я обещаю, что буду есть очень мало…

Горло сжало. Последняя фраза прозвучала как писк.

Мысли Алекса получили новый толчок. Гм… Взять с собой… Какие у него планы на сегодня? Встретиться с Фрей Мэйтата, затем с Мирсом Джеро. После – разобраться с одной группировкой Саеда. Кажется, он нащупал след Мунаша. След вёл к одному из преступных кланов города, и Алекс надеялся раздобыть там всю возможную информацию. А через Мунаша найти Читемо.

Но вечером его время в Эйоланде закончится и Миса останется одна.

Стоп. Мирс Джеро. Он может оставить барсицу на попечение Мирса. Мирс наведёт через Управление справки о пропавших родителях Мисы. И устроит её в школу.

– Миса, меня волнует вовсе не еда.

Она испугалась, и её снова затрясло. Он не возьмёт её с собой, и она вновь окажется на улице. А потом придут Они и сделают с ней всё, что захотят.

И она исчезнет.

– Эй, эй, малышка… я возьму тебя с собой, но с одним условием.

– Каким? – в ней снова зажегся огонёк надежды.

– Там, куда я еду, очень опасно. Ты должна пообещать, что будешь меня во всём слушаться. Иначе мы с тобой оба попадём в большие неприятности. Хорошо?

– Хорошо, – она улыбнулась. Её хвост чуть дернулся, соглашаясь с юной хозяйкой. Страх почти ушёл.

Опасность рядом с Алексом казалась ей куда меньшей, чем одной на улице.

– Мы поедем к тебе на работу, дядя Алекс?

Алекс чуть задумался.

– Можно сказать и так.

– А чем ты занимаешься?

– Ну, помнишь, что я сделал с тем тери, там, в переулке?

Она зябко передёрнула плечами. Вспоминать совсем не хотелось.

– Да, помню.

– Вот этим я и занимаюсь.

Она взглянула на него с восхищением. Его и так высокий в её глазах авторитет подскочил до самого неба.

– Ты спасаешь потерявшихся на улице? – спросила она с восторгом.

– Нет, Миса, – вздохнул Алекс. – Я просто бью других тери.

– Плохих тери?

– Очень плохих. Самых-самых плохих. И не всегда просто бью. Чаще… – он попытался вывернуться. – Делаю с ними другие вещи.

– Ты заставляешь их исчезать, плохих тери?

– Да, – с облегчением согласился он. – Исчезать. Именно так.

На пути к выходу Алекс попытался подумать о двух вещах одновременно. Первая – сколько раз в день нужно кормить семилетних детёнышей? Вторая – где купить для Мисы кукол, и продаются ли они вообще в этом мире?

Исчезнувшая было головная боль вернулась снова.

Он заподозрил, что кормить семилетних детёнышей можно сколько угодно раз в день – чем чаще, тем лучше. И что кукол он, Алекс Багенге, разыскиваемый за массовые убийства, не найдёт.

Подойдя к стойке, он расплатился за еду. Тяжёлые, теплые на ощупь монеты скользнули по пластику. Небольшая рука с подвижными пальцами ловко подобрала их и сунула в передник. Хозяин небольшой закусочной, Мэйтата – как и положено в квартале Аро, улыбнулся. Если он и узнал Алекса, то виду не подал.

Алекс кивнул ему в ответ, и они с Мисой вышли на улицу.

– А можно опять сесть впереди? – спросила его маленькая барсица.

– Нет.

– Почему?

– Мне неудобно станет доставать пистолет, – пояснил он. – Секунда задержки будет стоить нам жизни.

Миса кивнула. Ответ её удовлетворил. Дядя Алекс разговаривал с ней как с взрослой, подумала она, а значит ей и вести себя необходимо как взрослой.

И хотя она совсем-совсем ещё детёныш, всё равно она будет стараться изо всех сил.

И она пообещала его слушаться.

Алекс отрегулировал под неё спинку заднего седла и пододвинул его как можно ближе к переднему.

– Когда будем ехать, держись вот за эту ручку. За меня не хватайся, иначе мне…

– Неудобно будет доставать пистолет, – закончила она.

Какой умный детёныш, подумал Алекс.

Он лизнул её промеж ушей и погладил по загривку. Она улыбнулась и потерлась мордочкой о его руку.

