Облачный сервер

© Елена Пильгун, 2019

© Анна Александровна Закревская, 2019

ISBN 978-5-4493-9341-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

 
Когда я вижу сломанные крылья,
нет жалости во мне, и неспроста:
я не люблю насилья и бессилья,
и мне не жаль распятого Христа.
 
 
Владимир Высоцкий: Я не люблю
 
 
Пусть громоздит на звезды звезды: все же
Он одинок, тиран бессмертный. Если б
Он самого себя мог уничтожить,
То это был бы лучший дар из всех
Его даров.
 
 
«Каин» Байрон (перевод Бунина)
 
 
знаешь, у каждого ангела
в левом крыле есть ампула
с зашитым обликом демона
на случай
падения
 
 
и вот, если ангелы выбрали
любовь и из неба выбыли
пока их душа не разрушена
ёмкость раскушена
 
 
к чему я всё это вполголоса?
в глазах твоих столько пропасти
на левой ключице найдена
глубокая
впадина
 
 
Константин Потапов «Впадина»
 
 
Хранитель мой, благодарю,
Зато что раны есть на крыльях.
За то что ртом, набитым пылью,
Порой о небе говорю.
 
 
Алексей Витаков
 
 
Ангелы – точно, как их подопечные.
Есть каноничные
– с белыми воротничками,
Проборчиками.
Есть – не в строку, с нагоняями вечными,
Эпизодически – выговорами-тычками
За разговорчики,
Критику вышелетящих начальников —
(Ладно бы прозой – ещё и куплетами!)
Только
В минуты глухого отчаянья
Вовсе не ласками —
грубо, за шкирку, пинками, затрещинами!
Ангел свою непутёвую женщину
брал и вытаскивал
С того света – к этому.
 
 
Елена Миронова
 

ПРОЛОГ

– Модуль искусственного интеллекта на моём компьютере отключите, – звучный басовитый голос за дверью сделал акцент на слове «моём». Табличка на двери осталась прежней – «Сектор духовно-нравственного мониторинга», вот только буквы когда-то успели стать позолоченными.

«О. Варcонофий (Пельмень Олег Петрович)» – значилось ниже.

Директор Научно-Практического Центра Неврологии «Эдем» несколько раз повторил про себя имя нового сотрудника, стараясь отогнать прочь паскудное чувство, что не отец Варсонофий – ему, а он отцу Варсонофию отныне подчиняться будет, и решительно стукнул в приоткрытую дверь.

– А, Павел Юрьевич, – оторвавшись от развешивания икон, осклабился Варсонофий. – А я как раз к вам собирался, за жизнь потолковать. Давайте вашему мальчику не будем мешать, выйдем в коридор.

«Мальчик» – сисадмин лет тридцати, настраивающий моноблок духовника, – непроизвольно втянул голову в плечи.

Оставив без внимания попытку директора дойти-таки хотя бы до приёмной, отец Варсонофий разразился заготовленной явно заранее речью. Не сказать, чтобы он вещал громче дозволенного по правилам делового этикета, но его голос обладал странной способностью проникать сквозь стены, шкафы, ширмы и барабанные перепонки сотрудников, которые находились в паре ближайших кабинетов. Бухгалтерия и отдел кадров. Комбо. Павел Юрьевич страстно желал прислониться к стенке и по ней же тихонько сползти.

– Как я успел заметить, мой предшественник весьма вольно относился к своим обязанностям, – припечатал Варсонофий. – Дозволял врачам рискованные игры с искусственным интеллектом, тогда как полагаться им должно лишь на собственный, что дарован им по милости Всевыш…

Остаток проповеди директор выслушал на автопилоте. В голове его с ускорением, достойным адронного коллайдера, разгонялись две разнонаправленных мысли. Первая, впрочем, была не мыслью, а отчаянным, позорным желанием – просочиться тайком в отделение реанимации да вкатить себе внутривенно что-нибудь летальное – мол, лучше сдохнуть непобеждённым, чем жить рабом. Вторая мысль высмеивала первую ёмким «Зассал, что ли?» и била под дых контрольным: «Сдохнешь – никто больше твоих ребят не прикроет; пусть лучше этот хрен с горы на тебе отрывается».

