Баламуты Белокамня

Теперь же все авантюристы сгрудились на пороге заведения, наблюдая за тем, как воры тихонько выбираются через окно.

– Что делать будем? – шёпотом спросил у товарищей Моргримм. – Пойдём спать или схватим этих уродов?

– Схватим, а их добычу поделим между собой! – кивнул Рульф. – Хорошая идея, мне нравится! За мной парни!

– Погоди, громила! – тотчас вмешался Люций. – Какое-такое ограбим?! Это же чужое имущество, и…

– Если вы будете тут препираться, то мы попросту упустим воров! – справедливо заметил Пьер. – Предлагаю…

– В атаку-у-у-у!!! – заголосил у всех над головами несдержанный Рульф, с громким топотом бросаясь к ворам, и остальным не оставалось ничего другого, как последовать за распалившимся воином, которого вперёд вела, вероятно, жажда обладания боевым конём по кличке Осётр.

Естественно, что выходка бывшего фермера не осталась незамеченной, ибо обе тёмные фигуры у магазина вздрогнули, а потом пустились наутёк, не думая бросать мешка. Только они не рассчитали своих и чужих возможностей, ибо даже в пластинчатых доспехах, с щитом и топором наперевес Рульф бежал быстрее благодаря своей силе и длинным ногам, нежели две тщедушных фигуры впереди. Естественно, что великан нагонял грабителей, хотя полноватому Люцию, коротышке Моргримму и Пьеру, которому бросили на сохранение два мешка с пожитками, было не угнаться за шумной процессией. Маг, в принципе, и бежать даже не стал, плюнув на преследование и хлопнув дверью постоялого двора, ибо ему не было смысла участвовать в этих гонках, раз у него на руках чужие вещи, да ещё и он не восстановил своих магических сил после перестрелки в полуразрушенном подвале, а посему в драке от него толку было немного.

– Отвалите! – кричал назад перепуганный вор в тёмных одеждах, не думая останавливаться. – Чего прицепились?!

– Отдай мешок! – зарычал Рульф, раскручивая топор над головой.

– Грабят! – заголосил второй жулик, блеснув смекалкой и прижимая к себе добычу ещё крепче прежнего.

Естественно, что на звуки вспыхнувшего переполоха из подворотен начали потихоньку выглядывать стражники, с радостью включаясь в погоню, но куда им было в их латах и панцирях до прытких грабителей или большого Рульфа! Погоня получилась не только большой, но и очень шумной, ибо подкованные сапоги служителей правопорядка громко стучали по булыжной мостовой, но ещё громче они матерились сами, когда поняли, что за шустрой добычей им не угнаться. Потревоженные сонные люди с опаской выглядывали из окон, наблюдая за вопящей оравой головорезов, куда так же включили и Рульфа, ибо видок у него был ещё того разбойника!

Когда запыхавшийся Люций и коротконогий Моргримм отчаялись догнать разбойников, то не только они остановились на мостовой, тяжело дыша, но ещё и четверо служивых, утиравших пот. Один из стражников только сейчас сообразил, что всё это время бежал с заряженным самострелом, а посему вскинул своё оружие, разрядив его в улепётывающих воришек, однако попал точнёхонько в мешок с украденным скарбом, не причинив вреда самому нарушителю. Так и скрылась за углом изрядно поредевшая погоня, которая теперь состояла всего лишь из одного распалившегося Рульфа, размахивающего своим топором и сулившим бандитам самые жуткие кары, если те немедля не остановятся.

– Руки переломаю! – орал великан во всю мочь своих лёгких, явно забавляясь погоней, войдя в охотничий азарт.

– За что?! – жалобно осведомился один из воришек, не замедляя хода.

– Отдавай покражу! – рычал великан так страшно, что все жители в окрестных домах сразу же судорожно стали вспоминать свои грехи, чтобы отыскать или не обнаружить среди них воровства, думая, что это им кричат с улицы обманутые горожане.

Кто-то даже потянулся за оружием или за неправедно нажитыми вещами, не желая рисковать в случае атаки, но, к счастью, Рульф орал не им.