Усаживаясь на мотоцикл, она почувствовала исходящий от тряпки позади седла запах крови и гнили.

Но решила не обращать внимания. Если это есть на мотоцикле дяди Алекса, значит так нужно.

Запах крови и гнили, исходящие от подвешенных за раму черепов, чувствовали и редкие прохожие. Они старались обходить мотоцикл Алекса за несколько метров. А то и вовсе переходить на другую сторону улицы.

***

Фрей поднесла ко рту чашку и полакала. Скривилась. Но полакала ещё раз.

Хотелось выпить чего-нибудь покрепче, и она не стала сдерживаться. Небольшая порция ей не повредит. Скорее наоборот, успокоит нервы.

Алкоголь, казалось, кипел у неё на языке, и пар от кипения впитывался в нёбо. Голову словно охватывало мягкой пеленой.

Она взглянула на Лэн.

– Тебе налить чего-нибудь выпить?

– Нет, – нервно ответила та.

Её изящные, как у всех Мэйтата, кисти рук дёрнулись. Перед ней, на столе, лежал планшет, но она смотрела сквозь него, думая о чём-то своём.

– Почему? – наконец спросила она.

Вопрос не адресовался к Фрей. И к кому бы то ни было. Он вообще звучал не впервые, но всегда звучал риторически.

Фрей так же риторически пожала плечами, хотя ответ знала абсолютно точно. Поводы визита к ним Алекса Багенге для неё не представляли никакого секрета. И она уже отчаялась понять удивление Лэн. Та до сих пор не осознавала, как их угораздило.

Хотя вообще-то причины лежали на поверхности.

Начать с того, что незаконная торговля оружием в Эйоланде каралась смертной казнью. А законно ею имело право торговать только Абрафо, за личной печатью главы Управления, Тои Багенге. И никто более.

Но, запрещалось и владеть оружием. А владели таковым почти все. Тому способствовало множество причин. Самая главная – горячее желание выжить. Уровень насилия на улицах Эйоланда хоть и снижался от поколения к поколению, но всё ещё оставался ощутимо высоким. В итоге среди гражданского населения оборачивалось огромное количество оружия. Например, аналитики Абрафо оценивали его «гражданский» запас в городе не менее чем в пять миллионов единиц.

Цифра выглядела фантастикой. Фрей, являясь главой одной из крупнейших банд, специализирующейся на изготовлении и продаже оружия, вела свою деятельность исходя из оценок в 5,5 миллионов стволов.

В данном случае она считала их с Лэн расчёты – по оценке оборота и запасов – более точными, нежели у аналитиков Абрафо. Всё же к народу они находились поближе.

В любом случае, если имелась потребность в столь огромном количестве оружия, то кто-то должен был обеспечивать и его оборот.

Многочисленные банды Эйоланда территориально делились на кварталы, контролируя в них незаконные финансовые потоки, проходящие через проституцию, торговлю органами, наркотики, заказные убийства, похищения с целью выкупа и тому подобное. Между ними существовала жестокая конкуренция, то и дело вспыхивали небольшие войны. Как правило, на территории одного квартала существовало две или три мелких банды, разделивших между собой сферы влияния и неотрывно наблюдающих друг за другом, чтобы в минуту слабости конкурента вцепиться ему в горло.

Крупные банды контролировали квартал целиком, ещё более крупные – два или три. Существовали также кланы, как правило, родовые, которые занимались исключительно одной только деятельностью и на определённой территории.

Клан, которым управляла Фрей, был как раз родовым и специализировался на оружии. Несмотря на свою давнюю историю, он до недавнего времени оставался местным и незначительным, работая в пределах одного квартала – квартала Аро. Сил клана хватало только на конкуренцию в пределах своего маленького района. Являясь слишком мелкой добычей, он не представлял собой интереса для более крупных игроков рынка.

На сегодняшний день её клан Жерло полностью контролировал шесть кварталов. Он занимался поставками, разработкой, производством и модернизацией оружия. Так же Фрей полностью избавилась от любых других криминальных группировок на подконтрольной ей территории. В итоге Жерло дополнительно занял нишу охраны, субаренды и мелкого рэкета. И с шести кварталов доход с этих статей составлял более половины всего её бюджета.

Жители Аро, оценив безопасность улиц от мелких банд и наркотиков, охотно платили.

