Когда волк хватает зубами морду сородича, то таким образом проявляет заботу и сочувствие и, кроме того, выражает готовность взять его под защиту. Это похоже на то, как люди обнимают других, чтобы подбодрить или оказать поддержку.

Из справочных материалов «Повадки диких животных», библиотека академии Куубер.

Х514 год, 10 день месяца Зреяния

Лес Лииш выглядел совсем иначе. А возможно, дело было в том, что этой ночью Мита смотрела на него волчьими глазами.

Стоило ей оказаться в тени могучих деревьев, как ее затопила волна облегчения, словно после долгого странствия она очутилась на родной земле. Тело расслабилось и теперь двигалось само. Волчица бежала ровно, оглядываясь по сторонам и постоянно моргая, надеясь, что цветные блики перед глазами когда-нибудь исчезнут. Пока чуда не происходило.

Незнакомых запахов в лесу оказалось еще больше, чем в деревне. Помимо трав, хвои и редких ранних грибов здесь пахло жителями леса. Стоило ей прикрыть глаза, как каждая дымка, витавшая перед глазами, пыталась принять чьи-то очертания, но их было так много, что у волчицы кружилась голова.

Митьяне всегда казалось, что лес по ночам спит, но на самом деле он был переполнен звуками. Рядом с ней шуршали лесной подстилкой мыши, наверху меж еловых веток перекликивались сычи. Она слышала, как в чаще стучат по земле чьи-то копыта – возможно, лося или оленя. Казалось, даже земля под ее лапами дрожала, донося какое-то тайное послание. Митяна не успевала осмыслить происходящее: слишком много сведений об окружающем мире, слишком непривычно было слышать и чувствовать, то, что ранее оставалось за пределами возможностей человеческого тела.

Вместе с этим с каждой преодоленной саженью бежать становилось легче. Волчица уже не спотыкалась, легче перепрыгивала через поваленные деревья. Тело будто само знало, куда ступить, как обойти, где находится очередная преграда и что ожидает впереди.

Желтоватая дымка вокруг стала ярче. Она тянулась нитями сквозь лес и спустя несколько саженей сложилась в два силуэта. Мита снова заморгала, но они никуда не исчезали. В нечетких границах она разглядела волчьи лапы и пушистый хвост; казалось, будто дымчатые звери бежали перед ней. Недолго думая, Мита последовала за силуэтами.

Чем дальше она бежала за ними, тем отчетливей становились волки. Незнакомый резкий запах ударил в нос, моментально сбив волчицу с толку. Она мотнула головой, прыгнула через кусты и очутилась на небольшой поляне.

Дымчатые волки исчезли, а вместо них перед ней очутились настоящие.

Мита резко затормозила и впилась когтями в мягкую лесную подстилку. Волк слева показался ей знакомым: от него пахло терновником, а еще чем-то сладковатым и металлическим, как от рук, которые долго держали монеты. «Кровь…» – вдруг подумала она. Что-то внутри нее откликнулось, заставив задрожать всем телом.

Рядом с волком, вздыбив шерсть, стояла волчица. Из-за витавшей вокруг дымки Мита не могла определить, какого цвета была их шерсть, но все же чуяла, что они похожи – их запахи почти сливались в один.

Мита, наконец, осознала, что перед ней были волколюды. Кажется, их она и искала. Но совершенно не представляла, что делать при встрече. Несколько долгих мгновений висела оглушающая тишина, а потом незнакомая волчица рассвирепела и обнажила клыки.

– Это что еще за фокусы?

Волк поднял морду и посмотрел прямо в глаза Мите. Сердце у той ухнуло в пятки.

– Ба, – услышала она еще один голос откуда-то сверху, – да она ж не ваша!

Мита попятилась.

– И… извините… – пролепетала она. – Я не знала… я просто… я пойду…

Волк подался вперед, и она запоздало подумала, что однажды уже видела его. Однако инстинкты не велели выяснять, где и когда, а лапы просто понесли ее прочь.