– Это не твой магазин, и ты не стражник! – резонно заметил грабитель, который тащил на своём горбу мешок с краденым. – С какой радости нам тебе его отдавать?!

– Иначе руки отрублю! – посулил им Рульф.

– Таки сам тогда бандитом станешь!

– За меня не переживай, о себе подумай!

– Сначала догони! – припустили по улице оба воришки, словно у них открылось второе дыхание.

Рульф, однако, тоже был не лыком шит, когда понял, что не сможет быстро догнать обоих, а посему прямо на ходу повесил топор обратно на пояс, чтобы тот не занимал рук и не мешался при беге. Воры, заметив, что их рывок не принёс должных результатов, взвыли от отчаяния. Если бы добыча была сложена в два мешка, то они смогли бы попросту разделиться, но, как назло, торба была всего одна. Оставаться прикрывать товарища никто не хотел, ибо вид бегущего следом за ними великана напрочь отбивал всякую охоту к контактному бою, поскольку драться с таким носорогом было самоубийством чистой воды.

– Держи долю, только отстань! – нашёлся лидер шайки, выкинув из сумки под ноги Рульфу какой-то предмет.

Воин на бегу наклонился, сграбастав добычу, однако шага при этом замедлять не стал.

– Что, мало?! – истерично завизжал бандит, выбросив наружу ещё парочку предметов. – На, подавись!

Это ненадолго замедлило алчного Рульфа, который вынужден был остановиться, но радовался своей находчивости бандит рано – воин уже сграбастал все краденые товары, пихнув в свою пустую котомку, после чего снова ринулся в погоню за воришками. Естественно, что уставший подельник сразу же решил отказаться от притязаний на свою часть добычи, шмыгнув в тёмный переулок, оставив своего товарища разбираться с проблемой самостоятельно. Преследовать вышедшего из гонки вора было бессмысленно, а посему мужчина продолжил нагонять грабителя с изрядно похудевшим мешком. Казалось, что остановить этого великана уже ничто не может, а посему бандит пошёл на крайние меры – он свернул к показавшимся поблизости каналам, после чего поднял мешок, решив избавиться от него и от улик, чтобы злосчастный Рульф от него, наконец, отвязался. Поняв, что сейчас остаток добычи может кануть под поверхностью искусственных излучин реки Полноводной, воин, до сих пор державший свой мешок в руках (мало ли с бандита ещё чего упадёт?), сделал широкий взмах, отправляя свою торбу в полёт, сбивая импровизированным снарядом воришку с ног. Украденные вещи из обеих ёмкостей сразу же вылетели на мостовую, раскатываясь по сторонам, а Рульф, наконец, смог нагнать бандита, чтобы от души треснуть его по голове, отправляя в забытьё.

– Ага! – радостно заключил воин, добившись своего. – Получил, паскудник! Так тебе и надо! Давай-ка посмотрим теперь, что ты тут упёр из лавки!

И лишь после того, как в свете полной луны Рульф увидел, что вокруг него и бандита на мостовой катаются грязные и раздавленные булки и батоны разнообразных форм и размеров, то понял, что вечер не задался. Ну кому может понадобиться воровать хлеб, скажите на милость?! Всё ещё не веря своим глазам, воин обшарил остатки сумки бандита, после чего занялся его карманами, в которых также ничего не оказалось, и лишь затем заметил, что он оседлал молодую чумазую девицу, чего ранее не мог видеть из-за опущенного капюшона её плаща. Воровке было не больше двух десятков лет, она была довольно миловидна, отчего Рульф ощутил нечто вроде угрызений совести, глядя на большой стремительно расплывающийся синяк на лице бандитки, повешенный туда воином в запале азарта погони.

– Похоже, что я дал маху! – почесал свой затылок воин, вставая с бесчувственной девушки.

