Броней чешуя, сверкает корона,
Воздух разорван от взмаха крыла.
Раздался вдруг рев молодого дракона,
Испуганно кони рвут вновь удила.

Нечистая сила царит над селеньем —
Знать, ведьма колдует в безлунной ночи.
Не спит Древний Бог. Минувшим введеньем
Вернется с уходом заката лучей.

Блестит чешуя златом нескромным,
И выползут змеи на шабаш позреть.
Склонятся дубы от рева дракона,
И даже Морана забудет про смерть.

Костры, как клубок, сплелись туго-туго,
На долю секунды коснуться небес.
У ведьмы в глазах волшебная вьюга,
Лишь ей подчинится безропотный лес.

«Просыпаюсь опять с дивным запахом ивы…»

Просыпаюсь опять с дивным запахом ивы,
Вспоминая про ночь, что кружила вчера.
Только горечь в душе, как от терпкого пива,
И пускай понапрасну задувают ветра.

Украду я тебя у свирепого мира,
Зелень призрачных глаз отравила меня.
Чары Древних Богов я развеять не в силах,
Не смогу потушить между нами огня.

Пусть обрушится дождь на несчастные крыши,
Ветер вырвет твой зонт ради шутки, поверь!
Взмах стального крыла вряд ли ведьма услышит,
И лишь звездная ночь нас укроет теперь.

«Я тебе подарю валуны и вулканы…»

Я тебе подарю валуны и вулканы,
Лета бурного зной и январский мороз.
И молчание гор и востока барханы,
И ночной тихий шелест могучих берез.

Расскажу я тебе дней ушедших сказанья,
И спою песни скифов, бродивших в степи.
И на крыльях ветров приглашу на свиданье,
И укроет нас ночь с ароматом ольхи.

И пусть волны шумят, пахнет соком брусники,
В звездном небе возникнет могучий дракон.
На порогах реки хребтов острые пики,
И струится вода в полуночный каньон.

Полоз в толще пород злато в кольца сплетает,
И Хозяйка горы вновь на камне сидит.
Что сказала она, пусть никто не узнает,
Снова змиева дочь за рекою грустит.

Из-под ног так и прыг, чтоб укрыться за камнем
Вижу ящерка это с лазурью в глазах
Так задорно глядит. И казалось тогда мне,
Первобытный прокрался в груди моей страх.

Она смотрит в упор, знаю точно, смеется,
Миг, откроет чертог до рассветной звезды.
И в Хозяйку горы она вдруг обернется,
И уже не уйти от нависшей беды.

Словно в сказке, сидит предо мною девица
В малахитовом платье с тугою косой.
И чернее, чем ночь, у Хозяйки ресницы,
Рядом ящерки кружат живою волной.

Вместо сосен возникли златые колонны,
Там вдали я увидел загадочный лес,
Изумрудные чаши казались бездонны,
Я моргнул, но Хозяйки чертог не исчез.

И представил тогда твой спасительный образ,
Поцелуй и бокал молодого вина,
Ту запретную ночь, и, как мед, сладкий голос,
И серебряный свет, что дарила луна.

Покачнулись мгновенно высокие своды,
И Хозяйка исчезла, и сгинул чертог.
Запах леса вернул ощущенье свободы,
Перепутье возникло из древних дорог.

И я прямо пошел и увидел кострище,
А она тут как тут в своем платье сидит.
И прости, что следов ты моих не отыщешь,
Нас Хозяйкин чертог на века разлучит.

«Просто ветер щекочет глаза…»

Просто ветер щекочет глаза,
Ждут с тобой нас морозные ночи.
Но два мира – уже не помочь им,
Впереди нет дороги назад.

Расползется змеею метель,
Устремится вдогонку дворняга,
Златый месяц, как будто бродяга,
Постучится в закрытую дверь.

Ночь. Безудержно взвыл черный пес
Отголоском крылатого Бога.
Ты уснешь. В заповедных чертогах
Для тебя россыпь снега и звезд.