* * *

Перепуганная Мита летела, не разбирая дороги, спотыкаясь о каждый корень и собирая мордой все еловые ветки. Позади раздался шум, словно бы кто-то преследовал ее. Шерсть на загривке встала дыбом, и от страха быть пойманной она только ускорила бег.

Остановилась она только тогда, когда лапы вынесли ее на берег реки. Вода блестела в лунном свете, перекатываясь на порогах. Страх перед речным потоком привел ее в чувство. В то же мгновение что-то тяжелое сшибло ее с ног.

– Пусти! – завизжала Мита, когда острые зубы впились ей в загривок.

– Успокойся! – властно рявкнули ей над ухом.

Мита съежилась под телом волколюда, который прижимал ее лапами к земле. В голове стало проясняться. Теперь шум в ушах сменился шумом бурлящей реки; она услышала звонкое пение дрозда где-то на том берегу и громкое дыхание зверя.

– Полегчало? – поинтересовался он. – Я отпущу тебя. Но при условии, что ты не будешь дурить.

– Не буду, – всхлипнула она. – Отпусти, пожалуйста, мне больно.

Волколюд не спешил выполнять ее просьбу. Выждав еще несколько секунд для верности, он напоследок сдавил челюсти и разжал. Почувствовав свободу, Мита торопливо отползла к камышам и прижалась брюхом к земле. Волк сел неподалеку и уставился на нее янтарными глазами.

– Как тебя там прозвали? Лик Стремительный? Уже трижды за эту ночь ты оправдал это имя.

На один из прибрежных камней уселся черный, как смоль, ворон и принялся деловито чистить перья. Мита уставилась на него во все глаза.

– Приятно слышать, – сухо бросил волк.

– Лик? – охнула Мита. – О, боги… так это ты?..

– Да, это я. Давно не виделись, так сказать.

– Ох… – спохватилась она, сообразив, что Лик до сих пор не знает ее имени. – А я… Митьяна. Вернее, Мита. Можно просто Мита.

– Красивое имя, – похвалил ворон. – А я Тиррландан. Можно просто Тир.

– Хотел бы я спросить, что здесь происходит, – прервал Лик их обмен любезностями, – но, кажется, ты и сама не знаешь.

Мита прижала уши. Ее взгляд заметался между волком и вороном.

– Не знаю… Я вообще не понимаю, что случилось и почему я такая…

– А в лес ты за каким дамнаром понеслась?

– Я думала… – ее голос задрожал. – Я не знаю… оно само…

– Не дави на нее, – посоветовал Тир. – Дай ей успокоиться и осознать происходящее.

– Какое? – огрызнулся волк. – Что осознавать, когда неясно, что происходит?

– Как по мне, все ясно. – Ворон начал мерить камень шажками маленькими лап. – Чужую зверолюдку занесло на земли вашего клана.

– Зверолюдку? Как она может быть ей, если она человек?

– Она человек? – опешил Тир. – Карра! А вот это уже интересно…

Лик зарычал и вскочил с места. Мита, напротив, как можно сильнее вжалась в глинистый берег.

– Так! – Тир спрыгнул с камня и забрался на загривок к волчице. – Ты сейчас молчишь. Переводишь дух. Обдумываешь все. А ты, – он указал крылом на Лика, – сейчас расскажешь мне все, что знаешь. Вас уже что-то связывает – или я не прав?

Лик застыл, потом медленно сел на землю и засопел.

– Случилось кое-что пару дней назад… Эта дуреха забралась в лес. Одна. Я нашел ее у реки, она меня увидела. Испугалась. Поскользнулась и упала в воду. Я вытаскивал ее оттуда и зацепил зубами руку. Рану оставил.

– Рану? Укусил, короче?

– Надеялся, обойдется, – буркнул Лик.

