– А сейчас и узнаем, Федор Васильевич, – Калымдай быстро вышел из горницы, но скоро вернулся с уже знакомым мне Боровом и еще с одним мужиком, вылитым Боровом, только на полголовы ниже. Надо понимать – это Свин, которого Боров нам порекомендовал.

Мастера склонились над чертежами, долго хмыкали, хекали, чесали в затылках, разумеется, а потом выпрямились и Боров солидно прогудел:

– Сделаем.

– Отлично! – обрадовался я. – Для работы у вас всё есть? Инструмент, материал, люди?

– Инструменту бесы натаскали, – начал перечислять Боров, загибая пальцы, – брёвна давно уже лежат дожидаютси. Людёв вот нет, но Аристофан обещалси бесов своих в подручные нам направить.

– Аристофан? – обернулся я к бесу.

– Десятка в натуре хватит? – шагнул вперед Аристофан.

– Ещё бы пяток, – пробасил Боров. – Вы же ить торопить сейчас начнёте, подгонять.

– Без базара, – кивнул Аристофан, одновременно соглашаясь, что и бесов дополнительно выделит и, что подгонять начнем.

– Ну начинайте тогда, – подытожил я. – Ежели ить надобность в чём-нить… Тьфу ты! Я говорю, если возникнет необходимость в чём-нибудь, то сразу мне говорите или вон, Аристофану.

Когда мастера ушли, захватив в охапку чертежи, все снова уселись за стол и наконец-то принялись за чай. С закусками разумеется.

– А знаете, – как-то даже растеряно произнёс я. – А всё. И дел-то у нас больше никаких нет. Ждём окончания постройки корабля, обеспечиваем секретность, отгоняем любопытных и… всё.

– Как всё, внучек? – удивился дед. – А Варьку-то свою ты бросить, что ли надумал?

– Это дело личное и втягивать в него Канцелярию мне кажется неправильным.

– Дурень ты, внучек… – вздохнул дед.

– Полный абсюрд, мсье Теодор, – заявила Маша.

– Фигня, босс! Без базара! – уверил меня Аристофан.

Калымдай укоризненно покачал головой, а Олёна вздохнула.

– Э-э-э… Спасибо конечно только… – начал я, но меня перебил дед:

– Ты вот Федька умный-то умный, а как отчебушишь в другораз глупость какую, так я даже от стыда за тебя лицом краснеть начинаю, вона даже борода пятнами пошла. Тут же не только Канцелярия, но и друзья твои собрались! Понимать надо…

– Правильно дедушка Михалыч говорит, – кивнула Маша. – В кои-то веки правильно.

– Всё равно, босс, реально дел нет, – на удивление логично выдал Аристофан. – А так хоть типа поприкалываемся.

– И не сомневайтесь, Федор Васильевич, – заверил Калымдай.

А Олёна только кивнула головой и снова вздохнула.

А я был растроган.

Я встал и торжественно поклонился им всем сразу:

– Спасибо!

– На здоровье! – откликнулся дед, обводя гордым видом присутствующих, вона мол, какого я внучка уважительного воспитал. – А мог бы и Кощею скормить…

Когда все отхихикались и заели торжественный, но немного неловкий момент пирожками, я попросил деда ввести в курс дела всех остальных.

– Перво-наперво, – начал дед, – надоть нам братьев Варькиных с дороги убрать. Погоди, Аристофан, я знаю, что порешить их легче лёгкого, да вот Статс-секретарь наш то ли по дурости, то ли от избытка чуйств, побожился красе своей, что и пальцем он паскудников тех не тронет.

– Что в натуре даже морду им начистить нельзя? – загрустил Аристофан.

– Морду – можно, – немного подумав, разрешил дед. – А есть у нас с Федором другая мысль. А ну как мы на этих братцев ментовку натравим?

– Не по понятиям, Михалыч как-то… – протянул Аристофан. – Своих в натуре в ментовку сдать?

– Какие они тебе свои?! – рявкнул вдруг Михалыч. – Совсем берега попутал, сявка ты рогатая!? Ты кого это своими считаешь? Пьянь подзаборную, что только и может, как селян потрошить да путников поодиночке на дороге тормозить, себе на самогон зарабатывая? Да еще и Кощею-батюшке долю не отстёгивают! Это они тебе свои а, Аристофан?