– В общем говоря, оптимизировать будем, оп-ти-ми-зи-ро-вать, – заключил тем временем отец Варсонофий. – Мы с вами, дорогой Павел Юрьевич, сделаем так, чтобы ваш медицинский центр был достоин того названия, которое вы ему в гордыне своей дали. До конца недели ваши кадровики и экономисты смогут предоставить подробный отчёт об эффективности каждой лаборатории?..

C

Калининград встретил Энгеля промозглым ветром с Балтики. За съёмную квартиру пришлось платить в одиночку: в последний момент Фенеку отказала в выдаче визы российская сторона, и нейрофизиолог не смог вылететь к товарищу из Берлина. Оставался, впрочем, вариант совместной удалённой работы по Сети, но это в понимании хакера было всё равно что трахать резиновую куклу в мужском монастыре, под стенами которого построили бордель, да вход прорубить забыли.

После пятой неудачной попытки передать Фенеку тяжёлый архив с недавними наработками Энгель объявил получасовой перерыв и отчалил на кухню в поисках залежей кофе. Можно было бы для верности пропинговать все сервера на пути от Ольштынской до Арндтштрассе, но хакерская интуиция без того чуяла, что клин вбит именно с российской стороны. Вбит, причём, с фразой «наши технологии – самые технологичные технологии в мире, и нечего с поганым враждебным западом знаться – что мы, сами не справимся?»

«Сложно сотрудничать со страной, в которой граждане не прочь принять смерть от асфиксии», – прокомментировал Фенек, и на этом связь сдохла окончательно, оставив Энгеля гадать, чего было больше в коротком сообщении нейрофизиолога – досады, иронии, тоски или злости. В левом нижнем углу мессенджера всплыл очередной рекламный баннер. Хакер поморщился, будто его только что угостили лимоном. Баннер больше походил на агитку: натужно улыбающаяся модель в узеньком медицинском халате призывно указывала пальцем на зрителя, позади неё гордо развевался триколор. Слоган разил навылет.

– А ты поддержал отечественных специалистов? – едва не поперхнувшись кофе, озвучил Энгель в пустоту и с внезапным ожесточением добавил. – Нет, раздери вас надвое, не поддержал, я им не поручень. Пусть падают.

Впрочем, в следующую секунду он сам ощутил себя падающим сквозь холод и снег бесконечной ночи, беспомощным и никому не нужным. И не было сил даже сгруппироваться в светлую искру между ключиц, как, бывало, получалось во время экспериментов с Фенеком. Тех экспериментов, в которых он пробивал двойное дно виртуальной реальности, превращая собственные слова в код нового мира. Тех экспериментов, что в последний месяц были похожи на муху, утопающую в капле эпоксидки, которую в здешних ларьках часто выдают за янтарь.

– Я. Не. Могу. Всё. Бросить, – прикрыв глаза, прошептал Энгель. До сих пор они с Фенеком находились в более или менее свободном полёте, исследуя пределы возможностей хакерского мозга, прокачанного, по сути, вшитым под кожу энцефалографом. Теперь у этого мозга появилась цель и вектор. Для начала – одолеть трудности перевода хаотических нервных импульсов на точный язык машинных команд. А потом – разнести к хренам кучу камней на входе в доменное пространство. ru прежде, чем его окончательно превратят в пещеру, надёжно закупоренную от ветров внешнего мира.

И сейчас, пожалуй, действительно понадобится помощь отечественного специалиста. Чтоб был двинут на науке так же, как Фенек и сам Энгель, и чтоб в этой жизни ему нечего было терять.

Резко выдохнув, хакер щёлкнул по баннеру.

Начать поиск.

Глава 0

Писк входящего сообщения – три хрустальных перезвона. Последний из них по степени тоски определенно стоял в одном ряду со звуками рвущейся струны или лопающегося терпения. Сюда же в классификации Нещадко относились «взгляд сиротки Марыси» в исполнении племянницы и скрип заползающих в томограф салазок Паттерны, чтоб их.