Вокруг них уже появились первые ночные зеваки, хотя чего было делать в столь поздний час на улицах добропорядочным гражданам? Кто-то звал стражу, неподалёку показались проблески света от факелов, а также послышался топот подкованных сапог приближавшихся служителей правопорядка. Не понимая, что на него нашло, молодой человек легко поднял небольшую девушку на руки, перекинув через плечо, после чего скрылся с ней в подворотне под настороженными взорами зевак. Ну не мог Рульф просто так оставить воровку на съедение страже, особенно после того, как узрел содержимое мешка. Немного попетляв по переулкам, чтобы сбить возможную погоню со следа, воин бережно уложил свою ношу на одну из скамеек в парке поблизости от Променада, решив переговорить с девушкой, похлопав её по щекам, дабы привести в чувство. Когда та очнулась, то сразу же вжалась в спинку скамьи, ожидая от громилы чего угодно, но только не сострадания.

– Э-э, привет! – выдал воин, всё прошлое общение которого с девушками сводилась только к этим словам. – Ты, это, извини меня, за то, что приложил так сильно. Я, это, в раж вошёл, и вот…

В ответ лишь молчание, а также взгляд, полный страха и ненависти.

– Меня Рульф зовут, и я преследовал вас не нарочно…

– Не нарочно?! – нахмурилась девушка, но тут же ойкнула от боли, ибо синяк мешал ей совершать какие-бы то ни было мимические упражнения, не напоминая о себе. – А зачем тогда в меня свой мешок швырнул и затем сбил с ног и оглушил?

– Ну, я, это, того! – смутился Рульф. – Думал, что ты парень, и все дела. Откуда же мне было знать, что ты ограбила хлебный магазин или пекарню… Кстати, зачем ты это сделала?!

– Есть хотела, – мрачно ответила та. – Как и мои родители с братьями и сёстрами… А вот ты зачем за мной побежал?!

– Э-э-э…

Говорить о том, что воин жаждал забрать всю добычу воров себе, было, естественно, верхом глупости.

– Гражданский долг решил исполнить? – усмехнулась девушка.

– Чего? – не понял её Рульф.

– Забудь! – кивнула воровка. – Что ты со мной делать будешь?!

– Отпущу, что же ещё? – пожал плечами воин, вставая с лавки.

– Спасибо! – буркнула та, с опаской поднимаясь следом и отступая на шаг назад, после чего осмотрелась по сторонам. – Где это мы?!

– В парке Тысячи Слёз, – пояснил Рульф. – Это я тебя принёс сюда.

Тут, вероятно, нужно сделать отступление, и рассказать, что этот большой сад посреди города носил такое название не зря, ибо был излюбленным местом встречи возлюбленных, приходивших сюда по ночам для любованию луной и своими вторыми половинками, сопровождая всё это томными вздохами и жеманными поцелуями. Одно время тут повадились собираться различные торчки и прочие асоциальные личности, поскольку в закутках парка легко можно было принимать различные запрещённые наркотические зелья или распивать в своё удовольствие любой самогон, не опасаясь визитов стражи, которые в эти места заглядывали редко, а уж если и заходили, то скрыться от них среди зарослей живого лабиринта множества кустарников и деревьев не составляло большого труда. Естественно, что возлюбленным подобное соседство понравиться не могло, а посему они попытались отвадить отсюда нарушителей сначала словами, а потом и делом. Кто первым схватился за лезвие – сын знатного купца или обдолбанный наркоман, история умалчивает. Но факт остаётся фактом – от слов быстро перешли к кулакам, а потом и вовсе перевели разборки в разряд поножовщины, результатом которой стало несколько трупов, среди которых оказались и несколько возлюбленных юношей, по которым в дальнейшем в этот сад приходили проливать слёзы их дамы сердца. Именно из-за этой грустной истории безымянный ранее парк получил новое название, на его аллеях появилось несколько статуй и фонтанов соответствующей тематики в виде печальных дев, проливающих слёзы над телами своих заколотых любовников. После того случая стража с новыми силами взялась за наркоторговцев, и посему торчки перестали заглядывать в это место, возвращая его тем, у кого попытались в своё время отнять. И поэтому в него снова хлынула влюблённая молодёжь, хотя некоторые обыватели уверяли соседей и знакомых, что те хуже любых наркоманов, ибо также постоянно пребывают в эйфории или меланхолии при отказах, не замечают никого вокруг, и ради своих чувств способны на глупости не менее опасные и разрушительные, чем те же самые торчки.