– Ну, ты чё, Михалыч в натуре? – перепугался бес. – Я же про долю не знал! Без базара тогда их давить надо!

– Есть план, Михалыч? – спросил Калымдай.

– А как же, – закивал головой дед. – В две ватаги пойдем. Одну я поведу прямо в усадьбу ихнюю, да оденусь щёголем залётным, да бесов пяток с собой прихвачу для солидности. А ты, Калымдай, тоже возьмёшь одного-двух бесов, да по деревенькам Зубовским пробежишьси.

– Понял, – кивнул Калымдай. – А что именно сделать надо будет?

– Ну, я к дурням ентим заявлюсь под видом лихого человека, удачливого, фартового. Пальцы веером распетушу, да поманю их жистию сладкой. В дело предложу войти, да встречу назначу где-нить тут неподалеку, чтобы участковому ножки не утруждать. Он-то их и сцапает голубчиков.

– Если они такие идиоты как я про них слышал, то вполне могут и клюнуть на такое заманчивое предложение, – согласился Калымдай. – А я что должен буду делать в деревнях?

– Ментовскую работу будешь делать, – захекал дед. – Ты же у нас грамотный, майор, вот и возьмешь с собой бумагу, да повыспрашиваешь селян, да под запись, что братцы эти вытворяли. Что не скажут – сам придумаешь, никто особо проверять не будет. Да пущай деревенщина крестики на бумажку ставит мол, подтверждаю рассказ свой.

– А еще лучше, – вмешался я, – пусть палец в чернила макают и на бумаге оттиск пальца ставят.

– Енто еще зачем? – озадачился дед.

Оказалось, до отпечатков пальцев криминалистика тут еще не дошла, чему все дружно и порадовались, когда поняли, после моих объяснений, как это им жизнь осложнить может. Но я всё-таки убедил Калымдая обязательно брать отпечатки: участковый такой метод знает, и веры нам больше будет. Да и вообще прикольно.

– А где ты им, деда, встречу назначить хочешь? В кабаке каком-нибудь в Лукошкино? И когда?

– Когда – подумаем сейчас, – ответил дед. – А в город не надо их тащить. Вдруг они на Варьку твою наткнутся? Да и сами могут не пойтить – тут и стрельцы и милиция, да и бояре, которые их отца знали, да и их самих знать могут… Где-нить рядом надо, где поспокойней.

– А тут в натуре рядом с городом трактир один есть, – реабилитировал себя Аристофан, выдав хорошую идею. – Всего реально пару верст по Кобылинскому тракту.

– Верно говоришь, Аристофан, – одобрил дед. – Знаю я ентот трактир – одни беспредельщики там. Раньше-то хороший народ собирался, свой, а уж года два как совсем оборзевшие там малину себе обустроили. Ежели и их участковый загребёт, то всем енто только на пользу будет.

– Ну, место, значит, нашли, – я загнул палец. – Теперь второе – когда?

– Видала? – громким шепотом спросил дед у Маши, тыча её в бок. – Третью неделю учу я, учу его, а он всё никак пальцы растопыривать правильно не может. А без понтов, внучка, ну никак в нашем обчестве не обойтися.

– Дедушка Михалыч, ну что вы пихаетесь?! Больно же! – возмутилась Маша. – Немедленно подайте мне вон те блины и варенье из тутовника – я рану лечить буду!

– Ну, дед, – укоризненно протянул я, – ну мы же серьезно.

– А сурьёзно, внучек, тут подумать надо. Сегодня мы не успеем, енто понятно. А завтра? – дед поглядел на Калымдая. Тот на секунду задумался и кивнул. – Вот завтра и можно натравить участкового.

– Завтра так завтра, – согласился я. А чего тянуть? – А как участкового в трактир заманить? Опять записку ему написать?

– А я могу, – сказала Олёна и вдруг покраснела. – Давайте я случайно с ним встречусь и намекну?

Все удивленно посмотрели на Олёну – чего эта она как помидор стала? Одна лишь Маша загадочно улыбнулась, оторвавшись на секунду от восьмого блинчика.

– Давай, конечно, Олён, – согласился я. – Если знаешь как и сможешь, так одной проблемой меньше.

– Смогу, батюшка, – ответила девушка.

