Смурь

– А чёрт его знает. – Моня растерянно почесал в затылке, – Может ты помнишь? Это он явно мне. Но тут только и остаётся, что молча пожать плечами. – Улитки точно были, роллы какие-то суховатые, потом по куску пиццы перехватили, что-то ещё острое. Крабов не помню. Мы там больше напитки разные пробовали. Это пока спорили как готовить будем. Короче – брюхо доверху набили и вернулись за крабами. Время-то идёт, а процесс стоит. И тут началось. Я ему – давай очищенных кусков наберём и шопинг закроем. А он встал в позу – ах, это не даст того аромата, нужно брать в хитине, и не какой-то там левый «Снежный». Хочу натурального камчатского, и баста! Не, ну я покладистый. Раз такой умный и руки есть – тащи, что душа пожелает. И тут он всё корыто с товаром расковырял, но солидный такой шмат монстра выудил. Здоровенный кусок с панцирем, а щупальца – каждое килограмма на полтора.

– А такие бывают? – с сомнением уточнил Лаврентий, – Или ты как рыбак по свои ощущениям определяешь? Можешь убавишь для реализьму?

– Не вру. Хочешь, проверь – там даже бирка к ноге была привязана «L5 (1300-1500 гр.)». Сам удивился, пока не наткнулся. Она и сейчас где-то на кухне валяется. Надо было Лёнчику сказать, чтобы захватил. Для особо неверующих.

– И сколько такое удовольствие стоит? – вполне заинтересованно уточнил Степаныч. – Считается, что морепродукты увеличивают потенцию и…

– Не стоит оно того, – убеждённо перебил его Лаврентий, – У меня бабка одна на примете есть – в руки возьмёт, пошепчет – и сразу организму хорошо станет. И всего за пятьдесят рублей.

– Интернет себе проведи и мечты станут явью, – отмахнулся Моня, – Так рассказывать дальше?

Все разом накинулись на Лаврентия, исключительно шёпотом, используя вкрапления непарламентских выражений. При этом постоянно косились на барменшу. Лаврентий моментально осознал и укрылся за пивом.

– Так сколько ваш краб стоил?

– Не помню, – Моня несколько сконфуженно посмотрел на меня, – Мы там ещё много разной зелени набрали, морскую соль, что-то по мелочам, а потом разным бухлом реально затоварились. Две тележки набралось. Считай, что дорого.

– А можно я рядом присяду, а то плохо слышно? – я аж вздрогнул от неожиданности. Подруга Виталия стояла за моей спиной с ополовиненной тарелкой и полным бокалом пива. – За их столом мне места нет, но интересно же.

– На новеньком эксперимент собралась проводить? – Лаврентий встрепенулся и решил переключить внимание на новый объект критики. Но не на ту напал.

– Этими пирожками, что ли? – достаточно нервно отреагировала моя новая соседка, – Сама съем! А тебя, дед, если нас с Виталиком до разрыва доведёшь, удавлю без всякой жалости. И сяду, пусть твоя родня баяны в лоскуты неделями рвёт. От великой радости. А пока тебе подарочек.

Она вынула из кармана цветастый носовой платочек и протянула Лаврентию. Тот машинально взял, повертел и осторожно спросил:

– А зачем он мне?

– Учись молчать в тряпочку.

Виталик весело хмыкнул: «А я ей с утра говорил, не бросай курить в критические дни», и приглашающе похлопал по стулу, который, как я подозреваю, был негласно закреплён за Лёнчиком. Его подруга несмело улыбнулась в ответ и быстро переместилась, успев украдкой погладить его по плечу.

– Вот и помирились, – констатировал Моня, – Так, на чём я остановился? А, затоварились мы под завязку. Еле тачку подходящую нашли. Стрекозки нас почётным караулом встретили. Ахи-охи, а мы их с кухни сразу долой. Не женское дело правильно деликатес готовить. Вот, Лаврентий, ты своим интимом меня с мысли сбил и я чуть самое главное не пропустил. Пока я траву выбирал, он (кивок в мою сторону) там шустрого пацанчика погнал за чистым спиртом. Медицинским. Хоть и стал совсем тормозной турмалай, а соображаловку не утратил. Моментально догадался, где можно найти. У них там есть загашник для своих санитарных нужд. После кассы мы бутыль и получили. Теперь возвращаюсь. Мы, значит, на кухне – вокруг пакетами всё завалено. А как готовить, так и не договорились. Пришлось бутылочку коньяка открыть, чтобы лучше думалось. Пока мои солнышки пакеты потрошили и по местам раскладывали. Эти щупальца (Моня широко развёл руки) ни в одну кастрюлю не влезают. Думали-думали и вспомнили о ведре, которое у них с лета на балконе завалялось. Стрекозки его быстро отмыли, а мы их опять отослали – стол накрывать и винца принять для аппетита.

