С… Так… Указатель «мышки» перескакивает в правый нижний угол монитора. Хрустящий дабл-клик и в центре монитора появляется окошко календаря. Итак… Завтра девятое число. Alt-F4. Палец вдохновенно взмывает над клавишей, прекрасной, великолепной клавишей, той самой, на которой нарисована девятка. Значит, отпуск с…

Колонки взрываются стандартным оповещением об ошибке. Мля… «Word» схлопывается, а вместо него на экране появляется вопрошающий диалог с кнопками «Yes», «No» и английским текстом, значащим в переводе: «Выполнить восстановление документа или нет?»

Опять упал! Задолбало! Снести к такой-то матери! Снести… и снова поставить… А куда без него? Чёрт! Триста зелёных за лицензионку «Офиса»? Ха! Конторское руководство жаба задушит! Да и сам бы я хрен заплатил… Значит, придётся продолжить пользовать пиратский – ломанный, глючный, но бесплатный…

– Иван!

Не надо мне ни черта восстанавливать, перебьюсь как-нибудь.

«Отправить отчёт об ошибке?» – это уже в другом диалоговом окне, выскочившем сразу после того, как разделался с первым.

Ага, прямо к Билли Гейтсу пред ясны очи… Щас!

– Иван?!

– А? Чего?

Отрываю взгляд от монитора. Симпатичная девушка Тоня, правой ручкой облокотившись на мой стол, левой протягивает мне листок формата A4.

– Подпиши тут…

– А что там у тебя?

– Заявление. Я ж говорила, что увольняюсь.

– А… извини… Забыл совсем, закрутился. Ну, ты точно решила?

– Ага, – кивает Тоня, придав лицу уверенное выражение.

– С хозяйством всё уладила: опись, прОтокол, сдал, принял?

– Вань!

– Что?

– Ну, я ж бумажки все тебе показывала – с подписями и печатями! Вчера вечером!!

– Блин… Запарился совсем. То одно, то другое… Ну давай, подмахну…. Куда намылилась-то?

– Да так… Есть одно место, – загадочно улыбается Тоня.

Заполучив назад теперь уже подписанное заявление об увольнении, она удаляется. Грациозно покачивая затянутыми в джинсу бёдрами, шествует между столами, пожираемая взглядами коллег мужского пола. Едва ли не каждый из них в своё время пытался за ней приударить.

Не дожидаясь, пока Тоня скроется из вида, не без усилия отвожу глаза от её ладно скроенной фигурки. Правильно делает, что увольняется! Одобряю! И на кой ляд вообще она в программеры подалась? Нет, она не глупая, с обязанностями справляется наравне с парнями, но всё же… Искренне не понимаю я, зачем такие вот девчонки на такие места приходят? Голяк ведь полный. На что надеются? Нет, чтобы менеджером каким-нибудь устроиться – поближе к деньгам, к распределению благ. Или секретаршей к похотливому боссу. Оскорбительно звучит? Ну да! А что поделаешь? Жизнь такая… Ценится не умение квалифицированно работать, а умение устраиваться. Так пусть Тоня устроится, пусть ей повезёт, пусть схватит за хвост (или за какое другое место) синюю или какую там ещё птицу… А здесь, здесь ей ничего не светило… На таких местах, как её бывшее или моё настоящее, сидят лузеры. Да, именно лузеры. Я всё чаще над этим задумываюсь. Хорошие, в большинстве своём порядочные и неглупые люди. Лузеры отечественной формации. В свете нынешней ситуации. Как это ни прискорбно, те, кто может работать и работать хорошо, даже отлично, но совершенно не умеет устраиваться.

Летучая мышь на иконке почтовой программы «The Bat» «оживает» – принимается махать крыльями.

«На завтрашний корпоратив идёшь?

С уважением, зам. нач. аналитической группы Шамсутдинов Сергей.»

Вот и весь текст прибывшего письма.
Иду ли я на корпоратив? Скорее нет, чем да.
Так и отпишем.

«Нет.

С уважением, нач. сектора 213 Иван Рубин.»

Корпоратив – штука, конечно, занимательная… Типа, бурное единение нижних с верхними. Так обычно наединимся, что на следующий день друг на друга смотреть стыдно. Глаза отводим, делаем вид, что ужасно заняты, и окружающих – собратьев по единению – не замечаем. Хорошо, если держал себя в руках и контролировал, что при том единении говорил-творил. А если нет, если чего ляпнул – недовольство али инакомыслие проявил, охаял генеральную линию, к примеру, или в приватной беседе с коллегой шефа как-нибудь непотребно и чересчур громко обозвал? А шеф в это время неподалёку отирался… и при этом малопьющий он, сука, и, как говорится, человек в общем-то незлопамятный, но память у него хорошая… Бр-р-р… Аж мурашки по коже.

Летучая мышь опять замахала крыльями.

«А чё так?

С уважением, зам. нач. аналитической группы Шамсутдинов Сергей.»

Чё-чё, через плечо!

«В отпуске я с завтрашнего дня. Сваливаю из этого города! Удачно повеселиться, много не пей, не шали и всё такое;)

С уважением, нач. сектора 213 Иван Рубин.»

– Кх-кх-м, – раздаётся над моим ухом вкрадчивое покашливание.

Кликом «мышки» отправив письмо адресату, я сосредотачиваю внимание на источнике кашля.

– Ты, Саш, заболел что ли?

– Да так… – сконфуженно отвечает Шурик, – в горле запершило. – Для правдоподобности он легонько надавливает пальцами на кадык и ещё раз делает «Кх-кх-м».

– Ты ко мне с вопросом или пришёл рядом постоять?

Шурик конфузится ещё больше: глаза его, только что бездонно-голубые, мутнеют, а на щеках появляется бледный румянец. Эх, молодо-зелено, первая работа после универа, робость даже перед мелким начальством…

– Саш, говори, чего нужно.

– Иван, тут такое дело… – произносит Саша вполголоса.

– Ну?

– Я вроде как срок испытательный прошёл…

– И?

– Зарплату же прибавить обещали…

– И?

– Ни фига.

– Ага, ясно. Ты, значит, пришёл ко мне о прибавке говорить?

– Ну да.

Что сказать тебе, Шурик, молодец, что пришёл. Некоторые по полгода после испытательного не заикнутся, чтобы потребовать обещанную прибавку. А ты всего два месяца терпел.

– Та-а-к… – тяну я, испытующе глядя на Александра. – И сколько после испытательного прошло уже?

– Два месяца. И вот… – он протягивает мне конверт.

– Что это?

– Как что? – удивляется Шурик. – Зарплату ж сегодня давали…

– А, ну да… И как, пересчитали? – интересуюсь я, пощупав конверт. В конверте не густо…

Глаза Шурика расширяются, слегка вылезая из орбит.

– Я же уже сказал… – выдыхает он хрипло.

– Ну и? – продолжаю тупить я, испытывая терпение подчинённого. И вижу я, что терпение это вот-вот лопнет: физиономия Шурика побледнела, нос заострился, а желваки на скулах заходили ходуном. Ну же, давай, пацан, не бойся, гаркни в мою бесстыжую морду что-нибудь эдакое! Я ж ведь для чего тут идиота разыгрываю? Да для твоего же блага, чтоб ты меня и таких, как я, бояться перестал и не краснел перед нами, как девочка! Подумаешь, начальник?! И что с того? Тебе обещали, значит, имеешь право требовать обещанное, так пользуйся им, правом этим! Не мямли!

– Я же уже сказал… – повторяет Саша. В голосе его сквозит полнейшая безнадёга. Выдержав паузу, он круто разворачивается на 180 градусов.

– Стой! – окликаю его. – Пойдём-ка покурим.

В курилке мы устраиваемся у окна, закуриваем. Саша хмурится, на лбу его собираются глубокие складки морщин. Я с интересом наблюдаю за ним, выжидаю, скажет он что-нибудь или нет. Молчит. Добив сигарету до фильтра, я начинаю разъяснительно-воспитательную работу:

– Саш, я вижу, что ты парень нормальный, вижу, что работаешь хорошо, развиваешься профессионально. В общем, вполне достоин прибавки.

Морщины на Сашином лбу моментально разглаживаются.