– Зачем ты меня сюда принёс?! – насторожилась воровка, опасавшаяся всяких извращенцев, при этом сразу же начиная проверять свои одежды – не лапал ли её этот дылда, пока она была без сознания?

– К месту нашей драки стража спешила, и я решил им не оставлять тебя на растерзание, когда увидел, наконец, что ты украла, – вздохнул воин.

– Ну хоть за что-то тебя упрекнуть нельзя! – хмыкнула девушка, разглаживая свои одеяния и разворачиваясь к парню спиной, собираясь уходить.

– Постой! – остановил её Рульф. – Подожди!

– Чего тебе?! – бросила через плечо назад воровка.

– Как тебя хоть зовут-то?

– Тебе это зачем?!

Судя по румянцу, стремительно заливающему щёки молодого воителя, девушка явно пришлась ему по нраву, о чём он стеснялся сообщить прямо. Увидев это, воровка усмехнулась, после чего огорошила мужчине.

– У меня есть муж и сын, так что имени тебе моего знать не обязательно. Прощай, славный воин!

Услышав это, Рульф сник на пару секунд, а потом развернулся, намереваясь вернуться обратно к гостинице, куда, скорее всего, уже заселились его товарищи.

– Жаль, что моя блестящая идея провалилась! – почесал затылок воин, уныло топая по направлению к «Пристанищу торговца». – Никакой прибыли с неё я получить так и не смог, хотя затея была изящной – отобрать украденное у воров и взять себе на правах сильного – это ведь за кражу не считается, верно? Так ведь мало этого, но я ещё и свой заплечный мешок оставил на мостовой у канала. Благо, что там было пусто. Ну, кроме пары пойманных булок, разумеется!

Хотя, надо признать, Рульф скорее переживал не из-за потери и краха надежд, а из-за неудачного общения с девушкой, которая в итоге пришлась ему по нраву. Через полчаса горестных вздохов и самосожалений, воин вышел к гостинице, изрядно продрогнув от ночного холода. Отчаянно зевая и шмыгая носом, молодой человек зашёл вовнутрь заведения, при помощи звоночка вызвал заспанного служку, осведомляясь у него о наличии свободных комнат.

– Конечно, есть! – кивнул ему молодой человек, боровшийся со сном изо всех сил.

– А у вас не останавливались, случайно, двое… э-э, трое господ, среди которых был такого росточка гном, малый в мантии красноватого цвета и полноватый юноша?

– М-м-м, – задумался тут же служка. – Дайте подумать, дайте подумать… Я полагаю, что парочка медяков поможет мне вспомнить о…

– О чём?! – рассердился Рульф. – О том, что у тебя имеется лишняя рука?! А ну говори как есть, вымогатель!

– Это кто ещё вымогатель?! – усмехнулся дежурный. – Приходите, начинаете угрожать! Сейчас я позову стражу, и тогда…

Ни слова не говоря, воин снял с пояса свой топор, после чего схватил и прижал руку нахала к стойке, а потом взмахнул своим страшным оружием, резко опуская его, намереваясь отхватить мальцу кисть, на что служка отреагировал пронзительным визгом и обмоченными портками. Естественно, что калечить его Рульф не собирался, остановив лезвие своего топора в считанных сантиметрах от руки служки, после чего повесил своё оружие обратно на пояс, оттолкнув свою жертву прочь.

– В следующий раз останавливаться не стану! – посулил Рульф. – И стража никакая тебе помочь не успеет! Уяснил?!

– Что здесь происходит?! – выглянули в холл ещё несколько человек. – Что за крики?! Почему спать не даёте?!

