Совершенно простая история

В дверь постучали. Вера пошла открывать, а мама осталась стоять посреди кухни с селедочницей в руках. Она пока не понимала, куда и зачем уезжает дочь. Но была готова отпустить. Иначе ее, Верина, жизнь могла зайти в тупик.

Когда грузчики вернулись за последней партией мешков, старший предупредил, что они будут ждать внизу на парковке около соседнего подъезда, чтобы не загораживать проезжую часть.

– Я не поеду с вами.

– Как это не поедете? Хозяин сказал привезти вещи и девушку.

– Ох, ну раз хозяин сказал, значит, собираюсь.

Леша долго, несколько лет, ждал момента, когда родители будут готовы ее отпустить. Он не раз говорил с ними об этом, а они все оттягивали. Леша понимал опасения, но был уверен, что так ей будет лучше. Взрослые соглашались, и все равно откладывали.

А Вера уже была готовая женщина. Только у таких, готовых женщин, получается за пару часов собирать уют, как пазл, как огромный конструктор. Ведь у той вазы цвета марсала не может быть другого места. И она точно знала это единственное место. Увидела его, как только вошла в квартиру. Ваза должна стоять на полке напротив окна, разбрасывая по стенам радужные хвостики солнечных лучей. Для таких, как она, готовых женщин, мужчины эти самые полки вешают за пару минут, а не годами, чтобы потом готовые женщины вспорхнув, оторвав пятки от пола, тряпочкой стружки – ших, и ваза занимает почетное место, и букет непринужденно рассыпается в ней. И они, эти готовые женщины, всегда с запястьями, очень красивыми запястьями. А мужчины у них всегда медведи.

Она вышла на середину комнаты, убедиться, что вещи стоят, как им положено. Он подкрался сзади, стиснул ручищами, и ткнулся носом в шею у основания. Она стянула с волос тугую резинку, волосы вырвались, рассыпались по его лицу. Он вдыхал их аромат и больше ничего не чувствовал. Только её кожу, усталость, её тепло. Руки. Шея. Грудь. Губы. Волосы.

– Ты вообще представляешь, какие мы взрослые? – Вера села на кровати, натянула одеяло до шеи, зажала его подбородком, а ладони запустила в волосы и взъерошила их изнутри. – Теперь мы живем вдвоем. Мне пока нравится жить вдвоем.

– Пока?

– Ну, потом надо будет мыть посуду, убираться, собирать по квартире твои грязные носки.

– Я торжественно обещаю не разбрасывать по квартире носки.

– А посуда?

– Дежурить буду по воскресеньям.

* * *

В школьной раздевалке была обычная толпа народа. Взрослые мальчишки передавали куртки над головами малышни, толкались, и так вышло, что вещи она сдала последней. Первый урок – физика. Физику вела их классная руководительница Светлана Витальевна. Когда Детка вошла в кабинет, одноклассники, собравшись в гудящую кучку, рассматривали что-то на парте. Девочка подошла ближе. Её никто не звал, но было очень интересно, куда все смотрят.

На парте лежал мобильный телефон Лены Юсуповой. Она была самой популярной девочкой в классе и самой вредной в параллели. Все лето Лена жила в деревне. Мальчишки считали ее ровней, девчонки побаивались. Она была грубой, смелой и, по ее собственным рассказам, даже умела драться. Лена была кудрявая, рослая и полненькая. В нее никто не влюблялся, хотя она была не против. Но, чтобы оставаться в классе «своим пацаном», желание скрывала.

– Вот, – объясняла девочка, стараясь копировать манеру учительницы. – Выигрывает тот, кто за сутки наберет под фоткой больше всех лайков. Главное условие – фотку можно выложить только одну. Соответственно проиграет тот, у кого сердечек будет меньше. И ему мы придумаем желание. Засчитываются только голоса тех, кто участвует в конкурсе, чтобы с левых страниц никто лайки не накручивал.

