Суженый-ряженый

4

Неистовый творческий порыв иссяк, едва она поставила последнюю точку. У Тани, однако, еще хватило сил быстро просмотреть статью и отправить ее по электронной почте Екатерине Анатольевне. Выключив компьютер, она не стала больше задаваться риторическим вопросом, получился ли у нее шедевр, а просто пошла спать. После трудов праведных вполне можно было себе позволить часа четыре… нет, пожалуй, даже пять провести в объятиях Морфея. Тем более что красная «тойота» из-под окон исчезла и еще одного светопреставления этой ночью не предвиделось.

Уже засыпая, Таня почему-то подумала, что ее следующая встреча с Захаровым едва ли произойдет в ближайшем десятилетии, впрочем, потеря в том небольшая. Хотя… почти наверняка где-нибудь через год-другой она что-нибудь о нем услышит…

Утро началось бодро. В девять раздался препротивный и совершенно немелодичный звон будильника, к нему тут же присоединилось пронзительное многоголосье телефонных трелей двух параллельных аппаратов, и наконец в их нестройный хор вплелись не лишенные приятности переливы мобильного телефона.

Машинально отметив, что даже такая какофония не идет ни в какое сравнение с истошным кваканьем захаровской «тойоты», Таня одной рукой схватилась за будильник, а другой за телефонную трубку.

– Алло! – Справившись с будильником, она завертела головой в поисках источника не лишенных приятности переливов. – Минутку… – Таня дотянулась до брошенной в углу сумки, выудила оттуда мобильник и приложила к другому уху: – Алло! Нет. – Это уже в первую трубку. И тут же во вторую: – Я не тебе… Я знаю, что на брудершафт мы с вами не пили, – прервала она возмущенную тираду дамы из первого телефона, – запишите его номер, пожалуйста…

После столь бурного начала день прошел на удивление спокойно. Совершенно расслабившись, Таня по дороге домой позволила себе помечтать о том, как, отключив все телефоны, проведет тихий вечер за каким-нибудь легким приятным фильмом. Разумеется, видео, поскольку никаких иллюзий относительно приятных сюрпризов от телевидения она давно не питала. И пораньше лечь спать…

На секунду Тане показалось, что у нее галлюцинация: на том же самом месте, что и вчера, стояла агрессивно-красная машина. А ведь до сих пор она считала Ирочку Булыгину женщиной неглупой и практичной! Правда, уже в следующее мгновение Таня поняла, что может продолжать так считать и дальше.

При ближайшем рассмотрении ярко-красное средство передвижения оказалось вовсе не спортивной «тойотой», пусть и не совсем новой, но любовно ухоженной. На площадке стоял давно ей знакомый старенький и изрядно раздолбанный «опель» красного цвета. Его давно некрашеные бока сияли почти ослепительно в лучах яркого вечернего солнца, которое в иных широтах вполне сошло бы за послеполуденное.

Убедившись в том, что воспринимает мир адекватно и никаких галлюцинаций у нее нет, Таня вернулась к приятным мечтам о тихом вечере перед телевизором. Под душераздирающие стоны лифта она перебирала в памяти свою видеотеку, и к тому моменту, когда металлические створки с леденящим кровь скрежетом расползлись на двенадцатом этаже, решила остановиться на какой-нибудь старой комедии с Кэри Грантом.

Но едва только Таня переступила порог собственной квартиры, как выяснилось, что сбыться ее планам не суждено. Она даже дверь не успела за собой запереть, а ее уже снова пришлось открывать.

В гости пожаловала Ирочка Булыгина. Как всегда, идеально одетая, идеально причесанная, идеально накрашенная, с идеальным маникюром. Как всегда, распространяющая вокруг себя благородный запах дорогих и, конечно же, модных духов. В общем, идеальная жена-домохозяйка из рекламы какого-нибудь идеального моющего средства, стирального порошка или еще чего-нибудь идеального для дома, для семьи. В руках Ирочка держала бутылку своего любимого мартини и торт из «Севера».

В принципе ни в самом ее визите, ни в сопровождающих визит атрибутах не было ничего необычного. Время от времени, когда Миша Булыгин пропадал в своих частых и порой весьма длительных командировках, Ирочка вечерком забегала к соседке. Непременно с пирожными или тортом и бутылкой чего-нибудь, что нравилось им обеим. В отличие от Тани, больше любившей сухие вина, Ирочка предпочитала что-нибудь сладенькое, но на вермутах Мартини и Чинзано, а также ягодных финских ликерах их вкусы сходились.

И все-таки сегодня это не был обычный визит тяготящейся одиночеством женщины.

– Привет, Танюша! – Идеально-вишневые губки с бриллиантовым, согласно рекламной классификации, блеском коснулись Таниной щеки и остались все такими же идеальными с бриллиантовым блеском.

– Привет! – Таня старалась улыбаться так же мило, как и ее гостья.

Ирочка направилась прямиком в кухню, говоря на ходу:

– Представляешь, зашла сегодня в «Север», увидела «Прагу»… – Она обернулась с улыбкой чуть сконфуженной и от этого еще более милой. – Как видишь, не удержалась. – Последовал легкий, но явно сокрушенный вздох. Ирочка ревностно следила за своей идеально стройной фигурой, но при этом очень любила сладкое. К счастью для нее, обе эти страсти пока еще не вступили между собой в антагонистическое противоречие. – А сейчас я случайно увидела, как ты подъехала…

Ну да, разумеется, случайно. Таких историй Таня слышала уже множество и в другое время обязательно поверила бы. Но не сегодня.

– …и подумала, что мы могли бы съесть «Прагу» вместе, – поставив на стол коробку с тортом, пояснила Ирочка.

Следуя за гостьей по пятам, Таня остановилась на пороге своей кухни.

– С удовольствием составлю тебе компанию, сто лет не ела «Прагу». Только, знаешь, Ир, если ты не возражаешь, сначала я съем еще что-нибудь, – добавила она жалобно и чуточку виновато.

Таня действительно чувствовала себя немного виноватой, поскольку вполне представляла, какова будет Ирочкина реакция. Ее соседка совершенно не выносила, когда при ней ели что попало и как попало. А Танину способность прокормить себя она оценивала всего лишь балла на четыре, исходя из десятибалльной системы.

– О господи! – воскликнула Ирочка. – Ну конечно! Быстренько мой руки! – Это ее распоряжение донеслось уже из недр Таниного холодильника.

Всего через секунду она оттуда вынырнула, сжимая в одной руке пару длинных огурцов, а в другой пачку замороженной зеленой фасоли.

– Я сейчас, – на ходу бросила гостья и проскользнула мимо хозяйки, которая все еще топталась на пороге собственной кухни.

Посмотрев ей вслед, уставшая и голодная Таня послушно поплелась в ванную. Она только успела намылить руки, когда дробный цокот каблучков возвестил об Ирочкином возвращении.

5

Несмотря на свой безупречно-рекламный вид, Ирочка в самом деле была идеальной хозяйкой. Нож в ее руке мелькал, сама она порхала, и при этом создавалось такой впечатление, что все делается как бы само собой. Чтобы не мешать, Таня скромненько устроилась в уголке, посчитав, что с ее стороны это будет, пожалуй, наилучшей помощью.

Максимум за десять минут стол был сервирован, свежий хлеб, явно не из Таниных запасов, нарезан, салат из огурцов и помидоров заправлен сметаной и посыпан зеленью, которой в Танином холодильнике не было и в помине. В микроволновке тем временем грелись толстенькие аппетитные ломтики мяса, чем-то там нашпигованные, а сковородка с зеленой фасолью распространяла вокруг себя изысканный аромат совершенно незнакомых специй.

Свою поистине феерическую деятельность Ирочка сопровождала милым щебетанием, услаждая слух собеседницы мелодичным голоском. Как обычно, начала она с того, что ужасно завидует Тане, у которой такая интересная работа. Затем привычно посетовала на то, что поддалась стадному инстинкту и, подобно всем своим одноклассникам, поступила в технический вуз, хотя на самом деле ей это было совершенно противопоказано.

Ирочка полностью осознала свою ошибку только курсе на третьем, но, подчиняясь инерции, все же закончила обучение. Правда, состояться как инженер она даже не пыталась. Помимо технического диплома, какого-никакого владения английским, а также некоторых навыков работы на персональном компьютере Ирочка обладала еще и внешностью «Мисс Чего-то там». То есть ее данные вполне соответствовали тем требованиям, которые, согласно газетным объявлениям, большинство начальников предъявляет к своим гипотетическим секретаршам. На этой стезе Ирочка и решила себя попробовать.