– Обойдется? – Тир раскрыл клюв от удивления. – Лик, я потрясен. Ты, такой рассудительный и предусмотрительный – и надеялся? О, Многоликая! Я иногда совершенно не понимаю эти меховые головы!

Ворон наклонился и посмотрел в глаза Мите.

– Вот так и начинаются истории в дешевых романтических книжках.

– Каких книжках? – не поняла она.

– А, прости, забыл, что ты деревенская и такого не читаешь. В городах весьма популярно среди девиц на выданье.

Тир соскочил на землю и стал расхаживать между волками.

– Я уверен, что дело в укусе, – вынес он вердикт.

– Отлично, – проворчал Лик. – И почему укус превратил ее в зверолюдку?

– Откуда мне знать, почему? Спроси у Всевидящей, она же вам покровительствует. Ее, наверное, шуточки.

– И что мне теперь делать? – жалобно отозвалась Мита.

Лик посмотрел на нее в упор.

– Ничего.

– Как – ничего?..

– А вот так. Жить с этим. Смириться. Я понятия не имею, как избавить тебя от Зверя.

Мита замотала головой и затряслась.

– Нет… нет, я так не могу… Мне так нельзя, я же… деревня… и отец… как…

Она попятилась, скользя лапами по мокрой глине, прямиком к воде. Лик зарычал, рывком поднялся с места и прихватил ее морду зубами.

– Успокойся, – приказал он ей. – Вдохни поглубже, выдохни… я не знаю, как вы, люди, приходите в себя.

Та пискнула и попыталась высвободить морду, но зубы Лика сжались сильнее. Она ощущала носом его обжигающее дыхание, и от него по всему ее телу шла дрожь. Мита перестала вырываться и с удивлением обнаружила, что ей становится легче, как будто кто-то невидимый, сидящий глубоко внутри нее, перестал метаться и с покорностью улегся, словно собака, которой указали место. Ей и самой неожиданно захотелось лечь и прижаться к теплому боку стоящего рядом волка, вдохнуть терпкий запах терновника, исходящий от его густого меха, прикрыть глаза и задремать, зная, что она находится под его защитой.

– Сработало, – довольно проклекотал ворон, заметив, как волчица прикрыла глаза. – Теперь общаться будет гораздо легче.

Лик выпустил морду Миты и сел. В его глазах мерцали лунные блики, танцующие на быстрой воде.

– Что ты имел в виду, когда сказал, что мне придется с этим жить? – осторожно спросила волчица.

– То и значит. Похоже, вместе с моим укусом ты обрела Зверя. А значит, тебе придется учиться жить с ним в одном теле.

– Получается, я стала волколюдкой… – Мита прижала уши. – Так нельзя… я так не могу. Я ведь теперь и в деревне жить не смогу.

– Если научишься сдерживать Зверя – сможешь. – Волк был непреклонен. – Как ты перекинулась сегодня?

А ведь до сих пор она не задумывалась, как именно стала волчицей.

– Я… проснулась. – Мита сморщила нос, вспоминая. – На чердаке. Мне снился какой-то сон: про костер, незнакомых людей, большого лося…

Лик и Тир переглянулись, но перебивать не стали.

– Меня, кажется, лихорадило, – продолжала травница. – Я хотела выпить отвар, но когда проснулась, уже была такой.

– Похоже, во сне перекинулась, – заметил Тир. – Прямо как малышня обычно.

Мита вопросительно склонила голову набок.

– Процесс смены ипостаси непростой, – пояснил ворон. – Тело ломается и перестраивается, и чем больше разница между человеком и зверем, тем трудней обернуться. Но у детей все иначе. Их тело гибкое, потому что еще растет, а разум неокрепший, поэтому хуже контролирует инстинктивное «хочу». Вот так и получается, что ночью, когда мозги у детенышей совсем расслабляются, они частенько перекидываются. – Тир закатил глаза. – Столько мороки потом – ловить маленьких воронят по всему гнездовищу…

– С волчатами не легче, – шумно фыркнул Лик.