Одобрения в толпе слышно не было. Все понимали, что выиграет Лена: за нее будут голосовать из-за страха. Интерес был в другом – кто проиграет. Условия у остальных примерно равные. Первым решился поддержать зачинщицу Гоша Тимаков. Он был странным парнем. Вроде бы ничего плохого не делал, но доверия у одноклассников не вызывал. Пытался подстроиться под компанию, с которой дружил, но этим только отталкивал. Было здорово, когда Гоша попадал в хорошую компанию. Но случалось и такое, что родители забирали его из полиции после того, как его новые друзья, а значит и он, пытались сходить в туалет на лестнице городской администрации. Гоше в туалет не захотелось, но его тоже задержали. Он весь был как ртутный градусник – стоит расслабить пальцы, как обязательно упадет и разобьется. И тогда собрать мелкие бусинки без вреда для окружающих и помощи спасателей будет сложно. Детка была спасателем. Она чувствовала, что Гоше просто не хватает внимания. Но ее дружбу он не принимал. Девочка расстраивалась. Не из-за того, что он не хотел открываться ей, а потому что не могла помочь.

– Пушистая, а сама не боишься проиграть, – Гошка улыбнулся и рукой, на которой болтались часы с металлическим браслетом, заправил длинную густую челку в общую гущу волос. Часы ему подарили родители на 14-летие. Отец говорил, что в древности 14-летний капитан мог управлять кораблем, значит, считался взрослым человеком. А взрослому мужчине нужны часы. Отец в Гошу верил.

– Ты дурак что ли?

– Смотри, – выдержал он паузу. – Я желание уже придумал.

– Оч хор. Тогда, кто отказывается играть, автоматически будет считаться проигравшим. Завтра на большой перемене определим, кто будет желание исполнять.

Все переглянулись. Радости во взглядах не читалось.

– Я не могу играть, – достал из кармана кнопочный телефон Артем Уткин. Он немного заикался. Но это не был дефект речи. Артем был особенным полностью, но учился хорошо. Жил он вдвоем с мамой, и подростковым попрошайничеством не страдал, внутренне осознавая, что ей тяжело. Да и телефон ему был не нужен. Артем жил в другом мире. Он постоянно гулял, следил во дворе за малышами или выгуливал соседских собак. При первом коротком разговоре было трудно определить, что парень – чудак. А вот во время длинных бесед, на которые Артем был вполне способен, в его речь врывались странные восклицания про космос, климат или какого-нибудь президента. Все, что однажды Артем слышал по телевизору, от мамы с бабушкой, одноклассников, учителей, он запоминал. Но когда этот услышанный обрывок текста всплывет в его речи, было неизвестно. Однако именно за счет феноменальной памяти Артему удавалось успешно учиться в обычном классе. Он почти постоянно разговаривал с собой вслух. На контрольных диктовал себе текст, который нужно записать в тетрадь. Это раздражало не только одноклассников, но и учителей. Друзей у Артема не было.

Они познакомились на уроке литературы. Детка вышла после болезни, Артема перевели из специализированной школы, потому что он успешно сдал экзамены. Тогда все писали классное сочинение. Перед тем, как записать очередное предложение, Артем долго обсуждал с собой его смысл. Чтобы он никому не мешал, учительница посадила мальчика за последнюю парту и попросили говорить потише. Хотя Анна Александровна понимала, что в этот момент он, скорее, всем помогал. После урока Детка подошла к однокласснику и спросила, с кем он говорил.

– Тебе что слышатся разные голоса? – карие глаза Артема и так были слегка навыкате, а когда он удивлялся, казалось, что у него Базедова болезнь.

– Нееет, ты что. Ты же с собой на уроке говорил.

– Я не говорил. День космонавтиков в России отмечают 12 апреля. Это тебе какие-то голоса примерещились, – мальчик улыбнулся. Он практически всегда улыбался, не замечая издевательств сверстников.

– Я не смогу участвовать. Это нечестно, – тряс он маленьким кнопочным телефоном. Сейчас ему стало по-настоящему обидно: его проигрыш был несправедливым. – Я просто не буду участвовать. Отстаньте.

