Хохот степей

Ветер пах переменами, ветер пах судьбой.

Глава 1

Хасан догнал караван на другой день. Я не знала, куда отправлял его Хозяин, но обычно этот жестокий человек крутился всегда рядом, то и дело мелькая мимо крытой телеги, в которой мы ехали. Стада овец, множество товаров – караван был гружен от оглобель до самого верха, радуя своего владельца хорошей прибылью, оттого двигался медленно, не торопясь вступать в пыльные, голые земли степей. И это было мне на руку. Даже если Кадэ–фуджин, эта женщина, давно утратившая сходство с горцами под слоями тканей и красок, не сдержит слово, я все равно убегу.

Караван стал на ночлег у негустого леса, замкнувшись кольцом. Шатры для самого хозяина и его жен стояли ближе к центру, мы же, ютясь двумя десятками под одной тканевой крышей, ночевали рядом с отарой, пытаясь уснуть под блеянье овец. Когда со всеми делами было покончено, а в звездное небо стали подниматься искры костров, явилась смотрительница.

– Со мной иди, Беяз Фаре. И не вздумай глупостей делать, – резкая, сморщенная, как яблоко, эта женщина хорошо исполняла свои обязанности, держа рабынь в страхе и узде. Окинув меня недовольным взглядом, она покачала головой. – Тебя бы приодеть, да не поможет вовсе.

Стараясь не рассмеяться от горечи, я молча встала со своего места, следуя навстречу судьбе. Дома я считалась красивой, желанной невестой, но все изменилось в один миг, стоило попасть в этот караван.

– Молчи и головы не поднимай, – строго инструктировала надсмотрщица, постукивая по бедру короткой плетью. – Кивай и благодари, если к тебе обращаются.

Шатер хозяина, грузного, невысоко паххета с желтой, блестящей от масел кожей, встретил смесью приторных запахов благовоний и жареного мяса, отчего тут же замутило. И вовсе не удивительно, что мне ничего не лезет в глотку, стоит только дыхнуть подобную смесь ароматов.

Сидя на больших, весьма протертых, подушках, купец облизывал жирные пальцы, вытирая их о халат. Напротив, с показательным почтением склонив голову, сидел Хасан, вежливо кивая на слова собеседника, при этом оглядывая внутреннее убранство из под темных бровей так, словно все это принадлежит ему. Не первый раз видя подобное, я была уверена, что не долго осталось ждать смерти хозяину каравана. Не вынесет темная душа молодого паххета такого искушения.

– Привела? Смотри, любимый мой племянник, какую красоту я тебе в подарок приготовил, – в очередной раз обтирая ладони о халат, от чего меня всю внутренне перекосило, проговорил купец.

Хасан вскинул голову, рассматривая меня. Лицо почти не сменило выражения, но я видела, как недобро блеснули темные глаза. Не простит паххет такого подарка. В его глазах я была объедками со стола. Блюдом, что пришлось не по вкусу.

– Благодарю тебя, дядя. Достойный дар, – прижав руку к груди, как полагается ответил Хасан, другой рукой, частично скрытой полой халата, сжимая кинжал. Убьет он его. Как есть убьет. Но мне не было жаль ни одного, ни второго. Глядя на все это со стороны, единственное, о чем мечталось – чтобы ни один, ни другой не достигли края степей, не добрались до порта, где ожидают быстрые корабли.

– Как звать тебя? – стараясь скрыть недовольство, склонил голову на бок Хасан.

– Она Беяз Фаре, благородный воин, – услужливо отозвалась надсмотрщица, отчего удостоилась гневного взгляда.

– Не тебя спрашивал. Как смеешь ты открывать рот, когда не полагается? – позволяя гневу выйти наружу, вылиться на голову надсмотрщицы, яростно вскричал Хасан.

Прислужница рухнула на колени, упираясь лбом в пушистые, запыленные дорогой ковры, дрожа всем телом. Я думала, у нее случится припадок, когда в угловатое плечо уперлась нога Хасана. Правильно. Бойся его. Такой может и зашибить ненароком. Или намеренно.

– Прости меня, о благородный, – причитала женщина, стараясь как-то унять гнев паххета.