– Они хоть не летают, знаешь ли!

– Но я же не волчонок, – встряла Мита.

– Если учесть, что волколюдкой ты стала не больше двух дней назад – вполне себе волчонок, – хрипло хохотнул ворон. – По крайней мере, учить тебя придется с самых азов, как маленькую.

– Перекидываться тебе будет сложнее, – добавил Лик. – И больнее. Но потом привыкнешь.

Мита прижала уши.

– Больнее?..

– Не пугай девочку, – пожурил волка Тир.

– Я всего лишь говорю как есть.

Лик поднялся с места и отряхнулся. Мита наблюдала за тем, как он расхаживает вдоль камышей, прижимая уши и нервно дергая хвостом; желтовато-рыжая дымка тянулась за ним, сплетаясь тонким полотном. Волчица прищурилась, чтобы они не мешали ей, и досадливо заскулила, когда это вновь не помогло.

– Что будем делать? – поинтересовался Тир. – Представишь ее клану?

– Нет, – отрезал Лик. – Не сейчас.

Он остановился и посмотрел волчице в глаза; от его властного взгляда ей снова захотелось припасть к земле.

– Такой тебе лучше не попадаться клану на глаза. От тебя еще сильно пахнет человеком. Да и законов наших ты не знаешь. Пойдем, – позвал он ее и махнул хвостом. – Для начала нужно научить тебя быть волком.

– А если пойдешь со мной, – весело встрял вранолюд, – то научишься быть вороном.

– Тир-р-р! – досадливо зарычал Лик.

Ворон в ответ разошелся карканьем, похожим на смех, и поднялся на крыло.

* * *

Лик погнал Миту вдоль реки – он объяснил это тем, что сейчас клан охотится и в лесу можно будет на них наткнуться. Мите совершенно не хотелось встречаться с кем-то из других волколюдов – волчица, которая была тогда с Ликом, явно не обрадовалась ее появлению.

Они добрались до опушки на юго-востоке леса Лииш, и Митьяна шумно втянула воздух носом. Она окинула раскинувшуюся перед ними равнину взглядом: травы пестрели бликами разных оттенков, а деревня вдалеке казалась крошечной и была окутана болотного цвета дымкой.

– Что это за цветные блики и дымки? – наконец, осмелилась она спросить. – Я вижу их повсюду, и они мешают.

Лик насмешливо задрал губу, обнажив клыки. Мита заметила, что когда волк говорил, то почти не шевелил пастью, и все слова будто звучали прямо у нее в голове.

– Мешают? Да ты шутишь!

– Не шучу, – насупилась она. – Из-за них все такое серое и невзрачное… И границы такие нечеткие.

– Так мы, волколюды, чувствуем мир. Не глазами – чаще всего они не так нам нужны. Обоняние и слух гораздо важнее. Все эти дымки и блики – запахи. Не замечала, что сильнее всего они исходят от растений или живых существ?

Мита пригляделась к Лику. Желтовато-рыжая дымка и правда нитями отходила от его тела, повторяя силуэт и движения волка.

– Запахи, значит… Как по мне, это неудобно.

– Со временем привыкнешь. Перестань полагаться на глаза, закрой их. Забудь, что они у тебя есть. Попробуй по запаху определить, где я нахожусь.

Мита послушно закрыла глаза, но вместо привычной темноты увидела знакомые цветные блики, и у нее тут же закружилась голова.

– Ох, боги… – выдохнула она.

– Не паникуй. Попытайся понять, какой из запахов принадлежит мне, поймать его и отследить.

Лик замолчал и больше не издавал ни звука. Мита тщетно пыталась уловить хотя бы малейший шорох, который подсказал бы, в какой стороне находился волк, но быстро сдалась.

«Запах так запах», – вздохнула она про себя и потянула воздух носом.