Моня сделал паузу, глотнул пива.

– Тут некий умник (Моня горестно возвёл очи горе) всю траву на две части разделил – одну отдали Стрекозкам – потом помыть и нарезать, а другую – использовать при готовке. Еле ввинтили штопором краба в ведро. А это, я вам скажу, не просто в носу ковырять, тут особая смекалка нужна. Все пальцы исполосовали утрамбовывая. Этот (опять кивок в мою сторону) вбухал кило морской соли – типа краба солью не испортишь. Ну а я, под шумок, пока он в туалете засел, каюсь, но пол-литра соуса в ведро тоже залил. И лаврушкой закидал. Для запаха. Ведь хуже точно не будет? Пару целых луковиц добавил и головку чеснока.

– Ты их хоть почистил? – уточнила осмелевшая барышня.

– Зачем? – искренне удивился Моня, – Танки грязи не боятся! Вода закипит – все микробы сами сдохнут. Да и хитин опять же. Его не пробить. И вообще не лезь ты под руку с глупыми вопросами. Мы и не такие чудеса кулинарии раньше показывали. Это дело исключительно мужское, с детства знакомое.

Виталий согласно кивнул, приобнял свою подругу и ласково прикрыл ей рот рукой.

– Не томи, – Лаврентий покрутил пустой бокал, – Пока ты тут распинаешься, может твой интурист пивом угостит? А то горло у всех пересохло?

Моня барственно кивнул, а я только хмыкнул и отправился к стойке. Даже заказывать не пришлось – барменша уже наливала вторую кружку. Она подняла на меня смеющиеся глаза и негромко поинтересовалась:

– Если в другой раз в Питер приедешь, то не забудь оповестить. С вами общаться – на цирке экономить. Могли бы уже телевидение вызывать. Для передачи «Забубенные забугорные».

Я только вздохнул и стал молча переносить полные бокалы. В конце забрал пирожки, расплатился и пошёл узнавать финал наших похождений.

– … этим он мне опять плешь стал проедать – достал до самого ливера, – Моня вещал, подняв бокал и игриво оттопырив мизинчик, явно наслаждаясь зрительским вниманием, – Но тут я не выдержал, плюнул, взял командование на себя – все свободные места травой забил, а потом водой под край залил. Поставил на огонь. – он сделал глоток пива, – Сразу повторю, коньяк лучшее средство при ожидании. И от некоторых зануд помогает. Через две рюмки решили, что одного часа вполне хватит. Но тут из ведра такое полезло…

Моня стал активно изображать что-то похожее на ядерный взрыв.

– То пена цветная, то какие-то ошмётки, то трава вдруг стала выползать, перегоняя лаврушку. Мы сначала ложками пытались убрать, потом половник нашли. Так весь час и бились – кухню до потолка забрызгали. Но запах, я вам скажу, стоял божественный!

Все потрясённо смотрели на Моню, который сделал очередной глоток, кивнул пару раз – вроде как раскланялся, и сел весьма довольный собой.

– И как краб на вкус? – не утерпел Лаврентий.

– Так и не попробовал, – отмахнулся Моня, схватил пирожок и целиком засунул себе в рот. Что-то невнятное промычал, пережёвывая, и указал на меня пальцем.

– Что? – не понял Лаврентий, – Интурист всё слопал?

