Планета несбывшихся снов

Планета Плева. Страж Ракельсфагов. Великое Болото

В глубине извилистого Родового Дупла Геры через каждые пять метров, из узких отверстий, специально пробитых в золотистой древесине, торчали благоухавшие сладкими усыпляющими ароматами букеты ночных восьмилепестковых цветов ароказарий. Ароказарии распускали свои роскошные полупрозрачные лазоревые лепестки по ночам, когда обитателям Дупла необходимо было крепко спать, и собирались в плотные закудрявленные бутоны с первыми лучами рассвета. Рассвет требовал немедленного пробуждения людей, чья жизнь на Деревьях проходила в неустанном напряженном труде и ни на секунду не ослабевающей бдительности. Лазоревые цветы-будильники никогда не увядали, так как их длинные мясистые корни омывались самим соком Ракельсфага – живительным, не иссякающим нектаром, целыми полноводными реками струившимся с многокилометровой глубины таинственных подболотных скважин, созданных в полости Плевы самой природой этой уникальной, обреченной на скорую гибель, планеты. Скорой, гибель, разумеется, следовало считать по космическим планетарным масштабам.

А так как никто из жителей Плевы не догадывался ни о какой скорой грядущей гибели и, тем более, из числа обитателей ее райской обители: Кущи Ракельсфагов, то все члены Племени Семи Ветвей спали крепким здоровым сном этой весенней предгрозовой ночью и видели чудесные сны.

В частности, томно разметавшаяся во сне на мягком обширном ложе из гигантских белоснежных лепестков цветов Лае, красавица Гера улыбалась мечтательной улыбкой, потому что видела сейчас Мальчика Своей Мечты. Красивый золотоволосый гигант, сложенный, как Бог, слал ей из далекого-далека нежный влюбленный поцелуй одними своими огромными синими глазами, какими не обладал ни один из мужчин Деревьев – похотливых волосатых полубезмозглых тварей, способных подолгу раздумывать лишь о вкусной жратве и о голых женщинах. Мальчик находился пока, к сожалению, очень далеко – он стоял почему-то на темно-фиолетовом продолговатом облаке среди ярких красивых звезд. Высокая, совершеннейшей формы, грудь Геры, не знавшая ни грубого, ни нежного прикосновения мужской руки, волнующе вздымалась, словно бы в предвкушении той волшебной ласки, какую обязательно скоро подарит ей синеглазый Мальчик, который прилетит прямо со звезд…

Недавно проснувшаяся младшая сестра Геры Лея, спавшая на таком же удобном мягком ложе из лепестков Лае, увидев безмятежно улыбавшуюся во сне совершенно обнаженную Геру (розовое прозрачное покрывало, также сотканное из цветочных лепестков, спало с нее во время сна) подумала, что никогда еще ей ее старшая сестра не казалась такой красивой.

Ясно видеть в глубине Родовых Дупел, жителям Деревьев позволяли свешивавшиеся с потолков большие плавательные пузыри хищной рыбы кайнезии, широко распространенной в озерах Деревьев. Пузыри наполнял золотистый сок священного цветка Ясноноса, растущего среди сырых, глухих и темных развилок некоторых Ветвей. Вследствие своей относительной редкости и ценности Ясноносы частенько являлись предметом кровавых раздоров между различными Кланами. Дело в том, что со временем золотистый сок Ясноносов не делался тусклее, а разгорался все ослепительнее в Дуплах Деревьев, постепенно делая ярко освещенными самые отдаленные их закоулки.

В частности, с потолка спальни Геры и Леи – двух еще оставшихся в живых единственных дочерей Вождя Племени Семи Ветвей, Айсарайга свисали целых четыре плавательных пузыря кайнезии, наполненных соком Ясноноса – по числу некогда бывших у Айсарайга дочерей.