– Артемка, не переживай, – противным голосом, как соцпедагог в школе для детей с особенностями развития, протянула Лена. – Победа тебе все равно вряд ли светила. А так у нас будет два человека, исполняющих желание. Может, даже одно на двоих вам придумаем.

– И я не буду участвовать. Не хочу. Мне кажется, это какой-то обидный конкурс, – сказала Детка, заглядывая в центр толпы и пытаясь найти глаза Лены. – Поэтому можете его не проводить. Двое проигравших у вас уже есть.

– Мы тебе и не предлагали, – показывать одноклассникам, что она боится эту странную девочку, Лене было нельзя и она посмотрела ей в глаза. – Можешь не участвовать.

– Тогда и Артем не будет, – Детка взяла его за руку, и они вышли из класса.

– Вот ты их размазала, – Артем засмеялся, прикрывая рот полусогнутой ладонью. – Скажи, это было нечестно меня заставлять, у меня вот какой телефон, – он снова достал его из кармана, чтобы доказать подруге несправедливость происходящего. – Отец Антона Павловича Чехова родился в 1825 году крепостным в селе Ольховатка Воронежской губернии. В сельской школе он освоил грамоту, в церкви научился петь и играть на скрипке. В шестнадцать лет был выкуплен отцом. Затем оказался приписан к мещанам в Ростове-на-Дону. В 1854 году женился на Евгении Яковлевне Морозовой. У них родилось…

– Артем, перестань, – перебила его Детка. – Нам надо выяснить, будет у них этот конкурс или нет. Вряд ли они придумают желание полить цветы в классе биологии.

– Почему? А какое тогда придумают?

– Думаю, плохое.

– Давай твоему папе расскажем, он с ними разберется.

– Не знаю. Они ведь пока плохого ничего не сделали, – засомневалась Детка.

– Если бы у меня был папа, я бы ему сказал, – Артем часто закивал головой и стал надевать рюкзак. – Надо идти на урок. Всего минута осталась до конца перемены. Мы можем опоздать. Это будет очень плохо.

Родителям Детка решила пока ничего не говорить, чтобы точно узнать будет Лена устраивать конкурс или нет. Весь урок она думала. И даже когда учительница велела всем читать параграф, сосредоточиться на смысле не могла, одну и ту же страницу приходилось читать несколько раз, но запомнить ничего не получалось.

Вдруг прямо перед глазами на страницу учебника приземлились свернутая бумажка. Детка огляделась по сторонам, но откуда прилетела записка не поняла. Она аккуратно развернула ее.

Там было написано всего одно слово: «Не мешай». Рука, которой она держала записку, сжалась, снова сминая недавно расправленный клочок бумаги.

Детка медленно осмотрела одноклассников. Сначала тех, кто сидел справа, потом – слева. С последней парты крайнего от окна ряда ей в лицо улыбался Гоша Тимаков. Рядом сидела и рассматривала облака Лена Юсупова.

Детка вдруг встала из-за парты, повернулась к Лене и Гоше и выплеснула на них эмоции, концентрация которых только повышалась с утра.

– То, что вы придумали низко и подло. Вы предлагаете другим участвовать в соревновании, заранее зная, что не проиграете. Вы хотите определить самого слабого и поиздеваться над ним, ведь вы даже желание сразу не озвучили. Я предлагаю всем отказаться от участия в вашем глупом конкурсе, потому что это унизительно. А вы подлецы.

Светлана Витальевна вышла на середину класса, но стояла молча. Она не понимала, что происходит.

– С тобой все в порядке? – спросила учительница, когда Детка договорила.

– Да, – громко ответила девочка, повернувшись к ней лицом. Она снова села за парту, уставилась в учебник, но даже не попробовала читать. Она знала, что успокоиться теперь не получится несколько дней. Когда в ее жизни случались события, она их переживала. Монотонно, мысленно возвращаясь к ним по несколько раз, проигрывая в голове возможные сценарии.

«И это только первый урок, – уже начала страдать Детка. – Целый день они будут тыкать в меня пальцем, будут за спиной унизительно смеяться. Некомфортно».