Шесть кварталов – максимум, на что могла распространять свое влияние Фрей. Её подчиненные считали иначе, но она жестоко наказывала любую попытку агрессии на соседние территории. Она прекрасно понимала, что ресурсов на дальнейшее расширение у Жерла не хватит.

Возникло и подвешенное состояние в отношениях с Абрафо. Став влиятельным преступным кланом, Фрей привлекла внимание Управления. Тягаться с ним было всё равно, что в одиночку ломать любую из статуй Арахо. Только, в отличие от статуи, Абрафо могло стереть весь клан в порошок за сутки.

Так что клан Жерло существовал сегодня только потому, что Абрафо было некогда им заниматься.

То есть, его существование было временным. А конец – безотлагательным.

Фрей это осознавала. И готова была пойти на сотрудничество. Пока единственным примером успешного взаимодействия с Абрафо являлся Ронза Боваддин с его волками. Те занимались вооружённой охраной в части города.

У Жерла имелось, что предложить Абрафо. Беда, что Абрафо об этом не знало.

Фрей давно поняла: единственный способ сохранить жизнь клану – встретиться с представителем триумвирата Абрафо. Желательно, с Левым. Только вот Левого Тоя Багенге себе так и не назначила. И Фрей уже отчаялась его назначения дождаться.

Вести переговоры с Правым смысла не имело. Лика Камо обладала патологической ненавистью к любым бандам и обожала возглавлять операции по зачистке. Ещё, говорят, она получала удовольствие от поимки сбежавших жертв и личного их препровождения в крематорий.

Да и чего говорить – Фрей, прежде чем пустить пулю в лоб слишком нерадивому подчинённому, или пойманному и допрошенному боевику из конкурирующей группировки, иной раз рассматривала альбом с артами Лики Камо. Для соответствующего настроения.

Другими словами, Фрей хоть и являлась горячим фанатом Лики Камо – вплоть до тайного мечтания об автографе – всё же стремилась держаться от неё подальше.

Что касается встречи сразу с главой Управления, то Тое Багенге сейчас вряд ли было до неё. Да и рангом Фрей не вышла – никто её к подполковнику не пустит.

Наверное, только такому самоуверенному безумцу, как Алекс, могло прийти в голову пригласить Тою Багенге в ресторан. Но и он закончил вечер в тюрьме. Правда, в своём духе, и там устроил бойню, после чего сбежал.

В любом случае, город находился на грани кризиса и гражданских беспорядков. Фрей чувствовала это каждой шерстинкой. И кошельком – население Эйоланда активно вооружалось.

Заметно возрос уровень насилия на улицах. Активизировался оборот слабых наркотиков. Фрей из шкуры вон лезла, чтобы обеспечить на подконтрольных улицах хоть какой-то порядок. Даже традиционное противодействие с Барцу, представителями закона в кварталах, прекратилось месяц назад. Между ними установилось временное перемирие.

Напряжение в городе значительно повысилось после ночного взрыва в Чумном квартале. На утренней пресс-конференции Тоя Багенге объявила об угрозе внешнего вторжения. Выглядела леопардесса так, будто сама лично находилась в эпицентре взрыва.

Случившееся ночью унесло жизни более чем сотни жителей города. Пострадали десятки сотрудников полиции. Взрыв полностью уничтожил два здания и множество единиц ведомственной техники.

Не нужно быть слишком умным, чтобы догадаться – Абрафо начнёт искать, через кого проходили поставки взрывчатки. Клан Жерло, являясь сейчас одним из крупных поставщиков оружия, мог привлечь к себе внимание.

Но мог и не привлечь. Из-за новых винтовок. Кроме взрывчатки, некто завёз в Эйоланд новые автоматические винтовки, значительно превосходившие по своим характеристикам армейские образцы. Когда все оружейные банды и кланы бросились их перепродавать, Фрей наоборот, отказалась от сделки. Её клан Жерло всегда в большей степени занимался именно разработкой и изготовлением оружия, а потому и она сама, и её эксперты, дали заключение о невозможности производства новых винтовок собственными мощностями. Способность повторить подобное оружие силами военного завода Юда тоже выглядела сомнительной.

Перехватив у одной из мелких банд грузовик с оружием, Мэйтата начали изучать новые винтовки и пистолеты. И пришли уже к другому выводу – оно создавалось не под тери. Точнее, не под те виды тери, которые обитали на известных им территориях.