– Не, – Моня поперхнулся, но быстро восстановился пивом. Основательно прочистил горло, – Тут у нас небольшая накладочка вышла. Мы, значит, большую часть воды аккуратно слили. Только на донышке совсем немного осталось. А краба вытащить не можем. Он то ли разбух, то ли к стенкам приварился, не знаю. Да ещё и горячий, зараза. Тогда некоторые (Моня картинно закатил глаза) решили прямо в ведре подавать! Но не просто так, а с огоньком, типа праздничный сюрприз (он презрительно хмыкнул, хотя я подозреваю, что такая идея исключительно в его стиле). Вылил в ведро весь спирт, я Стрекозок попросил свет везде выключить – для торжественного выноса. Взял полотенца, чтоб не обжечься. Он, значит, зажигалкой блюмкает, а ничего не загорается. Только спирт изредка голубоватым жидко пыхает. И сразу гаснет. Просто позорище! Купил непонятно что. Явно разбавленный. Но тут я быстро сообразил – на кухне пылилось средство для розжига костров. Красненький такой флакончик. Пробку оттянул и тонкой струйкой сверху полил. Это-то сразу займётся, а там, глядишь, и остатки спирта за собой потянет. Надо всегда быстро выкручиваться, а не останавливаться на достигнутом. И точно – знатно полыхнуло. У меня в руке флакон, боюсь за ведро хвататься. Думаю, пусть пламя спадёт – тогда понесу. Но среди нас нашлись герои, которые ведро схватили и поперёд батьки… – некоторое время он задумчиво меня разглядывал, а потом безнадёжно махнул рукой, – Значит, влетает он в большую комнату… огонь чуть ли не до потолка, рожа зверская – и бухает ведро на стол – прямо им под нос. Что тут началось! Они голосят: «Огонь! Горим!» – а он приплясывает и на ладони дует. Как шаман какой-то. Я-то не успевал добежать и решить проблему – в туалет по важному делу заскочил. Тут этот умник опять схватил ведро и назад. А теперь представьте: я на крик дверь распахиваю, штаны спущены, а тут в коридор этот вылетает, его заносит – он ведром о стену со всего размаху бум – и ведро летит прямо на меня! Огненный такой метеор с щупальцами. И как в космосе – ведро отделяется и в коридор, а краб – точно в унитаз. Но у меня реакция нормуль – я сразу рухнул и еле увернулся! А наш баскетболист лбом в дверной косяк хрясь – и брык на спину! Лежим мы с ним рядом валетом и молча смотрим как в унитазе догорает наш краб.

Моня залпом допил пиво и рукой устало оттёр несуществующий пот со лба.

– Ничего такого не помню, – твёрдо сообщил я, – Что-то на меня не похоже. Ладони вроде красные, но не обожжённые. Только царапины какие-то.

– У тебя ссадина на лбу, – злорадно сообщил Лаврентий, – К вечеру точно здоровый синяк будет. Моня, так чем праздник закончился?

– А ничем. После того как он удачно крабом прямо в дырку унитаза попал – враз стал ангелочком. Видно, саданулся здорово. Молча на кухню сходил, жахнул коньячку, а потом этак целенаправленно до дивана дошёл и отрубился.

– Сотрясение мозга и амнезия. Бывает. – Степаныч сочувственно вздохнул.

– Да нечего там трясти… – Моня запнулся, видно просчитывая последствия своего наезда, и решил не перегибать, – Да ладно, все хороши. Теперь только квартиру надо успеть в порядок привести. Хотя бы до начала праздников. Там же натуральный Вьетнам после напалма.

Распахнулась дверь и втиснулся весь из себя гордый Лёнчик с большим бумажным свёртком под мышкой. Он торжественно прошествовал к столу и с понятным интересом уставился на Моню.

– Попрошу добавить триста рубликов-с. Освежитель купил – но вонять лучше не стало. Зверя еле выдрал. Упарился. Даже думал унитаз менять придётся. Но обошлось. Да, все сливы прочистил. Стрекозы вот просили выкинуть, но я в старый кусок обоев завернул и решил тебе принести. Зверюга-то солидная и сразу видно дорогая. Скажи, что делать. Понюхал, вроде вкусно пахнет. Сам съешь, или мне решать?

Моня вздрогнул и замахал руками. Потом очнулся, отсчитал три сотни.

– Да делай что хочешь! Только с глаз моих убери.

– Может под пиво сойдёт? – задумался Лёнчик, неуклюже засовывая в карман деньги, – Мы не баре – сейчас кипяточком обдадим и проскочит за милую душу…

– Исчезни, а то я за себя не ручаюсь, – Моня начал нехорошо зеленеть и недвусмысленно коситься в сторону туалета.

