Задрот

ЗАДРОТ

Черновой вариант для сценария клипа¹

Сознание испуганно выдиралось из окружающего зыбкого тумана. Затылок заходился пульсирующей болью, легко перебивая тягучую ломоту в висках. Даже сильно зажмуренные слипшиеся глаза никак не избавляли от ярких всполохов и пятен, лениво сползающих сверху вниз и нагло терзающих мои измученные глазные яблоки. Попытка посильнее сжать веки приводила к только появлению новых злобных вспышек и усиливало давление на виски.

Я что-то невнятно пробурчал, с трудом различив издаваемый звук. Попробовал мотнуть головой. Стало только хуже. Ко всем несчастьям добавилась тошнота, толчком подтолкнув кислотный ком к горлу.

«Сейчас наблюю и чью-то ценную вещь испохаблю», – пробилась первая связанная мысль, но тут же внутренний голос желчно потребовал логичного объяснения происходящего, – «Второй раз в жизни выпил вне дома. И куда занесло? На улицу Строителей»?

Не раскрывая глаз определил, что вроде лежу на спине. Не делая резких движений, я поочерёдно, кончиками пальцев постарался прощупать окружающую обстановку. Левая рука сразу застряла в сухих и ломких стебельках с похрустывающими листочками.

«Сено!» – в голове радостно возопил голос-оптимист от удачи узнавания, но его тут же мрачно прервал внутренний инквизитор, – «На сеновал занесло. Что, деревня, невинность утратил?»

Чтобы не вступать в бессмысленные прения, правая рука начала неуверенное движение в поиске других, более подходящих улик. Едва шевелящиеся пальцы, после некоторой пустоты, почти сразу уткнулись в плотную бархатистую ткань. Начав совершать поступательное движение, они зацепились за подозрительную шнуровку и, как лазутчик, осторожно поползли вверх.

«Каждый паучок ищет свой шесток. Что там прячется у нас?», – с нарастающим нетерпением зашелестел внутренний голос-оптимист и подбадривающе подстегнул, – «Даже если застукают, то лунатизм наше всё!»

Пальцы обогнули приличную горку и нырнули в выемку. Рука тут же приятно наполнилась, а в ложбинку между средним и безымянным пальцами уперся трепещущийся бугорок. Рука непроизвольно сжалась и накатило невероятно приятное возбуждение от упругости вздымающейся груди, последовавшей за бурным вздохом.

– Сэр ГаллахЕр², вы уже очнулись? – нервный шёпот заставил меня испуганно пискнуть, резко отдёрнуть руку и тут же нервно ойкнуть от особо зверского прострела в голове.

Женский голос внезапно окреп и дальше, с чрезмерным страстным надрывом, выдал длиннющую тираду, достойную иной театральной сцены:

– Глаз не открыв, не отойдя от боли, галантным кавалером себя решили внове проявить? Благодарю и всей душой я оценить любезный ваш порыв желаю. Если досуг и крепость ваши возвернулись, то да, я вечером окно оставлю отворённым и свечку с воском свежим запалю. Но ноне силы, право, сохраняйте. А то, простите грешную меня, к благому делу приступить сейчас решитесь, то ведаю – явится Араун³ и вашу душу неокрепшую такую, утянет от семо и овамо⁴ в калные омуты Аннуна.   

– Ась? Паки, паки… иже херувимы. Вельми понеже⁵! – непроизвольно вырвалось у меня, – Ой, вы, пожалуйста, прервитесь! Прошу. – тут уже откровенно взмолился, пытаясь разобраться в мешанине непонятных слов, вываленных на мои неподготовленные уши.

Это кого же я подцепил в пьяном безобразии и на сеновал заволок? Хотя тут надо ещё разобраться кто кого. А голосок ничего такой, хоть и громкий, но с заводной хрипотцой. Пожалуй, даже слишком громкий. Может осторожно уточнить, а то в происходящее плохо верится:

– А можно с самого начала. Так я где? – тут же ответ, мгновенно возникший на языке, пришлось срочно прикусить, дабы в конец не опозориться.

– Всю денницу живот я ваш блюсти клялась под образами. В темнице Гвейра от потяти мы зело скрытно охабились⁶. Блюсти мне боле негде было вас!

– За что?

Из всего этого набора слов я вынес только две более-менее ценные информации. Во-первых, буквально сразу я перестал понимать собеседницу, а во-вторых, что более важно, меня зачем-то затащили в темницу. А вот только зачем? Чтобы, набравшись сил и вылечив живот, я мог к ней грязно приставать, в смысле опохабить? Бред какой-то. Хотя кто их поймёт, эти натуры творческие. Они таки возвышенные, внезапные и противоречивые. Такие неизвестно куда могут завести. А может она мазохистка какая? Кандалы там, плётки? Вот тогда меня точно в этом подвале бросят.

Видно моё долгое молчание вызвало некое понимание и даже сочувствие:

– Так вы, Сэр ГаллахЕр, не ведаете дел, свершённых в брячинах до самых брезг? А уж гишпанский писарь таки зело сим возжигаши, достословно детель⁷ истолмачил и ажно занести успел в анналы⁸. Всеобщим доблестным потомкам надзиданье. Умаялся, ночь долгую в раздумьях проведя. Там так оно звучит:

«… Мордред⁹,

бастард победного загула дней,

благочестивую Гавейну своим

скабрёзным¹⁰ непотребством

так вовсе извести замыслил…»

– Стоп! – неожиданно даже для себя, пискнул я.

У меня от её мощного меццо-сопрано аж зубы завибрировали и накатил очередной приступ тошноты. А я, не уяснив ничего полезного, сразу зациклился на брызгах, которые наделал на брючины. Почему ими брезгуют? Догадываюсь, конечно, но признаваться не очень хочется. Проще сделать вид, что не расслышал.

– Потише, пожалуйста, помедленнее и, если можно, по порядку! Что за морда?

– Мордред – племянник сводный Сэра АртУра, почти единокровный. ГреховоднИк и клятвопреступнИк, но всех страшит язык его поганый, а более – происхожденье, нещадный гнев семьи. Он кажный званый пир, залив глаза, под юбки девам юным, своим челом¹¹ вторгаясь, вздрязгнутить¹² сИкели¹³ безгрешные дерзал…

– Э-э, а можно поближе к делу?

Сил и так нет, а этот словесный фонтан по оголённым нервам прямо кувалдой бьёт. Может меня нетрезвого затащили на костюмированный бал? Ролевые игры? Косплей¹⁴? А потом смеха ради подпоили и в подвал кинули? Типа прикольно очень. Не переборщили? Или эти наёмные лицедеи уже в свои роли намертво вжились, совсем по Станиславскому? Я повысил голос:

– Так в чём проблема? Что там натворил, ну этот, с рыжей мордой? Птичка «перепил» в печень клюнула? Шутки ниже пояса? И кто там весь говённый? Обхезался, сердешный?

– Да, с головой у вас совсем неладно будет! Леди Гавейна с весны уж сводная сестра Сэра АртУра, а тут… – её голос опять стал тревожно набирать силу, – Гишпанец лучше это про Мордреда расписал:

«… он громогласно, беспричинно,

стал перси¹⁵ её смеху предавать,

ужотко¹⁶ лоно¹⁷ уполовней 

он осквернить в миру грозился

и ажно¹⁸…»

– Но, а я-то каким боком?

Моя робкая попытка перевести разговор в более предметное русло была пресечена в зародыше вновь набирающим мощь голосом: