Вилльям Шекспир. Статья I

 
Тебя блѣднѣть и обращаться въ бѣгство.
 

Клиффордъ.

 
Я на словахъ съ тобой не стану грызться;
Ударами считаться я готовъ,
И дважды два – на каждый твой ударъ.
 

Маргарита.

 
О, храбрый Клиффордъ! подожди. Хочу,
По тысячѣ причинъ, еще продолжить
Я жизнь измѣнника. Онъ глухъ отъ гнѣва!
Проси его, проси, Нортумберлэндъ!
 

Нортумберлэндъ.

 
Постой-же, Клиффордъ! Что за честь тебѣ
Свой палецъ уколоть, когда ты можешь
Все сердце изъязвить ему. Скажи,
Какая доблесть всунуть руку въ пасть,
Когда собака скалитъ зубы, если
Ее ты можешь отпихнуть ногою?
Всѣ выгоды на нашей сторонѣ,
И можемъ мы, по правиламъ войны,
Воспользоваться ими; и готовъ
Держать я десять противъ одного,
Что въ этомъ нѣтъ безчестья никакого.
(Они накладываютъ руки на Iорка; тотъ отбивается).
 

Клиффордъ.

 
Ай, ай! Такъ вальдшнепъ бьется въ западнѣ.
 

Нортумберлэндъ.

 
Такъ кроликъ порывается изъ сѣти.
(Iоркъ взятъ въ плѣнъ).
 

Iоркъ.

 
Такъ воры торжествуютъ надъ добычей.
Такъ честные разбойникамъ сдаются,
Когда нѣтъ силъ отбиться.
 

Нортумберлэндъ королевѣ.

 
Что теперь
Угодно вашей милости съ нимъ сдѣлать?
 

Маргарита.

 
Вы, рыцари, Нортумберлэндъ и Клиффордъ!
Взведите Iорка вонъ на этотъ холмъ,
Что достигаетъ горъ своимъ отрогомъ,
Но отстоитъ на тѣнь его руки. —
Такъ это ты хотѣлъ быть королемъ
И бунтовалъ въ парламентѣ у насъ?
Ты клялся, что на тронъ имѣешь право?^[9]
Гдѣ-жъ сыновья твои? Зачѣмъ тебя
Сегодня не явились поддержать?
Распутный Эдуаръ куда дѣвался?
Гдѣ дюжiй твой Георгъ? и гдѣ уродъ,
Гдѣ храбрый твой горбунъ, твой Дикки^[10]
Сынокъ, который поощрялъ папашу^[11]
Своимъ ворчливымъ голосомъ на бунтъ?
И наконецъ, гдѣ твой любимецъ Рутландъ?
Вотъ, Iоркъ, смотри: платокъ. Я намочила
Его въ крови, которую извлекъ
Своею острой шпагой храбрый Клиффордъ
Изъ груди твоего ребенка. Если
О немъ заплачешь ты, – платокъ продамъ.
Чтобъ могъ ты слезы утереть. Ахъ, Iоркъ!
Тебя я ненавижу дотого,
Что о твоей судьбѣ вопить готова.
Ахъ, бѣдный Iоркъ! Развесели меня,
Порадуй-же своей печалью. Какъ?
Или сердечный пламень изсушилъ
Всю грудь твою и ты не въ силахъ
О смерти Рутланда слезинки проронить!
Зачѣмъ ты терпѣливъ? Ты этакъ можешь
Сойти съ ума; и я, чтобы свести
Тебя съ ума, – вотъ такъ смѣяться стану.
Тоскуй, безмолвствуй и ногами топай,
Я стану предъ тобой плясать и пѣть.
Тебя пожаловать, я вижу, надо
За то, что ты забавою мнѣ служишь!
Iоркъ говорить не станетъ до тѣхъ поръ,
Пока не будетъ онъ носить короны.
Корону Iорку! – Лорды, преклонитесь!
Держите за руки его, пока
Я на него корону возложу.
(Надѣваетъ на Iорка бумажную корону).
Онъ смотритъ настоящимъ королемъ!
Взгляните, – это онъ, что захватилъ престолъ!
Вѣдь это онъ, онъ Генриха наслѣдникъ! —
Но какъ-же могъ Плантагенентъ великiй
Короноваться, измѣнивши клятвѣ?
Я думала, онъ будетъ королемъ,
Когда пожметъ нашъ Генрихъ руку смерти?
И какъ, скажи, ты могъ свое чело
Украсить славой Генриха? Сорвать
Корону съ головы его при жизни?
Святую клятву какъ ты могъ нарушить?
Простить нельзя такого преступленья!
Долой съ него корону! и съ короной
И голову долой! Покончимъ съ нимъ,
Пока мы дышимъ.
 

Клиффордъ.

 
Предоставьте мнѣ:
Онъ моего отца убилъ.
 

Нортумберлэндъ.

 
Постой,
Послушаемъ, какъ онъ молиться станетъ!
 

Iоркъ.

 
Французская волчица! Ты свирѣпѣй,
Чѣмъ волки Францiи. О, ядовитѣй
Зубовъ гадюки твой языкъ! Стыдись!
Какъ неприлично женщинѣ, нейдетъ
Торжествовать, какъ амазонской дѣвкѣ,
Надъ тѣмъ, кто случаемъ попался въ плѣнъ.
Твое лицо, какъ маска, неподвижно;
Ты сдѣлалась безстыжей, королева,
Отъ частыхъ преступленiй. Я тебя
Попробую заставить покраснѣть.
Я разскажу откуда родомъ ты,
Я родословную твою раскрою, —
Довольно въ ней стыда, чтобы заставить,
Будь ты совсѣмъ безстыжей, устыдиться.
Хоть твой отецъ и носитъ титулъ,
Хоть онъ король Неаполя, обѣихъ
Сицилiй и король Ерусалимскiй,
Но бѣдный онъ чѣмъ нашъ поселянинъ.
Должно быть, этотъ нищiй научилъ
Тебя ругаться? Гордой королевѣ
Ругательства нейдутъ, не нужны! Или
Ты хочешь доказать, какъ справедлива
Пословица, что посади верхомъ
Оборванца – и онъ коня загонитъ?
Своей красою женщины гордятся,
Но знаетъ Богъ, что тутъ ты ни при чемъ.
Ихъ добродѣтели дивятся люди,
А ты противнымъ удивляешь всѣхъ.
Они божественны, коль правятъ царствомъ,
А ты – такъ отвратительна безъ власти!
Ты такъ противна всякому добру,
Какъ антиподы намъ, какъ сѣверъ югу.
Въ твоей груди должно быть сердце тигра!
Какъ ты могла въ живительной крови
Ребенка омочить платокъ, и дать
Его отцу, чтобъ имъ отеръ онъ слезы?
И ты еще все женщиной осталась?
О, женщины такъ кротки, такъ добры,
Такъ полны состраданья, такъ подвижны.