Рыжая чайка

Корректор Екатерина Федорова

© Алла Ивановна Любченко, 2018

ISBN 978-5-4493-1924-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава первая.
Дорога в прошлое

Дождь, с утра заливавший город потоками воды неожиданно прекратился. О нем теперь напоминали лишь лужи на асфальте да тяжелые серые облака на мрачном, низко нависшем над домами небе. До отправления поезда Москва – Нижнереченск оставалось около получаса. Лара, легко поддавшись вокзальной суете, торопливо катила свой чемодан по мокрому асфальту перрона. На чемодане в неустойчивом равновесии громоздилась вместительная дорожная сумка, которую девушка то и дело поправляла и придерживала свободной рукой.

Готовый к отправлению состав вытянулся вдоль третьего пути. Лариса подошла к своему вагону и встала в конце очереди пассажиров, столпившихся у одной из его дверей. Люди быстро продвигались вперед, и скоро девушка оказалась перед миловидной проводницей, одетой в темно синюю униформу. Поздоровавшись, она подала ей свой паспорт и билет.

– Добро пожаловать! – Лицо гостеприимной хозяйки вагона осветила дружелюбная улыбка. – Проходите, Ваше место в четвертом купе.

Поблагодарив вежливую служащую РЖД, Лара вошла в вагон, без труда нашла свое место и, разместив под нижней полкой чемодан с сумкой, удобно села у окна. Отсюда хорошо просматривалась часть перрона и быстро убывающая толпа людей перед вагоном. В купе заглянула пожилая женщина.

– Добрый день, – кивнула она Ларе. Затем, повернув голову в сторону коридора, прокричала кому-то, – проходи сюда, Ульяша, наши два места здесь.

Ульяша оказалась прехорошенькой девчушкой примерно четырнадцати лет от роду, одетой в бледно – голубые джинсы и ярко – красную спортивную куртку, поверх которой вокруг шеи был намотан белый шерстяной шарф.

– Здравствуйте, – поздоровалась она. – Какая симпатичная у нас с тобой, бабуля, попутчица, – с интересом посмотрев на Лару, проговорила девочка.

Чтобы не мешать соседям, размещавшим в купе свою дорожную кладь, Лара вышла в коридор и с усилием приоткрыла фрамугу окна. В вагон ворвался свежий пахнущий осенней сыростью воздух, а вместе с ним – редкая морось вновь начавшегося дождя. Стал отчетливо слышен голос диктора, напоминающий по радио о скором отправлении поезда на Нижнереченск. Спустя несколько минут после радиосообщения вагон, подхватив запоздалых пассажиров, дернулся, тронулся с места и, оставляя позади себя перрон с провожающими, устремился вслед за локомотивом.

– Ну, счастливого пути, – тихо произнесла Лариса, глядя на появившиеся за окном светлые высотные здания нового спального района столицы.

«Хорошеет и растет Москва», – подумала она и тут же нахмурила лоб. Вспомнилась толчея в столичном метро, ежедневные изматывающие душу пробки на дорогах. Лара еще раз мысленно поблагодарила своего шефа, выбравшего из всех сотрудников ее для поездки в Нижнереченск. Эта командировка позволяла на время отвлечься от надоевшей деловой рутины и проблем, так неожиданно свалившихся на голову Ларисы.

«Все будет хорошо, – успокаивала она себя, – смена среды обитания позволит мне отдохнуть в провинции от московской суеты, поможет выбросить из головы хотя бы на время мысли о Ермолине и проверить прочность его чувств ко мне».

Она вошла в купе, аккуратно повесила на вешалку свою куртку с шарфом и, усаживаясь за стол напротив бабушки и внучки, с улыбкой произнесла:

– Нам повезло, едем пока втроем.

– Такой компании как наша помешать уже никто не сможет, – засмеялась женщина. – Давайте знакомиться, – предложила она. – Меня зовут Глафира Леонидовна, я работаю в библиотеке. Моя внучка Ульяна – ученица девятого класса Нижнереченской гимназии. – Женщина с любопытством посмотрела на соседку. – А к Вам как обращаться? – чуть помедлив, спросила она.