– Только конкретно сейчас я тебе ничем помочь не могу. Во-первых! – поднимаю я указательный палец, делая открывшему было рот Шурику знак помолчать – Сейчас… – бросаю взгляд на часы, – сейчас, Саша, семнадцать часов двадцать минут. То есть, до конца рабочего дня осталось сорок минут. Какого ж хрена ты припёрся с вопросом о прибавке в конце рабочего дня? Чтобы ночью нам обоим крепче спалось? Во-вторых, через десять минут я должен быть на совещании, я бы конечно с большим удовольствием с тобой потрепался о деньгах и дальнейших твоих перспективах в этой конторе, но, блин, боюсь, нач. отдела, товарищ Труханов, не поймёт. И, наконец, в-третьих, с завтрашнего дня я в отпуске, я же рассылку уведомительную делал. Получал?

– Угу.

– Так что, сам понимаешь… – развожу я руками. – А вот когда вернусь, тогда и поговорим. O’key?

– O’b, – улыбается Шурик.

– Сухо от Оки до Оби! – отзываюсь я. – А вообще, чего тянуть? Тебе меня ждать – месяц потерять. Я в отпуск на месяц ухожу, договорился. Ты меня не жди, возьми да сам с Трухановым побеседуй. Ведь вопрос о твоей зарплате в любом случае придётся утрясать с ним. Прямо завтра и побеседуй: так, мол, и так, гони бабки, шеф!

– Попробую… – неуверенно произносит Шурик.

– Вот и молодец! Нельзя ждать бонусов от начальства. Выбить их из него – наша задача! Ладно, пошли работать, солнце ещё высоко.

На рабочее место я возвращаюсь с чувством выполненного долга. Молодых надо учить, чтобы не облажались! Ведь как бывает, когда такие молодые впервые устраиваются на работу? На множестве примеров могу судить, что все эти замечательные мальчики и девочки с поражающим энтузиазмом бросаются разгребать завалы того, мягко говоря, дерьма, которое произвели их «старшие» товарищи и коллеги и которое им самим влом разгребать, потому что уже типа дедушки, а не какие-то там салабоны. И мальчики-девочки начинают действовать по заученному принципу: «Сначала ты работаешь на имя, а потом имя работает на тебя». И это правильно сказано. Никаких сомнений. Они упрямо разгребают, сворачивают горы и, наконец, доказывают окружающим, что они «самые-самые». И к ним бегут с просьбами наладить, исправить, объяснить. И они налаживают, исправляют, объясняют – по доброте душевной, потому что надо, потому что иначе никак и вообще во имя мира во всём мире и прочей лабуды, которую старательно подвешивают им на уши. Но почти к каждому из них со временем приходит осознание того, что вроде бы он уже «самый-самый», что имя давно работает на него, но почему-то ещё ни шиша ему не заработало. И тут самые умные и действительно «самые-самые», уверенные в себе и в том, что они в состоянии качественно выполнять то, что от них требуется, из стаза «За Родину, за Сталина» (читай «За контору, за кошелёк генерального и иже с ним») начинают переходить в стаз «Don’t fuck my brain», т.е. прекратите канифолить мои мозги всей этой корпоративной лабудой. Заплатите соответственно моим усилиям, и всё будет o’key. И это тоже правильно! Если заявивший это уже состоявшийся профи, реальный спец, к нему, скорее всего, прислушаются и ему заплатят, потому что потерять его – сесть в лужу, искать нового молодого дурачка, которого опять надо обучать и подготавливать, прежде чем он что-то сможет сделать без вреда для организации. Тут, конечно, надо принять во внимание умственное состояние начальства, его способность адекватно воспринимать ситуацию. Если идиоты… ну что ж… их проблемы. Вас, профессионала, с руками оторвут! Смелее! Так держать, профи, выше голову, и враг (хитрованы-начальники, трындящие про какие-то корпоративные интересы) будет повержен! Таков мой вам совет. Какие, к чёрту, корпоративные интересы, какой корпоративный дух, когда у вас всего лишь одна-разъединственная жизнь в запасе и надо прожить её так, чтобы… ну дальше вы сами знаете.

За оставшиеся до стрелки с начальством пятнадцать минут я успеваю запустить злосчастный ворованный Word, «набить» заявление на отпуск и отправить его на печать.

