Новый баланс сил. Россия в поисках внешнеполитического равновесия

Количественные показатели еще не все. Не менее важным является качество человеческого капитала. Показатели продолжительности жизни и здоровья населения России остаются низкими по сравнению с развитыми государствами. Ощутимо ухудшилось качество российского образования, особенно школьного. Российские университеты занимают невысокие места в мировых рейтингах: лучший отечественный вуз, Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова, расположился в хвосте первой сотни^[31]. В таких условиях развитие здравоохранения и образования, продуманная политика привлечения и натурализации иммигрантов могут дать мощнейший импульс развитию России в XXI веке. Это и возможность существенно укрепить позиции страны во все более конкурентном мире.

Сравнивая Российскую Федерацию с Советским Союзом или Российской империей, нужно отметить, что население РФ более однородно. Русский этнос численно доминирует, русские язык и культура играют ключевую роль в формировании российской политической нации. Сепаратистские тенденции, резко усилившиеся в 1990-е годы, преодолены в результате военных кампаний на Северном Кавказе и мирного восстановления Чеченской Республики, укрепления вертикали власти и развития федеративных отношений. Привлечение трудовых ресурсов и превращение переселенцев в граждан страны – в разумных пределах, с определением приоритетов и выделением достаточных средств – может стать одним из источников укрепления страны за счет внешнего демографического ресурса.

Пожалуй, наиболее серьезным фактором слабости страны являются низкие моральные качества властвующей – и одновременно владеющей богатствами страны – элиты современной России.

Введение в 2020 году конституционных ограничений для высших чиновников относительно второго (третьего и т. д.) гражданства, наличия заграничных банковских счетов (но пока еще не недвижимости за рубежом) продиктовано необходимостью борьбы с действиями значительной части правящей верхушки страны, заботящейся исключительно о личных интересах и использующей свое положение во власти для быстрого обогащения. Выстраивая себе «запасные аэродромы» в Европе, США и Арабских Эмиратах, эти российские чиновники могут стать также потенциальными объектами шантажа со стороны иностранных спецслужб. Ротация правящей верхушки с непременным очищением ее от людей, обладающих низкой моралью, превращение ее в служащий класс является ключевым фактором развития страны во всех областях, и наоборот, консервация положения в этой сфере будет неизбежно вести к загниванию существующего режима и возможному новому краху российской государственности.

Роль России в мире

Статус и потенциал обеспечивают государству возможность играть ту или иную роль в мире. Эта роль должна быть не только полезной и одновременно посильной для страны, но и желательно, чтобы она положительно оценивалась другими странами. На протяжении своей долгой истории России приходилось выступать на международной арене в разном качестве.

С самого начала Россия была очагом и проводником православия на крайнем востоке географической Европы, а затем во всей северной части Евразии. Зажатая между католическими странами Запада и мусульманскими востока и юга, средневековая Россия долгое время оставалась единственным независимым православным государством – Третьим Римом.

Колонизация русскими людьми Сибири фактически распространила европейскую цивилизацию – в русско-православном варианте – до берегов Тихого океана. Российская империя стала проводником модернизации (mission civilisatrice, по выражению министра иностранных дел князя Александра Горчакова) в Закавказье, Туркестане и Средней Азии.

С XVIII века Россия играла роль одного из гарантов европейского баланса, а также – внутри собственных границ – проводника модернизации и оплота евразийского равновесия. Действия России дважды освобождали Европу от единоличного владычества одной великой державы – наполеоновской Франции в XIX веке и гитлеровской Германии в ХХ.

Эти роли были сопряжены с огромными жертвами с российской стороны – как человеческими, так и материальными. Войны XVIII – начала XIX века «за европейское равновесие» были для России разорительны и по большей части бессмысленны. В ряде случаев русские войска воевали за интересы Англии и за ее же деньги^[32]. Побеждая вторгнувшегося врага большой кровью в отечественных войнах, российская армия в заграничных походах больше помогала другим, зарабатывая себе лишь славу – например, под водительством фельдмаршала Александра Суворова в Италии и Швейцарии – и очень дорогой ценой. Затем Россия, как правило, проигрывала политически в послевоенный период. Так было в XIX (Крымская война) и в XX веке (окончание холодной войны).