– Хотел же как лучше… эх, – он махнул рукой и, даже не прощаясь, ушёл.

– Мы тоже, пожалуй, пойдём. Дела появились, – Виталик игриво потрепал волосы подруги, и они стали быстро собираться.

– Моня, ты только не обижайся. Вопрос имею, – неожиданно задушевно начал Степаныч, глядя на закрывающуюся за парочкой дверь, – Мы тут одни остались – самые неболтливые (при этом он так пристально посмотрел на Лаврентия, что тот истово перекрестился). Да и Стрекозы нам не чужие. Скажи, ты ходок или как? Этот интурист (неопределённое шевеление пальцами, что выглядело достаточно обидно) – для тебя точно не соперник и, как я понимаю, ни с кем из девушек пока не миловался. Он как та заморская раковина, которой только хвалиться можно. А вот кто ты есть? Стрекозы вроде радостные бегают, а счастья ни в одной не замечаем. Ответить можешь?

– Это моё личное дело… – начал сразу посмурневший Моня, но осёкся под требовательными взглядами мужиков. Отпил пива, пошевелил губами, вздохнул. Подумал и принял решение.

– Там сложно. Мне они все нравятся. Мы же с их матерью ровесники. Там разница не более пары лет. Да и рожала она, когда ещё в школе училась. Я им тоже по душе, а сам выбрать никого не могу. Вижу, что они друг дружку молча ревнуют. Выберу одну – распадётся семья. А мне у них хорошо, особенно когда мы все вместе. Я там вроде, как и отец, и ухажёр в одном лице.

– А ты с ними обсуждал? – Степаныч почесал висок в задумчивости, – Объяснил им своё поведение?

– Как? – Моня начал потихоньку заводиться, – Ах, лапоньки мои, вы такие хорошие – давайте создадим шведскую семейку? И что? Вначале может и будут римские оргии, а потом точно Варфоломеевская ночь³¹ наступит. Нутром чую.

– Так ты значит на голодном пайке сидишь? Ну, дела. – протянул Лаврентий, – Не одобряю. Сорвёшься. Может тебе их всех, для начала, сразу обрюхатить? А потом выбрать, кто быстрее фигуру восстановит?

– Типун тебе на язык. Только мне ещё детского сада на дому не хватало, – Моню аж передёрнуло с досады, – Думал одна голова хорошо, а три с половиной – лучше. Умное решение сами как-нибудь найдём. Да мне проще другом семьи остаться, а в медицинских целях бухгалтершу пользовать… – тут он осёкся и торопливо продолжил, – Накипело что-то. Сорвался. Семейный бюджет, то-сё, у бухгалтеров надо проконсультироваться – как лучше организовать.

– Понимаю, – Степаныч встал, снял с крючка свою куртку, встряхнул. Покрутил и решительно повесил назад, – Но и ты их пойми. Они не мы – сделаны из другого теста. Лично от себя только один совет дам. Очень простой. У нас в среду 8 марта, так? Ты за это время найди хорошего флориста, который знает цветочную азбуку и для каждой закажи отдельный букет со смыслом. Только с умом подойди, хорошенько подумай, что сказать хочешь. Маленькую открыточку к каждому букету пусть привяжут – обязательно именную. У них всегда готовые поздравления есть. Не это главное. Букеты разные – они это точно заметят и начнут сравнивать. Вот тогда и объясни каждой о заложенных в них посланиях. Если что пойдёт не так – обрати в шутку. Может так и сумеешь разрешишь свои проблемы. Иначе тупик.

– Спасибо, – серьёзно сказал Моня, – Попробую. Вы извините, но мне пора. Пойду квартиру восстанавливать.

– Тебе помочь? – против всякого желания предложил я.

– Да нет уж, сами справимся, – он усмехнулся и добавил, – Мы хоть пока и не шведская семья, но на ремонтах сплочённая.

– Удачи, – пожелал я, протягивая руку Моне, – Извини, если что не так, но сам понимаешь – амнезия. Береги Стрекозок, а то я так с ними толком и не познакомился. Даже имён до сих пор не знаю. Näkemiin.