…В комнате для совещаний людно. Вокруг длинного стола со скруглёнными углами (всё по науке, как советуют психологи – нет острых углов, значит договориться проще) рассаживаются молодые и не очень мужчины, шаркают ножки стульев, поскрипывает дерматиновая обивка, шуршат бумаги. Рядом со мной садится Миша Шифман – начальник Аналитической группы. Кладет на стол органайзер в кожаной обложке, раскрывает на чистой странице. Миша отличный парень. Умница и работяга. Его целиком и полностью характеризует строчка из песни Высоцкого: «Мишка Шифман башковит». Наш Мишка действительно башковит, напорист и оборотист. И он наверняка бы уже сделал головокружительную карьеру, если бы не его тяжелобольная мать. Миша ходит за ней, как за ребёнком, кормит с ложечки, в общем, относится к ней, как к самой настоящей святыне. Ах да, запамятовал… Вернее будет сказать, относился… Пару недель назад его матушка отдала Богу душу. С тех пор Миша сам не свой, как говорится, как в воду опущенный. Ну, ничего, оправится и крутанётся. О том, как он крутанётся, какую должность и в какой структуре займёт, мы теперь праздно переговариваемся во время обедов и перекуров.

– Все в сборе? – интересуется начальник отдела, Александр Юрьевич Труханов. По-демократичному – просто Александр или Саша. Он обводит взглядом собравшихся и сам же отвечает на свой вопрос: – Вроде все. Значит, напоминаю, что завтра всем стоит явиться на корпоративное мероприятие. Слышал, что какую-то группу заказали, то ли Сливки, то ли Кофе – один хрен, не разбираюсь. Виски, коньяк, чачлык и чача. За всё уплочено, – Саша улыбается и подмигивает. – Не плохо поработали, хорошо отдохнём.

– Ну да, чача… – кривится сидящий напротив меня Толик Жжёнов (между нами «Жжёный»). – Помню я, прошлый раз палёнку какую-то выставили по сто пятьдесят рэ за бутылку. Не солидно как-то… Я знакомому рассказал, так он не поверил. Мол, чего это вас так опустили?

– Да ладно тебе, Толь, халява же… – апеллирует к «Жжёному» Эдик Вавилов, Сашин заместитель. – Как говорится, и уксус…

– Ну не скажи… – морщится «Жжёный».

– Так, стоп! – обрывает его Саша. – Кому не нравится, может не пить. И вообще, мы здесь зачем собрались? Давайте по делу!

– Давно пора, – шепчет Миша Шифман, косясь на наручные часы.

– Итак, этим совещанием мы закрываем первый этап работ по проекту «Каскад» и сразу же, без промедлений, открываем второй, – сообщает Саша. – Я собрал вас здесь, чтобы выслушать комментарии по пройденному этапу и предложения по новому.

Ну е-моё… А моя-то персона здесь на кой? Я к этому «Каскаду» какое отношение имею?

Словно прочитав мои мысли, Саша переводит взгляд на меня, произносит сурово:

– Чего ты морщишься, Иван? Твоё мнение, твой взгляд со стороны нам тоже интересны. Одно ж, по сути, дело делаем. И вообще, я не исключаю, что твой сектор в скором времени бросим на помощь «Каскадовцам». Сроки поджимают…

От этих слов мне едва не становится дурно. Только этого не хватало. И так почти постоянно в авральном режиме, а тут ещё «Каскад»…

– И это не освободит вас от текущих обязанностей, – кивает Саша. – По твоей физиономии вижу, что именно об этом ты сейчас думаешь, – ухмыляется он, физиономист хренов. – Ты послушай, о чём говорить будем, поразмысли, мы тебя выслушаем в конце, изобразишь нам финальный аккорд…

– Всенепременно, – бурчу я.

– Поехали! – командует Саша. – Выкладывайте впечатления, соображения, претензии!

Над столом на секунду повисает пауза, а потом раздаётся обиженно-капризный голосок Коли Христенко, руководителя проекта «Каскад»:

– Александр, я в который раз говорю, что так нельзя!

– Чего? – опешивает Саша.

– Я в который раз говорю, что нам нужна чёткая стратегия проведения совещаний. Что это за бедлам такой, когда все беспорядочно, в вольной форме излагают свои мысли? Нам необходимо разработать стандартный план совещания: кто, о чём, как и каким образом докладывает! Вывесить его на видном месте и чтобы каждый, – Коля обводит нас уничтожающим взглядом, – подчёркиваю, каждый, вызубрил как «Отче наш»!