В первой половине и середине XIX века Россия пыталась играть идеологическую роль поборника легитимизма и консерватизма в Европе перед лицом национально-освободительных и революционных движений. Тем самым Россия заработала в прогрессистских и левых кругах прозвище Жандарм Европы. Вместо благодарности спасаемых монархий, однако, она вызвала с их стороны стойкие опасения перед русской мощью. В то же время в глазах европейских социалистов и националистов Россия стала синонимом душителя свободы^[33]. Порожденные в тот период страхи перед Россией и брезгливое отторжение ее влияния сохраняют значение до сих пор.

Во второй половине XIX века Россия, наоборот, поддерживала – в том числе военной силой – национально-освободительные движения славянских и православных народов Юго-Восточной Европы. Результатами ее усилий стали создание независимой Румынии, восстановление Болгарии, независимость Сербии и Черногории, укрепление Греции. Образ России – освободительницы славян, однако, оказался более стойким в самой России, чем среди освобожденных народов. Освободительная миссия Советского Союза в Восточной и Центральной Европе на завершающем этапе Второй мировой войны сейчас, спустя более 75 лет после окончания войны, активно оспаривается в освобожденных странах. Освобожденные народы, как справедливо подметил Бисмарк, не столько благодарны, сколько требовательны^[34].

Советский Союз не только воплощал коммунистическую альтернативу капитализму и либерально-демократическому порядку. Благодаря достижению Советским Союзом военно-стратегического паритета с США в мире установилось геополитическое равновесие, предотвратившее третью мировую войну. В то же время установленный таким образом биполярный мировой порядок означал подчинение многих стран Советскому Союзу, что в ряде случаев вызывало протесты и в целом породило не благодарность, а отторжение, даже отчасти ненависть.

Были у России и роли, которые ей приписывали. Сопротивление русских княжеств монголам ослабило силу монгольского нашествия на Европу, но вряд ли положение щита от азиатских кочевников было принято русскими князьями сознательно. Другой популярной концепцией была роль России как моста между Востоком и Западом, центра и модератора межцивилизационного диалога. На самом деле Европа и Азия встречались и активно взаимодействовали и помимо России. Походы Александра Македонского, экспансия Рима, Великий шелковый путь и маршрут Марко Поло связывали восток и запад Евразии путями, проложенными гораздо южнее российских рубежей. Наконец, еще одной придуманной ролью является роль России как буфера между Европой и Китаем. Служить Европе в таком качестве России нет, конечно, никакого резона.

Миссия России

Миссия отличается от роли своей осознанностью и нацеленностью на определенный идеал. Русские мыслители думали о высокой всемирной миссии для страны. Петр Чаадаев мрачно говорил о России как о предостережении для остального человечества, как о стране-антипримере^[35]. Этот горький вывод одного из первых русских философов подхватили в последние годы существования советского коммунистического режима многие публицисты. Федор Достоевский говорил о русском народе как об избранном народе Божием, но избранном не для соперничества с другими народами и не для господства над ними, а для свободного служения народам и для осуществления в братском союзе с ними истинного всечеловечества или вселенской Церкви. Задатком этого Достоевский считал слабость национального эгоизма и исключительности в русском народе, его неспособность возводить свое несовершенство в закон^[36]. Владимир Соловьев считал, что великое историческое призвание России есть призвание религиозное. Православие, подчеркивал он, не национальная, а вселенская религия; христианские ценности стоят выше государственных интересов^[37].