«Мы с тобой вряд ли будем повенчаны…»

Мы с тобой вряд ли будем повенчаны,
Звезды всходят для нас обручальные.
Зелень глаз, как известно, изменчива,
Ночь укроет фатою печальною.

Тают свечи, как легкие облачки,
Месяц спрячется вдруг на мгновение.
Холодна, но ярка моя звездочка,
Миг, и спало наше затмение.

Дивный жар, как туман, разливается,
Есть ли правда в шептаньях изменчивых?
И за тучкою месяц пусть мается,
Этой ночью мы звездами венчаны!

Падший ангел

Мне нельзя, но я скину оковы
Падший ангел под боком твоим.
Ты не верь не единому слову,
Я тону в безграничной любви.

И как водится дочери Евы,
Искушенье дарует твой змей.
Вот и яблоко для королевы,
Ну же, ну же, откушай скорей!

В эту ночь мы с тобой видим чудо:
Для двоих, словно дождь, звездопад.
Перед ним я просить судьбу буду,
Чтобы я вновь отправился в ад.

Знаешь, милая, счастье так зыбко,
Я боюсь лишь тебя потерять.
Не забыть твою мне улыбку,
Когда стану в огне догорать.

И я выпью из язвенной чаши
И достойно все кары приму.
И клянусь со свойственной фальшью,
За тебя ярко вспыхну в аду.

Ты зовешь, проклиная мгновенья,
Обручальное сбросив кольцо.
Я приду к тебе в сновиденьях,
Чтоб увидеть родное лицо.

Дар Сатаны

С полуночных небес снизошел Сатана,
Подарив неземных мне запретных колец.
Было первым кольцо под названьем «Луна»,
На втором мне узрелось созвездье стрелец.

Лунный блеск расплескался в бокале вина,
Млечный путь распростер миллионы дорог.
Звездный свет, сквозь который явилась она,
Тем кольцом погасить до конца я не смог.

А «Стрелец» заискрился, и вспыхнул огонь,
Рыже-черным пространство вдруг стало гореть.
То кольцо мне тогда опалило ладонь,
Мне почудилась Жизнь и суровая Смерть.

И дыханьем твоим мне повеяла ночь,
Ощутил пустоты безнадежной глоток.
И погасла свеча, ей уже не помочь,
Обреченной зарей был окрашен восток.

Покрутил в пальцах третье я молча кольцо,
И узрел я судьбы золотистую нить.
И той ночью твое мне приснилось лицо,
Чтоб покой навсегда я сумел позабыть.

«Мы увидим с тобой дым погасшего мира…»

Мы увидим с тобой дым погасшего мира,
И алтарь заискрит, чтоб его возродить.
Две судьбы – одна жизнь, что остра, как рапира,
Сотни мелких узлов, и единая нить.

Посмотри, в эту ночь зажигаются звезды,
Так и неба возможно коснуться рукой.
И твой город, даривший недетские грезы,
Расплескался цветастой фонарной рекой.

И тебе так идет это новое платье,
Ведьмовской блеск коварных задумчивых глаз.
Может быть, на меня наложила заклятье,
Что я целую жизнь отдал в жертву за нас.

И пускай Древний Бог чуть противится тоже,
Это точно пройдет, как с карнизов вода.
Кровь дракона, чтоб мир содрогнулся до дрожи,
Только ведьма его будет с ним навсегда!

«А на часах уж двадцать три нуль три…»

А на часах уж двадцать три нуль три,
Струится ночь, будто волокна шелка,
И пара фраз, уколют, как иголки,
Сиянье звезд до утренней зари.

Солнцеворот. И капище искрится,
И Древний Бог желает жертвы кровь,
Ему незнама ведьмина любовь,
И новый взгляд, что на весь мир струится.

Нет, вы подумайте, над городом дракон
Взмахнул крылом над маленькой кофейней,
Еще бы он пошел за чашкой с пенным,
Когда солнцеворот проник в метро.

Людей вокруг пугает карантин,
Великий пес простить не может разрушений,
Возникших от надуманных свершений,
И приговор его для всех один…

Но род людской, как юная стихия,
Что сизым ветром встала у ворот,
Крылатым Хортом, что, расправив крылья,
Склонился повстречать солнцеворот.