ЛЕТО

В предрассветной тишине придушено захрипел телефон: «Только рюмка водки на столе…».

Я спросонья нервно дёрнулся и машинально хлопнул рукой по несуществующей прикроватной тумбочке. Больно ударился об какой-то угол и злобно чертыхнулся. Зато разом очнулся, осознав, что я не дома, а в давно уже не родном Питере. Телефон продолжал надрываться, раз за разом повторяя мечту какого-то конченного пегуса³² об очередном запое под крики «этой молодой луны».

– Убью гада! – простонал я от полного бессилия и стал сползать с кровати. Надо поскорее добраться до другой комнаты. Зря оставил в пиджаке этот фрукт надкусанный.

Вчера, будучи в растрёпанных чувствах, я в него даже зарядку не сунул. Хотя, каюсь, просто забыл. Да за такие деньги ему пора самому о себе заботиться. Не орать всякую гнусную лепсятину, а к хозяину на цырлах бежать! С тапочками.

Вот теперь пришлось, нервно почёсываясь, шлёпать босыми ногами по паркету. Потом судорожно мять пиджак, мелко вибрирующий на вешалке – в поисках неугомонного шумилы. Наконец я выудил подлую айфошку из внутреннего кармана, злобно встряхнул и с наслаждением нажал отбой.

Посмотрел на время. 04:15 утра.

В этом городе мне знаком только один альтернативно одарённый «жаворонок». Этот точно не угомонится. Добром помянув пионерию, я выключил телефон, испытывая давно забытое «чувство глубокого удовлетворения». Зевнул. Дошёл до кухни и стал решать – открыть и испить стаканчик шипящего «Боржоми» или сначала посетить туалет? Туалет выглядел предпочтительнее. На сегодня вполне достаточно одной незапланированной побудки.

И тут за моей спиной громко затрещал древний домашний телефон.

– И тебя помойка ждёт, —пообещал я настенному предателю. Поспешил, как мог, схватил трубку, и рявкнул, – Моня, урою!

– И тебе с добрым утром!

– Охренел? Ты на часы смотришь?

– Под окном стою, я со шмарою. – противным баритоном зафальшивил Моня вместо ответа. Потом подло хихикнул и вполне деловым голосом продолжил, – Уже подъезжаю, ставь кофе. Дело есть! Важное.

– Если ты припёрся с бабой, то пи… – я запнулся, резко прервавшись на описании подходящего маршрута, и осторожно спросил, – Ты там не на громкой связи?

– Да нет, успокойся. Один я, но с водилой.

– А чего не сам?

– Ага, буду я на серьёзное дело свою «ласточку» уродовать. Там броник нужен.

Я ошарашенно посмотрел на трубку и потряс головой. Или я сам до конца не проснулся, или это шутка.

– Это шутка? – решился я озвучить свою мысль. Надежды на продолжение спокойного сна уже не оставалось, – Или у вас тут девяностые возвращаются?

– Уже подъезжаю. Сейчас поднимусь и озвучу.

Моня вторично поразил меня невероятно слащавой улыбкой и полным немецким полевым камуфляжем, включая кепку-бундесверку, лихо сдвинутую на затылок. На ногах у него были «песчаные» американские берцы. Я молча развернул его спиной к себе. Ни автомата, ни рюкзака не видно. На всякий случай я обхлопал его по бокам. Моня даже не сопротивлялся особо, только сардонически лыбился. Вроде чист. Но таких проверять всегда обязательно.

– И что сие значит? – я с трудом подавил зверское желание стукнуть его по голове, – Своих дожидаешься? Или в Эстонию на прорыв собрался?

– А, это? Так, прикупил по случаю. На память. Не тот мужик, кто девок драл, а тот мужик, кто плац топтал. Понял? Мы сейчас с тобой на рыбалку едем.

– Куда?

– На рыбалку. С солидными людьми. У вас их называют лоббистами.

– Нет, ты точно сбредил. У меня ни снастей, ни подходящей экипировки нет. – от неожиданности вышло неуверенно, но потом разом прорвало с морским уклоном: – Ты, идиот, раз-два-три-пять! Слышь, милитарист-удильщик, червь гальюнный – последние паруса снесло? Я только заснул, а тут ты на мою голову… краб-пиротехник.