Теория, однако, не всегда совпадает с практикой, и всего недели через две ее работодатель Миша Булыгин, к своему большому огорчению, вынужден был признать, что приятная для глаз молодая секретарша пригодна только для того, чтобы заваривать чай. Вот чай у нее получался действительно великолепный. Только ведь бизнес есть бизнес, и позволить, чтобы страдали интересы дела, Булыгин никак не мог. Но и расстаться с Ирочкой тоже было выше его сил. Поэтому он просто на ней женился. Впрочем, быть может, это она вышла за него замуж. Тут ведь как посмотреть.

Так или иначе, но с тех пор Ирочка заваривала чай для супруга исключительно дома, а новая секретарша, которую Миша взял на ее место, была отнюдь не молода, глаз не радовала, зато отличалась высокой квалификацией.

Преисполненная благодарности за вкусную еду и проявляя снисходительность к женщине, запертой мужем в четырех стенах, Таня в очередной раз терпеливо слушала историю семьи Булыгиных. Время от времени она издавала восхищенные возгласы: «Божественно!», «Мясо… у меня нет слов!», «Фасоль просто изумительна!»

От заслуженной похвалы Ирочкино лицо каждый раз озарялось довольной улыбкой, она обещала непременно дать рецепт мяса, принималась перечислять специи, которые добавила в фасоль, но каждый раз сбивалась с мысли и начинала рассказывать о том, какой хороший человек ее муж.

Когда перечень Мишиных достоинств перевалил за десяток, Тане пришло в голову, что соседка просто не знает, как ей перейти к сути дела, которое, собственно, и привело ее сюда сегодня. В принципе можно было бы протянуть руку помощи бедной запутавшейся женщине и прямым текстом сказать что-нибудь вроде: «Ничего не видела, ничего не слышала, ничего никому не скажу».

Пока Таня раздумывала, не будет ли Ирочка шокирована такой ее прямотой, та со всей возможной деликатностью любящей жены заговорила о Мишиных недостатках. Упомянув еще раз некоторые из его достоинств, она посетовала на то, что духовные потребности мужа исчерпываются футболом.

Таня сочувственно улыбнулась. А что ей оставалось? Как можно утешить женщину, которая уже не первый год замужем за футбольным болельщиком, но все еще недоумевает, зачем в день матча любимой команды вывешивать со своего балкона знамя с надписью «Зенит»? Флаг с зенитовской символикой Ирочкин супруг прикреплял к антенне своего джипа и так вот под гордо реющим сине-бело-голубым стягом ездил по городу.

Миша старался не пропускать ни одной игры на стадионе «Петровский», но вот повести его в театр можно было, по выражению Ирочки, только под дулом пистолета. А чтобы вытащить на выставку или, еще того хуже, в музей, понадобился бы по меньшей мере гранатомет.

Сокрушенный вздох гостьи заставил Таню задуматься о наличии в соседской квартире склада оружия. В конце концов, она практически ничего не знала о булыгинском бизнесе. Впрочем, гранатомет – это уж перебор, а вот пистолет…

С этой неожиданной мысли Таню сбила Ирочка:

– Знаешь, Танюша, так иногда хочется пообщаться с человеком, который понимает твои духовные запросы! Мне очень приятно бывать у тебя, – она обезоруживающе улыбнулась, – с тобой я могу поговорить о литературе, об искусстве.

Таня тоже улыбнулась, но немного натянуто. Высокопарный стиль вообще не был ей свойствен, и сейчас она судорожно старалась придумать, что бы такое сказать и при этом не чувствовать себя по-дурацки.

К счастью, придумывать ничего не пришлось, потому что вновь заговорила Ирочка:

– А недавно я была у своей приятельницы и познакомилась с архитектором, который строит им загородный дом. Очень интересный человек. И потом… мы с Мишей тоже подумываем о строительстве дома… – она перевела дыхание, – в общем, как раз вчера вечером он, то есть архитектор, ко мне заезжал, чтобы обсудить… проект дома…

Ирочка явно нуждалась в том, чтобы ей протянули руку помощи. Для поддержания беседы вполне годилась любая безобидная реплика.

– Правда?! – слово вырвалось как-то само собой. Бог свидетель, ничего такого Таня не имела в виду.

Ирочка, однако, этого не поняла и стала неудержимо заливаться краской. Пока цвет ее лица не сравнялся с цветом ее помады. Ну, почти сравнялся. А бисеринки пота на лбу создавали эффект бриллиантового блеска, совсем как на губах. Судорожно вздохнув, она затараторила:

– Он действительно очень интересный человек! Мы даже немного засиделись за разговорами…

Всего лишь до трех часов ночи! Совсем немного.