– Лариса, я еду в Нижнереченск по служебным делам. – Удовлетворила Лара любопытство случайной попутчицы.

Однако Глафира Леонидовна оказалась женщиной не только любопытной, но и словоохотливой. Она засыпала Лару ворохом вопросов, связанных с бытовыми проблемами москвичей. Ее интересовали столичные театры, известные актеры и актрисы, работающие в них, причем больше всего занимала теневая сторона жизни московской артистической элиты. Будучи хорошо осведомленной о деятельности наиболее известных обитателей Нижнереченска, она легко и непринужденно стала посвящать в их тайны свою случайную попутчицу.

Беседа, ненадолго прерванная ужином и после него подогретая крепким чаем из вагонного котла, затянулась далеко за полночь. Их разговорам не мешала Ульяна, уснувшая на верхней полке. Второе место наверху к радости обеих пассажирок так и осталось не занятым. Тесное общение соседок по купе продолжалось с небольшими перерывами на сон и еду весь следующий день и закончилось только утром, когда поезд, медленно сбавляя скорость, стал подъезжать к перрону Нижнереченского вокзала.

Распрощавшись с Глафирой Леонидовной и Ульяной, Лара вышла на привокзальную площадь и оглядела ее в поисках такси. Заметив ряд желтых легковушек, направилась к ним.

– До гостиницы «Центральная» довезете? – спросила она у одного из водителей, протиравшего тряпкой лобовое стекло машины.

– Без проблем, – улыбнулся тот, окинув Лару быстрым цепким взглядом. – Садитесь, девушка, в салон. Я сам помещу Ваш чемодан с сумкой в багажник.

До гостиницы доехали быстро. Она находилась в центре города на улице ранее носившей имя Ленина, а теперь переименованной в Губернскую.

Водитель такси, получив чаевые, услужливо перенес вещи Ларисы в гостиничный холл и оставил их у массивного кожаного кресла, рядом с которым на стуле нес службу скучающий охранник.

Простившись с шофером, Лара подошла к девушке администратору. Та дежурно улыбнулась, быстро оформила сроки пребывания ее в гостинице и вручила ключ от номера.

Поскольку номер находился на втором этаже, Лариса воспользовалась лифтом. Выйдя из его кабины, она с трудом покатила свой чемодан по длинному гостиничному коридору, пол которого был спрятан под мягкой ковровой дорожкой. Взгляд Лары сосредоточено заскользил по шеренге дверей с блестящими латунными номерными знаками. У двери с номером двадцать семь девушка остановилась.

«Дошла наконец, – облегченно вздохнула она. – Слава Богу, дорожные мучения закончились!»

Комната, в которую она вошла, оставив свои вещи в маленькой узкой прихожей, удивила рисунком свежих обоев, новизной голубого стеганого покрывала на одноместной кровати и подобранных в тон ему легких штор. Мебель была не новой, но ухоженной, а пол из ламината покрывал чистый бежевый палас. Подойдя к окну, Лара увидела на другой стороне улицы три этажа жилого дома добротной сталинской постройки, возвышающихся над броской вывеской магазина и сквер рядом с домом, листву высоких деревьев которого уже тронули желтизна и багрянец осеннего увядания.

«Нижнереченск почти не изменился, – глядя на тихий сквер, подумала девушка. – А ведь прошли годы после моего вынужденного бегства отсюда».

Лара вспомнила, каким облупленным, грязным и унылым выглядел этот город в девяностые, когда она и ее мама приехали сюда на похороны тети Оли.

Сейчас он совсем другой. Исчезли с улиц многочисленные ларьки и палатки. Местные власти разогнали стихийные рынки с навязчивыми торговцами снедью и тряпьем, подновили фасады старых зданий и, не щадя тощий городской бюджет, вымостили тротуарной плиткой улицы центральной части города.