Желтый конверт противно маячил в правом нижнем углу обзора, не давая сосредоточиться, но Нещадко еще на предыдущем таком – минут десять назад, – твердо решил: не реагировать, не открывать, пусть свершится наконец правосудие небесное, и эта чертова оторва Аленушка, племянница ненаглядная, наконец вылезет из сети к нормальному, самому обычному телефону и осуществит голосовой вызов! Но не думать о белой обезьяне оказалось трудней, чем казалось.

– Может быть, прочтешь? – безликий голос киберврача ввернулся в ухо.

– А может не на-а-до? – кривя левый угол губы, протянул Нещадко.

Ему вдруг очень захотелось вызвать меню настроек киберврача и одним махом передвинуть в плюс до упора движки на метках «эмоциональный интеллект», «сопереживание пользователю» и «интонационная выразительность». А еще выбрать ему голос. Женский? Так, чтоб с придыханием, со звенящим тембром молодухи… Или мужской. Глухой такой, с легкой смешинкой панибратства. Нет, нельзя. С молодухой ты начнешь флиртовать, а с мужиком – вскрывать свое подноготное пространство правды. А потом что? Смотреть фильмы для очень взрослых и одиноких? Снова самбуку доставать из серванта? Ты ведь сам вывел эти настройки в минимум, потому что любой намек на человеческий фактор заставляет тебя сходить с ума на тему «а не обидел ли я сейчас своей шуткой искусственный интеллект». Ты под смех мироздания ввел киберврачу имя «Исса», чтоб уж наверняка не сорваться. Ты, не самый плохой нейрофизиолог, в качестве халтуры взялся за дистанционные расшифровки сним…

– Надо. Ты не можешь сосредоточиться.

…ков МРТ, потому что не можешь диагнозы сообщать спокойно. Людям. В глаза.

Нещадко судорожно заскользил ладонью по столу. Что-то пушистое коснулось руки, и мигом было сжато в горсти. Нещадко хмыкнул, кончиком указательного пальца проводя по лезвию пера. Помилуй бог, работы будет много¹.

– Могу, – короткий выдох сорвался с губ. И уже совсем спокойно, снова становясь неверным себе. – Это те в томографе… три истерички… не могут. Работаем, Исса.

Сине-черный фон рабочего пространства с хай-тековскими всплесками электро-белого перекрылся серым окном анализатора. Киберврач, запущенный за несколько километров отсюда на сервере Научно-Практического Центра Неврологии «Эдем», возобновил видеотрансляцию.

Срезы головного мозга с яркими пятнами желто-красной активности сменялись под равнодушные комментарии Иссы. Здесь и правда нечем было восторгаться – Нещадко шел в своих исследованиях проторенной дорогой, хоть и давно понял уже, что это путь в никуда. Все было, как и в сотнях исследований «до», в голове Нещадко сами собой складывались отточенные формулировки: «…в визуализации методом функциональной МРТ… для картирования активности нейронов… используется анализ контраста изображения между участками мозга, возникающего за счет уровня кислорода крови… анализ проводился методом MVPA… статистическая обработка результатов на основе методов машинного обучения, алгоритмов различения паттернов и нейросетевого распознавания образов…». Слышим звон и не знаем, где он. «Да нет же, – Нещадко помотал головой и тихонько взвыл, выбираясь из монотонного жужжания киберврачебного отчета. – Знаем, что это звон. Знаем, что искать надо в слуховой коре. А тут бац – и в зрительной отклик. В передней веретенообразной зоне только отклик на лица. Доказано ведь, я сам первый грант сдал, выехав только на этой зоне. Различил пол, расу, основные черты лица. Отчёт сдал…».

– При задании вспомнить место происшествия, а именно – ландшафт, обстановка, помещение, в передней веретенообразной зоне был обнаружен отклик, что противоречит предыдущим результатам от июля прошлого года.