– Молчи, глупая женщина. Уведи подарок, что так щедро достался мне от твоего господина. – Отступая назад и опускаясь на подушки, махнул рукой паххет. – Пусть пока побудет со всеми. А как до кораблей доберемся, там и посмотрим, на что она сгодится.

Я с трудом сдержала улыбку, пялясь в пол и стараясь привлекать как можно меньше внимания. Все верно. У Хасана нет здесь своего шатра. Как глава охраны каравана спит он под открытым небом, а даже такую собственность как я, полагалось держать укрытой.

За ужином мне удалось стянуть пару лепешек. Что я с ними буду делать, если не сумею найти воды – не знала, но об этом пока не хотелось думать. Свернувшись в самом дальнем углу шатра, надеясь, что удастся ускользнуть, я постаралась уснуть хоть на пару часов, зная, что сил потребуется много.

– Беяз Фаре,– тихий голос Найтэн и легкое касание к плечу, заставили вскинуться, сонно осматриваясь кругом. Стояла глубокая ночь, и в лагере изредка раздавались то лошадиное ржание, то блеянье овец. Из рассеченного бока шатра на меня смотрели, едва различимые в темноте, глаза служанки. – Будь готова. Я вспугну овец, стража отвлечется. Другого шанса не будет.

Совсем еще молодая, не злая, женщина протянула мне кинжал, которым разрезала до этого шатер, и какую-то темную накидку. И то верно, мое светлое одеяние даже в темноте видно издалека.

– Спасибо, Найтэн.

– Только не подведи. Если тебя поймают, никто не спасет. И себя, и нас погубишь.

– Знаю, – едва слышно шепнула, крепче сжимая кинжал.

Ожидание в темноте казалось бесконечным, хотя прошло не более пары минут, когда над стоянкой раздалось встревоженное блеянье овец с другой стороны шатра, и взволнованные голоса стражи. Мужчины думали, что животных напугали степные волки, подошедшие слишком близко.

Окинув внутреннее пространство шатра взглядом, убедившись, что женщины не обратили внимания на этот, почти привычный, шум, глубоко вздохнула. Ни одна из них не выйдет из шатра и не поднимет голову, даже если и правда проснулась.

Пользуясь той тихой суетой, что вдруг наполнила лагерь, я медленно вынырнула в ночь, пригибаясь к земле. Тут же скользнув под одну из телег, пытаясь унять бешено грохочущее в ушах сердце, накинула темную ткань на голову. До леса было всего-то с пару десятков шагов. Равномерной черной громадой он высился впереди, хорошо различимый на фоне сияющего, такого бескрайнего здесь, звездного неба.

Судорожно дыша, выискивая глазами, где может быть стража, я медленно, стараясь держаться ближе к большим камням, двинулась в сторону леса. Молясь всем известным мне богам, духам, земле и небу, я просила только об одном – добраться до деревьев незамеченной.

Мелкие камни перекатывались под ногами, заставляя дрожать еще сильнее. Казалось, ветер разносит любой звук так далеко, что меня сейчас же схватят, но лес приближался, а криков погони все не было. Может, духи этих мест все же сжалятся надо мной?

Глава 2

ЭргетСалхи

Если бы не нужен был отдых лошадям и не темнота ночи, мы бы ехали дальше, не делая привалов. До улуса было всего-то пара дней, а пройденный путь велик, но скакать без остановки – значило совсем не добраться. Впятером мы сидели у огня, ожидая, когда солнце окрасит горизонт и можно будет тронуться в дорогу. Сейчас, пока мы еще не в чистой и открытой степи, было бы опасно идти в темноте.

Первыми встрепенулись кони, сонно подняв головы и прядая ушами. Так как следить за огнем и стоять на страже был мой черед, я поднял голову от деревяшки, которую стругал, чтобы не заснуть, прислушиваясь.

Шорох, треск веток, тихие охи. Все это донеслось до меня через два десятка вдохов. Кто-то небольшой и явно неумелый продирался сквозь негустой, в этом месте, подлесок.

– Проснитесь, братья, – тихо позвал я, вынуждая храбрых нойонов открыть глаза. Звери не ходят так по лесу, а чужое присутствие в такой час обычно не приносит ничего доброго.