Поначалу Лея со спокойной радостью во взоре любовалась совершенной красотой старшей сестры, но затем в душу юной плевянки непрошенной гостьей проникло чувство неясной тревоги. Полежав еще пару минут, Лея поднялась со своего девичьего ложа, подошла к Гере и бережно укрыла ее розовым прозрачным покрывалом, подумав, что из далекого входа в Дупло незаметно могла пробраться ночная прохлада, и у обожаемой сестры тогда появился бы шанс озябнуть и простыть во сне. Лея села у изголовья Геры, стараясь не шевелиться, чтобы не вспугнуть те чудесные сказочные сны, какие, наверняка, сейчас видела ее красавица-сестра. А неясная тревога в душе девочки между тем продолжала расти и через несколько минут достигла размеров настоящего монстра. Лея едва не вскрикнула от ужаса, плотно прикрыв розовые губки белыми нежными, очень красивыми, как и у сестры, руками – ведь завтра наступала Весна – девятнадцатая Весна Геры, а вместе с нею к ним в Дупло обязательно явится Золотистая Гибель! И явится не за кем-нибудь, а за нею – за ее единственной любимой сестричкой Герой! С нею случится то же самое, что случилось несколько лет назад со старшими сестрами: Дианой и Арвикой. Они были такими же гордыми красавицами, как и Гера, да, как и сама четырнадцатилетняя Лея, через пару-тройку лет, обещавшую ни в чем не уступать старшим сестрам. Дочери являлись одновременно и гордостью, и страшным проклятием клана Айсарайга! Ни одна из них не захотела связать свою жизнь ни с одним из мужчин Деревьев, которые десятками сходили из-за них с ума, бились в смертельных поединках и десятками гибли, чем, безусловно, ослабляли Племя Семи Ветвей. На Советах Племени обсуждение этого вопроса неизменно проходило наиболее бурно и болезненно. Исключительно благодаря своим небывалой физической силе и выдающимся умственным способностям, Айсарайг после каждого подобного племенного Совета сохранял за собой титул Великого Вождя.

Но юную Лею не волновали вопросы, так сказать, большой древесной политики, она всецело стояла на стороне своих красавиц-сестер, прекрасно понимая, какие мотивы и побуждения заставляют делать их подобный ужасный выбор. Но от этого ей не становилось менее жалко родных красавиц-сестер. И вот сейчас, накануне наступления новой роковой Весны, сидя у изголовья сладко спавшей Геры, закусив до крови, маленькие крепко сжатые кулачки, бедная девочка лихорадочно соображала: каким способом ей спасти свою последнюю сестру, интуитивно чувствуя, да и ясно понимая с точки зрения бытовой логики, что такого способа ей не придумать.

Не спал в соседнем отделе-камере дупла и отец самых красивых девушек Семи Ветвей могучий и мудрый богатырь, Вождь Племени Семи Ветвей, Айсарайг. Он вспоминал погибших Диану и Арвику, с горечью думал о Гере, которая наверняка пойдет по гибельным золотистым стопам старших сестер; сильно переживал и пытался представить – на каком ярусе Дерева находятся сейчас трое его сыновей: Аббарет, Голс и Мукрин, две недели назад отправившиеся на дальнюю разведку к самым нижним ярусам Дерева. Родительский инстинкт подсказывал ему, что с одним из сыновей случилась какая-то серьезная беда. Размышлял он и, в целом, о делах Племени, чьи дела в последнее время значительно ухудшились…

Неожиданным образом все разноплановые размышления и воспоминания Айсарайга прервались – необычайно чуткий слух на инфразвуковом уровне уловил слабые отголоски сверхмощной звуковой волны, прилетевшей откуда-то из глубокого-глубокого Низа. Айсарайг беспокойно сел на спальном ложе, представлявшим собой два десятка лакированных панцырей смоломазов, скрепленных лианами и сверху покрытых тремя слоями свежих древесных листьев. Айсарайг моментально сидентифицировал прилетевшую к нему в Дупло звуковую волну с мощнейшим басом некоего абсолютного Зла, яростно взревевшим там внизу совсем невысоко над Болотом.

Вздрогнула и маленькая Лея, обладавшая точно таким же, как и у отца, тонким слухом, и страшно испугалась. Прервался и волшебный сон Геры, она широко распахнула огромные прекрасные глаза. Увидев рядом с собой дрожавшую от сильного страха Лею, она быстро села в постели и порывисто крепко прижав к себе сестренку, успокаивающе спросила ее:

– Ты чего так испугалась, маленькая?!

– Там – внизу, кто-то очень страшно кричал! Я подумала, что вдруг это какие-то злые чудовища из Болота ползут к нашим Дуплам!

– Не бойся, маленькая – ни одно чудовище из Болота не сможет добраться до нас. Они, эти чудовища дерутся между собой у себя в Болоте. Сейчас же наступает Весна, эти чудовища дерутся из-за самок и поэтому так страшно кричат. Так что не волнуйся больше, маленькая – иди ко мне, ложись рядом и давай крепко спать до самого рассвета и видеть во сне волшебные сказки.