Некоторые блики, пляшущие перед глазами, стали ярче остальных, и среди них она различила облако желтой дымки. Мита вспомнила, что желтыми она видела волков: такими они были в ее сне, таким оказались Лик, разозленная волчица и она сама.

Мита попыталась ухватиться за эту дымку и сосредоточиться. Поначалу она ускользала из ее поля зрения и рассеивалась, но вскоре волчица сумела собрать ее воедино. Теперь она превратилась в тонкие нити, ведущие куда-то в сторону. Не открывая глаз, Мита повернула морду, следуя за нитями, пока те не сложились в волчий силуэт.

– Молодец, – похвалил ее Лик. – Теперь поняла, как это работает?

Она кивнула. Теперь она разглядела среди запахов голубоватую дымку, нити от которой вели куда-то наверх. Волчица задрала голову и принюхалась.

– Быстро учишься, карра! – отозвался сидящий над ней на ветке Тир.

– Это непросто, – призналась Мита и почесала за ухом. – Я постоянно теряюсь и упускаю их.

– Практика, – невозмутимо отозвался Лик. – Не открывай глаз. Сейчас узнаешь кое-что еще.

Мита терпеливо ждала. Ее слух улавливал шорохи, взмахи крыльев, чей-то быстрый бег в глубине леса. Она водила ушами, чтобы лучше слышать, что происходило вокруг, и удивлялась, как можно не сойти с ума от такого столпотворения.

Рядом раздался шорох. Лик нарочно шел громко, привлекая к себе внимание. Мита слышала поступь его мягких мохнатых лап и, что интересно, различила его походку собственными лапами – как будто дрожь проходила по земле и достигала ее через чувствительные подушечки.

– Что это? – тихо спросила она, прислушиваясь к новым ощущениям.

– Так мы тоже умеем, – довольно ухмыльнулся Лик.

Он подпрыгнул и перескочил с места на место. Волчица все еще не открывала глаз, но была точно в этом уверена.

– Слышишь ее? Дрожь земли. Маленький трюк. Земля – не наша стихия, но мы так умеем. Навык полезный, овладеть им труднее, и потребуется время. Не знаю, как много его у нас.

Мита, наконец, открыла глаза и огляделась. Запахи, маячившие перед глазами, уже не казались ей такими раздражающими.

– Ну, как тебе теперь волчья шкура? – хихикнул Тир и слетел вниз, опустившись прямо на холку волчицы. – Не надумала учиться вороньим премудростям?

Лик рыкнул на него, но без злобы.

– Непривычно, – поделилась Мита. – Может, не так уж и плохо. Только вот…

– Спрашивай, не робей!

– А как мне… вернуться в человеческий облик?

На поляне повисло долгое молчание. Тир и Лик переглянулись, пытаясь подобрать слова. Мита напряглась и уже приготовилась паниковать.

– Сама ты, скорее всего, не сможешь. Пока что, – произнес, наконец, волколюд. – Да тебе и не понравится. Но есть другой способ. Нужно запастись силами и терпением. – Он оскалился и припал к земле, как будто приготовился к забегу на охоте. – За мной! И не вздумай отставать.

Глава 8. Лик

Двоедушие – признак веры в иного бога. Двоедушие не карается Светлым, но и не располагает к благословению Его. Создания с двумя душами противоречат замыслу Его, но милостью Его им дозволено ступать на земли, Им сотворенные – до тех пор, пока создания эти не несут угрозы землям и живущим на ней.

Из Светлого писания, священных текстов культа единого Бога Солнца

Х514 год, 10 день месяца Зреяния

Лик не позволял себе таких пробежек еще с тех времен, когда был волчонком. Когда-то у него было мало забот и много свободного времени, чтобы заниматься тем, чем хочется, и по ночам они с другими волчатами частенько убегали от взрослых, чтобы порезвиться на равнине. Тогда Лик и заметил, что если как следует погонять своего Зверя, он успокоится и обращаться в человека будет проще. Этот прием он решил использовать на Митьяне.