Глядя на неё я подумал, что за время нашего с ней знакомства, моё отношение к ней сильно изменилось. Она показала себя с лучшей стороны, успешно справилась с чертежами, к которым, честно говоря, я и не знал с какой стороны подступиться. Да и вообще отлично вписалась в команду. И в отношении личных качеств я сильно пересмотрел свои взгляды на неё. Ну, действительно досталось девчонке в жизни и её желание покинуть Кощееву службу да зажить простой жизнью, было мне вполне понятно.

– Действуй, Олён, – кивнул я и повернулся к Михалычу. – Деда, а ты когда думаешь в усадьбу Зубова ехать?

– Да вот прямо сейчас, внучек, – поднялся дед. – Время уже полдень, а нам и собратьси надоть и добратьси еще до туда… Калымдай, бери бесов и вперед, – скомандовал он. – А я пока себя в надлежащий вид приведу… Аристофан, пошли бойцов пусть купят, наймут или украдут телегу посолиднее, да ждут меня с ней за воротами, понял?

– Без базара, – ответил бес и умчался.

– Я тоже тогда пойду, – откланялась Олёна.

– И я если сегодня не нужна, – сказала Маша подымаясь с лавки, – то продолжу наблюдать и разведывать в Немецкой слободе… И ни слова не говорите, дедушка Михалыч! Да к Кнутику пойду! А вы своё отгуляли в связи с преклонным возрастом вот и завидуйте молча.

– Я?! Отгулял?! Да я… Да ты… Ах ты ж…

– Уделала тебя Маша, дед, – засмеялся я и повернулся к вампирше. – Иди, Маш конечно. Ну и это… пригляди там, ладно?

– Не переживайте, мсье Теодор. Варвара Никифоровна под надёжной защитой.

Маша исчезла и только тут Михалыч обрёл дар речи и возмутился:

– Вот чаво, внучек эта кровопийца себе позволяет, а?! Я к ейным капризам завсегда с пониманием! Надо ей к послу, так иди, внученька на здоровье! Надо ей лишний пуд варенья, так и того мне не жалко! А она?! А я же… А она… Эх…

– Да ладно тебе дед. В кои-то веки и она тебе в тему ответила, а ты уже в обморок падать собираешься.

– Кто в обморок?! Я?! Да я!.. Да она… Эх…

– Не расстраивайся, деда, по очкам ты всё равно выигрываешь – сейчас счет 89:1 в твою пользу, я считал.

– Эх… молодежь… Ну коли такой счет, тады ладно… А ты не врёшь, Федька? Нет?.. Тогда пойду я собиратьси в дорогу. Но Машка пущай больше на мои оладики и не облизываитси!

Михалыч всё еще ворча под нос о современной молодёжи и её неправильном представлении об активной жизни пожилого населения, стал копаться в своём кошеле, подбирая себе подходящий наряд для сегодняшней операции. За базовый костюм дед взял наряд пирата, в котором как-то заявился к Кнуту Гамсуновичу с целью запугать его и что у него, кстати, прекрасно тогда получилось. Простые штаны по повсеместной моде дед оставил, но заправил их в шикарные сапоги с высокими голенищами. Сменил холщовую рубаху на шелковую белую всю в кружевах, покрутился перед зеркалом, повздыхал, почесал затылок и, накинув пиратский же камзол, остался доволен.

– Ну как, внучек? – горделиво подбоченился он. – Сойду я за удальца фартового?

– Да как-то… – с сомнением протянул я, – уж больно вид у тебя европейский, деда. Из национальной одежды только штаны и остались.

– Да? – дед на секунду задумался, потом вытащил из кошеля фуражку, надел и лихо сдвинул на ухо. – А так, внучек?

– Самое то! – я показал деду большой палец. – Ещё одуванчик за ухо прицепи. И с европейским шиком и с национальным колоритом!

– А то! – гордо сказал дед и тоже убежал, но быстро вернулся. – Совсем мы забыли Кощея-батюшку с чертежами-то порадовать! На от, внучек, зеркальце, сделай доклад ампиратору нашему, глядишь, он на радостях тебе мешок золота и отсыплет. Тогда – поделишьси!

Ага – поделюсь и ага – отсыплет.

Дед опять убежал, а я потёр зеркальце, вызывая Кощея.