Нещадко тихо выругался, прожигая взглядом экран компа. Работаем, Исса, да только не с тем и не так. Поэтому и противоречим сами себе. Лежат в томографе три этих истеричных бабы – носовые платки замаялся им покупать, ревут, пытаясь вспомнить свои дорожно-транспортные, насильственные, непредумышленные. Вспоминают. И самоконтроль – хотя какой там самоконтроль у жертв преступления, – самоконтроль срывается в отпуск к чертовой бабушке, подпаливая контакты и выбивая из киберврача последние свободные биты оперативки. Найти бы фантазера, вдруг подумал Нещадко, пока Исса готовился к финальному заключению в духе «грант заваливается, прости, хозяин». Фантазер нужен. Такой, чтоб смог мухи отдельно и котлеты отдельно. Отдельно перышко в руке, отдельно визг тормозов, отдельно гиблый сосняк на вершине горы. Кинестетик, визуал, аудиал. Без имплантов. «И чтоб за бесплатно», – хмыкнула самая расчетливая часть Нещадко, которая уже давно залезла бы в нейронную петлю за эти пятьдесят с лишним лет, если б не генерила идеи от «заняться криптовалютой» до «делать домашку студентам факультета биоинформатики».

– По результатам серии экспериментов за последние три недели…

Танцевальная перепевка «Om Namah Shivaya» разбила шаткое душевное равновесие в комнате. А ведь самое время «иже еси» читать и ждать ангела с неба.

Короткий взмах рукой – для Иссы. Немного льда в голос – для племянницы. И инъекция чувства вины – для себя: видимо, действительно что-то важное, раз девчонка позвонила в первом часу ночи.

– Ты из какого века, дядюшка?.. Я тебе пишу-пишу. Мы посмотрели зал. Там можно погасить свет, и вообще это библиотека какая-то, столы в центре зала, можно их обойти… Тут еще про иммерсивку почитали, крутая вещь! Сценарий у тебя на…

– Пятый.

Племянница подавилась на вдохе.

– Что пятый? – осторожный вопрос потерялся в фоновом шуме. Так, похоже, клуб или сабантуй какой.

– Пятый. Сценарий. За последние. Сутки, – Нещадко отчаянно пытался не заржать, пока его голос схватывал мартовским ледком Аленушкино «гори, гори ясно». – Заканчивайте генереж, ребят.

– А ты так и не ответил, участвуешь ты или нет, дядюшка, – Аленушка парировала быстро. Даже слишком быстро.

Нещадко негромко хмыкнул и глянул через плечо. Там, посреди полного бардака и холостяцкой разрухи человека, который точно знает, что порядок не может быть абсолютен, а жизнь при этом конечна, на вершине непокоренного Эвереста из пяти ортопедических подушек, не могущих спасти ноющую шею, – там лежал один очень большой аккуратный сверток. Инородное тело в пространстве координат. Мягкое, пушистое. Совсем как перо, которое так и осталось в левой ладони.

– Посмотрим на твое поведение, – мягко проговорил Нещадко, продолжая издали рассматривать сверток. – Но с тебя уборка моей квартиры. Оплату беру натурой, как видишь.

– Пхаха, – нервный смешок племянницы пробежался мурашками по спине врача. – После бала, дядюшка. Но сценарий прочти, раз уж на репы тебя не вытащишь.

«Вся в мать», – мысленно выдал Нещадко-родитель, канувший где-то в омуте Нещадко-ученого. И ведь ясно уже, что хоть сейчас, хоть после пьесы этой не заставишь Аленушку работать. Но, может, и бог с ней. Пусть погуляет, пока есть возможность.

– Мне надо продолжать, или все уже понятно? – поинтересовался Исса после тридцати секунд тишины.

Нещадко пожал плечами. Вот настырный же ты, Исса. Ну давай, давай, сейчас я покаюсь, и ты милостиво скажешь – да ладно, док, ну подумаешь, завалишь грант. Не убьют же тебя за это. Потому что никому ты, Нещадко Эльдар Вячеславович, со своим грантом не нужен.

– Дело ясное, что дело темное. И что за месяц мы не разберемся, – врач устало прикрыл глаза и перешел на совсем механическую интонацию. – Исса. Остановить программу. Перейти в спящий режим.

– Док, а может…

– Завтра, Исса. Светлых снов, – пауза. – Окей, гугл, кто мне уберет квартиру?