Но некомфортно стало от того, что никто ее ожидания не оправдал. В их с Артемом сторону просто не смотрели. И это было еще хуже. День они не прожили, а пережили. Вечером Артем позвонил Детке, они поболтали немного и решили, что завтра будут себя вести так же равнодушно, как одноклассники.

Спать совсем не хотелось. Детка открыла глаза и уставилась в потолок. Сначала попыталась сосредоточиться на серебристых звездочках, которые были разбросаны над головой заботливыми родителями. Не получилось. Она решила помечтать. Детка всегда мечтала, если не спалось или было тревожно на душе.

«Нет, чтобы хорошо мечталось, надо закрыть глаза, – вспомнила она первое правило хорошего мечтателя, которое сама и вывела. – Хотя так можно уснуть, недомечтав мечту до конца».

Она все-таки закрыла глаза и пошла к морю. Она была на море сто раз, но всегда хотела поехать снова.

«Вот мы поедем на море. Папа будет изображать дельфина, катать меня на спине, а потом держать за руки и кружить вокруг себя. А потом, когда маме надо будет переворачиваться со спины на живот, чтобы загореть равномерно, они сначала побегут прыгать со скалы в воду. Маме будет страшно. Ведь там, где они прыгают, под водой виднеются огромные камни. Родители говорят, что они безопасные, потому что находятся на большой глубине, а так хорошо видно из-за чистейшей воды. В общем страшные камни – обман чистой воды. Получается, даже море врет. Завтра надо будет поговорить с Гошей. Он зря поддерживает Лену, просто не замечает, какая она на самом деле».

Сон, наконец, пришел.

Но утром в школу Детка так и не попала. И не узнала, что в конкурсе проиграла Лена и ее заданием было оттереть все жвачки под партами в кабинете физики. Его придумала их классная руководительница. А проиграла Лена, кстати, по-настоящему.

* * *

Лешка обещал вернуться с работы к восьми вечера. Сегодня у него был поздний клиент, которого он не смог перенести на другой день. Вера не любила, когда он задерживался на работе. Ей было жалко, что ушедшее время уже не заполнишь самым теплым в мире человеком. Куда девается ушедшее время?

С другой стороны у нее в запасе было полтора часа, чтобы продемонстрировать навыки хорошей хозяйки. Ну, в смысле навыки простой хозяйки. Вера решила готовить плов.

Плов с детства был любимым Лешкиным блюдом. Когда в школьной столовой давали плов, он съедал свою и ее порцию. Всегда. Вера к обычному плову была равнодушна, а настоящий жирный темно-оранжевый рис с бараниной терпеть не могла. Но столовский – склеенные рисинки с кусками разваренной почти черной говядины – все-таки был хорош. Хотя взрослые говорят, что плов надо готовить так, чтобы рис рассыпался, странная школьная масса была вкусной. А в то, что рис можно сделать рассыпчатым, Вера просто не верила. Сказки взрослых жен.

– Ладно, я же женщина. Должны у меня быть встроенные знания о кулинарном искусстве, – она стянула волосы резинкой, заколола челку и села. Рецепт надо было искать в Интернете. Можно, конечно, маме позвонить, но тогда времени на готовку уже не останется. А Вера очень хотела успеть до его прихода. Чтобы он вошел, а дома вкусно пахло. Чтобы он закрыл дверь, вдохнул аромат и осознал, что дома, что его дом там, где она.

– Чего? Для приготовления плова из 500 граммов свинины надо взять килограмм лука?

Вера засомневалась в рецепте, но, посмотрев другие, поняла, что автор не ошибся.

– Блин, что у меня полкило мяса, я знаю. Как определить килограмм лука, – от того, что в квартире звучал голос, пусть и собственный, было спокойнее. Привыкнуть к новому дому она не успела и иногда резко оглядывалась, прислушивалась к шорохам. Не доверяла новому пространству.