– Здравствуйте, Ваше Величество, – поприветствовал я его, когда в зеркале появилась сначала корона, а потом и недовольное лицо.

– Виделись, – проворчал царь-батюшка. – Чего тебе?

– Грубый вы, Ваше Величество, – обиделся я. – Я к вам с новостью хорошей, можно сказать, что отличной, а вы… Вот ничего не скажу вам.

– А я тебе велю башку срубить, – ожидаемо ответил Кощей. – Ладно, Федька, говори, а то у меня дел тут полно.

– Эх, вот добрый я у вас, Ваше Величество… Слабохарактерный. И ведь скажу. Даже прибавки к жалованию просить не буду, хотя оно того стоит. А кстати, а как у вас тут жалование повышают? По итогам года или по результатам выполнения заданий?

– Федька!

– Я и есть Федька. Слуга ваш незатейливый. Под скромным руководством которого, чертежи у Гороха выкрали и работу по постройке корабля уже начали.

– Да неужто?!

– Да чтоб я без премии остался, Ваше Величество! – побожился я.

– Молодец, Федор Васильевич, – расплылся в страшноватой улыбке царь-батюшка. – Вот чес-слово – молодец!

– А у вас, Ваше Величество, молодцам как премии выдают? А если серьезно – вы бы дежек еще чуть подбросили бы, а? Бесы Аристофановы все на постройку корабля отправлены, и я хочу им питание наладить регулярное, чтобы они сами по городу не шастали и не воровали себе еду. Ну кухарку им нанять, закупку продуктов организовать… А то, говорят, они тут повадились на кошек охотиться с голоду.

Кощей задумался, потом кивнул головой:

– На днях прибуду к вам и привезу заодно денег.

– Всё-таки решили сами первый полёт проконтролировать? Не надо бы, а? Ну зачем вам это? Риск-то какой…

– Ты, Статс-секретарь своими делами занимайся. Ты моих всех планов не знаешь, а туда же лезешь советы давать. Занимайся своими делами, а я приеду, да еще и проверю, что вы там намастерили.

– Как скажете, Ваше Величество, – пробормотал я, но Кощей уже отключился.

А на самом деле оно мне надо? Пусть Кощей свои планы разрабатывает глобальные, а раз меня в курс дела не вводит так и ладно. С меня же и спрос меньше если что.

Я прошелся по комнате, съел от нервов пирожок, огляделся по сторонам и вдруг понял, что остался совсем один. Странно, непривычно и некомфортно. И совершенно нечем заняться. Пришлось съесть еще один пирожок. Не помогло. Скорее всего, ослабевший после болезни организм, требует продолжительного оздоровительного сна. Ну, вот эта версия вполне заслуживает уважения. Вообще сон, как и здоровое полноценное питание – суть здорового образа жизни. Я когда это понял, то не пожалел тонера в принтере и бумаги и распечатал, а потом и склеил себе плакат, повесив его над своей кроватью в Канцелярии в назидание и как намёк сотрудникам:

СОН – КАК ПУШКИН: НАШЕ ВСЁ

И что вы думаете? Правильно – вся Канцелярия вовсе не стала ходить на цыпочках, пока я сплю, а кинулась выяснять, кто же это такой этот Пушкин?

– Енто небось боярин Мусин-Пушкин, – авторитетно заявлял дед, – прадед которого, Тимофей, придумавший как лепить вензеля с царскими именами на пушки, отправился замаливать грехи ажно в Новый Афон, а оттедова вернулся с чернявой девкой израилевского богоизбранного роду, по имени Мария, на местный лад, обзываемой Мусей.

Однако после горячего спора в результате которого деду порвали рубаху, Калымдаю вывихнули большой палец, когда он крутил фигу всем подряд, Маше помяли крылья, когда она уворачивалась от фиги Калымдая, а Аристофану выщипали хвост, просто так, чтобы не выпендривался, было принято решение, что Мусин-Пушкин, тут совершенно не при чем. Маша как знаток всех сплетен местного бомонда, категорически заявила, что Мусины-Пушкины только и умеют, что писать дрянные стишки да ухлёстывать за местными родовитыми дамочками, а к здоровому сну если и имеют отношение, то только потому, что на заседаниях боярской Думы постоянно дрыхнут, отсыпаясь от ночных проказ.