Они обе легли на ложе Геры, не отпуская друг друга из нежных сестринских объятий. Маленькая Лея шепотом спросила старшую сестру:

– Ты так счастливо улыбалась во сне – я долго любовалась тем, как ты улыбалась. Что тебе снилось – сказка?

– Да – сказка! – так же шепотом ответила Гера. – Самая красивая сказка из всех тех, какие только могут родиться на наших Деревьях, да и в целом большом свете. Давай спать, малышка!

И спустя несколько секунд сестры уснули, и Гере сразу же начал сниться ее удивительный золотоволосый мальчик с ярко-синими глазами…

Часовые воины, охранявшие вход в Дупло Вождя, и часовые, охранявшие входы в Дупла остальных членов Племени, и тридцать лучников, рассыпавшихся по периметру географических рубежей территории Племени Семи Ветвей в качестве пограничных стражей – все они, как один неподвижно замерли и взяв оружие на изготовку, принялись тщательно анализировать степень исходившей от неизвестного звука опасности…

Лишь отважные разведчики Аббарет и Мукрин, только-только начавшие тяжелое и опасное восхождение наверх к Родным Дуплам примерно более или менее точно догадались – кто мог испустить такой страшный яростный рев невысоко над Болотом. И жители Рая, убившие одного и тяжело ранившие другого коренного обитателя Ада, практически не ошиблись – это ревел от усиливавшейся боли в раненом плече, от активно прогрессирующих бессильной ярости и отчаяния, вызванных гибелью любимой самки, низко планирующий крылатый акклебатианин из самого верхнего Клана Истинных Акклебатиан, Кшерис Боке…

…Уже наступила глубокая плевянская ночь. Багрово-красный огромный шар Болбурга гордо выкатился из своего дневного убежища на черно-зеленые небеса, заняв в их зловещей толще положенное ему место. Болото приветствовало появление своего Светила восторженным ревом, послужившем для неумолимо теряющего силы Боке похоронным набатом. Родного берега в сгустившейся тьме раненый акклебатианин так и не увидел. Минут за пятнадцать до того фатального момента, когда в полную силу засиял Болбург, Боке раскрыл аптечку, висевшую на поясе и, достав оттуда последнюю порцию обезбаливающего препарата, смешанного с сильным допингом, зашвырнул ее себе в зубастую пасть, проглотив не жуя. Обезбаливающее и допинг действовали минут двадцать, позволив пролететь Боке еще пару километров по направлению к берегу, но, когда действие препаратов закончилось, он уже не обманывал себя относительно скорого летального исхода – со свойственной всем акклебатианам прямотой. Максимум, на что он мог еще рассчитывать, это – несколько сот метров планирующего полета по нисходящей траектории и… бульк! Хотя, как выяснилось, не более чем через секунду после окончания его таких вот мрачных размышлений, ему вполне могли помочь не утонуть в Болоте – доброжелателей подобного рода ночью над Болотом летало хоть, как говорится, отбавляй!

Боке почувствовал позади мощное колебание воздуха и, несмотря на слабость и изнуряющую острую боль, сумел достаточно резко развернуться и мордой к морде встретить преследующего его врага.

Враг оказался нешуточным (собственно, шуточные твари на Болоте как-то не приживались) – гигантской ночной стрекозой-варлегом. Видимо, полуметровые в диаметре многофасетчатые глаза варлега уже давно сфокусировались на раненом акклебатианине и, оценив его, в конце-концов, как достаточно легкую добычу, варлег решил атаковать. Но крылатый хищник серьезно просчитался в возможностях намеченной им жертвы. Уже широко раскрылись в стороны на два метра мощные хелицеры-челюсти, и приглашающе открылась необъятная прожорливая пасть, как три разрывные пули, мгновенно выпущенные из еще не опустевшего пистолета-пулемета акклеабатианина, кровавыми брызгами разнесли огромные фасетчатые глаза-колеса туповатой стрекозы вместе с ее мозгами. Хелицеры с щелканьем захлопнулись, навсегда закрыв широкую пасть и варлег колом ушел вниз, агонизирующим движением сложив вдоль широкой полосатой спины огромные полупрозрачные крылья. Почти полутонная туша плотоядной стрекозы тяжело рухнула в Болото, подняв высокий столб грязной воды. Боке со злорадным удовлетворением заметил, как на нее моментально налетела стая хищных болотных водомеров, незамедлительно принявшихся рвать свалившуюся с неба добычу на части.

