На Западном фронте без перемен. Возвращение (сборник)

Всё, что пишется в военных газетах насчет неподражаемого юмора фронтовиков, которые будто бы устраивают танцульки, едва успев выбраться из-под ураганного огня, - всё это несусветная чушь. Мы шутим не потому, что нам свойственно чувство юмора, нет, мы стараемся не терять чувство юмора, потому что без него мы пропадем.

("На западном фронте без перемен")

Матери, должно быть, могут только любить, - в этом все их понимание своих детей.

Мы не успели пустить корни. Война смыла нас, унесла. Для других, старших, она перерыв, остановка, они могут думать о том, что будет после. А вот мы целиком в ее власти и не знаем, как все это кончится.

Наставники, которым кажется, что они понимают молодежь, - чистейшие мечтатели. Юность вовсе не хочет быть понятой, она хочет одного: оставаться самой собой. Взрослый, слишком упорно навязывающий ей свою дружбу, так же смешон в ее глазах, как если бы он налепил на себя детское платьице. Мы можем чувствовать заодно с молодежью, но молодежь заодно с нами не чувствует. В этом ее спасение.

Героизм начинается там, где рассудок пасует: когда жизнь ставишь ни во что. Героизм строится на безрассудстве, опьянении, риске. С рассуждениями у него нет ничего общего.

Когда дрессируешь собаку, чтобы она жрала картошку, а после даешь ей кусок мяса, она все равно схватит мясо, такая уж у нее природа. Вот и с человеком, коли дать ему чуток власти, происходит аккурат то же самое - он ее хватает. Получается это совершенно нечаянно, ведь человек в первую очередь животное, разве только поверху, словно в бутерброде со смальцем, намазано маленько порядочности.

Мы были вместе, они в гробиках, мы в окопиках, нас разделяла лишь горсть земли.

Фронтовой кошмар уходит вглубь, если повернуться к нему спиной, мы давим его похабными и мрачными шуточками; когда кто-нибудь умирает, говорим, что он откинул копыта, и вот так говорим обо всем, это спасает от сумасшествия, и, пока воспринимаем все таким манером, мы сопротивляемся.

Что такое отпуск?.. Временное отклонение, из-за которого потом все становится намного тяжелее.

Власть, думаю я, всегда, всегда одно и то же: одного грамма ее достаточно, чтобы сделать человека жестоким.

("Возвращение")