Русская религиозная философия конца XIX – начала XX века до сих пор остается вершиной отечественной философской мысли. У христианской идеи не было шансов в этот период повлиять на внешнеполитическую идеологию государства, остававшуюся державной и имперской, но подмеченные Достоевским свойства русского народа были использованы в своих целях большевиками, пришедшими к власти под флагом революционной марксистской утопии. Свою универсальную идеологию коммунисты поставили выше национальной государственности. Не большевики свергли царизм, но они распустили историческую империю. Однако уже вскоре после 1917 года в России совершился знаковый и знакомый поворот от идеологии как царицы к идеологии как служанке. Через пять лет большая часть Российской империи оказалась вновь собранной в Советском Союзе.

Свой «короткий» ХХ век – с 1917 по 1991 год – советская Россия провела на державно-идеологическом фронте. Идея, идеология в этот период была незаменимой в качестве главного мотиватора и критерия правильности как внутренней, так и внешней политики. Неудача мировой революции поставила СССР в исключительное положение главной базы мирового революционного процесса, отечества мирового пролетариата. Нападение гитлеровской Германии на Советский Союз дало мощный импульс советскому – фактически русскому, российскому – патриотизму, а победа во Второй мировой войне создала Советскому Союзу ореол победителя фашизма и освободителя народов Европы от нацистского господства.

Возникновение в начале холодной войны в результате советского политического влияния в Восточной Европе и Восточной Азии единого идеологическо-геополитического блока, возглавляемого Москвой, поставило СССР во главе уже не только политических движений, но и довольно многочисленной группы государств. Руководство блоком, названным вначале социалистическим лагерем, затем мировой социалистической системой и социалистическим содружеством, стало новой миссией Советского Союза. В условиях деколонизации это положение дополнилось ролью социально-экономического и политического образца и главного наставника и защитника для новых государств так называемой социалистической ориентации в странах Азии, Африки и Латинской Америки.

Советское руководство второй половины 1980-х годов оказалось неспособным обеспечить выполнение этой сложной миссии, требовавшей больших ресурсов, постоянного внимания и трезвого реалистичного подхода. Дело было не только в перенапряжении сил. Важнейшей причиной краха СССР стало то, что коммунистическая идея фактически умерла в сердце системы – руководстве КПСС еще при Брежневе, если не раньше. Попытка Горбачева заменить прежние коммунистические ориентиры импортом социал-демократии оказалась провальной: для этого в стране отсутствовала социально-политическая основа. Последовавшая за распадом СССР в начале 1990-х попытка внедрения либерально-демократической идеи оказалась столь же провальной. Неудачу постигла и предпринятая Ельциным попытка сформулировать национальную идею.

Путинский период начался с принципиального отказа от любой абстрактной идеи в качестве ориентира для внешней политики. Место идей занял голый и гордый прагматизм. От этого раннего периода осталась идея догнать Португалию по уровню ВВП на душу населения^[38]. Позднее был взят курс на повышение реальной самостоятельности России на международной арене. Во внутренней политике была выдвинута идея отхода от модели западной демократии в сторону суверенной демократии. Затем лозунги демократии отошли на второй план, сменились патриотическим дискурсом с упором на государственную историю, особенно военную, а также внешнюю сторону православия. Идея Русского мира, возникшая в период «русской весны» 2014 года, быстро сгорела среди терриконов Донбасса.

Реальностью стала идейная пустота. Внешнему миру предлагалась государственная эффективность корпоративного типа, но внутри российской системы главным мотивом и целью действий стали деньги, соединенные с властными возможностями. Единственными идеями, выдвинутыми в области внешней политики, – этот набор был сформулирован Евгением Примаковым еще в середине 1990-х – стали смена однополярного американоцентричного мира многополярным; недопущение дальнейшего продвижения НАТО на территорию бывшего СССР и интеграция стран СНГ вокруг России^[39]. Таким образом, фактически речь шла о борьбе России за достойное, по мнению Кремля, место на международной арене. Дальше этого дело тогда не пошло.

Набор практических идей и искомая роль не тождественны миссии. Вожди Советской России видели миссию государства в стимулировании мировой пролетарской революции. Советский Союз тоже начинал как миссионерское государство, но миссионерский коммунистический идеал СССР, не исчезая окончательно, постепенно трансформировался в идею восстановления исторической великой державы, а затем – утверждения СССР как мировой державы.