– Мля… – в гробовой тишине, на фоне перекошенных лиц, – звучит выдох Миши Шифмана. – Ты мне ещё ночью позвони и прикажи изложить… план твой…

– И позвоню, если того потребуют интересы компании! – срывается на фальцет Христенко, вскакивает со стула. – А не изложишь… тебе же хуже…

– Ага, этот товарищ нам уже не товарищ! – произносит Саша, и повисшее было в воздухе напряжение разряжается. Мы принимаемся улыбаться и похихикивать. Даже на лице Николая на мгновение зажигается улыбка. – Ты, Николай, не горячись, идея твоя в общём не лишена здравого смысла, – обращается Саша к поборнику строгих распорядков. – Предлагаю вынести её на отдельное обсуждение. Что скажешь?

– Скажу, что это просто необходимо, я считаю, что, введя в практику чёткое, детальное планирование каждого нашего действия, мы сможем повысить эффективность и, тем самым, компания…

– Николай! – обрывает Саша говоруна.

– Да?

– Я же сказал, что обсудим позже. И тогда ты нам всё изложишь детально, с выкладками, как полагается.

Лицо Христенко расцветает, как майская роза.

– Конечно! Я всё подготовлю.

Усаживаясь на стул, он всё ещё продолжает что-то бубнить про компанию и планирование. С четверть минуты Саша по-отечески сурово смотрит на него, а потом даёт отмашку, и совещание начинается…

Пока мои коллеги высказывают мнения, рапортуют и спорят, я пытаюсь понять, как теперь жить… Как жить Ивану Рубину, начальнику по гнилым вопросам. Кстати, я так всем и представляюсь – на работе, естественно. Начальник – потому что заведую в своем отделе сектором, а по гнилым вопросам – потому что в наш сектор сваливают именно «гнилые» вопросы. То есть, трудноразрешимые и те, к которым вообще не понятно с какой стороны подойти. «Один из самых ответственных участков работы и всё такое» – так примерно говорит вышестоящее начальство. И оно отчасти право. А в другой части все эти конторские «жени криворучки» обнаглели настолько, что списывают на нас кроме реально проблемных задач и те, решить которые – что два пальца об асфальт. Бывает, смотрю я на повешенную на сектор задачу и искренне недоумеваю: «Ребята, а вы-то чем занимаетесь?». И ведь находят, чем заняться. Бегают, суетятся, по пять раз на дню совещаются, ведут глубоко философские беседы за кружкой чая, а когда очередной проект обычным образом оказывается в анусе, ищут, на кого бы перевести стрелки. А теперь ещё и этот «Каскад», так его растак. Проект денежный, многообещающий, грамотно выполненный он сулит конторе прорыв в своем секторе рынка программного обеспечения, утирает нос конкурентам, затыкает их за пояс или куда подальше. Но… именно грамотно выполненный. Без сучка, без задоринки… Блин, придётся напрягаться, рвать зад на части… Или попробовать отмазаться?

– Ива-а-а-н… – долетает до моего сознания. – Иван! Ты спишь что ли?!

– Нет, Саш, задумался…

– Надеюсь, по делу?

– А то как же!

– И?

– Согласен я, что одно дело делаем. Так что, чем сможем, поможем. «Каскад» – проект важный, даже архиважный… Понимаю, очень нужно, чтобы всё по нему без проблем прошло…

Саша кивает, улыбкой благодарит за понимание.

– Дело-то одно… – Выдерживаю паузу и бью, не в бровь, а в глаз: – Но, Саш, по текучке у нас проблемы ожидаются…

– Какие такие проблемы, – хмурится Саша. Упершись ладонями в подлокотники, он приподнимается со стула и, нависнув над столом, вперивает в меня колючий взгляд.

– Проблема по сути одна: клонирование запрещено.

Все, кто есть вокруг, раскрывают рты. На лице каждого присутствующего на совещании написан немой вопрос: «я не ослышался?»

– Вань, ты случайно в обед водочки не принял? – вкрадчиво интересуется Саша.

– Ну ты что, я на боевом посту ни-ни! – заверяю я.

– А что ж ты тогда несёшь? Какое клонирование?!