– Так, недоразумение, – усмехнулся воин, поглядывая на ошарашенного служку, который потирал своё покрасневшее запястье, все ещё не веря тому, что его рука по-прежнему на месте. – Можете отправляться досыпать, всё хорошо!

– Это так, Кевин?! – спросил у служки полноватый господин, который, вероятно, являлся хозяином заведения.

Все взгляды, в том числе и свирепый от Рульфа, впились в молодого парнишку, который поспешил всех заверить, что всё действительно в порядке, инцидент исчерпан, а к их уважаемому гостю у него никаких претензий нет.

– Ба! – раздалось сверху, поскольку на шум из комнат выглянул и Люций, который ещё не спал, ибо провёл большую часть времени в молитвах перед отходом ко сну. – Что тут происходит?!

– Этот хитрый паразит хотел выудить из меня денег за сведения о том, остановились вы тут или нет. Но потом он понял, как низко он пал, и раскаялся прямо на месте, закричав от избытка страха за свою смертную душу. Ведь так было?!

– Так-так! – затряс головой служка. – Всё верно! Так вы тоже желаете снять комнату, раз ваши товарищи решили заночевать в нашей гостинице?

– Да, – кивнул Рульф, потянувшийся к своему кошельку. – Сколько за постой?

– Пять чешуй, господин, – склонился в подобострастном поклоне юноша.

– Половина золотого! – гневно выдохнул Рульф. – Да это же грабёж! Я… Что за чёрт?!

Он ошалело посмотрел на свой пояс, на котором обнаружились остатки верёвочки, на котором совсем недавно висел его кошель, но теперь его там не было!

– Либо он упал во время погони, что маловероятно, – подумал про себя воин. – Либо его у меня стянула та воровка, чёрт бы её побрал!

Теперь девушка, укравшая из магазина лежалую сдобу, уже не казалась ему такой милой и беззащитной. А ведь в том кошеле были все сбережения воина, оставшегося теперь без средств к существованию и покупке места для ночлега.

– Вы будете оплачивать номер? – склонился в новом поклоне служка, после чего добавил ехидно шёпотом. – Или снова прибегнете к помощи топора?

Рульф сразу же осадил наглеца рыком и гневным взором, отчего парнишка побледнел и поспешил рассыпаться в цветастых извинениях, в то время как спустившийся Люций заинтересованно смотрел на товарища.

– Ты поймал воришек?

– Да, – мрачно ответил воин.

– Но что-то я не вижу при тебе добычи, – прищурился жрец.

– Её нет, – тихо ответил Рульф.

– Мешок выбросили?

– Нет, – мотнул головой воин. – В котомке обнаружился только хлеб, и всё. Эти люди хотели лишь поесть и накормить свои семьи.

– И ты их отпустил?

– Да, – тихо ответил Рульф.

– Понятно, – бесстрастно ответил жрец, и было неясно, одобряет он сей поступок или нет. – А сейчас в чём проблема?

– Я был не аккуратен с ворами, – насупился воин. – И пока беседовал с ней…

– Одна из беглянок была женщиной?

– Да, молодая девушка. Так вот, пока я с ней говорил, она срезала у меня с пояса кошель. А посему ты не мог бы одолжить мне один золотой до завтрашнего утра?

В ответ на это заявление Люций от души расхохотался, чем лишь обидел воина ещё сильнее, но монету ему всё же вручил.

– Представляю, как будет веселиться Пьер, когда узнает о твоих похождениях! – закончив хохотать, выдохнул жрец.

– А кто ему расскажет?

– Никто, он сам начнёт выспрашивать тебя о добыче, и что ты ему скажешь, а?

– Скажу, что не смог догнать воров! – буркнул Рульф.

– Так он тебе и поверит! – усмехнулся Люций. – Скажет, что ты опять решил скрысить добычу, и на этот раз не часть, а уже всю!

– Если он так хотел разжиться добром, то ему следовало бежать вдогонку за ворами, а не отправляться спать.

– Вообще-то, вы сами бросили ему мешки с добычей из руин, а посему он не мог следовать за нами при всём желании, – напомнил Рульфу жрец. – Ладно, чего тут горевать об упущенном случае? Пошли спать!