Подобные трансформации происходили и прежде. Идеи православного Третьего Рима, объединения русского народа (в широком смысле, в значении, которое использовалось в дореволюционном русском языке), освобождения нерусских славян от иноземного владычества довольно скоро после провозглашения ставились на службу державным интересам. Миссии, подобной американской, – содействия продвижению свободы и демократии во все мире и выстраивания глобального лидерства-гегемонии на идеологической основе – у постсоветской России не было. Это не недостаток. Отказ от высокой миссии и связанного с ней мессианства – это не только возвращение к исторической норме, но и вполне современная идея. Но отказ от миссии не предполагает полной безыдейности, сведения всех ценностей к деньгам. Речь идет совсем о другом. Россия XXI века оставила в прошлом коммунистическую идеологию и сверхдержавную практику.

Дело современной России – прежде всего сама Россия, ее народ, ее земля, ее природа.

В российской внешней политике не осталось места для сверхидеи или глобальной миссии. Российская Федерация больше не собирается никого учить, освобождать или вести к светлому будущему. Вместо абстрактной миссии главная цель внешней политики государства должна состоять в том, чтобы обеспечить собственным гражданам безопасность в современном мире и благоприятные внешние условия для материального и – особо подчеркнем – духовного развития.

Внешняя политика, особенно большой страны, невозможна, конечно, без вдохновляющей и организующей идеи. Россия не только крупная, но, что еще важнее, самостоятельная величина. Она не третья сила в составе глобальной высшей лиги наряду с США и Китаем, но самостоятельная и влиятельная часть всемирной третьей силы, у элементов которой в условиях американо-китайского противоборства есть важная задача по поддержанию глобальной стратегической, геополитической, энергетической стабильности.

Иными словами, основная международная задача России, отвечающая столь же глобальным, сколь и сугубо национальным интересам, – поддерживать многофакторное равновесие в мире, которое позволит миру развиваться в многообразии, а не в униформе.

Идея равновесия

Переходим к главному в этой части книги и в книге вообще. Равновесие, о котором идет речь, – не физическое или математическое. Оно не сродни балансированию канатоходца. Это органический принцип. Равновесие означает, что внешняя политика России должна прежде всего отвечать нуждам страны и народа, а не амбициям политиков. Она должна находиться в состоянии равновесия с политикой внутренней, не ущемлять ее, но при этом и не транслировать внутренние противоречия вовне, искривляя тем самым курс внешней политики. Она должна быть устойчива к попыткам внешнего давления, стремящегося заставить Россию занимать ту или иную позицию, проводить курс в интересах иностранных государств.

Внешняя политика России должна прежде всего отвечать нуждам страны и народа, а не амбициям политиков. Она должна находиться в состоянии равновесия с политикой внутренней.

Национальный интерес, лежащий в основе внешней политики, заключается в достаточном обеспечении безопасности страны и максимальном содействии ее развитию – экономическому, социальному, культурному, духовному. Конкретное содержание национального интереса не может определяться волевым актом первого лица, решением узкого круга высших чиновников или вытекать из программы той или иной партии. Обсуждение этого содержания – непрерывный процесс, в который на разных уровнях – от парламента до бизнес-кругов и от групп особых интересов до профессиональных сообществ – должны быть вовлечены все значимые политические, деловые, социальные, идеологические группы российского общества. Цель такого обсуждения – достижение внутреннего консенсуса, представляющего важнейшую основу базового равновесия российской внешней политики.

Центром обсуждения по идее является Федеральное Собрание с профильными комитетами его палат, но наряду с парламентом в обсуждении активно участвуют другие государственные органы, общественные организации, бизнес-ассоциации, экспертное сообщество. Общенациональный консенсус и есть равновесие интересов, взглядов и устремлений. Консенсус – это основа, за пределами которой имеют право формироваться и обсуждаться альтернативные точки зрения, которые могут оказаться более обоснованными, чем консенсусная позиция, и в какой-то момент склонить консенсус в ту или иную сторону.