Поначалу волчица сильно отставала. Она все еще путалась в четырех лапах, спотыкалась о камни и кочки и терялась в пространстве, не успев до конца привыкнуть к черно-белой картинке с цветными бликами перед глазами. Лик сдерживался, чтобы не завалить ее советами. Она и так узнала слишком много нового, а лучший учитель – собственные набитые шишки.

Тир держался сверху. Время от времени он исчезал из поля зрения и даже запах его рассеивался. Когда в один момент это заметила и Мита, Лик пояснил:

– Лучше всего сохраняет запахи земля. Водой их смывает начисто, если только она не стоячая – тогда есть еще шанс что-то учуять. А воздух непостоянный. Запах может держаться долго, а может развеяться ветром так, что концов не сыщешь.

– Не думала, что все так сложно. – Мита сосредоточенно нахмурилась, как будто в мыслях повторяла урок.

Лик фыркнул так, что это вполне могло сойти за смешок.

– Охота – сложная наука. Не просто так ей учат с молочных клыков. Если бы это было легко, в клане все поголовно стали бы непревзойденными охотниками.

– А это не так?

– Разумеется, нет. Наши охотники… Впрочем, сейчас не самое лучшее время рассказывать тебе о клане. Вам пока рано знакомиться.

Лик надеялся, что ему никогда и не придется их знакомить. Митьяна не знала их обычаев и законов, что делало ее легкой мишенью и могло стать поводом для междоусобиц. Люди не привыкли к жесткой иерархии, в которой жили волколюды – или просто Лик таких не встречал. Деревенские жители были распущены, вольны, заправлял всем один человек, староста, и помощников у него не было. Люди жили верой в то, что он умен и справедлив, но что будет, если он не оправдает их ожиданий? Сможет ли он защитить себя от разъяренной толпы? Волколюды не просто так ставили во главу сильнейшего – его слово подкреплялось возможностью постоять за себя и за весь клан.

Лик услышал шуршание крыльев и набрал скорость. Кажется, Тир сегодня тоже полетает на славу.

– Слушай… – осторожно начала Мита, прервав его размышления. Она почти поравнялась с ним, но по приоткрытой пасти было нетрудно догадаться, каких усилий ей это стоило. – Ты говорил, что я обрела… Зверя… А кто он такой, этот Зверь?

– О, – каркнул ворон, и волчица едва не кувыркнулась через голову – его возвращения она не заметила. – Сейчас должна последовать длинная лекция…

Лик шикнул на него и нехотя замедлил бег.

– Нас иногда называют двоедушниками, – начал объяснять он. – Существами, имеющими две души.

– Дурацкое прозвище, – встрял ворон. – Его зверолюдам дали священники культа единого бога Солнца.

– Никогда о таком не слышала, – призналась Митьяна.

– Не удивительно. Культ единого бога Солнца распространен в королевстве Артейлес к востоку отсюда.

– Тир, – оборвал его Лик. – Ты отвлекаешь.

Ворон послушно умолк и взял выше.

– Как я уже сказал, некоторые считают, что у нас две души, и две сущности уживаются в одном теле. Это не совсем правда. У нас есть две ипостаси. Людская – оплот разума и рассудка, и волчья – инстинкты и чутье. Это части одного целого.

– Не очень поняла… – призналась волчица и виновато прижала уши.

Лик вздохнул и ненадолго замолк, подбирая слова.

– Мы, зверолюды, отличаемся от вас меньше, чем вы можете себе представить. Каждый из нас и человек, и зверь – и в то же время никто из них. Мы живем, как люди, общинами, или стаями, как животные. Мы ближе к истинной природе вещей. Благодаря древним богам в нас живы инстинкты, которые в вас давно затухли и уснули. Инстинкты имеют свою волю, они порождают желания, в которых многие люди не могут признаться даже себе. Можно сказать, у инстинктов есть свой голос. Этот голос мы и называем Зверем.