Глаза. Как же болят глаза. И шея, чтоб ее. Полтинник с лишним, а где это обещанное «бес в ребро»? Разваливаешься на куски, как…

– Озвучить результаты поиска? – вкрадчивый женский голос оказался в этой комнате так же не к месту, как тот сверток в дальнем углу.

– Да.

– Робот-андроид уберет вашу квартиру. Предложений в Петербурге-10 более тысячи…

– Дальше.

– Жена по вызову…

– Дальше.

– Ангел на час.

– С какого?..

– Контекстная реклама по вашему запросу «как устроено крыло».

Нещадко шокированно разлепил один глаз. Они в маскарадных костюмах, что ли, приходят убираться? Но интерес, поселившийся колкой снежинкой где-то в копчике, уже не давал путей к отступлению.

– Перейти.

– Ангел на час. Мы решим любые ваши проблемы. Счастья почти даром, или мы вернем вам деньги. Наши услуги, – озвучка театрально запнулась, будто и правда увидела что-то с меткой «искусственному интеллекту не понять», – «чистилище у вас дома», «волшебный пинок», «решатель проблем»…

Решив, что с него хватит съехавшего с катушек мира и, кажется, уже можно сбросить этот маскировочный плащ всепонимающего, познавшего дзен врача-нейрофизиолога, Нещадко от души расхохотался. Странно звучал этот смех в пустой двушке старого дома на Старорусской, 5.

– Придумают же, – просипел Нещадко, оформляя заказ на «чистилище» с отложенной на неделю датой. – Только что проституток нет. Хотя-я-я… Если бог хочет, чтоб ты был счастлив, то и такой выброс эндорфина богоугоден. И что это за семейная фабрика со штатным психологом?..

Подтвердить заказ. Оплата со счета. Уведомление по смс. Нет, код доступа к квартире я не дам. Так… Может, еще «волшебный пинок» и «решатель проблем»? Ну чтоб с грантом разрулили. Не до гордости уже, Нещадко, не до гордости. Настолько не до гордости, что сейчас ты откроешь свой электронный ящик…

Сценарий раз.

Сценарий два. Хм, выходит, уже шестой за сутки.

Спам.

Реклама.

…а потом напишешь в рабочие логи, что вторая часть гранта невыполнима. Ведь давай начистоту, господин врач. Твоя цель прекрасна и светла – подарить людям, а точнее – одному конкретному, но не будем об этом сейчас, цветные фильмы своего воображения или памяти. Грань так тонка, что вообще хоть сном назови это все – не имеет разницы. Ты шел к этому гранту столько лет, тянешь его сейчас в одиночку, только где-то в начале не учел главного – в таком магнитном поле не вспомнишь даже что было на самом деле, а уж тем более ложь не удержишь, ну разве что сильно поверишь. И кто ж был тот идиот в Министерстве Связи и коммуникаций, что предложил «тренироваться на кошках» и прикрепил к проекту за умеренную плату трех коше… простите, баб. С ДТП и изнасилованием.

Рот Нещадко сильно покривило влево, словно от оскомины. Мысленная пластинка была старая, заезженная. И в этом месте у врача неизменно возникало желание не то сломать систему, не то начистить ей морду и в унитаз, в унитаз!.. А все потому, что ты балда, Нещадко. Так может, хоть найдёшь напоследок хоть кого-нибудь более или менее умного – по технической части, желательно.

Искренне надеясь, что Исса на самом деле спит, а не притворяется, доктор зашёл на портал молодых учёных России. Портал для краткости именовался «РосСпец», а разброс дат рождения в учётных записях его посетителей доказывал, что науке все возрасты покорны.

Выбрать категорию записи. Нейрофизиология, кибернетика, искусственный интеллект. Заголовок. «Нужна помощь с перепрошивкой»… Ну-ну, ещё «Спасите наши души» напиши.

«При анализе мозговой активности методом фМРТ требуется повысить эффективность распознавания и визуализации паттернов активности (сравнение с набором образцов). Стандартный киберврач не справляется. Ищу специалиста, который перепишет механизм анализа в ИИ.»