В сфере собственно международных отношений предлагаемая политика равновесия мало похожа на геополитическое балансирование XVIII‒XIX веков в Европе или советско-американский военно-стратегический паритет второй половины ХХ века. Не претендуя на мировое лидерство, но отстаивая свои национальные интересы, Россия гарантированно избегала бы столкновения с США, способного привести к ядерной войне. Одновременно Россия прилагала бы усилия к тому, чтобы наметившееся глобальное соперничество наиболее сильных и амбициозных держав – Америки и Китая – также не доходило бы до опасного военного столкновения. В последнем случае равновесие – это не балансирование между Вашингтоном и Пекином, а независимый курс, определяемый исключительно интересами России.

С середины ХХ века Россия – одна из главных опор глобальной стратегической стабильности. Ключевым фактором является надежность российского ядерного сдерживания, а также разумная сдержанность в военном строительстве, приверженность взаимному, на равноправной договорной основе, ограничению и сокращению вооружений и богатый опыт кризисного регулирования. Россия также является одним из гарантов сохранения режима нераспространения ядерного оружия. В условиях, когда двусторонний российско-американский контроль над вооружениями уходит в историю и в любом случае оказывается недостаточным для поддержания стратегической стабильности наряду с ядерным сдерживанием, Россия может и должна генерировать идеи и выдвигать предложения по укреплению глобальной стабильности.

Положение мирового поставщика безопасности, о котором некоторые исследователи^[40] говорят как о международной специализации России, отчасти уже обеспечивается российской внешней политикой. В советские времена Москва укрепляла вооруженные силы и органы безопасности дружественных государств, противостоявших Соединенным Штатам Америки и их союзникам. В последние годы Россия различными способами оказывает прямую военную помощь или содействие в сфере безопасности некоторым государствам на Ближнем Востоке и в Африке. Такое содействие оказывается и рядом российских частных компаний – вероятно, по согласованию с российскими властями. Это положение, однако, не стоит возводить в статус принципиального мирового защитника слабых и униженных или лидера мирового антиамериканизма. При всей симпатии к униженным и оскорбленным современного мира на первом месте для россиян должны стоять интересы самой России и ее народа.

Наряду с этим Россия остается не только одним из крупнейших поставщиков вооружений и военных технологий, но и государством, готовым поставлять их странам, противостоящим США, сдерживая тем самым действия Вашингтона. В других случаях, поставляя вооружение участникам конфликта – например, Армении и Азербайджану, Москва долгое время имела возможность сдерживать обе стороны от применения силы. В 2020 году, однако, такая политика дала сбой, война в Нагорном Карабахе возобновилась. В любом случае роль, сочетающая геополитический интерес (равновесие) и материальную выгоду (доходы от военного экспорта) слишком узка и специфична, чтобы быть идейной или ценностной основой российской внешней политики.

На региональном уровне политика равновесия заключалась бы в содействии поддержанию мира и стабильности в Европе и Азии. В Европе это прежде всего недопущение вооруженного конфликта между Россией и НАТО и исключение ситуаций, когда существующие «замороженные» конфликты – в Донбассе, на границах Абхазии и Южной Осетии и др. – могли бы привести к прямому столкновению между Россией и Западом. В широком плане политика равновесия должна быть нацелена на долговременную стабилизацию положения на границе с Украиной, в Белоруссии и Молдавии, а в перспективе – на достижение устойчивого геополитического равновесия между Россией и Западом в Европе, а также регионального равновесия на Южном Кавказе и в Средней Азии.

В Азии Москва взаимодействует с Пекином и Дели в рамках формата РИК (Россия – Индия – Китай), а также с этими же партнерами при участии Пакистана, стран Центральной Азии и некоторых других – в Шанхайской организации сотрудничества (ШОС). Для более широкого обсуждения проблем безопасности в Азии РФ предпочитает форумы АСЕАН. Политика равновесия в таком контексте предполагает содействие важнейшим стратегическим партнерам России – Китаю и Индии – в поиске приемлемой для обеих сторон формулы взаимодействия в условиях неизбежной конкуренции, даже соперничества, между двумя этими гигантами.