– Это не какая-то самостоятельная сущность, не вторая душа, – снова встрял с пояснениями Тир. – Просто так проще обозвать, например, желание догнать убегающего зайца, взмыть ввысь, к самым облакам, или же напасть на обидчика, защищая своего ребенка.

– Но ведь на многое из этого способны и люди…

– Зришь в корень! – обрадовался Тир. – Зверь есть в каждом. Ты ведь слышала легенду о создании нашего мира? Когда-то давно древние боги сотворили четыре стихии и в каждую вложили частичку себя. Каждое живое существо носит в себе эти стихии, а вместе с ними – частички самих богов. Они проявляют себя по-разному: у кого-то дремлют, в ком-то живут в виде внутреннего голоса, а кому-то позволяют творить нечто на грани человеческих возможностей: магию или, к примеру, перевоплощения. Обычно люди не знают о частичках, так как в них они дремлют. Но если просыпаются, рождаются маги. Маги называют их началами. Со Зверем что-то похожее. Говорят, что люди произошли от животных, а потому в них осталась часть их сущности – инстинкты. Нам, зверолюдам, она позволяет принимать другой облик: волчий, вороний или какой-то еще. Наверное, когда тебя укусил Лик, произошло именно это – твой внутренний Зверь проснулся.

– То есть, Зверь всегда был во мне… – Мита наморщила нос. – И поэтому я не смогу теперь от него избавиться? И всегда буду… такой?

– Теперь ты стала похожей на нас, – пробурчал Лик и снова вырвался вперед.

Мита не пыталась вновь поравняться с волком, и его это устроило. Мысль о том, что люди могут стать одними из них, сбивала Лика с толку. Объяснение Тира звучало как бред, но правдоподобный. Может, пробудить звериные инстинкты в человеке не так просто, но что, если древние боги приложили руку к судьбе знахарки? Получается, это шутка Всевидящей? Невеселая, однако.

Сегодня Лик помог ей, научил пользоваться новым телом, указал, как видеть, слышать и ощущать все, что происходит вокруг. Но что делать дальше, не представлял. Мысль о том, что Миту, возможно, придется показать клану, до сих пор вызывала в нем смятение и даже страх. Он не знал, как отреагируют на нее сородичи. Тайра уже взбесилась, но Лик хотя бы был уверен в том, что сестра поддержит его, какое бы решение он ни принял. А как поведут себя те, кто давно жаждет войны с людьми? Как все это воспримет отец, когда вернется?

Лик даже зарычал себе под нос. Поход одной девчушки в лес повлек за собой столько проблем.

Оставлять все как есть тоже было нельзя. Рано или поздно правда всплывет наружу. Среди людей девушке не будет житья, а среди волколюдов…

– Получается, – прервал его мысли тихий голос Миты, – с людьми в деревне происходило то же самое?

Лик на мгновение зажмурился, чтобы вспомнить, о чем они говорили. Его опередил Тир.

– Если я правильно помню, раненные волколюдами люди сходили с ума. Скорее всего, в них тоже просыпался Зверь. Другое дело, что принять этого они не смогли, вот и отошли к Изначальному. – Ворон навис над Митой, зацепился когтями за ее холку и посмотрел сверху вниз. – Запомни и заруби себе на носу: ты и Зверь – одно целое. Его желания – это твои желания. Его чувства – твои чувства. Вы едите одну еду, спите в одной кровати, используете одну голову на двоих. Прими его как часть себя. Если начнешь разделять – возненавидишь саму себя и сойдешь с ума, как твои соплеменники.

Мита испуганно вытаращила глаза и кивнула. Тир остался доволен и вновь поднялся в воздух.

– Значит, если бы они приняли Зверя, тоже стали бы волколюдами? – тихо спросила она.

– Понятия не имею, – отозвался Лик. – Раньше такого не случалось.