Глава вторая.
Сюрпризы от мужчин

В начале девяностых годов прошлого века вставшая на дыбы, разодранная и больная страна, пытаясь выжить, меняла ориентиры. На смену сдерживающим людскую природу социалистическим приходили новые рыночные отношения, выстроенные зачастую на обмане, произволе и насилии.

Мама Лары, Майя Владимировна, долгие годы заведовавшая сектором в одном из столичных НИИ, оказалась не у дел. Сначала ей несколько месяцев не платили зарплату, а потом, сокращая институтские штаты, уволили. Куда податься в таком случае? Ответ один – в торговлю. Другую работу, а тем более по специальности, в те времена найти было очень трудно. Люди торговали буквально на каждом углу. Они выстраивались с товаром в длинные шеренги вдоль улиц, стояли в подземных переходах, на людных местах у станций метро.

Мать и дочь Ружанские жили в десяти минутах ходьбы от станции метро «Спортивная», а там, как известно, в знаменитых на всю страну «Лужниках» бушевал людскими страстями огромный разноликий рынок. Он был до отказа набит польскими, китайскими, турецкими и корейскими товарами на любой вкус и кошелек. Именно туда, в палатку к низкорослому, коренастому, обросшему с ног до головы черными волосами Ашоту, судьбе было угодно забросить неопытную в рыночных делах Майю Владимировну. Говорил ее хозяин по-русски с заметным кавказским акцентом, однако был сметлив и в меру умен. Он быстро понял нрав своего продавца и причины, побудившие ее стать у прилавка, поэтому был немногословен и держался в общении с ней вежливо.

Майя Владимировна теперь вставала очень рано. В шесть часов надо было принять у Ашота товар, а потом разложить и развесить его в палатке. В восемь открывались ворота рынка и на узких проходах между рядами палаток появлялись первые покупатели. Чуть позже эти проходы уже заполнялись нескончаемым людским потоком. Люди присматривались к вещам, ощупывали их, приценивались, торговались, покупали или отходили прочь. Некоторые из ушедших возвращались вновь и забирали приглянувшиеся кофты, которыми торговала Майя оптом и в розницу.

Майе Владимировне доставался небольшой процент от продаж, поэтому она была заинтересована в том, чтобы торговля была активной. Главное в этом деле – считала женщина – не упустить покупателя. Такие же пушистые корейские кофточки дотошный клиент мог приобрести еще в нескольких торговых точках огромного бойкого вещевого рынка. Добротный и красивый товар Майи Владимировны пользовался спросом, да и сама торговка всем своим видом внушала людям доверие, поэтому кофты ее шли нарасхват. Вечером после закрытия рынка она сдавала дневную выручку Ашоту. Он внимательно пересчитывал оставшийся непроданным товар и, довольный результатом дня, одаривал свою работницу золотозубой улыбкой.

Получив от хозяина заработанные за день деньги, Майя Владимировна, уставшая до изнеможения, возвращалась домой. Неторопливо съедала нехитрый ужин, приготовленный Ларисой, и рано ложилась спать, чтобы на следующее утро начать все с начала. Шумные деятельные рыночные дни ее были как братья близнецы похожи друг на друга. С каждым из них уходила в небытие частица ее жизни, прожитая хоть и не напрасно, но совсем не так, как это было задумано сначала ее родителями, а потом и самой Майей.

Майя с детства обучалась музыке, танцам. Занималась с репетиторами английским языком. Учение в школе давалось ей легко и приносило чувство удовлетворения. Любые усилия ее на этом поприще вознаграждались заслуженными отличными оценками и похвалой родителей. Отец с матерью не жалели ни денег, ни времени для своего единственного ребенка. С ними Майя обошла все столичные музеи, побывала на многих выставках, просмотрела спектакли лучших театров Москвы, много путешествовала по стране. Маечка не подвела родителей, оправдала их надежды. Она без особого труда поступила в престижный московский вуз, после окончания которого была распределена в НИИ.