А ведьма знает древние законы,
Что нашептала ей сама земля,
Две струйки крови: ведьмы и дракона
Сплелись с искрой живого алтаря.

«Поговори со мной, поговори!..»

Поговори со мной, поговори!
Лучом заката или восхода всплеском.
Волненьем ветра из-за перелеска,
Дыханьем ночи заспанной земли.

А если вдруг захочешь помолчать,
То затаись, как небо перед громом,
Прикосновеньем бриза незнакомым,
Ты скажешь все, что хочется сказать.

Можно шептать, стесняясь громких слов,
Или уйти, так и не дав ответа,
И, как Содом, укутаться запретом,
Запретом разжигать свою любовь.

Души моей владелец Сатана,
Но в каждом сне целую твою руку,
Я улыбнусь, превозмогая муку,
Судьбы моей смертельная весна.

Вчера

Это было вчера, как весенние ночи,
Как прошедшая жизнь и нелепая смерть.
Я устало гляжу в эти дивные очи,
Что влюбится лишь раз я решился посметь.
Я приду за тобой сквозь сознанья пещеры,
И свеченьем луны буду нежно ласкать.
Я проклятый дракон, можешь звать Люцифером,
Что решился в объятьях тебя оплетать.
Падший ангел, о, да, соблазню духом ветра,
Все отдам только б быть на секунду с тобой.
И не нужно иного мне в жизни ответа,
Кроме фразы, что ты будешь рядом со мной.
Мы проклятые, пусть, дети грешные Бога,
Только нас создал он, чтобы жить в этот час.
Бог-Отец заложил нам с тобою дорогу,
Где сквозь отблески ночи свет твоих виден глаз.

«Разгулялась нещадно гроза…»

Разгулялась нещадно гроза,
Небо напрочь дождем застилая.
Над землею дракон пролетает
С хищным взорам в бездонных глазах.

Хлещет в окна струями дождь,
Словно хочет пробиться в покои.
Ночь грядет, но, а их всего двое,
Незнакомая хлынула дрожь.

И слезою закапает воск,
Сизый ветер гуляет по крыше.
Сердце бьется, что ты его слышишь,
И зеркал поглощает ночь лоск.

Мимолетною станет печаль
Сквозь волшебную нить сновидений.
И оставшись июльским мгновеньем,
Он исчезнет в далекую даль.

«И рухнул дождь в час восхода луны…»

И рухнул дождь в час восхода луны,
Листву погнал ветер в старый карьер.
Слетел покров городской тишины,
Идет в плаще и с зонтом Люцифер.

Тревожно ветер гудит в проводах,
Вдруг заискрился и лопнул фонарь.
Ползет змеей нескончаемый страх,
Извечной тьмы бродит в городе царь.

Он знает, утро с востока грядет,
И этот дождь закончится тоже.
В черном плаще Люцифер сам идет,
А может быть, это просто прохожий.

«И вот уже настало время для чудес…»

И вот уже настало время для чудес,
Царит зима, и вьюга волком воет.
Солнцеворот, не спит дремучий лес,
И в свете звезд опять там кто-то бродит.

Танцует снег, искрясь, возник алтарь,
Чего-то ждут уснувшие чертоги.
И кажется, что лев – звериный царь
Не прочь бы унести подальше ноги.

И дремлет в ожидании земля,
Как будто ведьмы танец – так и надо,
Как будто только ей благодаря
Поддержан будет вековой порядок.

И красным светом плещется луна,
И льется ночь прохладой невесомой.
И в зимнем небе ведьма не одна.
Дракона тень возникла снежным комом.

Есть нотки чуда в толще многих лет,
И в наши дни чтоб сказку сделать былью,
Нужно застать декабрьский рассвет,
В который нас уносят Хорта крылья.

«Расступились седые деревья…»

Расступились седые деревья,
Что скрывали ночную поляну.
Псы не спят, охраняют деревню,
Но к утру они страшно устанут.