Порассуждав, Вера решила действовать на глаз. Среди возможных вариантов были звонок маме и поход в магазин, где есть весы. Мелькнула идея взять лука визуально в два раза больше, чем мяса. Мысль о том, что вес предмета зависит от его плотности, быстро вздрогнула в голове и затихла. Вера снова прочитала рецепт. Оказалось, что лук не последний ингредиент, который придется взвесить, поэтому телефон она отложила, чтобы действовать совершенно самостоятельно.

– На глаз, как говорится.

Они поселились на втором этаже. И прямо напротив их окон стоял фонарь. Он горел теплым оранжевым светом. Рядом с фонарем, не больше метра, рос клен. Он был приземистый и крепкий, как старый самбист. По клену можно было отсчитывать время. Сейчас он стоял в желтом пуховике, ветер щедро трепал его роскошную гриву, но он отказывался гнуться, уворачивался. Ветер еще не обижал, не обнажал его.

Сейчас он придет. И они будут есть плов – рисинка к рисинке, а потом будут пить кофе – по две ложки сахара. Осень не пугала Веру. Никогда. Она умела быть счастливой в любое время года. Для нее счастье зависело от других факторов. Здоровья мамы, долгих прогулок с Лешей, разговора с отцом по телефону. Осень, на самом деле, легкое и созидательное время.

А ближе к октябрю она даже переставала ежиться, привыкала к этой чертовой влажности в квартире. В квартире без отопления. В квартире, где греться лучше всего пирогами из покупного слоеного теста, но со своими яблоками – мама навязала.

Ближе к октябрю они выбирали сериал, который будут смотреть. Весной и летом сериалы она ненавидела. Просто ближе к октябрю уже не жаль тратить погоду на сидение дома. Потому что ближе к октябрю погода не так уж и хороша. Ближе к октябрю в городе пахнет трепетом. Трепетом сентиментального расставания с теплом. Ближе к октябрю окна в спальне можно не зашторивать – солнце слишком рано уже не станет будить.

Ближе к октябрю они всегда становились ближе – надо как-то согреваться, обниматься. Осень – самое счастливое время года для любящих людей. Хочется укутаться в плед, ткнуться холодным носом в теплый родной бок и читать.

– Надо сделать пирог. С яблоками и корицей. Но чтобы не получилась шарлотка. Интересно бывает такой пирог?

Телефон легонько задрожал и на его экране высветился номер.

– Алло.

– Верунь, привет, – звонил одноклассник. Один из немногих, с кем они общались до сих пор и созванивались каждую неделю.

– Привет, Санечка. Как дела?

– Да потихоньку. Вер, у меня тут новости не очень хорошие.

– Что, Саш? – Вера испугалась. По-настоящему. Так, что сердце застучало в горле.

– Илюха человека сбил. Насмерть. Вроде пьяный был. Я точно не знаю.

– Ничего себе. Когда? У нас в городе?

«Но это лучше. Главное – все наши живы и здоровы», – это она подумала про себя.

– Вчера вечером. Да, около нашего парка. Вер, я хотел тебя попросить, не писать пока.

– Не знаю, Саш. Это же не я решаю. Редактор.

– Я понимаю. Ты же знаешь, что у него дед главный судья области. Может оказаться, что за рулем вообще не он был, а у тебя проблемы будут. Я только из-за этого переживаю.

– Да ладно. Во-первых, не думаю, что у них это получится. И потом не 90-ые годы, максимум он подаст в суд за клевету. Но всех не купишь. Не отмажутся.

– Знаешь, я хочу, чтобы его посадили. Столько он всего уже натворил. Пусть посидел бы и подумал пару лет. Хоть в колонии-поселении. Но система работает иначе. Поэтому будь там аккуратнее, правдорубка. Ладно, Верунь, еще позвоню.

Он еще что-то говорил, но у Веры вдруг все поплыло перед глазами. Она присела. Предметы в комнате мигали по очереди, как будто кто-то включал у них подсветку.