Еще, будучи студенткой, Майя познакомилась с очень интересным, как ей тогда казалось, молодым человеком. Вернее их с Олегом познакомили родители. Папа Майи и отец Олега были сослуживцами, проработавшими довольно долго бок о бок на ответственных должностях в закрытом ведомственном учреждении. Олег, который был старше Майи на три года, сразу пришелся девушке по душе. Всегда модно и со вкусом одетый, с неизменной легкой улыбкой на красивом лице он казался Майе сказочным принцем, посланным ей судьбой. То, что пряталось за улыбкой и гламурной одеждой Олега Майю мало интересовало. Уж очень внешне пригож был жених. Поэтому свое согласие на брак с ним Майя, пребывая в любовном угаре, дала без долгих раздумий.

Отрезвление наступило очень скоро, сразу после того, как она переехала жить к мужу в его двухкомнатную кооперативную квартиру, подаренную родителями сыну перед женитьбой. Муж, увидев неприспособленность Майи к ведению хозяйства, решил сделать из нее умелую домохозяйку. Причем подошел он к решению этой нелегкой задачи жестко и слишком болезненно для самолюбия жены. Он критиковал приготовленную ею пищу, грубо указывал на недоработки в уборке квартиры, всеми способами пытался отлучить от дома подруг Майи, стремился сузить ее жизненное пространство до размеров кухни и продуктового магазина.

Он с каким-то почти садистским наслаждением принижал любые успехи своей жены, старался своими словами и действиями подавить ее волю. Олег стал запрещать Майе пользоваться косметикой. Безжалостно выбрасывал в оконную форточку попадавшиеся под руку средства, которыми она, как и многие другие женщины, умеренно пользовалась, чтобы придать своему миловидному лицу модный современный лоск. При малейших попытках жены сделать легкий, едва заметный макияж он, несмотря на ее сопротивление, грубо стирал косметику с лица первой попавшейся под руку салфеткой или полотенцем. В присутствии своей матери Олег любил, как бы шутя посмеяться над женой, а однажды, не боясь ее обидеть, задал матери откровенный вопрос

– Кого вы с отцом мне подсунули?

Мать Олега, не желая разжигать скандал, только с укоризной покачала головой, а Майя, обомлев от обиды и потеряв чувство реальности, высказала в сердцах Олегу все, что она о нем теперь думает.

– Ты самовлюбленный эгоист, – гневно бросила она мужу в лицо. – Ты с детства привык к всеобщему обожанию. Да ты смазлив, это у тебя не отнимешь. Но за маской твоей привлекательности я не вижу души. Ты бездушное бревно, которое не может понять и оценить того, кто находится с ним рядом. Порой мне кажется, что ты отличаешься от прочих людей слишком толстой кожей, лишенной рецепторов. Я хотела, но не смогла почувствовать в тебе тонкость души, внутренний трепет и настрой, который позволяет людям сострадать и понимать друг друга. Ты жесток особенно с теми, кто выше тебя духовно и слабее физически. Такова твоя природа. – Майя перевела дух и, опершись ладонями о край стола, уже твердо и спокойно произнесла. – Ты ничего в жизни не добился сам, все сделали за тебя родители. Ленивого заносчивого троечника отмазали от армии и по блату засунули в вуз. Используя связи отца, пристроили после окончания института на теплое местечко с хорошей зарплатой и снабдили жильем. Стараниями родителей тебе досталась я. Ты, видя во мне безропотную овцу, все время пытался сломать меня, превратить в молчаливую прислугу, которая покорно принимала бы твои ночные домогательства и издевательства днем. – Майя с возмущением посмотрела на Олега.

Он стоял перед ней, насупив брови, прищурив серые глаза, в которых билась злая и насмешливая мысль. Ты покричи, а я послушаю, – как бы говорили его выразительные глаза. – Я отыграюсь на тебе, как только мы останемся одни.