– Утих? Такое иногда накатывает, пока глазенапы не продраны. Даже от самой приятной неожиданности – по-отечески пожурил меня Моня, – А тут может, заодно, и твои дела-проблемы разрешим. Пошли, кофе выпьем и начнёшь собираться.

– Лады, пошли потолкуем. Но если не убедишь – моментально валишь отсюда сам-один корюшку пугать. Вояка, наоборот.

– Не ругайся, тебе не идёт. Давай лучше серьёзно, – он быстро похлопал по чайнику, убедился, что горячий и приготовил себе кофе. Сунул нос в холодильник и губами издал неприличный звук, – Даже пожрать ничего не приволок. Ни молока, ни тебе погрызть чего. Только грузинская водичка. Ты бы с ней поаккуратней. Нет у нашего народа доверия такому производителю. Люди помнят как и что там в бутылки заливают.

– Не отвлекайся, – спать хотелось зверски, а вид необмятого камуфляжа всё больше раздражал, вызывая нехорошие воспоминания.

– Так вот, есть у нас агентурные данные, что ты вчера был в ресторане. И не один – он обвиняюще уткнул мне палец в плечо, – С заксотами якшался.

– Ну, встретился с одним-двумя депутатами. По старым делам. Так, перекусили и разбежались, – осторожно ответил я.

Быстро же плохеет Питер. Это уже не солидный провинциальный город с мировыми музеями, а склочная деревня-переросток.

– До ночи?

– Нет, потом я с одним референтом языком зацепился. Только настроение себе испортил. Крысятник в богадельне. Потерянбург, прости Господи!

– А каким боком тебя к собору подводят?

– Не понял? Я хоть и крещёный, но не до такой же степени.

– Так какого рожна ты здесь трёшься и людей смущаешь?

– Я? – желание разобраться с возникшими непонятками натолкнулось на мою же вчерашнюю просьбу о неразглашении, – Да так, просто проветриться решил. Малую родину повидать. Подышать историческим воздухом. Продвинутыми миазмами³³ напитаться.

– Не свисти, а то сделки не будет. И лучше тебе законтрачить на правильной стороне. Чтобы последствиями не аукнулось. Твои тебя тоже не поймут.

– Как вы достали со своими заморочками, – в сердцах выдал я, понимая, что здесь что-то не так и надо срочно вносить ясность, – Нет у меня никаких дел с церковниками. И не было никогда. Короче, ещё задолго до крымских событий, здесь активно муссировалась тема перевода зоопарка из центра куда-то в Юнтолово. Некая, уже давно почившая в бозе, «Интарсия» разработала приличный проект. Но всё это благополучно похерили. От слова «напрочь». То соседний заказник ваши зелёные активисты вдруг стали отстаивать с неугасимым фанатизмом, то, представь, малая зарыбленность Шуваловских озёр их страшно обеспокоила. В курсах?

– А то. И могу рассказать кто и зачем это финансирует этих любителей зелени.

– Догадываюсь. В городе сейчас почти все крупные объекты сдали, а новой мелочёвкой сыт не будешь. Они же кушать не могут, если кусок государственного пирога только загазованные «футболисты» дербанят. Тут и вспомнили, как года четыре назад мы предлагали свой вариант «интарсийского» проекта. Таких аналогов в мире пока нет. Условно говоря, можно разместить весь зоопарк и все его служебки под семью куполами. Их сейчас можно делать до километра в диаметре, а высотой под двести метров. И это не предел.

– Ну, ты загнул, – Моня хмыкнул, – Да кто ж тут такое разрешит?