Впоследствии когда спорщики распили мировую под девизом «Фига нам воевать – мало ли что там Федька исчо придумал?», было выдвинуто еще несколько вариантов, но уже не научных, а, так, исключительно для гармонии и в сочетании с осетровым балыком, который в тот момент исключительно хорошо пошел спорщикам как закуска:

1. Федька ить – пьянь подзаборная. Хотел написать «Пушка», а рука с похмелья дрогнула и получилось «Пушкин». Пора лечить его от пьянства беспросветного, а то назначат главой Канцелярии Гюнтера и будем мы все ходить в розовых штанишках да благоухать лавандой.

2. Федору Васильевичу в бреду от сильной болезни привиделось поле ратное, вот он вскочил, да и давай приказы строчить, как лучше врагов Кощея-батюшки одолеть. А получилось хоть и грозно и достойно, но несколько непонятно. Что впрочем, совершенно обычно для армейской жизни.

3. Мсье Теодор, сильно озаботившись мужским своим здоровьем, подорванным купанием в ледяной воде, боясь оконфузиться как тот шевалье из романа господина Мортумсканье «Пушки и девы», который будучи наводчиком самой большой пушки на галеоне «Сент-де-Жюпри» под командованием адмирала Ла Форте, идущего с Бретани на Виргинские острова, где капитан галеона д’Бурдуак упросил своего адмирала Ла Форте, уже известного нам, сделать остановку, дабы прекрасная маркиза де Сент-Инвар, которая прозябала на острове Санта-Крус, сосланная туда жестоким губернатором, господином Кумбре, который хоть и поддерживал открыто королевский двор, а, главное – его канцлера мсье де Парве, но притом тайно вынашивая честолюбивые планы, в которых не малое место уделял фавориту Мадридской Королевы Антальеты-IV, некому сеньору Лас Дросантос, которому еще будучи во время царствования славного монарха Испании Карлоса-де-Фантосьеда, удалось с помощью фрейлины королевы-матери Мартугарескенты, которая, не королева, господа (и это очень важно для дальнейшего повествования!), а фрейлина, смогла с помощью интриг, очаровательного внешнего вида и природного обаяния обольстить рейх-канцлера Великой Римской империи, правда, на тот момент в отставке, господина фон Базен-Штраухе, совершенно очарованного… И не перебивайте меня, дедушка Михалыч, я еще даже и не начала!.. Так вот тот самый рейх-канцлер со своей пассией графиней Орловой… Да-да, мсье Калымдай, вашей соотечественницей… Которая, надо заметить, не просто так прозябала при дворе германского императора Адольфа Третьего, а исполняла чрезвычайную миссию даденную ей первым министром тогдашнего царя Российской империи… Уже скоро, дедушка Михалыч, успокойтесь и положите на место топор!

4. Да просто босс в натуре загнался, гадом буду.

5. Вжик-вжик-вжик-вжик-вжик-вжик-вжик-вжик-вжик-вжик-вжик-вжик-вжик.

Последний вариант, как вы поняли, от Дизеля.

Короче плакат так и остался тайным посланием от меня Канцелярии.

* * *

Извините, снова отвлёкся. И это тоже от недосыпания такая рассеянность. Хотя на самом деле было бы от чего отвлекаться. У меня в делах возникла пауза и стало откровенно скучно. Все мои разбежались по делам, а я, побродив по горнице, решил сходить в ангар проконтролировать постройку корабля.

На моё удивление работы шли полным ходом. Во дворе уже начали расти кучи строительного мусора, опилок, стружек и прочих доказательств, что мы не зря платим деньги Борову да Свину. Сами они обосновались в большом сарае и, когда я заглянул туда с самым начальственным видом, они продолжали изучать чертежи, елозя по ним бородами. По всему ангару носились бесы с топорами, рубанками и пилами, а вокруг стояла хорошая такая рабочая атмосфера и вкусно пахло сосной. Под будущее летательное средство было уже очищенно пространство и бесы, подготовив очередной брус или доску, подтаскивали и складывали их на этом пяточке не просто так, вповалку, а явно по определенной схеме. Вот только пяточек этот был, на мой взгляд, совсем уж небольшим. Если корабль будет именно такого размера, то на него поместится ну человек пять, ну от силы десять. А уж нагрузить его чем-то более радикальным, пушками, например или сделать большой запас бомб вряд ли получится. А ладно не буду расспрашивать, а то в очередной раз оконфужусь. Может и тут колдунство какое-нибудь. По размерам – лодка, а вместимость как у танкера.