– Я не боюсь тебя, Олег, – глубоко вздохнув, произнесла Майя. – Я любила тебя, поэтому терпела все твои выходки. Но я не бессловесная скотина, которой можно бросать оскорбления в лицо, а человек, привыкший постигать суть вещей. Твоя сущность мне теперь понятна. Ты перестал интересовать меня как личность. Мне такой муж не нужен. Я ухожу от тебя, Олег и освобождаю твой дом от своего присутствия.

– Далеко не уйдешь, вернешься как миленькая, – хрипло произнес Олег, – только смотри, чтобы поздно не было. Люди говорят, что «свято место пусто не бывает», – усмехнувшись, добавил он.

– Не жалеет он тебя, Маечка, – с горечью произнесла свекровь. – Не жалеет, – чуть помедлив со вздохом, добавила она. – Тут уж я бессильна.

В тот же день Майя, наспех уложив в чемодан свои вещи, ушла от мужа и переехала жить к своим родителям. Она не сказала Олегу о событии, которое в корне могло бы изменить сложившиеся в их семье отношения, не поставила его в известность о своей беременности, про которую узнала от врача только неделю назад. Зная Олега, она сомневалась в том, что его отношение к ней после такого известия изменится к лучшему. Наоборот, понимая, что она теперь будет жертвовать всем ради блага ребенка, он поведет себя еще более жестко и деспотично. При малейшей ее попытке освободиться от его тирании он может начать борьбу с ней за ребенка. Так думала Майя, разрывая отношения с Олегом. Но все оказалось намного проще. Ситуация полностью прояснилась, когда через месяц после ухода Майи Олег подал в суд заявление о разводе. В зале суда Майя узнала еще одну тайну жизни бывшего мужа. О ней не догадывались ни Майя, ни его родители. У Олега на стороне была любовница из «понаехавших» и сын, которого эта женщина успела родить, когда Олег еще не был женат на Майе.

Майя осталась без мужа. Она, занятая учебой, окруженная подругами, сокурсниками и заботой родителей не чувствовала себя одиноко. Воспоминания об Олеге были вытеснены каждодневными институтскими и домашними хлопотами, в которые Майя поспешила окунуться с головой. Жизнь с Олегом казалась ей теперь дурным сном. Она заставляла себя не думать о нем, гасила в своем сознании любые мысли о бывшем муже и забыла бы его совсем, если б не живший в ней ребенок, который с каждым месяцем все явственней напоминал о себе.

Вторую половину беременности Майя, взяв в институте академический отпуск, провела сначала в Москве, а потом с родителями на даче в Жаворонках. Дочь свою она родила ранним июльским утром и без долгих раздумий назвала Ларисой.

Рождение ребенка окрасило быт Майи в новые тона, заставило ее пересмотреть прежние представления о жизненных ценностях. Огромный красочный мир, окружающий Майю, сконцентрировался теперь в маленьком беспомощном комочке жизни, каким была ее дочь. Это кричащее по любому поводу существо, высасывающее из матери соки и громогласно заявляющее плачем о любом дискомфорте, требовало все большего внимания и отнимало у Майи последние силы. Порой после бессонной ночи у кроватки дочери Майя буквально валилась с ног и наверно дошла бы, в конце концов, до полного физического истощения, если бы не помощь родителей. Они переложили на свои плечи решение многих бытовых проблем, помогли материально. Только благодаря их заботе Майе удалось закончить обучение в институте, получить диплом и устроиться на работу по специальности в НИИ.

Мама Майи, Ксения Николаевна, все свое время посвящала внучке. Лара росла под присмотром бабушки и с каждым годом становилась все больше похожей на мать. Ее хорошенькое личико украшал такой же, как у матери ореол пышных тёмно-рыжих волос. Материнскими были большие карие глаза, аккуратный нос и врожденная мягкая гибкость худощавого тела. От отца она унаследовала лишь четкий контур небольших губ, да темную родинку у подбородка.