– Да без проблем. Всё можно варьировать. Надо – будут поменьше и пожиже. Так вот – под пять куполов можно вместить все 17 природных зон и запустить 600 видов животных, а в двух сделать подсобные хозяйства. По самым предварительным прикидкам – птицеферму, мясную ферму и форелевое хозяйство. Всё полных циклов. И там же – завод по производству биотоплива из получаемых отходов. И живность от пуза накормлена, а часть – на продажу. Тотальная экологическая утилизация всех видов отходов. Куча новаторских решений. Представь – там только воздух полностью меняется каждые три минуты! В зоопарке не воняет! Задаётся комфортная для живности и растений температура – хоть тропики, хоть арктический холод – и она, сколько надо, столько и держится. Зверюги живут в привычных условиях, как на воле. Народ движется по прозрачным галереям – там свой индивидуальный климат – по сезону, чтобы гардеробы не захламлять. Полностью самоокупаемый комплекс. И можно построить на любой, даже самой отстойной свалке. Только обеспечить транспортную доступность, чтобы зеваки могли легко добраться. Мы планировали годовую посещаемость от пяти миллионов. Финское государственное агентство готово дать льготный кредит, но только не россиянам, а своему генподрядчику и местным производителям. От здешних властей нужны гарантии и инвестор, который заранее купит освобождаемый кусок на Петроградке. Это будет авансом на новое строительство. Ну и государство дополнительно раскошелится, если «кремлепитам» – земелям нашим питерским, что сейчас Кремль взяли – эту идею правильно преподнести. Ты не забыл, где находится зоопарк?

– Спрашиваешь! Историческое место. Я там почти невинности лишился.

– В обезьяннике что-ли? И какая сволочь тебя выпустила?

– Отвянь, циник. У одной моей подруги гормоны взбесились – приспичило ей в «Тарзана и Мэри» поиграть. Поиграли… – Моня сокрушённо покачал головой, – Потом у нас проблем было выше крыше. Чуть последнего аттестатства не лишили и из школы не выперли – прям перед институтом. Нашим предкам пришлось сильно напрячься.

– Значит представляешь возможную стоимость места.

–Представляю, но у вас ничего не выйдет. Если коротко, то тут без правильной, я в смысле путёвой, подсказки тебе, как тому шведу, Полтаву не взять. И ни один местный «толстый кот»³⁴ за просто так на пару лет не заморозит свои кровные. Там сколько надо? Три-пять ярдов?

– Один! Всего один несчастный, маленький такой миллиард. Да и тот кредитный – его городу надо будет выплачивать лет 10 или 15 – как договорятся. Проценты – мизер. Всё быстро окупится. Это меньше, чем на кастрюлю-стадион угрохали. И срок строительства – 18 месяцев. Гарантированно и без всяких дополнительных вливаний. Так что в итоге значительно дешевле выйдет. Да что там говорить, московский климаксический парк «Зарядье» под открытым небом поболее потянет! Готов зарубиться. Так, что это считай даром.

– Даром – за амбаром! Вот это и показывает, что ты и твои партнёры полностью офинарели, хоть вроде и под боком у матушки-России. Помнишь пророческие слова товарища Ленина: «Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа»? Это про вас. Вместе же зубрили и ржали. Да с твоим проектом приличные люди потом на Западе зверски опущенными считать себя будут. Кровопийцы вы! И жлобы, раз не хотите заранее половиной поделиться. Заказали бы два-три ярда – нам тут не привыкать. А без смазки сплошь отмазки. Врубился? Лады, посмешил. Не знаете вы, что такое правильный русский бизнес. Но хоть здесь камень с души свалился!

– Не на ту Белку «стрелка»? – только одно уловил я, – Просвети гостя.

– Любишь исторические места? – издалека начал Моня.

– Давай только конкретику, – меня стал раздражать его покровительственный тон, – Мне бы пару-тройку часов надо вздремнуть, а тебе ещё рыбу в инфаркт вгонять. Если не собой – пугалом, то хоть динамитом.

– Тогда вникай в суть. Есть у нас тут небольшой такой собор имени славного наполеоновского героя Огюста, мать его, Монферрана. Мелкий, не мелкий, это как посмотреть, а посещаемость – около трёх миллионов. Билетик стоит 250 кровных рубчиков с каждого носа. В год излишек составляет, чтобы тебе было понятно, около четырёх лямов ваших европейских. Они давно расписаны, а гоноранты, хоть и не бедные, не хотят свою стабильную копеечку вот так запросто похерить. Тут с прошлого года люди в рясах на горизонте замаячили – ах, всё будет бесплатно, ах, это место так свято для верующих… Только вот верующие «на церковь» точно раскошелятся – службы, крестики там, образки, иконки, свечки опять же… а гоноранты получат только большой такой неосвящённый…

– Не богохульствуй, отрок. Всё и так примерно ясно, хоть и туманно обрисованно. Значит, как ты там их назвал? Эти заксоты сачкуют и не отрабатывают благодарности от гонорантов? Так? Ко всему гоноранты посчитали, что те ещё и свою игру затеяли?