– …сначала обсуждали проект дома, а потом он прочитал мне целую лекцию о современной архитектуре…

Черт возьми! Оказывается, сегодняшнюю ночь все посвятили современной архитектуре! Вот бы послушать эту захаровскую лекцию! Знать бы о такой перспективе еще в лифте… Ну и что бы она сделала? Напросилась бы в гости? Или подслушала бы, приложив стакан к стенке, как в каком-нибудь детективном фильме? Еще можно было воспользоваться стетоскопом, такой способ предлагали, кажется, в «Чародеях». Впрочем, в три часа ночи обзор современных архитектурных идей наверняка подавался в сильно урезанном виде. Что до иных событий, которые, вероятно, имели место в соседней квартире, они Таню совершенно не касались и не интересовали.

– …правда, очень интересный человек, – лепетала Ирочка, – ты, наверное, даже видела его…

– Я? – как можно более убедительно изумилась Таня. Она решила, что пора всей этой тягомотине положить конец. – Где бы и когда бы? Я вчера как пришла домой, так сразу и засела за статью.

– Даже не поела? – ужаснулась Ирочка, на секунду она позабыла о собственных проблемах.

– Да нет, перекусила, конечно. А потом, не поднимая головы, до самого утра просидела за компьютером.

– Неужели ты не слышала эту кошмарную сигнализацию? – продолжала допытываться Ирочка.

– А-а… ну, слышала. Часов около двенадцати, наверное. Эта квакающая дрянь разбудила меня, когда я заснула прямо на клавиатуре. Не знаю, какой садист поставил ее на свое авто, но в тот момент я была ему даже признательна. Правда, потом, когда она снова включилась, я уже призывала громы и молнии на его голову, боюсь даже, это отразилось на тональности моей статьи. А больше ничего я не слышала, никого не видела и ничего сказать не могу, – подвела итог Таня.

Внимательный Ирочкин взгляд потерял напряженность, ее лицо почти восстановило свой естественный цвет, однако, как любой женщине, ей хотелось определенности.

– Танюша, – сейчас голос соседки звучал уже вполне уверенно, – я только хотела тебя попросить… – Она опять замялась. – Ты ведь знаешь Мишу…

Вообще-то Мишу Таня практически не знала, в основном с Ирочкиных слов, но все равно она с готовностью кивнула.

– …мы с ним пока не пришли к единому мнению насчет дома, потому мне и хотелось сначала самой встретиться с архитектором. Понимаешь, Танюша, если бы ты… Боюсь, он вообще не поймет…

Чего именно не поймет Миша, Ирочка не сказала, но Таня подумала, что того же самого не понял бы никакой нормальный муж. Морализировать, однако, она не собиралась, а посему не только оставила эти мысли при себе, но еще и поспешила заверить соседку в том, что, конечно же, выполнит ее невысказанную просьбу.

– Ирочка, во-первых, мне кажется, ты сама способна решить, что и когда рассказать своему мужу, – сказала она. – И во-вторых, я всегда считала, что вмешиваться в чужие семейные дела – занятие в принципе неблагодарное.

Таким образом, все точки над i были расставлены, желаемой определенности Ирочка добилась, и теперь с легким сердцем можно было заняться приготовлением чая. То есть тем, что у нее всегда получалось действительно великолепно.

6

Две недели спустя Таня неторопливо шагала по Невскому в сторону Литейного, где в Фонтанном доме должен был состояться круглый стол, посвященный современному градостроительству. Она рано ушла с работы и, вместо того чтобы давиться в троллейбусе, решила прогуляться туда пешочком.

Просто идти и бездумно глазеть по сторонам Таня никогда не умела, а потому в голову сейчас же полезли мысли, которые занимали ее вот уже несколько дней. Самой неприятной среди них была следующая: не пора ли ей отправляться в психушку или можно немного подождать? Мало того, что после памятной истошно квакающей ночи она каждый раз вздрагивала при виде ярко-красной машины, так теперь еще повсюду ей стал мерещиться Глеб Захаров.

Едва ли дело тут было в нечистой совести, поскольку наваждение началось всего лишь около недели назад. А точнее, в воскресенье. В тот день она водила по Русскому музею мамину воронежскую приятельницу с двумя внуками, мальчиками шести и восьми лет.

Таня изо всех сил старалась сделать экскурсию как можно более интересной для детей. Остановившись у полотна Поленова «Христос и грешница», она показала на нижний правый угол картины:

– Посмотрите-ка сюда, на ослика. Кажется, что он идет прямо на вас. Видите?