Меховые накидки зашевелились, и, как медведи после снегов, из завалов на меня глянули черные глаза воинов.

– Что, Эргет? – сонно, крепче сжимая рукоять кривого ятагана, спросил Тамгир.

– Слушай, брат.

Звук уже был так близко, что и напрягаться не нужно было. Кто-то шел прямо к нам. Поднявшись, я шагнул ближе к лесу, не чувствуя угрозы, и позволяя братьям отойти ото сна.

Прошло совсем немного времени, когда на поляну, едва дыша, с трудом переставляя ноги в разваливающихся сапожках, вывалилась девушка. Ее огромные глаза в ужасе осмотрели нас, а затем ночная гостья рухнула на колени к моим ногам, хватая за полу кафтана, как за последнюю надежду.

– Спрячьте меня, – тихо, на языке гор, с мольбой попросила она. Первым порывом было оттолкнуть ее, так непривычно и неприятно было поведение девушки, но присмотревшись, я разобрал паххетские узоры в одежде и три косицы, светлого, почти пепельного цвета.

Горянка в одежде восточных купцов? Мы видели ближе к ночи караван, что стоял в стороне от тракта, но обычно рабынь стерегли достаточно хорошо, чтобы кто-то сумел сбежать. Тем более, так далеко.

– Прошу, спасите меня, – в свете огня, что разгорелся с новой силой, получив порцию дров, я сумел рассмотреть многое. На ней не было ни ошейника рабы, ни украшений жены или невесты. Паххеты явно рассчитывали сбыть ее с рук по прибытии на родину.

Выдернув полу длинного кафтана, я отступил на несколько шагов, чтобы рассмотреть беглянку лучше.

Тонкая, бледная. Одежда не дорогая, а украшений вовсе нет. Точно на продажу.

Решив, что небо само должно разбираться с ней, а мне нет дела до паххетской беглянки, я молча вернулся на прежнее место у огня, взяв в руки не до конца вырезанную фигурку.

Девица так и стояла на коленях, с мольбой оглядывая братьев, что потягивались под меховыми накидками. Ночи даже на окраине степи пока еще были холодными и сырыми. Я почти закончил вырезать нос лисы, когда за деревьями раздалось лошадиное ржание исвист.

Неужто паххеты обнаружили пропажу? Не так и хорошо они следят за своим имуществом, как рассказывают.

Услышала это и девушка, тихо заскулив и прямо на коленях двинувшись ко мне.

– Прошу, спасите. Они убьют меня за побег. Пожалуйста, – тонкие пальцы снова уцепились за одежду, вынуждая поднять взгляд.

Несколько ударов сердца я рассматривал ее лицо, пытаясь угадать, что помимо страха еще есть в этой маленькой душе, но ничего не смог увидеть там, в глубине. Меня привлекли глаза. Яркие, синие, как чистое вечное небо над головой.

Не совсем определившись, что мне с нее, я откинул в сторону меховую накидку, что укрывала от холода ночью, махнув головой девушке.

Лошади все приближались, и было уже видно, как огни пляшут между деревьев, когда беглянка, наконец, забралась под шкуру. Накинув на нее мех, я молча продолжил вырезать фигурку, кивнув одному из братьев.

Понятливый воин тут же веткой затер слабые следы на песке, скрывая присутствие беглянки от внимательных глаз. Тамгир только покачал головой, но смолчал. Это было мое дело, и брат не станет поднимать шум и спор из-за женщины.

**

Сапожки, совсем не предназначенные для беготни по темным лесам, развалились почти сразу, после того как предрассветная роса промочила тонкую ткань насквозь. Колючие ветки царапали лицо, цеплялись за одежду, но я упрямо брела куда-то вперед. Было неважно, куда бежать, только бы подальше от стоянки.

Долго меня искать не станут, так что с рассветом мне и было только нужно, что укрыться в какой-то тени и переждать. Только планам не суждено было сбыться.

Сперва моих ушей, сквозь сиплое дыхание и треск ветвей под ногами, достиг звук рога, который использовал обычно Хасан. А после, когда сердце забилось, словно набат, я не слышала больше ничего, кроме этого грохота.