– Типа того. Отдельно взятым заксотам реальные дела надо делать, а не только в своей Мариинке «собачий вальс» по кнопкам наяривать. Время бежит быстро, но и избиратель не дремлет. Да и общая кормушка с каждым годом мельчает. Так что нашим гонорантам даже на «спонтанный» протест недовольных горожан пришлось срочно раскошеливаться. Чтобы хоть как-то проблему обозначить и прессу науськать. Да и денюшки не из разных там ваших демократических содействий, а родную кубышку пришлось трясти! Потому и выходило жидко да мелко, а то и вообще не скоординировано. Ясен пень? Ну, вроде всё обсудили. Поехали – я сам на месте расклад растолкую, а ты хоть по-питерски расслабишься – там тебя ждёт полный релакс: хочешь на катере с гарпуном пирата изображай, хочешь выписанных русалок стадом гоняй – заодно и помоешься. В культурной обстановке.

– Последний вопрос. О тех, к кому ты меня отвезти собрался. Эти из каких будут?

– Да нет там масти. Крыша моя бывшая. «Хитрые сапоги». Теперь дюже цивильные. На пенсии по выслуге лет. Они выступают посредниками между деловыми и власть предержащими. Чтобы приличия соблюдались. А у меня с ними просто «вась-вась» – любезность за любезность. Мирное сосуществование.

– Вот так и всплывают тёмные страницы из вашей прежней жизни, господин старший мерчандайзер.

– Да и у вас бывали не светлее, Herra Чухона-контрабас. Давай переодевайся во что-нибудь подходящее. Хоть будет что вспомнить в старости.

Тут в голове что-то противно щёлкнуло и сразу гулко застучала кровь, мучительным эхом отдаваясь в затылке. Всё это вызвало очень нехорошие ассоциации с прорывом плотины. Немного помучавшись, я сумел приоткрыть глаз. Только один. И тот левый. Скосил его как мог, но сфокусировать удалось только на маленьком кусочке носа. Смутно виднеющийся участок явно распух и был в каких-то странных синюшных пятнах. Начиная впадать в панику, я осторожно ощупал правый глаз. Наткнулся на что липкое. Понюхал пальцы и сморщился. Явно отдаёт кровью, причем с рыбным душком. А также присутствуют некие неясные алкогольные тона. А вместе получается просто гадость несусветная.

Я послюнявил палец, и с содроганием стал очищать слипшиеся ресницы. Наконец смог их разодрать, вызвав непрошенную слезу. Проморгался. И взвыл. Да что же в этом мире творится? Этот мерзкий ковёр скоро в ночных кошмарах станет постоянным участником. Я обернулся, чтобы увидеть стол, заваленный бутылками и грязной посудой. Осознать, так сказать, всю степень своего очередного падения и деградации. Но ничего подобного. Собранный стол-книжка аккуратно стоял себе у стены без всяких следов загула. Бедненько, но чистенько.

Я прислушался – в квартире полная тишина. Неуверенно поднявшись, я осторожно приоткрыл дверь. Это, как я помню, девичья спальня. Две заправленные покрывалами кровати, убогий трельяж и никого.

В голове опять стрельнуло. Я осторожно ощупал большую шишку на затылке. Но вроде без повреждений и крови. Нос значительно сильнее тревожит.

Медленно, иногда вынужденно прислоняясь к стене – что-то меня сильно качает и подташнивает – добрёл до хозяйской комнаты и заглянул. Тоже никого. Одного меня здесь оставили, бессердечные? Бросили умирающего раненого на произвол судьбы. Даже как-то мимолётно взгрустнулось от жалости к себе, что вызвало очередной наплыв тошноты. Надо срочно в туалет. Переждать, чтобы ничего тут не забрызгать. Я сделал шаг от двери, обо что-то зацепился, но не упал, а хорошо приложился плечом об дверь «гаванны». В глазах рвануло праздничным салютом. Аж тошнота отступила. Я машинально потёр ушибленное плечо и повернулся посмотреть, что там такое.