– Ресурсов хронически не хватает, а тут ещё Тоня Александрова увольняется. Её работу я, естественно, распределю по ребятам, но, блин, «Каскад»… Можно, конечно, новых людей взять, но потянут ли? С запараллеливанием на «Каскад» мне программеров моих клонировать бы нужно… А нельзя… Или есть ещё вариант: давай их в контору переселим! Койки поставим, завтрак, обед, ужин подвозить будем… чтоб день и ночь, день и ночь у станка!

Саша опускается на стул, закрывает глаза и долго сидит молча. В совещательной всё это время стоит гробовая тишина.

– Вот ведь ты какой, – наконец, произносит он, не открывая глаз. – Всегда найдёшь, какую гадость сказать…

– Извини, но ведь правда же! – говорю уверенно.

– Да уж… – вздыхает Саша. – Ладно, ты ведь в отпуск собрался?

– Да.

– Ну сходи, отдохни, потом обсудим. Твоих пока трогать не буду, пусть работают, как работали.

Фу ты, чёрт! Неужели прокатило? Отсрочку получили, глядишь, и вовсе обойдётся… Не, я совсем не прочь оказать посильную помощь, но именно посильную! Ведь не снимают с нас старых обязанностей, а стало быть, и ответственность старую, да ещё новыми проблемами нагружают! И спрос, значит, двойной будет. Оно нам надо? Проходили мы это уже. За стахановский результат спасибо и грамота, а за провал – групповуха с начальством. Один проект – один раз отымеют, два – на два и умножай…

– Что ж, все свободны! – распоряжается Саша. – До завтрашнего корпоратива! – уточняет он.

– Саш, я завтра уезжаю, – предупреждаю я, – так что…

– И что ты за человек такой, Рубин?! – кисло улыбается Саша.

Я пожимаю плечами, дескать, откуда ж мне знать?

– Заявление-то написал?

– Естественно!

– Ну, давай что ли, подпишу…

– И я ещё раз хочу напомнить о необходимости регламентирования всех работ! – голос Христенко, как чёртик из коробочки для небезызвестной героини фильма «Брильянтовая рука». Мои расслабившиеся по окончанию совещания коллеги все как один вздрагивают и застывают в самых разнообразных позах. На мгновение переговорная превращается в филиал музея мадам Тюссо. Саша замер с занесённой для постановки визы авторучкой, «Жжёный» – в позе разгибающейся уборщицы – сделал попытку подняться со стула, Эдик Вавилов с вставленным в ноздрю кончиком указательного пальца. И на фоне этого неимоверно громким кажется мне вздох или даже взрыд Миши Шифмана: из-под прикрывающих лицо ладоней какое-то нечленораздельное «аибанарот»…

Какой народ? При чём тут народ? – лихорадочно пытаюсь сообразить я.

…Чем хорош разгар лета? Да тем, что как поздно ни выйди из конторы (в пределах разумного, конечно), а на улице, как правило, солнышко пригревает, птички щебечут, если ноги занесут тебя в какой-нибудь скверик. Благодать! Вот и сейчас, как в той присказке, тепло, светло и мухи не кусают. Но сегодня, вместо тенистого скверика, я прямиком направляю стопы к метрополитену имени вождя мирового пролетариата. Скорее домой, встречать гостей! Друг ко мне приезжает – Костик. Посидим за ужином, водочки тяпнем, а завтра в путь-дорогу дальнюю.

Звонок мобильника раздаётся как раз, когда я собираюсь броситься в распростёртые объятья подземки – распахнутые двери станции «Домодедовская».

– Да, Костя, слушаю!

– Здорово, Иван… – голос Костика звучит настораживающе виновато. – Тут, понимаешь, дело такое…

– Что стряслось?

– Не смогу сегодня приехать… Проблемы нарисовались.

– Как это так?! – у меня в груди холодеет, будто под грудину запихнули кусок льда, неужели отпуск накрылся?

– Да ты не волнуйся, Вань, до завтра разберусь. И утром, как штык, у тебя! Договорились?

– Фу ты, блин, напугал… – выдыхаю я, чувствуя, как внутренности мои оттаивают. – Во сколько ждать?

– Часам к десяти подгребу, ну, может, к одиннадцати. Лады?

– Ага.

– Тогда до завтра!

– Бывай!