Дрожа, спотыкаясь и обдирая руки, я помчалась сквозь кусты. Не знаю, сколько еще времени прошло, но в какой-то момент сквозь темноту мелькнул слабый огонек. Надежда, совсем неоправданная и глупая, вспыхнула в груди.

Продираясь сквозь кусты, не чувствуя гудящих ног, я вывалилась на поляну, где, словно молчаливые боги степей, сидели мужчины, одетые в меха и вышитые кафтаны.

Рухнув на колени перед ближайшим мужчиной, который казался мне великаном, я только и смогла разглядеть, что сапоги с загнутыми носами. Степняков на своей земле боялись даже хитрые паххеты. Поговаривали, что сами духи на их стороне, так что если кто и мог меня укрыть от глаз торговцев, так это они.

Взмолившись, не представляя, что могу предложить взамен, я надеялась только на то, что степняки понимают мой родной язык.

Но нет, мужчина выдернул из моих рук полу кафтана, которую я инстинктивно ухватила, и сел на большое бревно у костра, больше не глядя на меня. Окинув взглядом поляну, я поняла, что никто из присутствующих больше не смотрит в мою сторону, занимаясь только своими делами.

Шум за спиной, лошадиное ржание и треск веток стали громче, изгнав остатки смелости и гордости, что все еще ютились где-то в глубине, я подползла к великану, что первым встретился мне.

– Прошу, спасите. Они убьют меня за побег. Пожалуйста.

Степняк молчал, разглядывая меня черными глазами. Я успела рассмотреть и сложную серьгу в ухе, и какое-то затейливое плетение косиц, и аккуратную бородку, но на лице не дрогнул ни единый мускул, чтобы показать, что меня услышали.

Мгновения тянулись долго, пока степняк вдруг не откинул какую-то шкуру рядом, кивнув туда. Не очень уверенная, что все поняла верно, я сжалась комочком у самой ноги мужчины, когда мех накрыл меня сверху.

Глава 3

К костру выскочили сразу трое, на низеньких тощих лошадках. Видно, привезли собой, из Паххеты, потому что в степи подобные не водились.

– Чистого неба вам, путники, – тот, что заговорил, не спускаясь с седла, даже улыбкой немог скрыть жестокий блеск глаз. Права беглянка: такой убьет, и не задумается. – Куда путь держите?

– Ты для того нас среди ночи побеспокоил, чтобы о пути спросить? – сощурил глаза мой побратим. Тамгиру не понравилось, что я припрятал девушку, но это он мог стерпеть, а вот наглость паххетов – нет.

– Прошу простить нас, дети степей. Не по своей воле мы нарушили покой ваш, – паххет прижал руку с хлыстом к груди. – Ночью сбежала у нас рабыня. Не видали ли вы следов?

– По ночам здесь только глупцы шастают лесами. А рабынь не было, – все так же резко отозвался Тамгир.

Паххет поджал губы, стараясь удержать на месте гарцующего коня.

– А если мы следы отыщем? – тихо, почти проворковал восточник, отчего и братья, и я вскинули головы, внимательно рассматривая незваных гостей.

– Попробуй, паххет, – фыркнул Тамгир, потирая рукоять кривого клинка. – Мы из улуса Чоно. Рискнешь?

Паххет побледнел, даже его загорелая, темная кожа не смогла скрыть страх.

– Простите, дети степей. Сбежала моя невеста. Нужно вернуть беглянку, пока беда с ней не приключилась. – Попытался повиниться паххет, не слишком правдоподобно.

– Невеста, говоришь? Что ж ты так за ней плохо смотрел, что она сбежала? – фыркнул брат, а шкура у моих ног дернулась. Потянувшись, я перекинул ногу так, чтобы прижать мех. Не хватало еще из-за страха или нетерпения в еще большую беду попасть. Взяв заботу о безопасности девушки, глянув на ее хозяина, я не сомневался в своем решении.

– Не было тут ни невест, ни рабынь, паххет, – весомо произнес я, ясно помня, в чем пришла девушка. – Уходи и не мешай людям перед дорогой.

– И все же, если на вашем пути появится пропажа, я сумею хорошо наградить за помощь, – никак не сдавался паххет, сверля нас темными, злыми глазами.