Если Слово – это Код, то мысль – это Вектор. Иногда так бьющий под дых, что никакой словесный debug не спасет. Например, от: «А есть что анализировать? У тебя месяц. Но если ты не сделаешь, ничего не случится. Просто это – твой последний грант, Нещадко».

Все, контрольный. Врач очень спокойно выключил компьютер и очутился в полной темноте.

 
Немного огня – середина пути!
Немного огня тебя может спасти…
Ах, держите, держите меня, чтобы я не лопнул от смеха!..²
 

У меня месяц.

Мне нужен Ангел на месяц, иже еси.

Глава 1

– Статус писателя – завязал!

Вопль над ухом был достаточно истошным, чтобы Влад наплевал на правила приличия и поморщился. Нет, на таких вот слетах литературного клуба «Явная ложа» он никогда не был каменным истуканом, скорее, наоборот – насмешливый, веселый, острый невыносимо… Ток в двадцать четыре килоампера тек по венам и по воздуху, заставляя само пространство искриться невидимым, но ощутимым коронарным разрядом.

Сегодня все оказалось иначе.

Кругом загомонили, загоготали, заржали. Отшутиться было так просто…

– Статус – пить сладкое.

Говори, говори, угомони зло.

– Пить брют?

– Медовуха, други!..

Робот-официант, которому эти выкрики чуть мозги не сожгли, замер в навершии людского клина и зашебуршал внутренностями. Клубни незаметно потерли ладони. Им было наплевать на причинно-следственные связи и ответы на вопросы «а как у этого малыша внутри помещается вся винотека мира?», им хотелось выпить и провести собрание по завету глубоко любящих матерей. Веселыми и не нервными.

А Влад ждал. Это были тягучие минуты до начала концерта, на котором ты не выступаешь. Праздник не для всех. Еще немного, и ты в толпе, читай, в одиночестве. Ты не мог не прийти, но мог остаться там, под окнами, с полной луной и немотой в комплекте. Тянущее ощущение в груди портило еще не наступивший вечер, как портит вкус и запах смородинового киселя упавший туда клоп-щитовик. Может, отогнать робота на лестничную площадку да наконец выяснить, что у него внутри… Развлечение, достойное мужчины в полдень двадцать первого века.

– А если не завязал, то где новые тексты, Сол?

На свое второе – или первое? – имя Влад обернулся, как подорвавшийся на мине, но до автора вопроса его взгляд не дотянул, застряв на семидесятом градусе разворота. Новое лицо. Не в первом круге, но опасно близко и в зоне слышимости. Хищные брови и острые скулы над черным воротником рубашки породили армию мурашек вдоль позвоночника. «Твой персональный дефибриллятор, знакомься», – поерничала ехидна в голове Влада, и тут же заработала, затарахтела внутри старая пишущая машинка, клавиатура с пробитым enter, залетали стрижиными стаями фразы о том, что вот-вот Владислав Соляда, он же – Влад Сол, нырнет в… эээ… ну пусть будут зеленые, так вот, нырнет в зеленые глаза незнакомца и останется в этом омуте… хм.. на веки вечные. «Боги перин и подушек, какая ересь», – синхронно простонали все составляющие Влада Сола и закрыли лица ладошками. Все равно нереализуемо при миопии в минус восемь диоптрий. Ты и скулы наверно, писака, придумал, не видишь ведь.

А речевой центр, не затронутый графоманскими наклонностями мозга, заполнял эфир словами истины. Если все равно, что говорить, то почему надо лгать?

– Новые тексты – в моей голове. Их там три тысячи восемьсот семьдесят пять. Чего смеешься? Именно столько. Они как фильмы, их можно просматривать с сотни ракурсов, они сюжетны, остросюжетны… – Влада понесло, но он упорно продолжал сверлить невидящим взглядом белый абрис незнакомца в просвете чужих плеч и голов. – Но для них просто не нашлось слов. Вот если б можно было это все из мозга вытащить – я бы вообще с большим форматом не заморачивался…

– А медовухи у него нет!

Полный вселенской тоски вопль положил конец откровениям Влада и лишь на пару секунд опередил призывное стучание председательской ладони по столу. Собрание началось.

