Сверху сыпало, внизу таяло, ладонь на автоматном прикладе то и дело потела. Приходилось вытирать ее о штанину, попутно смахивать с лица клейкие, мало похожие на снег хлопья.

Поморщившись, Мятый запрокинул голову. Сосновые кроны напоминали мокрые кроличьи шапки. В редких просветах между стволов, расползаясь серой акварелью, плыли чахлые тучки. Из них, верно, и сеяло этой мусорной сажей.

Заставив Мятого вздрогнуть, со стороны еловых посадок долетел взрыв смеха. Покривившись, стрелок подхватил автомат, броском пересек чавкающий кочковатый лужок. Когда случайная ветка мазнула по щеке, вполголоса выругался. Черт бы побрал этих папуасов! Даже тут затеяли игрища!

Он миновал вереницу приземистых елей, пинком разметал встречный, присыпанный снегом муравейник и выскочил на поляну.

Так и есть! Устроившись возле почерневшего старого пня, Гриня с Лысым – его сегодняшние помощнички – преспокойно резались в очко. Оружие бесхозно лежало в сторонке, за дорогой они и не думали наблюдать.

– Вы что, охренели! А ну, живо по местам!

Рассыпая карты, Гриня испуганно вскочил – точь-в-точь молодой солдатик из «шнурков», Лысый спокойно и флегматично повернул голову.

– Чего орешь? Все вроде спокойно.

– Спокойно? – Мятый перешел на зловещий шип. – Ты на часы смотришь? Нашли время торчок устраивать!

– А чего зря балду гонять? Оттянулись чуток – и нормально.

– Нормально?! А если машина подъедет?

– Подъедет, тогда и будет базар. – Лысый с тем же спокойствием собрал карты в колоду, подравняв о кирпичного цвета ладонь, спрятал в карман. – Взял и поломал игру.

– Я тебе еще не то поломаю!

– Да ну? – Лысый глянул насмешливо.

– Не я, так Краевой.

Имя Краевого возымело действие. Лысый поостерегся перечить. Однако пальцем себя по лбу все-таки постучал:

– Чего гоношиться раньше времени? Дорога с рудника одна, мотор в лесу за полверсты услышим.

Мятый и сам это понимал. Но за операцию отвечал он, а потому обязан был гоношиться. С нескрываемой злостью он посмотрел в снулые, ничего не выражающие глаза напарника. Широченное, как сковорода, лицо, обширный череп – отчетливо полосатый от равномерно зачесанных волос. По слухам, Лысый фиксировал их женским лаком. Впрочем, о лаке никто вслух не заикался. Лысый только на первый взгляд напоминал ленивого северного тюленя. При желании запросто мог взорваться и изувечить, не считаясь ни с годами, ни с рангом. Это знали в бригаде, это знал и Мятый. Главная же закавыка заключалась в том, что Лысый действительно являлся профессионалом. Со ста метров без всякой оптики попадал в жетон от метро, мастерски управлялся с винтовками Мосина и Драгунова, а АКМ в его жирных ручищах казался детской игрушкой. Словом, в заданиях, вроде нынешнего, он был незаменим.

– Короче так, – более спокойно заговорил Мятый. – Гриня идет к джипу, сидит на стреме. Не плевать и не курить! Про перец не забывайте!

– Больно все мудрено, – протянул Гриня. – То есть без курева еще можно потерпеть, а если мне, к примеру, по нужде приспичит?

– Потерпишь! – Мятый вновь начал заводиться. – Через пару часов сюда взвод ищеек нагрянет, каждый куст обнюхают и обшарят.

– К тому времени снегом все десять раз завалит.

– Завалит или нет, а Краевой выразился ясно: следов не оставлять! Вкурили, соколы?

Гриня энергично закивал, Лысый же продолжал смотреть исподлобья и тяжело. Во всяком случае выдержать этот взгляд было непросто. В подвальные эскулапы ему бы с такими гляделками!.. Мятый, набычившись, процедил:

– Я спрашиваю, все ясно?

Они буравили друг друга глазами секунд десять. Не моргая и не отворачиваясь. В конце концов Лысый все же откликнулся:

– Базара нет, что ж тут неясного… Ты другое скажи, что делать, пока машины нет? Птичек лесных считать?