– Иди, паххет. Унес твою невесту-рабыню Колючий Ветер Степей. Не найдешь теперь, – фыркнул Тамгир, коверкая мое имя на горском языке.

Паххет, чувствуя издевку, но не понимая, в каком месте его оскорбили, тронул поводья, уводя своих людей обратно к каравану. Сквозь негустой лес было видно, как почернело небо с одной стороны. Значит, за моей спиной уже должна была появиться светлая полоса наступающего утра.

– Шутишь, брат? – без злобы спросил я Тамгира на родном языке, продолжая вырезать лису. Курчавый, с рыжими прядями в голове, Тамгир расхохотался.

– Всю правду сказал, от слова до слова, – кивнул другой побратим, поднимаясь и складывая свои шкуры в мешок. – Что делать будешь со своей находкой, ЭргетСалхи, Колючий Ветер Степей?

– Посмотрим, – убрав ногу с мехов и откинув край шкуры, я с интересом посмотрел на тощую, запуганную девушку.

– На лису похожа, серебристую. Как та, что по осени к улусу приходила, – фыркнул Тамгир, кинув один короткий взгляд в сторону девушки.

В чем-то он был прав. Бросив девице флягу с водой, я вернулся к костру. Что с ней делать дальше – сам не представлял. Может, переждет, пока паххеты караваном тронутся, да дальше пойдет? Но, отчего-то, эта мысль казалась неверной.

**

Сидя под меховым покрывалом, дрожа от холода, я пыталась оставаться недвижной, надеясь, что степняки не выдадут. В горах поговаривали, что паххеты побаиваются местных, которые в любой момент могут лишить караваны права пересекать степи.

Лошадиное ржание и голоса, знакомые, с затянутыми гласными, вызвали новый прилив паники. Что решит степняк, если придется выбирать – я не предполагала.

Разговор начался спокойно, но я не сдержалась, вздрагивая, а через мгновение на меня легло что-то тяжелое, придавив к земле, не позволяя дергаться.

Голоса были приглушенными, слова удавалось разобрать с трудом, но по резким интонациям можно было предположить, что степняки отказали Хасану. Прошло еще немного времени, когда шкура откинулась, и на меня опять, без какого-либо выражения уставились черные глаза. Я ждала вопросов, каких-то слов, но степняки разговаривали только между собой, на своем языке, в котором я не понимала и пары слов.

Кинув мне бурдюк с водой, степняк отвернулся, словно его интерес на этом пропал. А мне было нужно как-то убедить черноглазого забрать меня с собой. Хоть рабыней, хоть девкой при шатре. Домой вернуться было невозможно, а у степняков даже рабы живут лучше, чем госпожи у паххетов. Правда, я не представляла, как убедить в своей нужности этого молчаливого мужчину, что не сказал мне ни единого слова.

**

Я молча сидела у огня, подрагивая от пережитых событий, когда степняки все как-то разом поднялись и отправились седлать лошадей. Мужчины почти не разговаривали, только как-то переглядывались, словно слова им и вовсе были не нужны. Быстро, за пару минут собрав вещи, оставив мне только то меховое покрывало, под которым я пыталась отогреться, степняки оказались верхом.

Оглядев в нарастающей панике стоянку, я поняла, что огонь больше не горит, фляга с водой привязана к поясу того черноглазого, что меня укрыл, а сам он сидит верхом на крепкой, мохнатой лошадке, чуть склонив голову на бок и наблюдая за мной.

Вскочив, в последний момент поймав сползающую накидку, я сделала шаг к нему навстречу, но не решилась произнести ни единого слова. Казалось, нарушать негласное молчание сейчас было самой плохой из идей.

Чувствуя, как от ужаса остаться здесь одной вдруг замерло сердце, я едва не расплакалась, кусая губы.

Сейчас этот мужчина ударит по бокам коня, а к вечеру меня задерут волки. Но даже в такой ситуации это казалось более приемлемым вариантом, чем остаться собственностью Хасана.

Четыре других мужчины уже скрылись между деревьев, выезжая  на открытую местность, а я все ждала, молча глядя в черные, такие бездонные глаза.