После беседы с Костиком нырять под землю мне как-то сразу расхотелось. Необходимость спешить домой отпала, что я там один делать буду? Надо чем-то себя занять на вечер… Позвонить что ли Виталику, коллеге по предыдущей работе, он парень разбитной, тусовочный, может девчонок организует, приятно проведём время… А что, мысль!

– Вань, ты чего в метро войти боишься? – звучит у меня за спиной.

Обернувшись на голос, вижу Мишу Шифмана.

– Нет, Миш, не боюсь, размышляю просто, как убить время…

– Я тоже… – грустно произносит Миша. – Домой не тянет, что там делать? Друзей-знакомых как-то не нажил… С мамой почти постоянно сидел. А теперь вот маюсь вечерами. А уж на выходных вообще места себе не нахожу. В четырёх стенах одному сидеть сил никаких нет, иду на улицу и дотемна болтаюсь, как медведь-шатун… А, да что я тебя нагружаю! Своих проблем, наверняка, выше крыши, – Миша умолкает, виновато глядит на меня, а я теряюсь в догадках, что ему ответить. Нам обоим неловко. Надо бы позвонить Виталику, а то свалит на какую-нибудь тусовку, так потом не выловишь, но как вот просто взять и позвонить, когда человек перед тобой душу открывает? Что же ему такое сказать, как поддержать? – Чёрт, стойкое желание напиться! – приходит мне на выручку Миша. – Который день подряд!

– Напиться, говоришь? – переспрашиваю я, оценивая такой вариант развития событий.

– Ну да… – пожимает Миша плечами.

– В принципе можно…

…В ближайшей забегаловке мы заказываем котлеты по-киевски, салаты «Мимоза» и двухсотграммовый графинчик водки.

– За что? – спрашивает Миша, разлив водку по рюмкам.

Я картинно морщу лоб, пытаясь придумать повод.

– Давай за твой отпуск! – предлагает Михаил.

– Давай.

Чокнувшись, мы опрокидываем по первой.

– Куда отдыхать отправляешься? – осведомляется Миша, наполняя рюмки заново. – В Турцию или в Египет? И вообще, куда сейчас модно ездить на нашем уровне?

– Не знаю, – отвечаю честно. – Я, Миш, с друзьями на «байдах» по реке сплавляться собрался.

– На байдарках? – уточняет Миша.

– Ага.

– Выходит, экстримом увлекаешься?

– Да ладно тебе. Экстрим – это по горной реке: водопады, пороги, напряг с утра до ночи. А мы по-простому, по-деревенски: вёслами чуток помахать, вина попить. Короче, расслабиться на природе.

– Тогда давай за природу, – улыбается Миша, и мы выпиваем. – Я бы тоже рванул на такое мероприятие… – говорит мой собутыльник, закусывая.

– Миш, я бы тебя с радостью пригласил, но состав укомплектован, мест нет… Если только по быстрому найдёшь себе компаньона с «байдой»… Но очень быстро. Самое позднее – послезавтра.

Миша дважды кивает, жуя, и я уже достаю сотовый, чтобы описать ситуацию Косте и получить одобрение на возможное вливание в наш состав новых членов, но Миша меня останавливает:

– Если ты по моему поводу звонить собрался, то не суетись. У меня тут свои мероприятия намечаются.

Пока я прячу сотовый в карман, Миша наливает нам ещё водки.

– Так давай за мероприятия и выпьем, чтобы всё удалось! – предлагает он.

Мы снова чокаемся, я споро опрокидываю в себя очередную стопку, а Миша заунывным голосом выдаёт:

– Уезжаю я… из страны…

– Как? – я едва не поперхнулся.

– Так… – грустно улыбается Миша. – И, скорее всего, навсегда…

Вот это номер! А мы всем отделом гадали, чем Миша займётся, некоторые даже ставки делать пытались, а он… Да уж, что и говорить, всех перехитрил.

– Если не секрет, почему? – интересуюсь я, зажевывая водку салатом. – И чего вдруг так сразу?

– А что меня тут ждёт? – отвечает Миша вопросом на вопрос. – Какие у меня здесь перспективы?

– Ну, я не знаю… Ты же парень головастый.