Он без сомнения издевался.

– Сейчас ты у меня посчитаешь… – Мятый споткнулся, не завершив фразы. В лесной разноголосый хор хриплой и заунывной нотой вплелось чужеродное далекое гудение.

– Едут! – пискнул Гриня.

– По местам! – Мятый кивнул Лысому. – Начинаем, как договорились.

***

Долгожданный «УАЗ» показался на повороте, с натугой стал одолевать подъем. Мятый еще раз мысленно похвалил тех, кто выбрал именно это место. Вполне возможно, что Краевой лично определил точку для засады. И время назначил, и марку машины указал. Правильно говорят: легче легкого грабить самих себя. То есть приятного в этом, конечно, мало, но что делать, если Скальный рудник, как и Малышевский, уплывал в чужие закрома, если на последний куш конкуренты спешили наложить загребущую лапу. Так или иначе, но все шло по плану. Скорость на подъеме «УАЗ» сбросил, а на таком черепашьем ходу промазать было сложно.

Колено продавило покрытый наледью дерн, утонуло в мокром, но сейчас было не до того. Уперев приклад в плечо, Мятый следил за приближающимся транспортом. Двое на переднем сидении, да в фургоне пара-тройка упырей из охраны. Самой собой, есть у ребят и инструкции, и оружие, так что вся надежда на первые точные выстрелы.

Мушка сошлась с лобовым стеклом, поплыла, вторя ухабам, на которых раскачивался «УАЗ». И не к месту зазудела в голове мысль про Лысого. По договоренности открывать огонь должен был именно он. Но Лысый – тянучка известный, да еще с характером. Любит, гад, поиграть на нервах. Что ему этот «УАЗ»! Не ему держать ответ перед Краевым. А о том, что именно везут с изумрудного прииска, Лысый знать не знает. Просто не положено по рангу. Потому и не представляет, чем они рискуют. Протянет, шутник, лишнюю секунду, и амба всей операции. Не так уж много нужно инкассаторам, чтобы улизнуть из рук. Всего-то чуток форы. Одолеют последний поворот, дадут по газам, и уже через полминуты окажутся вне досягаемости пуль.

Мятый припомнил названную ему накануне сумму и внутренне похолодел. Краевой не зря выдавал подчиненному тайну. Даже пальцем дважды ткнул в грудь. Устраивал, собака такая, проверку. Вроде как, мы тебе верим, вот и оправдай! Докажи, что ты наш. А не выдержишь экзамена, головенку отвинтим. Тебе и всем твоим помощничкам. Все проще простого!

Палец самовольно ерзнул на спуске. Автомат ожившим зверем взрычал и задергался. Лес наполнился грохочущим эхом. Лобовое стекло фургона треснуло, машина неустойчиво качнулась, вильнув в сторону, смяла бампером тонкую березку, нехотя притормозила. И тотчас косая вспышка ударила из окна, над головой опасно вжикнуло. Уже почти не целясь, Мятый бешено завращал автоматным стволом. Дробя стекла и сминая жесть, пули кромсали несчастный «УАЗ», проносясь над машиной, глухо тонули в древесных стволах. Рожок опустел в считанные секунды, но палец словно примерз к курку. Оглохший от собственных очередей, Мятый не сразу сообразил, что патроны кончились. Стоило автоматному огню смолкнуть, как скрежетнули отпираемые дверцы, из машины выпрыгнул человек.

Дьявол!.. Мятый вскочил на ноги, но, увидев, что охранник без чемоданчика, вновь опустился на колено. Дрожащая рука все никак не могла управиться с магазином. Ломая ветки, на дорогу вылетел Лысый. Пробегая мимо Мятого, на секунду задержался.

– Козел!

Он даже не обвинял – просто констатировал факт. Мятый промолчал, потому что сказать действительно было нечего. Впрочем, свидетелей нет, а в горячке чего не брякнешь. Можно вообще сделать вид, что не услышал.

Рожок наконец-то попал в гнездо, с щелчком встал на место. Мятый бросился к машине.