– Ви-и-идим, – не слишком дружно подтвердили подуставшие ребята.

– А теперь, не спуская с него глаз, немного отойдите в сторону.

– Ой, он все равно идет на меня! – не скрывая удивления и восторга, воскликнул младший мальчуган.

– Точно, куда бы ты ни встал, откуда бы ты на него ни посмотрел, тебе всегда будет казаться, что он идет прямо на тебя.

Мальчишки немедленно кинулись проверять это утверждение на практике. Бабушка, естественно, поспешила следом, прилагая максимум усилий, чтобы держать внуков хоть в каких-то рамках и при этом не портить им удовольствия. А Таня на пару минут осталась предоставленной самой себе.

Воспользовавшись этим, она подошла к белому мраморному Мефистофелю, изваянному Антокольским. Почему-то этот Мефистофель всегда казался ей даже более порочным, чем его бронзовый двойник, который тоже, кстати, хранится в Русском музее. Бог его знает… или черт его знает почему. Быть может, потому, что в другом конце зала прямо напротив белоснежной фигуры прародителя зла стоит темный бронзовый Христос – творение того же Антокольского. Ведь добро и зло должны различаться, как небо и земля. Или как темная бронза и белый мрамор.

Таня смотрела на Мефистофеля, смотрела… Мраморные черты под ее взглядом оживали, обретали цвет… и вдруг она поняла, что перед ней уже совсем другое лицо…

С того дня ее стали преследовать видения, а нынешней ночью приснился очень странный сон.

Темное небо перечеркивали зигзаги молний, зловеще озаряя несуразный особняк из красного кирпича. Над его башнями и башенками безмолвно носились стаи летучих мышей, и лишь крики сов нарушали тишину безлунной ночи. С каким-то невероятным квакающим скрипом дверь перед Таней сама собой распахнулась.

Она попала в длинный коридор, освещаемый редкими и сильно чадящими факелами. Неверные, колеблющиеся тени, которые они отбрасывали, казались привидениями. А может, это и были привидения? Таня бежала по бесконечному лабиринту бесконечных коридоров до тех пор, пока не оказалась перед белоснежным мраморным Мефистофелем.

Его тонкие губы кривились в издевательской улыбке, и та же издевка светилась в его мраморных глазах. Таня хотела уйти, однако не тут-то было: прямо на нее шел… нет, не шел, на нее надвигался ослик, вернее, теперь это был уже не маленький ослик, а большой, просто огромный осел. И куда бы она ни поворачивалась, она неизменно натыкалась все на того же упрямого осла. В панике Таня опять повернулась к Мефистофелю, но место мраморного прародителя зла занял совершенно живой Глеб Захаров. Его чувственные губы тоже кривились в издевательской улыбке, издевка светилась и в его серых глазах. А завитки его очень темных, почти черных волос торчали маленькими рожками. Точно так же, как у Мефистофеля.

Хуже всего было то, что сама она оказалась на месте Христа со связанными так же, как у него, руками. Ей было просто никуда не деться ни от захаровской улыбки, ни от его гипнотизирующего взгляда.

Он смотрел на нее, она на него, а потом вдруг Таня очутилась в его объятиях. Ее собственные руки, каким-то чудом освобожденные от пут, обвились вокруг захаровской шеи, его руки сжали ее талию, его губы неумолимо приближались к ее губам…

Его губы так и не успели коснуться ее губ, потому что немелодичный звон будильника вырвал Таню из объятий Захарова, и она проснулась с чувством ужасной досады. Вот только отчего? Оттого, что ее посещают такие сновидения, или оттого, что проснулась не вовремя? А все же любопытно, каково это целоваться с дьяволом-искусителем? Впрочем, едва ли можно узнать ответ на данный вопрос, целуясь во сне, хотя…

Но больше всего ее мучил вопрос: почему ей вообще приснился такой странный сон?

К сожалению, толковать сны Таня не умела. Ни с научной, ни с антинаучной точки зрения. Тем не менее весь день она упрямо пыталась разгадать, что бы это значило. Кроме, разумеется, очевидного: коль скоро Захаров занимал ее мысли наяву, когда она была в сознании, он вполне мог завладеть ее подсознанием и вломиться в ее сны. Нет, с сознанием и подсознанием что-то тут было не так. Ведь она отнюдь не стремилась… по крайней мере сознательно не стремилась в каждом атлетически сложенном незнакомце выше среднего роста с темными, коротко подстриженными волосами видеть Захарова! Может, она этого хотела подсознательно?