Всё тут было вроде бы в порядке, помахать топором желания не возникло, да и не умею, поэтому я направился к выходу, одобрительно похлопав по спине Борова мол, работайте-работайте и снова вышел во двор. Скучно. Пойти погулять что ли? Можно и к Немецкой слободе сходить, а вдруг повезет, и Варя тоже выйдет погулять? Хорошая идея кстати! И я, протиснувшись сквозь низкую калитку, зашагал через площадь в сторону базара.

Вот на базаре было не скучно. Толпы орущего, ругающегося, хохочущего народа, суета, крики, горы разнообразных товаров, запахи. Весело! Первые минут десять, но всё это быстро приелось, и я двинулся было опять в сторону Немецкой слободы, как вдруг глаз наткнулся на знакомый силуэт. Олёна. Она, отойдя на несколько шагов от основных рядов, разговаривала с какой-то рыжей девахой, высокой и очень крепкой. Такой метанием молота заниматься надо, я поёжился, представив, как такая вот красавица может врезаться в меня на полном ходу. Нет, она не толстая была, просто крепкая. Интересно, а что это Олёна затевает? А она, уловив мой взгляд, коротко улыбнулась и подмигнула пока её собеседница орала на мальчишку, подскочившего к ним с лотком баранок.

Я решил подождать и беседа девушек скоро закончилась, рыжая скрылась в толпе, а Олёна быстро подошла ко мне.

– Настасья это, батюшка, – доложила Олёна, не дожидаясь моего вопроса. – Полюбовница хозяина постоялого двора, к которому завтра участковый пойдёт.

– Да? А нам она зачем?

– Так я же, батюшка завтра участкового наведу на тот трактир, а пока вот – колечко простенькое в лавке умыкнула, да Настасье этой передала. Участковому скажу, что колечко у меня украли, да подтолкну его к мысли, что поискать надо на том дворе постоялом.

– Ага. А Настасья?

– А ей я сказала, что колечко то не простое, а на самого участкового заговоренное, – девушка залилась смехом. – У кого то колечко, тот милиции любые приказы отдавать сможет! Настасья и будет под нос участковому колечко совать в надежде силу обрести над ним.

– А Ивашов колечко украденное увидит, – подхватил я, – и поймёт, что в нужное место попал. Молодец, Олёна! Немного сложно, на мой взгляд, но проработанные детали операции, обеспечивают успех.

– Ну, я побежала, батюшка? Мне еще надо за участковым присмотреть, – она вдруг снова слегка зарделась.

– Давай, Олён, беги. Молодец.

И я снова остался один.

У Немецкой слободы я пробыл немного. Постоял с часик, поглазел на закрытые ворота, да сделал пять, ну десять кругов по периметру вдоль высокого забора. Варю, к сожалению, не увидел, да и вообще тихо было, как будто все вымерли. Европа! Цивилизация! Я сплюнул и побрел в сторону базара.

Перекусил у знакомого лавочника Ахмета, накупил пряников Маше, поглазел на выступление местного кукольного театра с Петрушкой же, конечно, в главной роли. Тот верещал писклявым голосом и лупил забавного и совсем не страшного Кощея палкой. Похихикал, кинул артистам грошик и снова заскучал.

И тут меня дёрнули за рукав рубахи. Да не слабо так дёрнули, аж треск пошёл от рвущейся материи. Я резко развернулся и слегка ошалел. За рукав меня продолжал держать парень, ну моего возраста, наверное, но вид у него был… Эльф – первое, что пришло мне в голову. Белокурый, волосы ниже плеч. В опрятной европейской одежде, преимущественно светлых тонов, да еще и в кружевах. А сам слащавый такой ну как… как эльф. Мечта Гюнтера, в общем. А рядом стоял и откровенно скалился мужик. Обычный такой русский мужик. Под два метра ростом, та самая косая сажень в плечах, короткая русая бороденка, а сами волосы расчесаны на прямой пробор и перехвачены кожаным ремешком. Очень колоритный мужик. И очень здоровый.