Два трупа в кабине, сеть трещин на стекле, россыпь пулевых отверстий и всюду безобразные розовые ошметья. Одно лицо, кажется, отдаленно знакомо, но об этом лучше не задумываться. Не лица они разглядывать сюда явились…

Помешкав, Мятый сунулся в салон и почти сразу увидел то, что искал. Бронированный дипломат, наручниками прикованный к кисти лежащего на полу крепыша. Потому, верно, тот, что выбежал, и был пустым.

Где-то на отдалении пророкотала пара коротких очередей. Лысый исправлял ошибку звеньевого…

– Как тут у вас, нормально?

Вздрогнув, Мятый обернулся. Это был Гриня.

– Ты где, кобел, должен сидеть!

– Так я это… На всякий пожарный.

– Придурок! – Мятый, ворча, пошарил в карманах убитого. Почти сразу пальцы угодили в теплое и липкое. Он брезгливо выдернул руку. Не хватало еще перепачкаться в чужой требухе! Да и черт его знает, есть ли у них вообще ключи.

– Держи! – он придвинул дипломат к Грине. – Натягивай цепь.

Оковы лопнули после первого же выстрела. Дело таким образом было сделано. Взяв дипломат, Мятый выбрался под открытое небо. Покрутив головой, успокоился. Трещала где-то в паутине веток потревоженная сорока, и ленивой трусцей возвращался к машине Лысый. Автомат он, словно лопату, держал на плече. На вопрошающий взгляд Мятого равнодушно кивнул.

– Порядок. Хотя мог уйти. Шустрый хлопчик попался. Вилял, как зайчик. Только со второго раза и снял. У тебя как?

– Товар здесь. – Мятый ладонью похлопал по стальному чемоданчику. – Можно поджигать.

– А там кто? – Уловив движение в машине, Лысый в мгновение ока прокрутил автомат, направив ствол в «УАЗ».

– Гриня туда залез.

– Ну да? – Лысый, любопытствуя, подошел ближе, заглянул в салон. – Ха! Да мы никак мародерствуем?

– А чего зря добру пропадать! – откликнулся Гриня. Голос его дрожал от азарта. – Смотри, какой лопатник надыбал у хобота! Думал, там деревянные, а оказались баксы.

– Поджигай! – Раздраженно крикнул Мятый.

– Айн момент, – Лысый выудил из кустов пластмассовую, заранее приготовленную канистру, отвинтив крышку, плеснул под колеса фургона.

– Гриня, вылазь!

– Я сейчас. Туточки только еще гляну…

Лысый многозначительно посмотрел на Мятого.

– Плохо быть жадным, а?

В руках его блеснула зажигалка.

– Гриня, – предупредил Мятый, – поджигаем!

– Ща, выхожу…

Выходить он однако не спешил, и все с той же недоброй улыбкой Лысый присел на корточки, щелкнул зажигалкой.

– Е-мое! – Мятый невольно шагнул назад. От ног Лысого пламя вертлявой дорожкой побежало к машине, опоясало ее хищным кольцом.

– Эй, придурок, последний шанс тебе! – Раскачав на руках, Лысый швырнул флягу в салон. Пламя с ревом взметнулось вверх, заполошно вереща, наружу выскочила горящая фигура.

– Гады!!! За что?

Округлившимися глазами Мятый безмолвно следил за происходящим.

– Не дергайся! – Лысый поймал Гриню за рукав, одним рывком повалил на землю. Катая по снегу, быстро затушил пламя.

– Ну? Накушался баксиков?

Хлюпая носом и чуть поскуливая, Гриня поднялся. Вид его был жалок. Опаленные брови и ресницы, обугленная куртка, вспухшая от ожога щека.

– Вы чего? Я же сгореть мог!

– Очень даже просто, – выдохнул Мятый. Заметив усмешливый взгляд Лысого, качнул головой. – Все путем. За дело наказал.

– Ясно, что за дело. – Лысый ладонью подтолкнул водителя к лесу. – Дуй к машине, жлоб!

– Это кто жлоб!

– Ты, Гриня, ты! И радуйся, что дешево отделался. Мы в свое время таким красавцам гранаты за шиворот спускали.

Мятый опасливо покосился на горящий «УАЗ». Пламя неукротимо подбиралось к бензобаку.

– Все, пацаны, рвем когти! Гриня – первый, Лысый – замыкающим. Я перчиком дорожку припорошу. Через десять минут мы должны быть очень и очень далеко.