Боке знал, что в магазине оставался еще примерно с десяток патронов, но он прекрасно был осведомлен, что впереди его ждали сотни врагов, не менее свирепых и голодных, чем только что убитый варлег и накинувшиеся на его аппетитные останки водомоеры, с которыми окажись и сам Боке непосредственно на поверхности Болота в одной компании, то сладко ему бы, точно, не пришлось – пришлось бы сладко водомерам.

Внезапно внимание акклебатианина привлек некий округлый неясный темный предмет, видневшийся метрах в двухстах от места падения варлега. Боке взмолился всем акклебатианским Богам, чтобы этот округлый темный предмет оказался стационарной болотной кочкой, давшей ему хотя бы какое-то самое эфемерное подобие шанса на спасение. И кто-то из сонма ужасных акклебатианских Богов улышал Боке, и раскрыв в невольной улыбке-оскале пасть, Боке собрал последние силы и в спорадическом порыве направился к кочке, которая, к счастью, оказалась именно относительно твердой кочкой, за многие века спрессовавшейся из болотного ила. Уже, когда оставалось до заветного места относительной временной безопасности, и, так необходимого сейчас, хотя бы самого кратковременного отдыха, не более сорока-пятидесяти метров, прямо под измученнным и несчастным Боке раздался пронзительный свист и почти через мгновение рядом с ним из болотных глубин высоко вверх пролетела тварь, встречи с которой подсознательно он опасался больше всего.

Тварью оказался так называемый «паук-ракета», представлявший собой любопытный образчик местной экологической системы, являясь, пожалуй, одним из самых совершенных типов идеального хищника, венчавшего в своем восьминогом острозубом естестве многовековую систему эволюционного развития плотоядных насекомых Великого Болота.

Пауки-ракеты жили в нескольких метрах под поверхностью Болота и совсем не плели паутин, в отличие от большинства своих многочисленных сухопутных сородичей. Они строили принципы охотничьей стратегии, исходя из специфики специального органа, уподоблявшего их стремительной смертоносной боевой ракете. Орган этот представлял собой обширную полость, образованную мощными мускулистыми стенками, всегда заполненную болотной водой и проходящую почти через все тело паука, внешне делая его немного похожим на земного кальмара. Благодаря импульсивному сокращению мышц стенок полости, совершавшемуся с поразительной силой, паук-ракета в нужный момент получал возможность выпрыгивать прямо из своей подводной среды обитания за добычей, находившейся не только на поверхности, но и даже высоко над поверхностью болотных вод. Специальные очень чувствительные сенсоры, какими щедрая плевянская природа оснастила вооружение грозных болотных хищников, определяли присутствие добычи за несколько десятков метров и, как правило, пауки-ракеты одновременно выпрыгивали в воздух всей стаей. Благодаря сильным челюстям и многочисленности, они молниеносно разрывали на части потенциальную жертву, намного превосходившую по размерам их самих. Иногда, в зависимости от обстоятельств, пауки-ракеты меняли тактику, будучи достаточно высокоорганизованным и сложно устроенным сообществом, как это произошло, например, сейчас – в случае Боке, который показался им несколько опасным объектом для удачной охоты.

Мимо Боке пролетел так называемый паук-разведчик и, растопырив в воздухе все восемь удивительно сильных, заросших густой шерстью, лап, он неподвижно завис метрах в пяти над головой Боке, пытаясь загипнотизировать акклебатианина взглядом четырех выпученных глаз, отдающих под светом Болбурга жутковатой багрово-лиловатой световой гаммой. Боке моментально выстрелил в отвратительную тварь, паук-ракета отлетел на несколько метров прочь от его маршрута, испуская громкое яростное шипение. Повисев еще в воздухе пару секунд, он бессильно сложил под панцырь лапы и рухнул вниз. Боке предположил, что сейчас на него вылетит вся свора, состоявшая подчас из тридцати-сорока особей. И если учесть, что средние размеры паука-ракеты составляли не менее полу-метра в диаметре, то шансов выиграть этот бой, у акклебатанина никаких не было. На его счастье, смертельно раненый паук-разведчик успел дать своим поджидавшим, присоединения к охоте, собратьям телепатический сигнал, что данная добыча очень опасна и может оказаться им не по зубам. В результате, через несколько секунд Боке благополучно достиг спасительной кочки и с громким невольным вздохом облегчения, наконец-то опустился на нее, раскинув в стороны ноги и укрыв туловище широкими кожистыми руко-крыльями.