Танины путаные размышления о сложном взаимодействии собственного сознания с подсознанием были прерваны приглушенным, но от этого не менее настойчивым телефонным звонком. Порывшись в сумке, она выудила оттуда мобильник и поднесла его к уху.

– Стаська, здравствуй! – пророкотало в трубке.

Так к ней почти никто не обращался, только ближайшие родственники. Ну, еще старые друзья родителей. Для остальных она была Таней, при этом не все даже знали, что ее полное имя вовсе не Татьяна, а Станислава.

До пяти лет девочка довольно терпеливо объясняла и детям, и взрослым, что ее зовут Стася, а не Тася. Потом одним прекрасным солнечным днем она подралась на детской площадке с мальчиком Стасиком. Этот юный шовинист доказывал, что имя Станислав мужское, а имени Станислава вообще нет. Стася обозвала его дураком и еще новым словом, только что услышанным в песочнице. Мама почему-то стала очень красной. А прочие мамы и бабушки начали возмущаться и ругать ее. И маму почему-то тоже. Почувствовав моральную поддержку, Стасик стукнул Стасю, та его тоже стукнула… Они успели обменяться еще несколькими ударами, прежде чем их растащили. Оба были красные и чрезвычайно недовольные.

По дороге домой мама говорила дочке, что обзываться и драться нехорошо. А дочка вполне резонно отвечала маме, что в имени, из-за которого приходится драться, тоже нет ничего хорошего, и, значит, его нужно поменять. Ни один из доводов взрослых веским ей не показался, а потому девочка, которая, кстати сказать, родилась под знаком Овна, заявила, что отзываться на Стасю больше не будет. От Таси она тоже отказалась категорически, объяснив, что, по ее мнению, это имя подходит разве что кошке.

Переупрямить ее, как и любого маленького Овна, было очень трудно, и родители через несколько дней сдались. Мама сама предложила называть ее Таней – вполне разумное уменьшительное от Станиславы. Впрочем, домашние все равно постоянно сбивались на Стасю. С другой стороны, очень кстати оказался переезд в новую квартиру: сменив детский сад и детскую площадку, Таня смогла начать новую жизнь.

Двадцать лет спустя повзрослевшая Стася думала о мужском шовинизме и его носителях ничуть не лучше, чем в юные годы, но теперь она ни за что не стала бы менять свое имя в знак протеста. Однако что сделано, то сделано, и снова подвергать свою жизнь революционным изменениям Таня не собиралась.

– Здравствуй, пап, – сказала Стася-Таня в трубку.

– Что там за шум у тебя? Ты где сейчас?

– Этот шум называется городским, а нахожусь я посреди Невского проспекта. Совершаю пешую прогулку.

В трубке раздался смешок.

– Приобщаешься, значит, к здоровому образу жизни?

– А что мне еще остается делать? – Таня испустила легкий вздох. – Машина утром заводиться не захотела. Категорически. То, что мы живем рядом с метро, – это, конечно, плюс, я даже на работу вовремя пришла. Жаль только, некогда было бежать переобуваться. Для сегодняшней жары у меня каблуки высоковаты. – Последовал еще один вздох, на сей раз средней тяжести. – Впрочем, я уже почти дошла до канала Грибоедова.

– Ладно, Стаська, утри слезы, завтра я буду в городе, посмотрю твою машину. Расскажи лучше, куда путь держишь.

– В Фонтанный дом, там будет круглый стол…

– Да, знаю. Между прочим, – в трубке хмыкнули, – я твою статью вчера прочитал…

– Не понравилась?

– Ну почему же? Хорошая статья. Знаешь, кого я встретил сегодня ут…

– Дорогие петербуржцы и гости нашего города! – Этот призыв, усиленный мегафоном, неожиданным шквалом обрушился прямо на Таню. Она даже телефон чуть не выронила. – Разрешите предложить вам…

– Что?! – Ее старания перекричать энергичного молодого человека с мегафоном особого успеха не имели. – Ничего не слышу!

– …увлекательную прогулку…

– Конечно, не слышишь! – откуда-то из-за тридевяти земель пророкотала трубка.

– …по рекам…

– Что?

– …и каналам…

– Нет, это просто невозможно!

– …Петербурга!

– Все! До завтра.

Короткие гудки возвестили капитуляцию телефона перед мегафоном, и Танины размышления тут же вернулись на круги своя…