***

Снег и впрямь повалил гуще, однако сбился он с дороги совсем по другой причине. Горела опаленная щека, и правый глаз беспрестанно слезился. А главное, Гриня отчетливо понимал: никто его жалеть не будет. И стоимость попорченной одежки, разумеется, не возместят. Еще и похохочут всласть, когда вернутся.

Гриня стиснул челюсти.

Гады недорезанные! Падлы!.. Сколько он выложил за эту куртку! Еще торговался, дурень, до хрипоты – трижды уходил и снова возвращался. Чуть даже не подрался с барыгой, кое-как уломал на нужную цену. И что в итоге? Несколько секунд, – и нет куртки! В этой оплавленной дерюге теперь только под машиной лежать да в моторах ковыряться. И лопатник выронил! Попробуй удержи, когда огонь задницу лижет. Суки позорные!..

То, что он едет по незнакомой дороге, дошло до водилы с запозданием. И почти с животным ужасом Гриня понял, что ни в коем случае не признается в этом напарникам. Потому что знал – тогда уж точно съедят живьем. Поставят на нем, как на водиле, крест и выпрут из бригады.

Тщетно пытаясь сообразить, куда же они едут, Гриня крутил руль, глазами рыскал по сторонам. Время от времени прикладывал скомканный платок к глазам, но легче от этого не становилось. Благо еще спутники ничего не замечали – думали о чем-то своем. Запрокинув голову, Мятый продолжал обнимать дипломат, Лысый жевал мятную резинку, мычал под нос какую-то лабуду. «Как с гуся вода! – раздраженно подумал о нем Гриня. – Оставил за спиной четыре трупаря – и хоть бы хны!..»

Дорога внезапно пошла под уклон, лес распахнулся, и, осторожно притормаживая, джип съехал к неровному берегу. Гриня остановился. Нечистой простыней перед ними раскинулось незнакомое озеро.

– Это еще что такое? – Мятый открыл глаза, а Гриня напротив зажмурился. Вот так обычно и начинается страшное. Сейчас сообразят, что он сбился с дороги, и мочканут. Прямо тут же, на берегу.

– Здесь ближе… – Пробормотал он.

– Ближе?

– Ну да, – Гриня указал на противоположный берег, где угадывалось подобие просеки. – Вы же быстрее хотели, а тут получается напрямки. Выиграем километров семь, а то и все десять.

Ложь, разумеется, не могла спасти, хотя и отдаляла час расплаты. Кроме того, Гриня продолжал надеяться на чудо. Пока суть да дело, можно еще как-то сориентироваться, вывернуть на нужное направление.

– Вроде не помню я тут никакого водоема. – Мятый полез за картой. – Сейчас посмотрим, что это за хреновина.

Чувствуя, как холодеют руки, Гриня вывернул руль, с некоторой поспешностью съехал на лед.

– Тут это… Быстрее, – бубнил он. – Порядочный кусок срежем.

Молчавший до сих пор Лысый, завертел головой.

– А не валяешь ли ты ваньку, Гриня? – Поинтересовался он, и от тусклого его голоса водителя пробрало дрожью.

– Не веришь, сам на карту взгляни!

– Мятый, что там видно?

– Да есть тут какие-то лужи. Правда, чуть левее… – Мятый озабоченно шарил пальцем по карте. – Ну да! Сразу три озера. Камышовое, Маракуль и Черное. Только вот к какому из них выбрались, не пойму.

– Ты дороги поищи. Дороги там есть?

– Вроде есть… – Мятый все больше хмурился.

– А лед у нас как сейчас? – продолжал пытать Лысый. – По-моему, не катается уже народ.

– Да вон же следы от покрышек! – Возбужденно затараторил Гриня. – Тут, если хочешь знать, даже трактора перегоняют.

– Трактора, говоришь? – Мятый сунул Грине под нос расцвеченную холмами и буераками миллиметровку. – А ну, стой!

Джип кашлянул мотором и смолк.

– Видишь, где пруды? Видишь? А вот, куда нам нужно было выбираться!

– Порожняк гонишь, Гриня? – лениво осведомился Лысый, и водитель почувствовал, как правая рука недавнего партнера по картам змеей скользнула ему под челюсть, пальцами легонько сдавила кадык.