И начало его не впечатляло. Эти посиделки давно вошли в привычку, и сейчас Влад с трудом верил, что когда-то писал в стол и не планировал издаваться. Под нудное гудение кого-то с неприлично длинными стихами про болевые ощущения искусственной кожи андроида, Влад начал отматывать назад пленку своей жизни. Это было лучшее прикрытие – сосредоточенный пустой взгляд философа, вникающего в заусеницу на пальце… И яркий, неизменно яркий фильм под веками. С годами приедалось многое, но картинка, к счастью, не тускнела.

Вот вешка пятилетней давности. Знакомый подбивает Влада заглянуть на собрание литклуба. «Ну что ты сидишь в своей каморке, как сыч в дупле, – настойчиво твердит он. – Талантливые люди собираются. Вот я, например. Поэтессы в самом соку приходят… – он фамильярно подмигивает Владу, превращая литклуб в парад невест по принципу „одно другому не мешает“. – Давай, брат. Прочти им пару своих миниатюр, они оценят. Все свои, стесняться некого!»

Еще два года. Влад уже завсегдатай. Действительно, малую прозу приняли хорошо и просили приходить снова. Влад воспрял духом: явился в следующий раз, и еще раз, вырываясь из-под гнета сверхурочных работ и блокады безденежья, постепенно превращаясь в человека-легенду, не пропустившего ни одного собрания.

Еще год. Смешно и грустно наблюдать, как от старого костяка остаются только кончики ребер, а новые лица, слишком похожие друг на друга и все чаще скрытые за щитами очков дополненной реальности, собирают быстрые лайки на свои вирши и не задерживаются дольше двух-трех собраний. Людская круговерть лишает собрания уюта. Старожилы клуба снисходительно слушают новичков, временами хмыкают, не церемонятся в выражениях, комментируя творчество выступавших. Иногда приходят совсем странные залетные птицы, пойманные председателями на литературных конкурсах или тематических форумах. Особенно запомнился колоритный дедушка – никто не признавался, что рассказал ему о клубе, но он пришел, вооруженный тоненьким сборником верлибров с вороном и крестом на обложке. И нес в заскучавшие массы свое видение мира еще несколько часов после заседания, а под конец попытался переманить собравшихся в собственную литстудию, где обещал «научить правильному стихосложению».

Перекинутое соседом перо с железным наконечником пробежало пухом по пальцам. «На комментарий чужого творчества отводится одна минута, желаемый уровень критики…». Влад мотнул головой и перебросил перо дальше. Нечего сказать, нечего, ибо память уже предательски сговорилась со списком задумок на будущее и дятлом в виске стучит сорванными планами. Планами, на которые нет сил, времени, вдохновения – большая проза, научно-фантастический роман с глубоким философским подтекстом, с размышлениями о добре и зле, об участи человека на грешной Земле и о музыке сфер, которую слышат избранные… Высокий штиль, мать его, которому нет места в этом лохматом две тысячи тридцать седьмом. Вымученными кусками вываливался текст из души Влада, он был подобен грубой необработанной породе, где еще искать и искать драгоценные камни.

А сейчас не стало и этого. Не говоря уже о том, что даже на основном полигоне деятельности ступор. Сценарист квестов, у которого сюжеты повторяются как родительский рефрен «холодно, шапка, покушай, хорош шататься», просто обречен на вымирание.

«Ну и чего ты паникуешь? Знаешь же, как это бывает – сначала до последнего ехать не хочется, сто тысяч отговорок, почти опоздал к началу – а оказалось, все нормально, и потом сам радуешься, что оторвал зад от стула и с живыми людьми пообщался». Мотивация звучала неубедительно, когда ты пуст. Хуже того – после каждого собрания соклубники дружной толпой шли до метро, а там часть оседала в небольшом баре. Влад лишь однажды зашел с ними и уныло пожевал картошки фри с кетчупом. От посиделок остался привкус непонятной тоски и очередное подтверждение давно известному факту – алкоголь Влада не брал от слова совсем. Даже купленная с премии бутылка швейцарского абсента в восемьдесят шесть градусов крепости не принесла Владу радости.