Я уже начал вспоминать как там меня учил Михалыч правильно растопыривать пальцы, перед тем как наехать на обидчиков, но белокурый ангелочек опять дёрнул меня за рукав и скрипучим голосом прошипел:

– Уймись, Федька. Давай веди – где тут вы мастерскую устроили?

– В-в-ваше В-вели-

– Моё-моё, – ворчливо подтвердил эльф голосом Кощея.

– Застрелиться и не встать… А как вы…

– Потом, Федор Васильевич, – отрезал Кощей. – Пошли скорее… Зря я эту личину натянул. Бабы так и щупают глазами, а мужики сразу рукава подворачивать начинают и смотрят эдак недобро. Надо было попроще что-нибудь… Да ладно, веди, Секретарь.

Идти от базара до Колокольной площади было всего ничего, и только поэтому я не лопнул от любопытства. Кощей пресекал все мои попытки вызнать цель его появления в Лукошкино, но едва мы вошли во двор нашей авиастроительной компании, я тут же накинулся на царя-батюшку с вопросами:

– Ваше Величество, случилось что? А разве вам можно по городу ходить? А как вы сюда попали? На Горыныче? А личина эта ваша…

– Да погоди ты, Фёдор! – оборвал меня Кощей. – Всё расскажу, да мало того, еще и запоминать заставлю, а пока веди нас с Кузьмичем к чертежам. Взглянуть на них надобно.

– Тимофей Кузьмич, – протянул мне ладонь, размером с небольшую лопату, древнерусский здоровяк.

– Федор Васильевич. Очень приятно, – представился и я, стараясь не морщиться от боли в ладони, попавшей, будто в тиски. – Ангар у нас вот он. Сарай в смысле, где работы идут.

В сарае ангел-Кощей одобрительно кивнул головой, увидев стройку века и тихо проскрипел:

– Давай Федь, расчисть нам место у чертежей. Ненадобно никому тут знать, кто мы и зачем пришли.

– Ребята! – махнул я Борову и Свину. – Погуляйте немного. Сходите покурить минут на десять.

Ребятки слегка удивленно переглянулись, но оторвались от чертежей и послушно ушли на другой конец ангара. А Тимофей Кузьмич взял и действительно закурил. Вытащил трубочку, кисет, да так смачно запыхтел, что я чуть не подавился слюной. Курить вдруг захотелось просто невыносимо. Я даже подобрался поближе и с жадностью втянул в себя клуб ароматного дыма. Эльф хихикнул, порылся у себя за пазухой и протянул мне сигару:

– Держи, Секретарь, а то сейчас слюной изойдёшь.

Я с благодарностью выхватил из холёных пальцев сигару и тут же задымил. Гадость-то какая, горькая и крепкая! Фу!

– Давай, Кузьмич, изучай, – кивнул Кощей на чертежи, а сам отвёл меня на пару шагов в сторону. – Не будем мастеру мешать.

– А кто он такой, Ваше Величество? – тихо спросил я.

– Это, Федь – наилучший мастер по любым механизмам какого только в моём царстве-государстве найти можно. Голова у него… – Кощей в восторге помотал своей, – обзавидуешься! Любую нестыковку враз видит. Да оно и понятно – он у самого Леонтия Петровича во Флоренции в учениках лет десять ходил.

– Что за Леонтий? – удивился я. – Из Флоренции?.. Леонардо?! Да Винчи?!

– По ихнему – Леонардо, – кивнул Кощей, – по нашему если уважительно, то как раз Леонтий Петрович и будет.

– Офигеть… А что не так с чертежами этими?

– А вот сейчас и узнаем. Сомнения меня берут, Федь. Кузьмич с Леонтием несколько лет бились, пытаясь по небу порхать аки Горыныч, да только неважно у них получалось. Хотя… Магию они иноземную применяли, а тут, – Кощей снова кивнул на чертежи, – тут – наше колдунство, может и заработать.

– Ваше Величество, – взмолился я. – А не по теме вопрос можно? А как вы тут по Лукошкино гуляете-то свободно? Тут же и церкви и попы! Говорят же – вы на дух Лукошкино не переносите и если и можете тут объявиться, то только ночью, а?

– Говорят? – хмыкнул Кощей. – Вот и пусть говорят. А так… Чего бы это я, Федор Васильевич, попов каких-то боялся? А дураки пусть верят, что ходу мне сюда нет.