– Лысый, ты чего? – просипел он.

– Я-то ничего, а вот ты, похоже, ослеп малость. Если так, то я тебе помогу.

– А кто в меня бензином плескал? Кто?! – завизжал ошалевший от страха Гриня. Царапая ногтями схватившую его руку, попытался вырваться. – Вы и виноваты, что заехали к черту на кулички!

– Если бы ты, жук навозный, не совался куда не следовало, никто бы тебя не поджигал.

– Хорош базарить! – Мятый пришлепнул ладонью по карте. – Терки на потом отложим, а сейчас разворачиваем тачку. Будем возвращаться.

Понимая, что страшное на время отложено, Гриня спешно завел двигатель. Джип дернувшись, стал разворачиваться. Передние колеса тотчас увязли в рыхлом снегу, машину странным образом перекосило. Лед не трещал и не расходился, тем не менее они проваливались. В том и коварство весеннего льда, что он утягивает свою жертву беззвучно.

– Дьявол!..

Первым ощутил неладное Лысый, но правильное решение успел принять только Гриня. Напряженные нервы изрядно тому способствовали. Отворив дверь, он рыбкой выпрыгнул наружу. Уже падая, услышал треск сминаемой дверцы и пронзительный крик Мятого. Оглянувшись, увидел, как стремительно погружается в воду махина джипа. Две с половиной тонны, с легкостью преодолев сопротивление воздушного пузыря, уходили на дно озера. С фырканьем освободившись от остатков воздуха, кабина скользнула под воду. Громко взбулькнуло, и темную поверхность тотчас затянуло ледяной кашей. Точно и не было минуту назад никаких пассажиров и никакого джипа.

Перебирая руками по льду и жалобно поскуливая, Гриня червяком отползал в сторону. Взор его был прикован к свежей полынье, столь просто проглотившей машину и двух его напарников.

Глава 1

– Записку, значит, отдал?

– Ну да, как договаривались.

– Сколько взяла?

– Пятьдесят баксов.

– Ушлая бабенка! Не забыла бы только передать.

– Если даже забудет, Шмель сам найдет. Он ее лично раздевает перед сеансом. Уважает, паршивец, это дело. И то понятно – старичок, ему прежде разогреться да в раж войти нужно. Так что прочтет записку, никуда не денется. – Дмитрий задумался. – Я другого опасаюсь. Как бы нас в клещи не зажали. С одной стороны – ряженые, с другой – охрана.

Тимофей сумрачно кивнул.

– И никому при этом ничего не объяснишь.

– Ладно, давайте, ребятки, еще раз пробежимся по плану. – Дмитрий включил фонарь, осветил разложенную на сиденье схему здания. Стас, сидящий позади, заглянул ему через плечо.

– Ого, даже лифт свой имеется!

– Это особый лифт – грузовой. Ванны-джакузи поднимать, рояли всякие. Да и Шмель на сердчишко давно жалуется – потому и завел такую роскошь. Из дома попадает прямиком в гараж.

– Круто!

– А ты как думал! Это только мы, дураки, по ступеням шлепать горазды. Правильные пацаны ноженьки берегут – по улицам на «мерсаках» шпарят, в зданиях – исключительно на лифтах. – Тимофей, в официальной жизни – майор ФАПСИ, в подпольной – рядовой член их маленького отряда, покосился на себя в автомобильное зеркальце, нервно пригладил непокорный рыжеватый чуб.

– Так или иначе, но домик просторный и хорошо охраняемый. Смотрите и мотайте на ус, больше заглядывать в шпаргалку не придется. – Дмитрий ткнул пальцем в кружочки, по краям схемы. – Вот здесь и здесь у них мониторы, секторы обзора – приблизительно сто шестьдесят градусов. На наше счастье, ставил аппаратуру кустарь, мертвых зон – как мокриц в подвале. Как только получаем сигнал от Курлыкинского человечка, сразу начинаем работать.

– А этот твой человечек часом не заснет?