Вдруг алтарь сотворился из снега,
Лед вскипел, и земля затрещала.
Полнолунье прорезало небо,
Одинокая рысь закричала.

Бледно-красным мерцало пространство,
Вокруг златого лунного круга.
Даже лев поспешает убраться,
Робкий заяц дрожит от испуга.

На поляне костер чуть дымится,
Рядом ведьма стоит с оберегом.
Знает, зло не должно приключиться,
Но возник древний призрак из снега —

Тень давно мирно спящего Бога.
Заискрился алтарь в предвкушенье.
Он не должен деревню их трогать,
Ведь они заслужили прощенье.

И обряд что с тех пор изменился…
Древний Бог так уже не считает.
Дунул ветер, и тын завалился,
Только пес с дикой яростью лает.

Он сорвался с цепи, точно зная,
Враг деревни намного сильнее.
Но в отличие от пустолаек
Он умрет, став для многих спасеньем.

Но для чуда есть места немного.
В час, когда тот алтарь заискрился,
Пёс за смелость крылатым стал Богом,
Пред которым весь лес преклонился.

И с тех пор он отцом стал природы,
Пёс Симаргл – хозяин растений
И кормилец для многих народов,
Позабывших, кто дал им спасенье.

«Чудеса ночь рождает незримо…»

Чудеса ночь рождает незримо:
Древний Бог на могучем коне.
Оттого, что вдруг стала любимой,
Сердце ведьмы пылает в огне.

Звездный свет кем-то всюду разлитый,
Ветер косы ее разметал.
И сквозь чащу минувших событий
К ней дракон, не таясь, прилетал.

Слезы призраком лунного злата
Чуть скользнули по юной щеке.
Пусть летит хоть куда змий крылатый,
Пусть останется там вдалеке.

Этот взгляд ранит душу острее,
Чем серебряный древний кинжал.
Загадать бы какой-нибудь фее,
Чтобы он поскорей прилетал.

Пребывая в полнейшем смятенье
Глушит ведьма безудержный стон.
Только чтоб мимолетным виденьем
Этой ночью явился дракон.

Ночь

Засыпает плакучая ива,
Упоившись бездонной луной.
Серый волк подвывает тоскливо,
За околицей пахнет бедой.

Вековые дубы расступились,
Древний змий, словно призрак, парит.
Упыри, да и те схоронились,
Хищно-хищно дракон тот глядит.

Воспылали до неба кострища,
Забурлило младое вино.
Соловьем сквозь кусты кто-то свищет,
В мир иной отворилось окно.

Пряный запах волшебных растений,
Как туман над поляной плывет,
И чудовищ безликие тени
У портала кружат хоровод.

И над всем фантастическим чудом
На метле гордо ведьма летит.
В её взгляде горят изумруды,
А дракон рядом с нею парит.

«Пахнет воздух пряной весною…»

Пахнет воздух пряной весною,
Самолет в синем небе летит.
Там вдали за сонной рекою
Златовласая ведьма грустит.

Ей подвластны любые стихии,
Колдовство дремлет, будто вулкан.
Миг – примчатся к ней ветры лихие,
Превратится сугроб в ураган.

Как щенок, с нею ластится вьюга,
Как сестра, ей седая луна.
Только нет с ней любезного друга,
Как волчица, та ведьма одна.

Шелестит чуть задумчивый ветер:
«Ты, в пустую его не зови!
Придет время, и он тебя встретит,
Унесет вдаль на крыльях любви».

«Как прекрасен декабрьский сад…»

Как прекрасен декабрьский сад,
Все деревья искрятся так чудно.
Ночью дивные звезды горят,
А порой ночь крадется безлунной.

Сизый иней окошко сковал,
Но а в спаленке меркнет лампада.
Древний змей не спеша пролетал,
Для него поцелуй твой – награда.

Кружит в такт с драконом метель,
И луна серебрится незримо.
Незакрытой оставишь ты дверь.
Силой ведьмы дом будет хранимый.

И пускай он, как снег, улетит —
Сладкой горечью вкус поцелуя.
Отчего же так сердце стучит?
Оттого, что влюбилась колдунья.