Вера начала осознавать смысл разговора. Еще один мажор насмерть сбил человека, но его, скорее всего, отмажут. Она села за ноутбук, чтобы посмотреть, что по этому поводу написали другие. Она несколько дней не была на работе: сначала болела, потом решила устроиться в новом доме, – поэтому не знала о происшествии. А ведь написать должны были уже все. В их небольшом городе, меньше миллиона жителей, было около 20 информационных агентств. Но поисковый запрос не давал результатов. Она по очереди зашла на все новостные сайты.

Ничего.

Как такое может быть.

Она набрала номер редактора:

– Сергей Сергеич, а ты знаешь, что вчера около западного парка пьяный водитель насмерть сбил человека?

– Здравствуй, Вера.

– Знаешь?

– Знаю.

– А почему на сайте об этом ничего нет? Могу позвонить гайцам, уточнить информацию.

– Не надо, работница золотая.

– Почему? Это важно для наказания, ты же знаешь. Общественный резонанс…

– Вер, ты не знаешь, кто там родственники.

– Да какая разница, человека насмерть сбили. Давай хоть попробуем уточнить.

– Нет, Вер. Ты не понимаешь.

– Я журналист. Я все понимаю. А вот ты странно себя ведешь. Тем более я знаю, кто там родственники. Это мой одноклассник. И что?

– Не разговаривай со мной в таком тоне. Я тебе не мальчик. Пока я здесь главный редактор, я и буду решать, что мы пишем, а что нет.

– Ты понимаешь, что он останется безнаказанным. Он убил человека. А мы не пишем об этом, потому что боимся деда-судью.

– Вер, успокойся. Мы просто об этом не пишем. Он останется безнаказанным вне зависимости от нас. А мы только проблем наживем. Нет в этом смысла.

Вера бросила трубку, не стала его дослушивать.

Вообще Сергей Сергеич был нормальным мужиком. Таких редко встретишь в провинциальном городе. Почему-то в маленьких городах мужики в основном пьют. Может, конкуренция меньше и напрягаться лишний раз не за чем. Или правда больше заняться нечем. Хотя не сказать, что мужикам от города нужно много. Была бы работа и зарплата. А остальное: театр – хорошо раз в год, выставка – в два. В приличный общепит заходят чаще. Одни за уловом, другие – с. Сергей Сергеич относился ко второй категории. У него была жена, которая старалась его просвещать и требовала ресторанов. Иногда Лариса привлекала к процессу весь коллектив: под ее напором он ещё мог устоять. Хотя и очень любил. Она была не вернувшийся в профессию журналист. Такие иногда уходят выдохнуть, загибаясь под грузом осознания, и никогда не возвращаются. Сергей Сергеич тоже обещал уйти, но сдержать слово пока не решался. А когда накрывало, он напивался с женой. Вера тоже с ними напивалась. Но только с ними. Она пока опустошалась чаще. Если бы напивалась каждый раз, то дело могло обернуться проблемами. Кстати, в те моменты, когда начальнику срывало душу, ее чаще всего тоже накрывала безысходность. Работали они с одним материалом и чувствовали себя одинаково: живыми червяками в уже мертвом гнилом яблоке. А, как известно, в маленьких городах эта гнилая мякоть воняет сильнее всего. Перебить нечем.

Хотя Вера большой разницы между маленькими и большими городами не видела. За 25 лет она объехала, конечно, не полмира и даже не полстраны (а всю нашу страну можно, кстати, засчитать за полмира?), но побывала много где. Совсем недавно они с Лешей вернулись из Ялты. Ездили на недельку с родителями.

…Кошка гуляла по крыше. Они сидели на крыше напротив. Там был большой ресторан с видом на море. Кошка гуляла, а потом села и насрала в водосточную трубу. И еще официант нахамил. А килограмм бананов стоит 100 рублей. И это в Ялте в конце сентября. Хотя причин, по которым бананы должны стоить дешевле, не было – они же не в Ялте растут.

Первый день отпуска Вере не понравился категорически. А сейчас, когда она сидела на балконе, выходящем в куст, притягивала его и вдыхала аромат незнакомого цветка, такого бледно-желтого цвета, который бывает только у желтков яиц, купленных в самом городском магазине, и ждала завтрак, ей было хорошо. Было даже счастливо.