– За него не волнуйся, ты о нашем деле думай. – Дмитрий внушительно оглянулся на Стасика. – А для тебя, баловник особо подчеркиваю: в эфире никаких имен, – только позывные. Гепард, Змей и Волк – надеюсь, не забыли еще?.. В здание проникаем, как договаривались: Стасик с угла, я прямиком через забор. Ну, а ты, майор, держишь двор под прицелом.

– Собак точно не спустят? – поинтересовался Стас.

– Полной гарантии нет, но Шмель не выносит четвероногих. Наслушался лая на зоне. Так что, когда он здесь, собак запирают. На всякий случай баллон с перцем я все же захватил.

Стас похлопал себя по карману.

– Аналогично.

– Что с гостями? – поинтересовался Тимофей. – Не пойдут, часом, нашей дорогой?

– Гости уже внутри. В том-то и закавыка, что начать они могут в любой момент. Главное, чтобы сработала записка.

Стас фыркнул.

– Не понимаю я этих ребусов, Гепард! Почему бы не сообщить ему обо всем напрямую? К чему городить огород?

Дмитрий кисло улыбнулся, припомнив, что нечто подобное днем раньше спрашивал и он.

– Салапет ты, Стасик. – Он вздохнул. – Не понимаешь большой стратегии. Мы не мстители с большой дороги, мы – негласные представители закона.

– Вот именно, что негласные! – загорячился Стас. – Без того на работе зажимают в струбцины – то нельзя, это. Вон Тимофей знает, как с нас спросят за самодеятельность.

– Да на костре сожгут.

– Ага, а прежде живьем распнут и вопросов мешок хороший на голову ссыплют.

– Чего ж вы со мной поперлись?

– Ладно, не дави на диафрагму. Без того тошно.

А я так считаю: с этой шпаной валандаться нечего! Не терпится им мочкануть друг дружку – хрен вам в помощь! Но коли уж вмешиваемся, почему не поступить проще? Взять да позвонить по обычному телефону?

– Во-первых, по телефону, он не поверит, – объяснил Дмитрий. – Бай – главный советник во всех его делах и пашет на Шмеля уже лет десять. В их среде это срок солидный. А во-вторых, они ведь тоже конспираторы. Вся связь идет через первого помощника, а первый помощник у Шмеля кто?.. То-то и оно. Все тот же Бай. Поэтому и вынуждены прибегать к запискам. Одну он получил вчера, вторую получит сегодня. В любом случае Шмель должен понять, что все всерьез и это не шутки пьяного мишутки… Мы вмешиваемся только на последнем этапе.

– А если не успеем?

– Не успеем, значит, не успеем! – отрубил Тимофей. Ему ночная операция тоже не слишком нравилась. – Не велика печаль, если кончат воровайку.

Дмитрий осуждающе покачал головой.

– Неважный настрой, сеньор-майор.

– Какой уж есть! – Тимофей вздохнул. – Скверный запашок, Дима. И осведомленность эта, честно скажу, подозрительна. – Он кивнул на схему. – Может, ты в курсе, откуда у Рассохина все эти бумажки? И время до минут известно, и фамилии все до одной.

– Вот и займешься этим, когда закончим.

– Почему – я?

– Потому что ты офицер ФАПСИ и справишься с этим проще простого.

– Во-первых, я в краткосрочном отпуске, а, во-вторых, даже если справлюсь, толку от такой информации уже не будет. Мы-то головенками сейчас рискуем!

– Помнится, раньше тебя подобные мелочи не интересовали.

– Раньше я молодой был, глупый. К тому же без семьи, без сына. А сегодня грохнут не за понюх табаку, и кто моей Аньке зарплату носить будет?

– Типун тебе на язык! – Дмитрий хлопнул товарища по литому плечу. – Хватит ныть. В первый раз, что ли?

– В том-то и дело, что не в первый, – Тимофей придвинул к себе схему. – Ладно, Гепард. Показывай, кто там у нас на этажах дежурит? Мне же этих цуциков снимать.

– Давай посчитаем…

***

– Не заснули еще?

– Как можно, ангел мой. С такой-то хреновиной в руке. – Шмель кивнул на опустевшую капельницу. – По-моему, пора.

– Не волнуйтесь, сейчас все сделаем.

