Мы были в восторге от нашего сплавщика, хотя и понимали его только вполовину, настолько, насколько в его словах сказывалась органическая связь вот с этой серенькой природой, землей и могучей рекой. Получалось цельное впечатление, оставлявшее за собой в душе один из тех незримых следов, из каких складывается цельное и живое миросозерцание.

В числе публики, слушавшей наши разговоры, был один худенький старичок из «расейских», – это последнее сейчас было заметно по его шляпе-гречневику, белой холщовой рубахе с красными ластовицами и особенно по лаптям. Урал и Сибирь не знают лаптей, что объясняют богатством населения, а вернее объяснить недостатком липы. Этот старичок все время держался особняком и больше слушал. Только раз он изменил себе и вызвал сплавщика Никиту на разговор.

– Уфимские будете? – спрашивал он сплавщика, поглаживая свою бородку клинышком.

– Уфимские, значит, с Белой…

– Та-ак…

Худенький старичок как-то сразу оживился и ближе придвинулся к Никите. Его карие узенькие глаза усиленно заморгали, а гречневик съехал на затылок.

– А как у вас насчет земли?.. – почти шепотом спрашивал он, потирая заскорузлые руки с корявыми пальцами, походившими на сучья.

– Насчет земли? А сколько угодно… – хвастливо отвечал Никита, глядя на тщедушного старика сверху. – Своей не хватило – бери у башкир… Ренда у нас – двугривенный с десятины, это, значит, башкирам платим. Лесу неочерпаемое множество – тоже получай… А ты, дедушка, из расейских, видно, приходишься?

– Около того, милый человек… Тамбовской губернии мы пишемся.

– Куды же ты бежишь с нами на пароходе?..

– А так, по своему делу…

– В Сибирь?.. Может, к сродственникам каким?.. Со всех сторон гонят туда народ.

– Это ты насчет рестантов? Нет, Пока господь миловал: никого у нас в роду не случалось, чтобы в рестанты… проносит господь-батюшка… Нет, не случалось.

– Что же, дедушка, все под богом ходим: от тюрьмы да от сумы не отказывайся… Уж это кому какие счастки.

– Нет, господь миловал, а я по своему делу…

Тамбовский мужик оказался ходоком, одним из тех безвестных пионеров, которые в начале семидесятых годов «обыскивали» Сибирь, прокладывая широкий путь последующему переселенческому движению. Богатырь Никита обрадовался своему брату-мужику, чтобы поговорить и с ним на свои излюбленные темы о земле, о крестьянской работе, о всех распорядках и свычаях далекой крепостной Расеи. Но старичок, по-видимому, уклонялся от настоящего душевного разговора и только как-то весь ежился.

– Вот вы все расейские такие: точно вас ушибло, – шутил над ним Никита. – От тесноты это у вас…

– Есть тесноты – это точно… – бормотал старичок, передвигая свой гречневик с одного уха на другое. – Господские мы были, так как тесноте не быть… обыкновенно… За барином жили, неколи было расширяться-то.

– Так ты насчет земли хочешь промыслить? – допрашивал Никита. – Правильно…