Вдруг степняк тяжело вздохнул, словно не был уверен в правильности собственного решения, но ничего не мог поделать, и протянул мне руку. Не веря, я сделала еще шаг вперед, стараясь угадать, о чем мыслит этот мужчина, но лицо вновь стало непроницаемым, ставя меня в тупик. Степняк ждал мгновение, а потом вопросительно вскинул брови. Конь под ним загарцевал, отвлекая мое внимание.

Пожав плечами, степняк легко тронул лошадиные бока каблуками, направляясь между деревьев. Вот тогда оцепенение слетело и с меня. Подгоняемая жаром, вдруг вспыхнувшим внутри, я метнулась за ним.

– Стой! Погоди! – обзывая себя последними словами, я все же успевала за медленно идущей лошадью.

Степняк не стал больше играть в гляделки, а просто ухватил за протянутую руку, буквально затаскивая меня в седло. Проделал это мужчина умело, но все же резко. От такого действа на запястье должны были точно остаться синяки, а сидеть перед степняком на лошади было катастрофически неудобно, но я готовилась вытерпеть все, чтобы только не остаться здесь. Особенно когда солнце поднимется в зенит, выжигая степь. Пусть была только весна, пусть его жар был не так страшен здесь, на самой окраине степей, но этого хватит, чтобы меня убить.

Не знаю, на каких богов я надеялась больше, когда бежала из лагеря паххетов, но, видимо, кто-то все же смилостивился над моей несчастной, такой невезучей судьбой.

Мысль, что это все может оказаться просто очередным испытанием, вызывала противный привкус желчи во рту. С трудом удерживая рвотные позывы в пустом желудке, я крепче ухватилась за длинную лошадиную гриву, намереваясь пережить все и добраться до спокойной и мирной жизни.

**

– Долго ты, Эргет, – фыркнул мой рыжий брат по оружию, когда я поравнялся с отрядом, догнав их. – Что, ловить по лесу пришлось?

– Нет. Девушка сама не знает, чего ей хочется. То ли сбежать, то ли остаться. Пришлось немного помочь с выбором.

– И куда же ты ее денешь? Решил уже? Девушка в доме – либо жена, либо рабыня. В другом случае – беда,–покачал головой старший из нас, Хар Сум, а подумав немного, добавил: – Да и так и эдак, порядка нет.

– Да, как человек, у которого две жены, ты это точно знаешь,– кивнул я, давно для себя решив, что приведу в шатер только одну жену. Все детство я наблюдал, как страдает моя мать от власти старшей жены отца, и не собирался допускать подобного в своей семье.

– Две жены не так и много. Но гвалта от них, как от сорок на базаре, – покачал головой Тамгир, что тоже никак не мог выбрать себе девушку для ведения хозяйства.

Остальные покивали, и развели лошадей немного в стороны, чтобы не глотать пыль друг друга. Погода уже несколько дней стояла сухая, так что только проклюнувшаяся трава не могла сдержать песок, что будут поднимать лошадиные копыта, стоит нам перейти на рысь.

Сейчас в степи женщин было меньше, чем мужчин, и девушкам не разрешали самим покидать улусы. Если невест не хватало или не удавалось договориться с соседями, ничего не мешало поймать девушку в степи. Закон силы здесь был беспощаден.

Девушка в моих руках сидела тихо, стараясь лишний раз, кажется, не дышать, и это было смешно, словно я мог забыть о том, что она здесь. Но и к расспросам она явно пока не была готова, так что не стоило и начинать. Меня не сильно интересовало ее прошлое, и мало волновало будущее. Захочет уйти из улуса – пусть идет. Захочет остаться – в шатре матери всегда нужны руки. Если нет, мать мужа найдет. Пусть красота и необычна, но и на такую женихи найдутся. А за пару лет себе на приданное соберет. Моя мать – богатая женщина и не жадная.

После смерти отца, мать смотрела и за моим имуществом, а это не малая забота, так что еще одна толковая помощница лишней не будет. Девушка показалась мне разумной, а в степях это уже не мало.

Беглянка выглядела совсем молоденькой, тонкой, но глаза говорили о другом, так что я пока затруднялся сказать, сколько зим этой беглянке. Да и важно это сильно не было. В степи ты молод, пока силы есть.