Томочка заперла за собой дверь, аккуратными шажочками приблизилась к койке. Стройненькая, невысокая, в укороченном белом халатике. Склонилась над лежащим намеренно низко, умело выдернув из вены иглу, приложила к ранке тампон. С той же величавой неспешностью свернула прозрачные трубки, ваткой отерла краешек запятнанного кровью табурета. Наблюдая за манипуляциями медсестры, Шмель непроизвольно переместил руку, ласково погладил колено медсестры.

– Красивые у тебя ножки, Томочка.

– И только?

– Не только… – рука его скользнула выше, заставив девушку вздрогнуть. Шмель улыбнулся. Главное достоинство Томочки в том и заключалось, что заводилась девочка с полоборота. Ни тебе лишней болтовни, ни предварительной подготовки.

Совершая круговые движения, пальцы Шмеля коснулись краешка трусиков, легонько постучали, словно испрашивая разрешения на вход.

– Штрундя ты моя ласковая! Честное слово, без тебя я бы с тоски тут умер.

– Так уж и умерли… – Прерывисто дыша, она чуть повернула голову, ноги расставила пошире. – Пожалуйста, сожмите руку в локте. Кровь же потечет!

– Пусть течет, у меня ее много, – пальцы Шмеля преодолели сопротивление тугой резинки, продвинулись выше, утонув в мшистом интимном покрове. Томочка продолжала стоять как ни в чем ни бывало. Только глазки накрашенные чуть прикрыла, да за стойку с капельницей ухватилась покрепче.

– Ах, ты моя мягонькая!..

Шмель и сам на секунду зажмурился.

В жизни халявы нет, – это он изведал давно. Хочешь быть богатым, – потрудись, а собираешься заработать авторитет – умей наказывать. Прилюдно и без оглядки на закон. Этому он успел научиться. За то и отбарабанил добрую треть жизни за колючей проволокой. В серных и нездоровых лагерях за Сургутом приобрел букет всевозможных болячек, начиная с классического туберкулеза и заканчивая полной потерей зубов. Таким образом – кашель, протезы и ноющие суставы представляли собой обязательное приложение к званию вора. Потому и приходилось время от времени заглядывать в городские клиники, позволять эскулапам просвечивать себя насквозь, слушать и вертеть, как какого-нибудь бесправного студентика. Шмель ненавидел больницы, однако понимал: без очередной порции капельниц и уколов его скрутит в несколько лет. И потому на недельку другую позволял арестовывать себя на собственной даче, разрешая тыкать иглами в вены и ягодицы, литрами усваивая сдобренные лекарствами физиологические растворы. В свои сорок девять он уже отлично знал, что такое утро и вечер дряхлого пенсионера. Временами после особенно утомительных дней он начинал чувствовать себя полной развалиной, и лишь по женской части здоровье его пока не подводило.

– Ну что, задержишься? – Он улыбнулся, демонстрируя дорогую зубную керамику.

– Ага, – чуть приоткрыв глаза, Томочка улыбнулась в ответ. У медсестры в отличие от него с зубами наблюдался полный порядок. Правда губки были излишне пухловаты, и помаду девочка любила без меры, зато не просила никаких денег. То есть Шмель мог бы дать, скупостью он никогда не страдал, но как пели незабвенные «Биттлз», любовь – товар неконвертируемый и за денежки не покупается. А потому, прибегая временами к услугам путан, Шмель все-таки больше уважал встречи на добровольной основе, роли «покупателя в супермаркете» предпочитая «мужчину-завоевателя». Да и женщины при таком раскладе воспринимались действительно как женщины, а не как одноразовые игрушки. Томочка была именно из таких, – вечно голодная и вечно готовая к соитию. Возможность лишний раз ощутить в себе мощь и движение мужского естества сводила ее с ума, и она даже не думала скрывать это. Оттого и носила на работе несоразмерно короткий халатик, потому и обходилась без колготок. За вызывающий вид ей, разумеется, влетало от начальства, однако до серьезных репрессий дело не доходило. Главврач, по счастью, был мужчиной и к подобным вещам относился снисходительнее своих помощниц. Шмель не без оснований подозревал, что и в больнице Томочка работала исключительно по причине неиссякающего успеха у многочисленных пациентов. Девальвировал рубль, летели вниз акции «Майкрософта», но женские прелести сохраняли свою непреходящую ценность. Кстати сказать, предложи ей Шмель денег, вполне возможно, она бы его просто не поняла.