Дочь взрослела, а Майя медленно, но настойчиво продвигалась вверх по служебной лестнице, чему в немалой степени способствовал растянувшийся во времени роман, случившийся с ней на работе. Она полюбила своего начальника – Михаила Александровича Эйдельмана – человека мягкого, порой даже нерешительного, но обладающего обширными, почти энциклопедическими знаниями. Высоколобый светловолосый – он был очень хорош собой. Его породистое лицо с внимательными карими глазами обезоруживало Майю и лишало ее воли. Их связь уже давно перестала быть тайной для сотрудников отдела, руководителем которого был Эйдельман.

Слухи об их запретной любви, без сомнения, дошли до жены Михаила Александровича, которая, будучи женщиной рассудительной и не глупой, никогда при муже не упоминала о любовнице. Боясь потерять Михаила, она не устраивала дома бурных сцен, не предпринимала попыток встретиться с Майей и вела себя так, будто ей ничего не известно о двойной жизни ее ненадежного супруга. Михаил Александрович же никак не мог сделать выбор между домом, где росли два сына – подростка, и Майей, с которой его тесно связала постель и работа. Эйдельмана вполне устраивали сложившиеся отношения, при которых он имел крепкую семью с устроенным домовитой женой бытом и молодую красивую любовницу. Майя, страшась разрыва любовных уз, не торопила Михаила Александровича. Она правильно оценила ситуацию и, позабыв о своем самолюбии, молча согласилась на вторую роль в его хитрой любовной игре.

В злосчастные для Майи восьмидесятые годы ушли из жизни ее родители. Сначала, потерпев поражение в борьбе с лейкемией, умерла Ксения Николаевна. А через три года после ее смерти сердечный приступ свел в могилу отца. Эйдельман не оставил ее в беде. Он помог в организации похорон, поддержал морально и материально.

В конце восемьдесят девятого года Михаил Александрович признался Майе, что планирует с семьей уехать на постоянное место жительства за рубеж и уже начал сбор документов, необходимых для поездки. Он долго и убедительно говорил о надвигающихся глобальных изменениях в экономике страны, о крушении в связи с этим его надежд на профессиональный рост, об отсутствии возможности в этом движущемся к пропасти сообществе государств дать своим сыновьям достойное образование. Он клялся Майе в любви, говорил, что прирос к ней душой и телом, что ему мучительно и тяжко оставлять ее здесь одну, такую ранимую и беспомощную, так мало приспособленную к суровым жизненным невзгодам. Здесь в Москве, по его словам, остается вместе с ней самая чистая и нежная часть его души. Он обещал после своего обустройства в Америке вызвать Майю с дочерью в США и помочь им наладить жизнь в эмиграции.

Майя молча слушала взволнованную, прерываемую частыми вздохами речь Михаила Александровича и понимала, что судьба в этот момент наносит ей новый удар – такой же болезненный и неотвратимый, каким была смерть ее родителей.

– Что ж, в этом безжалостном мире за все полагается платить. – Тихо сказала Майя. Она боялась посмотреть в глаза Михаилу и увидеть в них ту голую беспощадную правду, которую он так мастерски пытался от нее скрыть. – За годы безмятежного счастья с тобой, Миша, мне теперь придется заплатить годами одиночества. Борьба за твою любовь окончилась для меня поражением.

После отъезда Михаила Александровича с семьей за границу жизнь для Майи потеряла смысл, превратилась в скучное унылое существование. Работа, которая раньше доставляла ей радость и удовлетворение, стала постылой необходимостью. Майя жила теперь только интересами дочери, так похожей на нее. «Неужели она и судьбу мою разделит? – глядя на дочь, с беспокойством думала Майя. – Не дай бог этому случиться».

Лишившись работы в НИИ, Майя Владимировна занялась торговлей. Рынок помог ей с дочерью выжить. Более того, зарабатываемые Майей в Лужниках деньги давали возможность их малочисленной семье не только кое-как сводить концы с концами, но и получать дочери высшее образование.