Во всяком случае Москве необходимо поддерживать тесные и продуктивные связи с Дели и Пекином, несмотря на сложности и напряженность в их отношениях друг с другом. Поддержание равновесия в подобных ситуациях с опорой на собственные интересы – важнейшая задача также и на других направлениях в Азии. Это касается политики в отношении таких стран, как Япония и Вьетнам (где «третьим интересантом» выступает Китай), Пакистан (с учетом отношения к нему Индии) и др.

В прошлом Москва не раз оказывала миротворческие услуги противоборствующим сторонам. В 1966 году в Ташкенте при посредничестве советской стороны состоялась встреча в верхах, остановившая индо-пакистанский конфликт. В последние годы российская дипломатия успешно маневрирует на Ближнем и Среднем Востоке, поддерживая отношения со всеми значимыми игроками. Эта роль может быть востребована в будущем и в других регионах. В то же время превращаться в профессионального международного посредника России вряд ли нужно и удобно: это положение более естественно либо для глобальных держав с огромными ресурсами и соответствующими амбициями, либо для небольших нейтральных государств без особых международных интересов за исключением престижа.

Для русских людей, вообще для россиян, как уже отмечалось, справедливость традиционно значит больше, чем формальная законность.

Стремление к справедливости как высшей ценности сильно во всем мире, особенно среди народов, находящихся в менее привилегированном положении, к которым относятся и россияне. Опыт показывает, что одной законности не всегда и не везде достаточно. В то же время стать мировым поборником справедливости у России вряд ли получится из-за многочисленных внутренних проблем, да и цена такой попытки может оказаться непомерно высокой. Россия по праву гордится тем, что исторически она помогала многим народам освободиться от чужеземного господства. Тем не менее благодарность освобожденных, как правило, бывает недолгой. Таким образом, бороться за справедливость на основе законности россиянам предстоит в пределах государственных границ Российской Федерации.

Москва претендует на признание в качестве защитника международного права как системы договоренностей между суверенными государствами. Это положение, однако, не должно вести к полному отказу от универсальных норм, отраженных в том числе в Уставе ООН и в других документах организации. Еще важнее то, что для признания в качестве защитника международного права Россия должна стать подлинно правовым государством. Такая трансформация абсолютно необходима для того, чтобы у страны появились реальные перспективы развития. В то же время России уже сейчас есть что предложить международному сообществу для общей пользы.

Самое существование России как независимой и влиятельной величины является фактором, уравновешивающим мировую обстановку. «Равновесная» политика неприсоединения ни к одной из двух соперничающих сверхдержав – США или Китаю – критически важна для предотвращения жесткого раскола мира на противостоящие блоки.

Способность Москвы тесно взаимодействовать с государствами, находящимися во враждебных отношениях, является ценным качеством, служащим поддержанию региональных балансов. В XXI веке Россия может служить примером защиты и продвижения национального суверенитета: здесь достаточно собственного примера. Этот пример, однако, должен уравновешивать отстаивание собственного суверенитета и уважение суверенитета других стран. Такой поворот может произойти после того, как в международно-правовом отношении будут урегулированы вопросы статуса Крыма, ситуации в Донбассе, а также положения Абхазии, Южной Осетии и Приднестровья. Понятно, что это займет еще очень много времени.

Россия, обладающая огромными природными ресурсами глобального значения (прежде всего в Сибири и Арктике), несет соразмерную ответственность за защиту окружающей среды. Стать лидером в вопросах защиты окружающей среды – очень амбициозная цель. Эта цель полностью отвечает интересам самой России. Она требует однако, реального законоправия в стране, которое не давало бы безнаказанно губить природные ресурсы. В качестве примера можно упомянуть продолжающуюся не одно десятилетие незаконную хищническую вырубку сибирских лесов для продажи древесины в Китай и сопутствующие поджоги тайги для сокрытия этого преступления. Очевидно, имеет место преступный сговор чиновничества различных уровней, небескорыстно покрывающего эти действия.