Рывком поднявшись с кровати, вор небрежно обмотнул бинтом кровоточащую руку, в нетерпении стал расстегивать пуговицы на ее халатике. Эффект был такой же, как если бы он распахнул окно. Шторки разъехались, нагое солнце ударило по глазам. В своих подозрениях Шмель не ошибся. Даже приезжая к нему на дачу, девочка экономила время. Под халатиком у нее ничего не оказалось.

– Бросала бы ты свою больницу, а! Будешь жить здесь, как царица! – Шумно дыша, Шмель стиснул медсестричку покрепче, ладонями жадно зашарил по гладкому телу.

– Может, и перееду… – Медсестра обморочно закрыла глаза, потянулась к нему губами. Сейчас она готова была соглашаться с чем угодно.

– Ах, ты мой цыпленочек! – Не снимая с нее халата, Шмель развернул девушку к себе спиной, заставил наклониться. Она не перечила, подчиняясь любому его желанию. Тело едва прикрытое завораживало Шмеля куда больше откровенной наготы. Пальцы его скользили по ткани, тактильно изучали каждую складочку и каждый выступ. Ребрышки, лопатки, холмики грудок… – он чувствовал себя ваятелем, работающим с податливой глиной.

– Хмм… А это что такое?

Из карманчика у нее выпал сложенный вчетверо лист бумаги.

– Это?.. – Она повернула голову, и по чумному ее взору несложно было догадаться, что она с трудом выходит из сомнамбулического состояния. – Это записка. Вам…

– Мне?

Томочка зажмурилась, вспоминая.

– Просили срочно передать. Чтобы никто не видел.

– Что ж ты, дурочка такая, не передала?

– Думала, потом успею…

– Думала она… Потом, девонька моя, всегда только суп с котом… – Шмель нагнулся за листком, неторопливо развернул. Вчера он уже получил одну маляву. И тоже, кстати сказать, передали странным образом – стрелой в окно. Он даже решил поначалу, что это балуются дети. Только вот недетское содержание было у записки. Некто предупреждал, что на Шмеля готовится покушение. Без имен, без дат и других подробностей.

– Что-нибудь важное?

– Как тебе сказать, солнышко… В общем – да. – Вор еще раз перечел записку, недобро прищурился. Текст был до предела лапидарен:

«Тебя заказали. Сегодня после девяти. Исполнители – Ляма и Бай. Схоронись на кухне, запрись изнутри. Тебе помогут.»

– Кто передал записку? – Шмель развернул Томочку к себе лицом, встряхнул за плечи.

– Я… Я не знаю… Когда ехали сюда, нас инспектор остановил.

– Какой, к черту, инспектор?

– Ну, гайман – с жезлом полосатым.

– Точно гайман?

– Желтуха, как у гаишников, и вообще вся форма… Они же все одинаковые! Он и отдал записку. Сказал, чтобы лично вам в руки.

– С жезлом, говоришь? – Шмель скрежетнул зубами. На розыгрыш это не походило. Тем более что чего-то подобного он давно ждал. С тех самых пор, как убили инкассаторов, перевозивших изумруды. Но Бай!.. Человек, заработавший у него целое состояние, знавший все и про все!.. Не-ет, с Баем эти ребята явно промахнулись. Поймать его на такой крючок у них не получится!

– Пошли! – Он потянул Томочку за собой.

– Куда?

– На кудыкину гору, – Шмель поискал глазами, из эмалированной ванночки достал пластмассовый наконечник с иглой. А в следующую секунду оба вздрогнули, услышав стук в дверь.

– Кто? – сипло поинтересовался Шмель.

– Это я, хозяин. Сообщение есть. Срочное.

– Еще одно сообщение? – Шмель глянул на Томочку шальным взором, зло подмигнул. – Кажется, вечерок обещает быть веселым, а?

Медсестра растерянно пожала плечиками.

– Ладно, птенчик, застегнись. Физиотерапия отменяется.

12 3 4 5 6 След.

ВРЕМЯ СТАЙ

ВРЕМЯ СТАЙ

ПРОЛОГ

Глава 1

С этой книгой читают

Другие книги автора