– А вороны тоже так могут – будить Зверя? – Страх сменился любопытством, и теперь Мита забрасывала их вопросами. – В смысле, вранолюды.

Тир задумался.

– Не уверен, – отозвался он. – У нас с людьми немного другие отношения. Мы вполне себе перевариваем друг друга. Даже если случайно раним человека, с ним ничего не случится. Это какая-то местная волчья напасть, – он закаркал, изображая смех. – Может, Всевидящая вам подсунула такое испытание, а, Лик?

– Даже если так, Всевидящая нам об этом не доложила, – буркнул волк. – Хватит уже болтать, а то до утра не управимся. Тебе еще, – он кивнул Мите, – в деревню возвращаться.

– Откуда у вас только сил? – заскулила она.

– Приноровишься – научишься бегать так, чтобы сберегать их. А пока – нам же лучше. Быстрее устанешь – быстрее сможешь вернуть себе человеческий облик.

* * *

Над восточной кромкой леса небо начинало светлеть. По ощущениям Лика, на равнине они пробыли не один час. Мита заметно устала, пытаясь поспеть за волком, который уверенно бежал впереди и прокладывал путь в высокой траве. Она замедлилась и теперь разглядывала окружающий ее мир с любопытством младенца. Лик мог ее понять: все привычное теперь воспринималось иначе, многое из того, чего она никогда не замечала, теперь вышло на первый план. Когда он сам достиг осознанного возраста, на первых порах не переставал удивляться, как сильно отличается волчий мир от того, что предстает перед глазами человека. Но он сам познавал эти миры постепенно. На нее же все свалилось одной большой грудой открытий.

Возможно, Тир прав, и от такого вполне можно сойти с ума.

Когда у Миты совсем не осталось сил, она улеглась на землю и уронила морду на лапы. Лик для надежности сделал небольшой круг, проверяя, что посторонних не появилось – мало ли кому из клана взбредет в голову нарушить правила и пробраться на равнину, – а потом вернулся к травнице.

– У нее уже глаза слипаются, – заметил Тир. Он опустился другу на загривок и теперь наблюдал за волчицей. – Как ты хочешь заставить ее обернуться?

– Если она захочет, обернется. Слышишь, Митьяна?

От его голоса она нехотя приоткрыла глаза.

– Я не понимаю, как.

– Сейчас тебе достаточно одного желания. Представь, что твое тело меняется и становится человеческим.

– Представить?..

Мита наморщила нос и затихла. Лик почувствовал, что когти Тира вцепились ему в загривок.

– Ты чего разнервничался? – шикнул он на ворона.

– Ничего, – отозвался он ровно. – За девочку переживаю – безболезненно ведь все равно не выйдет…

Мита громко охнула и скорчилась на земле.

– А по-другому никак? – жалобно отозвалась она.

– Никак, – отрезал Лик. – Если хочешь обратиться, придется потерпеть.

Травница потрясла головой и зажмурилась, а затем съежилась. Из ее глотки вырвался сдавленный стон. Тир прикрыл глаза крылом, а вот Лик наблюдал за превращением со всем вниманием: голова ее стала меньше, а волосы отросли до самых ягодиц; пальцы удлиннились и теперь цеплялись за землю, шерсть постепенно исчезла, словно втянулась под кожу, обнажая руки, ноги и спину. Когда вместо серой волчицы на земле оказалось хрупкое девичье тело, Лик невольно выдохнул и спихнул Тира с плеча. Ворон обиженно каркнул.

– Что ж, самую главную задачу мы выполнили – вернули ее в человеческое тело, – подытожил волк, не сводя взгляда с голых плеч, по которым рассыпались распущенные волосы. Мита в ответ на его слова коротко вздохнула, но глаз не открыла.

Всевидящая, какой же хрупкой и беззащитной она выглядела.

– Кажется, она совсем вымоталась и уснула, – заметил Тир. – Ну что, отнесешь ее в деревню?

– Думаю, выбора у меня нет.