– Я математик, Вань. Математику с детства любил, «Мехмат» МГУ закончил с отличием, аспирантуру, кандидатскую защитил… Не хочу я всего этого, – он тычет пальцем в не первой свежести окно забегаловки. Из него видны верхние этажи здания, в котором обосновалась наша контора. – Всё это – беспрерывное зарабатывание денег… Это сейчас главное в этой стране, все на этом помешались. А я? Что мне среди этого делать? Раньше для матери старался, а теперь… Я наукой заниматься хочу, Иван! А кому тут эта наука нужна? Разговоры одни про неё, про субсидии, выделяемые на её развитие. А на деле – академики друг с другом и с властью грызутся. Кто-то те субсидии делит, кто-то власть над учёными… Ай, да ладно! – взмахивает он рукой. – В общем, уезжаю.

– Куда, если не секрет.

Прежде чем ответить, Миша выливает в рюмки остатки водки. Подзывает официантку.

– Девушка, мы ещё грамм двести водки возьмем и по порции этих ваших котлет. Ты не против, Вань?

– Можно.

Прихватив с собой графин и пустые тарелки, девушка удаляется, а Миша поднимает рюмку и безмолвно осушает её.

– Сначала собирался в Канаду, – произносит он, поднеся к носу кусочек чёрного хлеба. – Однокашник мой туда убыл с женой и детьми. Пристроился на кафедре, сейчас докторскую дописывает. Приезжал он месяца полтора назад – такое рассказал, аж слюнки потекли. Работай, твори – простор, размах. Дети учатся, жена при деле. Курсы языка за счёт государства, стипендия на время обучения на этих курсах. Но самое главное, потом математикой можно будет заниматься в своё удовольствие! Он меня ещё тогда к себе звал, обещал помочь обустроиться. Но тогда мать жива была, куда я от неё? А сейчас – вольная птица…

– Значит, в Канаду? – уточняю я.

– В Канаду уже передумал.

– Хм, я смотрю у тебя большой выбор… Так куда?

– Куда ещё, кроме Канады, может собираться человек с фамилией Шифман? – улыбается Миша.

– Неужели в Землю Обетованную?

– Туда, – кивает Миша, грустно улыбнувшись. – Тётка у меня там, как оказалось. Я не подозревал даже, что родственники за границей есть, а тут, как маме совсем плохо стало, она меня и порадовала. Попросила связаться.

У нашего столика появляется всё та же официантка, составляет с подноса тарелки с котлетами и наполненный до краёв графинчик.

– Давай, Иван, за родственников выпьем, чтобы они были здоровы! – предлагает Миша, и мы выпиваем. – Так вот, – продолжает Михаил, – у тётки муж профессор-физик, и удачно так получилось, что в его конторе место вакантное есть и именно математик нужен.

– Понятно…

– Тётка говорит, свои своим помогать должны.

– Кто бы спорил, – соглашаюсь я, ковыряя вилкой котлету.

…Из забегаловки мы выходим в приподнятом настроении – двести грамм водки на брата это всё же не просто так. На пути к метро Миша продолжает делиться со мной своими планами на будущее, а я искренне надеюсь, что всё у него там, в далёком Израиле, сложится хорошо. У бортика подземного перехода мы останавливаемся, чтобы попрощаться: мне под землю, а Мишка решил переместиться к дому на троллейбусе.

– Ты когда отчаливаешь в свой Рай? – интересуюсь я.

– Не раньше, чем через месяц. Так что увидимся. Но, если вдруг раньше уеду, имей в виду, что рад был знакомству и общению с тобой! Счастливо оставаться! Эх, Ваня… – вздыхает Михаил. – Нет, ну надо же, уезжаю… Ну, а вы… Вы здесь – кровь на рыле – топай к светлому концу…

– Ты же, сука, в Израиле будешь жрать свою мацу! – на автомате откликаюсь я и тут же спохватываюсь: – Ой, Миш, извини! Вырвалось как-то…

В ответ на мою реплику Миша разражается хохотом! Да ёще каким хохотом – так и на концерте Задорнова не смеются, когда клеймит американов почём зря.

– Уважаю, – выговаривает Миша, с трудом давя смех. – Галича уважаю. И Владимира Семёновича с его Мишкой Шифманом тоже уважаю!

12 3 След.

Мы, или Хроника одного сплава

С этой книгой читают

Другие книги автора