Его главной задачей являлось сейчас, во что бы то ни стало хотя бы немножко восстановить растраченные силы и попытаться дождаться рассвета, надеясь на помощь сородичей. Но пока же над просторами Болота стояла глухая ночь, и он находился всецело во власти ее могучих и страшных сил. Ему сравнительно спокойно удалось пролежать минут десять, что дало малую толику физического облегчения. Но в следующую уже секунду далекий утробный рев какого-то невидимого во мраке болотного исполина заставил Боке встревоженно приподнять голову и со всем тщанием вглядеться в затянутую желто-багровым туманом темную даль.

Внезапно он увидел где-то в сотне метров от своего ненадежного убежища, цепочку медленно приближавшихся розовато-оранжевых огоньков. Боке приподнялся теперь уже на локте и принялся заворожено магнетизировать полупризрачные огоньки, целенаправленно приближавшиеся в сторону его кочки.

Через две минуты акклебатианин точно знал, что видел перед собой не глаза каких-то новых гнусных представителей прожорливой болотной фауны. Нет, это светились в зловещем мраке огни факелов, и факела эти могли держать в своих мускулистых руках только одни, а ни какие другие из обитателей Болота – отправившиеся на ночную охоту Болотные Карлики.

Боке передернул затвор пистолет-пулемета и терпеливо принялся ждать, решив оставить последний патрон для себя, лишив тем самым удовольствия Карликов вкусно поужинать хорошо проваренным мясом Истинного Акклебатианина. Он хорошо был осведомлен о том, что Болотные Карлики кидают свою добычу в кипящую воду кухонного котла всегда только живьем, и не в силу присущей им патологической жестокости, которой же им, конечно, было ни у кого не занимать, а исключительно в целях выработавшейся за многие века специфической кулинарной традиции. Как ни странно, но Болотные Карлики слыли отъявленными гурманами, находя в возможности всласть покушать изысканной пищи, одну из немногих радостей чудовищного существования среди бесконечных ужасов Болота.

Передняя лодка была уже в видимости кочки и, приготовившийся к последнему бою Боке, с удивлением узнал самого Вождя Эгиренечика. Вождь стоял на самом носу и держал в высоко поднятой правой руке ярко полыхающий факел. Фантастически острое зрение Карликов не являлось для Боке секретом и поэтому он ничуть не удивился словам, произнесенным хриплым сильным басом Эгиренечика:

– Опусти оружие, Боке! Сейчас тебе ничего не угрожает – ты нам нужен живым. Мы издалека заметили твой бой с варлегом и бнайгерсом (так называли Болотные Карлики пауков-ракет) и поспешили тебе на помощь, потому что до рассвета ты не смог бы продержаться ни при каких обстоятельствах! Еще раз повторяю – ты нужен нам живым и сейчас отправишься вместе с нами в нашу деревню, где женщины займутся твоими ранами, иначе ты можешь очень скоро умереть! Болотный туман всосется через раны в твою кровь, и ты сгниешь заживо задолго до наступления рассвета!

– Зачем я вам нужен живым?! – не веря ушам своим спросил Боке.

– Старейшины Верховного Союза Племени Богатырей Болота (так они сами себя величали) решили заключить союз с Кланом Акклебатиан против жителей Деревьев и приближающихся издалека неведомых врагов!

Боке наконец-то поверил, что спасен и не в силах больше сопротивляться дичайшей усталости, вызванной большой потерей крови, лишился сознания, проявив, тем самым, постыдную для Истинного Акклебатианина слабость. По приказу Эгиренечика, его огромное бесчувственное тело было осторожно перенесено на борт большой крепкой лодки, выдолбленной из стручка семени Ракельсфага. Бородатые Карлики без особого сочувствия смотрели на обездвиженное тело представителя традиционно враждебного им с давних-предавних времен племени. Они бы с удовольствием сварили Боке живьем в большом праздничном котле, но повинуясь строгому приказу мудрого Вождя Эгиренечика, мрачные молчаливые воины погасили в себе извечные кровожадные каннибальские порывы.