Они жили в центре. Между пляжем Массандра и началом городской набережной. От дома до «Чайки»* идти не больше двух минут. Кажется, это было самое удачное жилье в городе. Вера удачность оценивала по двум параметрам: вид из окон и наличие балкона. Вид был на старинные здания, а балкон просто был.

Слева под балконом виднелся город. Непосредственно к перилам примыкала крыша дома пониже ростом. На ней не было и двух листов шифера одинакового цвета. Что покрывало это лоскутно-шиферное одеяло с балкона не просматривалось: крыша с трех сторон примыкала к стенам других зданий.

В кустах оголтело завизжали две довольные жизнью южные кошки.

– Эти интересно тоже сядут срать на моих глазах? – спросила Вера у кустов и потянулась макушкой к солнцу, приподнимаясь на носочки. – Все, на этот раз точно останусь здесь жить.

За крышами люди брели на море. В конце сентября купаться уже холодно. Но раз приехали на море, надо пойти и хоть разок окунуться. Туристов было много. И поэтому на каждом углу висели напоминания о социальной дистанции. Но какая дистанция может быть, если русский человек с рождения и до смерти окружен тактильностью. Мамины объятия – тебя касаются самые нежные в мире руки, отцовская шершавая ладонь ерошит волосы на голове в знак одобрения и похвалы, одноклассник со всей силы дергает за косичку, чуть старше он касается руки, когда берет портфель, чтобы помочь донести его до дома, потом он целует в щеку, потом щека прижимается к нему, челка падает на грудь. Мы окунаемся в море, наступаем в автобусе на ногу соседа, треплем его по плечу. Мы обнимаем березы. Никакая социальная дистанция между русскими людьми существовать не может.

Кошки так встревожили балконный куст, что с него посыпались листочки и один залетел на балкон. Вот так: кому-то яблоком по голове, кому-то желтые ялтинские листья под ноги. И неизвестно, что лучше.

Запах завтрака перебил желание узнать последние новости битвы кошек, рассматривать листья ялтинских деревьев и даже беседовать с собой.

– Будет печально, если так аппетитно пахнет не мой, а завтрак кого-то из соседей, – крикнула Вера кошкам.

Если всмотреться в кусты, то по соседству можно было разглядеть жилые дома. Из их окон, кстати, уже доносилось цоканье вилок. Дома в их дворике были странные. Вера с Лешей и родителями жили в трехэтажном пенале. На первом этаже Верины родители. Отпуск у отца был запланирован еще полгода назад. А мама и так всегда могла отложить работу. Она валяла игрушки и шила кукол. У Веры была всего одна мамина кукла – Матильда. Высокая, с вытянутым лицом, ярко-розовыми щеками и торчащими из-под зеленого берета спутанными рыжими волосами. Она была совсем не похожа на тонкую Веру с матовым лицом и аниме-глазами. Мама сшила куклу, когда Вере был годик. Сначала она клала игрушку-талисман на подушку рядом с малышкой, потом девочка начала это делать сама. Чем старше становилась Вера, тем реже приходилось латать куклу. Последний раз мама зашивала дырки и меняла предметы гардероба, когда Матильде исполнилось десять лет. У Веры в это время как раз начался сложный переходный возраст. Она была и воинственной славянофилкой, и смиренной западницей и даже чуть-чуть националисткой. Все три варианта были со слабой аргументацией. Но даже в том возрасте Веру отличала болезненная зависимость от правды. В любых убеждениях она старалась докопаться до истины. Если это не получалось, а это не получалось никогда, Вера устраивала бурную истерику. Однажды, чтобы развеять ошибочные представления дочери о благородстве скинхедов, мама повела ее в театр. По сюжету спектакля в одной деревне жили армяне и азербайджанцы. Когда началась гражданская война, армян из деревни изгнали. И Вера начала плакать, не могла понять, твердила, что это несправедливо. Елизавета Дмитриевна оставалась спокойной, и даже в мыслях поставила себе галочку – затея удалась. На улице и дома Вера все не могла успокоиться. Она плакала. Сильнее.