После трех поэтов, которых Влад проигнорировал, объявили перерыв. Стало вдруг нестерпимо легко, словно исчез давящий чужой взгляд. Он завертел головой, пытаясь засечь, от кого так веет могильным холодком, но все дружное собрание уже вывалилось на лестницу. Очередные новенькие попросили не входить, пока не пригласят, и хлопнули дверьми. Влад, которому тело давно компенсировало миопию прекрасным слухом, различал за зеленым шумом клубней грохот переставляемой мебели и ожесточенный спор. Наконец двери в зал распахнулись. Непривычная расстановка столов и стульев намекнула интуиции Влада на мышеловку – мебель и зрители (а иногда это были неотличимые вещи) сместились в центр так, чтобы вокруг можно было свободно двигаться.

Народ кое-как расселся, стоять остались трое: хрупкий паренёк-одуванчик, рыжая девушка и внезапно – тот остроскулый в чёрной рубашке. Свет погас. Кто-то прошуршал в темноте за спинами зрителей и зажег несколько свечей; и откуда только раскопали, уже в храмах сплошь светодиоды за плату, – в разных концах зала. Язычки пламени дрожали в прибойных волнах жгучей музыкальной смеси из церковных песнопений и шаманских бубнов. Зрителей начало затягивать в тёмный омут транса, но чистый девичий голос вдруг заметался под потолком, ударил Влада под дых и словно рассказал о том, чему не нашлось пока имени, цвета, вкуса и запаха. Хотя нет, запах появился почти сразу же – по обонянию жахнуло озоном, дождем, полынью… «Зарядила робота-официанта духами», – мелькнула в голове Влада догадка, но тут же сгинула. В межмирье, в темноте и неизвестности не было места мыслям. Кто-то быстро и осторожно провел птичьим пером по шее.

Только ощущения. Только здесь и сейчас. Секунда. Две. Три…

Свет резанул по глазам и обнажил актеров, электричество их игры перекинулось на зрителей, захлестнуло с головой. Мужик в черной рубашке наступал на светловолосого агнца, тот отчаянно отмахивался от него белыми крыльями. Актеры медленно обходили зал по кругу, зрители забывали дышать… Чёрный человек приложил светлого спиной о стену, метко попав в выключатель. Лампы мигнули и погасли, а когда свет включился вновь, не было уже ни девчонки, ни загнанного ангела, и только чернорубашечник – уже, правда, без рубашки – стоял спиной к залу, тяжело оперевшись на стену. Над левым его плечом топорщилось одинокое чёрное крыло. Правую лопатку украшала мастерская имитация кровоточащей раны.

– Не прощай меня. Согрешил, – в оглушительной тишине прозвучал финальный аккорд отыгранной пьесы, и однокрылый ангел рухнул на колени, спрятав лицо в ладонях. Пульс в висках Влада забился в агонии, погасил картинку и звук, немилосердно толкнул в водоворот болезненных воспоминаний, оставив на плаву абсурдную мысль: «Откуда. Они. Знают?!»

Влад пришел в себя, когда раздались аплодисменты, и трое актеров вышли на поклон. Сюжет пьесы сохранился в голове урывками. Влад точно мог сказать, что она про ангелов, тоже мне, капитан очевидность, но кроме контрольного выстрела последней фразы не вспомнил больше ничего. Зато очень четко отложился в голове хрустальный девичий голос и переплетение черного крыла с белым, грозовая свежесть, щекочущая мягкость мимолетного прикосновения… Нет, это просто совпадения. Концентрат совпадений, чтоб его, но ведь актёрская троица – самые обычные люди, не ангелы, они никак не могут знать про Рай. Или… могут?

Мда, медовуха бы сейчас не помешала. Отчаянно непьянеющему Владу не менее отчаянно захотелось в бар у метро.

Старожилы клуба, раззадоренные необычным форматом постановки, не оставили актёрской троице иного выбора, кроме как присоединиться к посиделкам «после бала». Ради разнообразия решили на этот раз сменить и локацию – выбор пал на паб «Орлы и гуси». Блаженный юноша-ангел гордо объявил, что он вегетарианец и заказал апельсиновый сок. Рыжая девчонка вопросительно вскинула глаза на своего старшего спутника.