Может ли Россия содействовать культурно-цивилизационному, идейному и конфессиональному многообразию и диалогу на континентальном и глобальном уровне? Возможности выступать в подобном амплуа у Москвы есть. Разумеется, с одной стороны, такой диалог должен быть широким и свободным, а с другой – нацеленным на конкретные проблемы. Это будет хорошим противовесом другой имеющейся в России тенденции – к самоизоляции, увеличению самомнения. Говоря о Московской Руси, Ключевский отмечал, что «идея Вселенской церкви замкнулась в тесные географические пределы одной из поместных церквей»^[41]. В ХХ веке, подобно прежней «национализации Вселенской церкви», произошла национализация социализма. Россия сможет убедительно выступать в качестве международного модератора, если будет способна сама инициировать и поддерживать содержательный диалог с теми, с кем у Москвы имеются серьезные проблемы: украинским и грузинским обществами, странами Восточной Европы и другими.

Внешнеполитический курс России ориентирован на становление полицентричного (раньше обычно говорили – многополярного) миропорядка, отражающего реально существующее в мире разнообразие. Такой порядок призван обеспечить равноправие всех в рамках системы глобального управления на основе Устава ООН. Разумеется, при обязательном сохранении за Россией положения постоянного члена СБ ООН с правом вето.

Фактически такой подход предполагает «малую многосторонность» – коллективное лидерство небольших групп ответственных государств, обладающих наибольшим влиянием для решения ключевых вопросов глобальной повестки дня. Например, глобальная безопасность – это прерогатива СБ ООН, экономика и финансы – G20; вопросы углеводородной энергетики – ОПЕК+ и т. д. На субглобальном уровне Россия отдает предпочтение совету ведущих незападных государств – БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай, ЮАР), своего рода аналогу западной «семерки» во главе с США (G7). За исключением СБ ООН с его правом вето, которое имеют пять держав, включая РФ, все эти малые группы работают на основе консенсуса, что вполне устраивает Москву.

Лидирующую роль Россия играет в организациях постсоветских государств – Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) и Евразийском экономическом союзе (ЕАЭС). Оба союза, однако, не являются глубоко интегрированными образованиями. Роль России в них несопоставима с ролью СССР в Организации Варшавского договора и Совете экономической взаимопомощи или с ролью США в НАТО. Обязательства Москвы перед партнерами ограниченны, а интеграция имеет пока довольно узкие пределы. ЕАЭС не тесное интегративное объединение наподобие ЕС. Реально это таможенный союз. Наднациональные органы ЕАЭС имеют ограниченные полномочия. Стремления к более тесному объединению у партнеров нет, а самой России нет нужды заботиться о развитии экономик партнеров больше, чем о своей собственной. Взаимные обязательства России и других стран – членов союза должны быть уравновешены. Помимо этого, с точки зрения Москвы, дублирование ее собственных органов власти союзными структурами опасно.

Нынешняя позиция Российской Федерации – суверенное одиночество крупного, но не доминантного игрока. Своя геополитическая «семья» находится внутри, а не вовне страны. Союзнические отношения в пределах ОДКБ являются на поверку скорее партнерскими, а вне этих пределов носят ситуативный и подвижный характер. Одиночество предполагает свободу выбора и маневра. Россия – активный и весьма контактный участник международной жизни. Так, на Ближнем Востоке и в Азии Москва демонстрирует готовность и реальную способность к взаимодействию со всеми значимыми силами. Не только союзники и партнеры, но и противники и оппоненты Москвы постоянно меняются. Ничто не постоянно в мире международных отношений: ни союзничество, ни вражда – только страна и ее интересы. Равновесие как основополагающий принцип российской политики XXI века представляется одновременно продуктивным и выгодным для страны и полезным для международной системы, внутри которой Россия действует.