Однако не только воин сокрушался потере своих денег этим вечером, но и Моргримм, который остался без щита, потерянном им в руинах. Сначала он хотел было стащить щит у одного из упавших в сонном забытьи стражников, но вовремя передумал, ибо становиться вором, ровно, как и таскать приметный элемент доспеха с гербом города и символом стражи на нём, было глупо. И теперь гном лежал в своей кровати, думая и размышляя над тем, как ему быть дальше. В карманах осталось пять чешуй и несколько медяков, доспехов никаких нет, только одежда, ботинки, да верный топор. Он до сих пор опасался того, что его могут бросить новые товарищи, забрав себе всю добычу и испарившись с ней посреди ночи, особенно после того, как Пьер утащил все мешки в свою комнату. Дожидаться возвращения убежавших товарищей он, естественно, не стал, завалившись спать и заперев дверь, а посему теперь мог легко кинуть не только гнома, но и Люция с Рульфом. Доверия к ним у Моргримма не было.

Вообще, такие вещи, как доверие и дружба гнома, добивались с трудом, но и дорогого стоили, ибо ради того, кого такой коротышка назовёт своим другом, он будет готов и землю жрать, и черепа крушить, и последнюю рубаху с себя снять и продать. Моргримм же уже даже подзабыл, когда в последний раз называл кого-то другом, ибо все его товарищи заканчивались быстрее, чем он успевал к ним присмотреться поподробнее, и это было прискорбно. Кто-то умирал в боях, большая часть в обвалах или механических ловушках, и это было ещё страшнее, поскольку в этом случае авантюристы никак не могли сопротивляться своей участи. Кто-то оказывался гнилым или слишком трусливым, чтобы продолжать дальнейший путь в составе отряда, и, видит Кузнец, Рульфа и Пьера гном пока относил к разряду ненадёжных товарищей, ибо те не внушали доверия своими выходками. Про Люция Моргримм не мог сказать ничего определённого, ибо жрец пока себя никак не проявил. А ещё Мор никак не мог понять, кто же в этой троице главный, ибо действовали они довольно разобщённо и эгоистично, примеряя каждый на себя роль лидера. Гном не сомневался, что если спросить у любого из авантюристов, кто же ведёт этот отряд, то каждый не преминет взять эту честь на себя. Рульф – по праву сильного, Пьер как умник и маг, а Люций в роли духовного поводыря, который усмиряет гнев и прочие плохие помыслы своих распутных товарищей. Моргримм даже не знал, хотел ли он остаться с этой группой авантюристов, если те предложат ему сотрудничать и дальше. В итоге решив, что утро вечера мудреннее, он решил ложиться спать, тем более что он уже отдал деньги за постой, и ещё одну серебряную монету служке, велев растолкать его поутру, если авантюристы захотят покинуть гостиницу без него.

Однако спалось Мору из рук вон плохо, ибо он сначала долго не мог уснуть, а потом ему снились кошмары, в коих ему виделись пострижины его бороды, совершаемой в тёмном подземелье горбатым карликом с разрубленной головой. Сам же гном сопротивляться этому безобразию не мог, ибо был привязан к столбу прочными путами, а рот у него был заткнут тряпочным кляпом. Сопровождалось это безобразие трусливым бегством Пьера, который тащил на себе огромный мешок с трофеями, а также страшным грохотом, зловещим смехом упыря-чернокнижника, а затем и обвалом.

– Не бойся! – хохотал мёртвый колдун. – Когда всё закончиться – оживлю тебя, и ты ещё послужишь во славу Рогатого!

Стоит ли говорить, что при виде этого кошмара Моргримм проснулся в самый последний момент, избежав смерти только чудом, не преминув при этом послать всех упырей разом.

– Хрен тебе, утырок, а не моя погибель! – усмехнулся сам себе гном, падая обратно на смятые простыни. – Как же мне осточертели эти подземелья и разнообразные обвалы!