Тогда в чувства ее привел отец, устроив дома кукольный спектакль, главную роль в котором исполнила Матильда. В домашнем спектакле справедливость восторжествовала. Кстати, про влюбленность в старинного приятеля первыми тоже узнали кукла и папа.

Лешка был еще одним ангелом-хранителем. В школьные годы Вера казалась ему инфантильной и неприспособленной к жизни, поэтому парень считал своим долгом охранять эту жемчужину. Училась она на пятерки, а вот жила на троечку. Доверяла не тем, иногда дружила не с теми и даже в них влюблялась. Когда Вера в очередной раз разочаровывалась, доставала Матильду и жаловалась ей, из-за спины выступал верный рыцарь, готовый уничтожить всех обидчиков. Елизавета Дмитриевна знала, что в этой старой, но крепкой кукле, скрыта огромная сила – ее любовь. Похожее тепло исходило от Леши, когда он смотрел на Веру. Она чувствовала.

На втором этаже дома жила Лешина мама, а на третьем – они. Завтрак решили готовить по очереди. Дежурить за другого правилами запрещалось. Хотя Вера была уверена, что мама, если и не все сделает за отца, то продолжать спать все равно не сможет, будет направлять, а потом снова скатится до командования процессом. Больше всего голодный квартет ждал завтрака Лешиной мамы. Она делала блины с припеком. Сладкоежкам – с бананом и шоколадом, остальным – с ветчиной, сыром и зеленью. Очередь ради справедливости построили в алфавитном порядке: сначала по фамилиям, но так как человек было пять, а фамилии всего две, потом еще и по именам. Сегодня готовил папа. Готовил тосты с тёртым пармезаном и яичницей….

Бесит. Как же бесит, когда люди так поступают. Трусливо, мелочно. Вера подошла к окну и начала грызть уголок кожи на большом пальце у самого ногтя. Перед окном росло объемное дерево, название которого она не знала. Сейчас оно было совсем желтое, но все равно пушистое. Мимо него тянулась узкая тропинка.

Она понимала, что ситуацию не изменит. Если Сергеич сказал нет, писать они не будут. Раздражение нарастало. Ей хотелось плакать и кричать, кого-то ударить.

Это была не первая темная история в их городе, в которую попадали дети чиновников или бизнесменов. Нападение на таксиста пьяных мажоров, две аварии, в которых пострадали люди, была даже перестрелка около ночного клуба. Вернее, стрелял один парень. Стрелял в демонов, которые летали вокруг. И это только за время официальной работы у Сергеича. А сколько еще фактов скрыли сразу, пока они вообще никуда не просочились.

«Твари. Какие же все они твари», – Вера грызла палец и представляла, как мать погибшего парня берет мобильный телефон, отвечает на звонок, кричит от ужаса. Она не могла не представлять. Она все глубже уходила в состояние злого транса. Вера отошла от окна, ушла в коридор, к зеркалу: надеялась – увидит себя и вернется в равновесие.

Вера посмотрела в глаза отражению, перестала грызть кожу на большом пальце у самого ногтя, начала глубоко набирать воздух…. В этот момент со всех сторон на нее посыпались осколки.

* * *

– А ты где была так долго? – как только Артем увидел Детку на пороге школы, сразу вцепился ей в руку. Он каждый день перед уроками до последних минут ждал подругу у входа. Спросить номер телефона у Светланы Викторовны он стеснялся.

Вместе они вошли в школу и скинули рюкзаки на низкую лавочку около раздевалки.

– Я болела, – вздохнула она, свободной от Артема рукой стягивая шарф и засовывая его в шапку с большим коричневым помпоном. – Папа говорит, что я часто болею, потому что у меня слабый иммунитет – мои кровяные солдатики плохо вооружены и не могут убивать все вирусы подряд. Но ты не думай, я ничего не пропустила. Ко мне приходили учителя и Алексей Борисович.

– А он почему? У тебя и в голове слабый иммунитет?