– Господин хороший! – прервал нашу беседу Тимофей Кузьмич.

Кощей живо подошел к нему:

– Ну? Полетит?

– Полететь-то полетит, – прогудел эксперт. – Ить только недолго и не высоко. Ошибка тута имеется, царь-государь, да и вообще намудрили мастера енти. Но идея хорошая, интересная. Пару месяцев покумекать – можно до ума довести. Наверное…

– А что не так-то? – заинтересовался я.

– А вот смотри, барин, – оживился Тимофей и начал тыкать черенком трубки в чертежи, увлеченно объясняя. – Вот тута крен они не правильно посчитали. Мачту опять же на три вершка больше чем надобно нарисовали. Корпус поширше надоть, поокруглее. Но енто мелочи всё, главное – амплитуда движения крыльев, хош убейси, а не будет соответствовать угловым скоростям, да опять же и радиусу виража, понимаешь, барин?

А как же. Каждое слово по отдельности – легко. А вместе…

Кощей в лёгком замешательстве всё же уточнил:

– Ты мне прямо скажи, Кузьмич, полетит или нет?

– Да хрен его знает, – вздохнул Тимофей. – Полетит, скорее всего. Но я бы в ём не рискнул отправляться в дорогу. А ты уж сам решай, государь.

– Понятно, – Кощей полез в карман и выудил увесистый мешочек. – Держи, Тимофей Кузьмич свою плату за знания… Подкинуть тебя домой?

– Спасибо, государь, – Тимофей довольно подкинул приятно звякнувший мешочек на ладони и подмигнул мне. – Сам доберусь. Мне еще надо по базару пройтись…

Ага, до первого же кабака, понятное дело.

– Пошли до ворот тебя провожу, – предложил Кощей и кинул мне: – Давай Фёдор, командуй, пусть продолжают мастерить.

Я махнул Борову и Свину и припустил за Кощеем.

– Ну, где у вас тут в тишине поговорить можно? – спросил Кощей, когда Кузьмич протиснулся сквозь калитку на волю.

– В дом извольте, Ваше Величество, – пригласил я. – Прикажете подать перекусить чего или пару бутылок чая откупорить?

– Не надо ничего, – отмахнулся Кощей.

– Да оно и к лучшему, – вздохнул я. – На те гроши, что у нас после оплаты всех расходов остались, только и можно купить, что три корочки хлеба.

– Вот неугомонный ты, Федька! – проворчал царь-батюшка. – Привёз я тебе денежку, привёз… Только, чтоб отчёт написал и в бухгалтерию сдал, понятно?!

– А как же, Ваше Величество, – обрадовался я. – И напишу и сдам! Вот тут голову пригните, а то ушибётесь еще. И ступенечка тут, осторожней, пожалуйста.

В горнице я уселся за стол, с печалью покосился на остывший самовар и подзасохшие уже пирожки, вздохнул, загрустив от несовершенства мира, и приготовился слушать царя-батюшку.

А царь-батюшка в облике милого парнишки разгуливал по горнице, знакомо заложив руки за спину:

– Дела у нас, Федь, грянули серьезные и очень не ко времени. То, что услышишь сейчас, никому передавать не надо. Михалыча в курс дела введешь и всё. Понял ли?

– Без базара, Ваше Величество. Ой, пардон, нахватался от бесов. Понял.

– Угу, – Кощей продолжал вышагивать по тихо скрипящим доскам. – Помнишь, рассказывал я тебе о враге моём старинном?

– Вы про дракона того здоровущего? Фон… как его там?..

– Дракхена. Про него, собаку. Донесли мне люди мои верные, что собрался он войной на меня идти да еще в самое ближайшее время. А я, Фёдор, совсем пока не готов с ним побороться. Вот, – он неопределенно махнул рукой, – на корабли летучие была надежда. Думал, а ну как создать флот кораблей из двадцати-тридцати, да пушками мощными его вооружить. Выманили бы тогда Змея того, да врезали б ему одновременно со всех стволов. Вот это да, было бы дело. А тут… сам видишь.

– Да провалилась затея с флотом, – посочувствовал я. – А что теперь делать думаете?

– И так и сяк я прикидывал да размышлял и одно мне теперь остаётся, – Кощей остановился напротив меня и поднял вверх палец, – сгинуть на каторге Гороховской.