Океан. Синяя толща, окутанная маревом безмятежности. Береговая линия тянулась далеко, унося за собой ветер. Она мчалась сквозь несуществующее время и пространство, прокладывала дорожки через миры и их грани. А неугомонный океан обрушивал на песок всю свою лазурную мощь, всю неподвластную разуму силу. Он управлял ветрами. Управлял погодой. Управлял течением жизни.

Но здесь не было ни ветра, ни погоды. На острове посреди миров не было времени. И не было пространства. Только холмистая суша с окружающим ее океаном Межмирья.

По берегу мчался черноволосый мальчик с небольшими серыми крыльями. Он бежал, расставив руки в стороны, ловя несуществующий ветер. Песок вылетал из-под босых пяток, щекоча голени. В голубых глазах светился восторг, а губы расплылись в радостной улыбке. Мальчик был счастлив.

Вдруг он резко остановился, взметнув песчаное облако, и посмотрел на лесной массив, ведущий вглубь острова. Потом снова на океан. Он еще к нему вернется, как делал уже много раз.

Подобрав крылышки, мальчик направился в тень деревьев. Он не чувствовал жара или прохлады – в этом месте их не существовало. Мальчик ощущал влагу травы под пальцами, гладкое дерево корней и сладость плодов только потому, что хотел. Небольшие ручейки, рассекающие лес, покрытые мхом берега и потрескивание раскидистых крон на ветру – все это мальчик возвел вокруг себя, словно замок, который в любой момент мог достроить или разрушить. Он был не в силах повлиять лишь на океан, уходящий в бесконечность сквозь измерения и грани.

Сорвав несколько желтых ягод с ветви, он свернул к ручью и прыгнул на толстое бревно, служившее переправой. Мальчик давно облюбовал это место. Широкая плоская поверхность позволяла удобно устроиться, съесть ягоды или покидать в воду камешки. Но главное, словно через туннель, сквозь зелень леса проглядывал берег. Он мог часами смотреть, как огромные валы обрушиваются на песок. И уносят мельчайшие частички в синий, не имеющий дна мир.

Мальчик подобрал камушек и кинул в ручеек. Потом еще один. И еще. Он ни о чем не думал. Ему не надо было размышлять, есть или спать. Он просто жил и наслаждался.

Прошло несколько минут, а, может, несколько лет, когда его плеча коснулась холодная рука:

– Пора.

Мальчик обернулся и увидел перед собой белую женщину в странном одеянии. Она нежно смотрела на него и улыбалась.

– Но я не хочу, – ответил он. – Здесь так хорошо.

– Ты нужен там, сынок. Это место подождет.

Мальчик отвернулся и снова бросил взгляд на океан. И с ужасом понял, что смотрит на него в последний раз. Он больше не взглянет на это чудо. И не потрогает рукой бесконечную водную синеву.

– Я еще увижу его? – тихо спросил мальчик.

Женщина ласково усмехнулась и прислонила ладони к его вискам:

– Конечно, мой сладкий. Когда-нибудь – обязательно.

ГЛАВА 1

Свет упал на лицо, проникая сквозь закрытые веки. Я поморщился. Подождал немного. Понял, что темнее не станет.

Открыв глаза, уперся в дубовый потолок. Перевел взгляд на стену и часы, показывающие девять утра… Осторожно пошевелившись, сел.

И слегка опешил. Я сидел на кровати, в своей родной комнате в Аскатрале. Свет лился через панорамное окно, рассеянно освещая оружие на стенах и пыль. Она летала в воздухе и толстым слоем покрывала мебель. Кашлянув, я стряхнул ее с лица и рук. Меня морозило. Подняв брови, отметил, что одет в черные штаны и белую накрахмаленную рубашку. Странно, очень странно. В Аскатрале я редко так одеваюсь.

Не до конца понимая, кто я и что здесь делаю, неспешно встал и подошел к окну. Открыв его, глотнул свежего воздуха. И замер.

В Аскатрале росла сочная зеленая травка с желтыми и синими крапинками цветов. Ветер гонял свежий аромат раннего лета и горной прохлады. Только вдалеке, на самых вершинах, искрились на солнце пласты снега, который никогда не тает. Благодать. Такая погода здесь бывает только в июне.

Окончательно запутавшись, я оглянулся и осмотрел комнату. Пахло деревом, пылью и затхлостью. Когда-то на тумбе стояли цветы, о которых напоминали лишь высохшие палки. Рядом лежал конверт. Я направился в тот угол комнаты, отмечая странную ломоту в мышцах. Как будто бы не двигался недели две.

Проходя мимо зеркала, решил остановиться. Моргнул. Присмотрелся. Еще раз моргнул. Не помогло.

Сначала я себя не узнал. Черные волосы отрасли, и отдельные пряди в беспорядке доставали до бледного, почти воскового подбородка, заросшего щетиной. Только на виски двумя белоснежными перьями легла седина. И глаза. Они были голубые.

– Что за…

Смахнув с гладкой поверхности пыль, я приблизил лицо к зеркалу. Да, и вправду. Около минуты я рассматривал эти жутко незнакомые, но в то же время родные глаза. Даже тронул пальцем, но радужка не изменилась. Не голубые… а синие.

Ничего не понимаю. Что произошло? Как должен был перевернуться мир, чтобы Ищейка ходил синеглазый?

Недоумевая, я сел обратно на кровать. Заметил конверт. На нем что-то лежало.

Пальцы коснулись холодного серебра. Я уставился на маленького дракончика с обсидиановым глазом, которого подарила Кори… Аккуратно положив его обратно, я взялся за конверт. Он оказался просто листком, сложенным пополам.

«Кай,

Если ты читаешь это, значит, ты жив. А может быть, нет, и строки проглядывает твоя душа в каком-нибудь другом мире. Я не знаю. Ты убил себя по всем правилам. И умер по всем правилам. Твое «а вдруг я вернусь», скорее всего, было попыткой успокоить меня. Я не стану спрашивать, зачем ты это сделал, потому что все понимаю. Смешно получилось, правда? Полмира хотело тебя убить, а ты взял и всем назло умер сам. Да. Где бы ты ни находился, просто знай, что я жива. Со мной все хорошо, и я ощущаю себя как нормальный кейнар… понесший тяжелую утрату.

Твое наследство перешло ко мне, но я ничего не трогала и не буду. Будь спокоен.

Если ты каким-то чудом остался жив или вдруг можешь выйти на контакт, дай мне знать. Ты в курсе, где искать.

А если нет… То покойся с миром.

Кори

15.02.2021»

Я перечитал письмо еще раз. И еще.

А потом вспомнил все. И обрывки догадок встали на свои места, как сложившейся пазл.

Хатон использовал мое незавершенное заклинание и переселился в Саманту Бриз, внушив Кори вонзить в меня кинжал, отправляющий к демонам. Они, в свою очередь, решили отобрать человечность в качестве наказания. Впоследствии я ввел Кори сыворотку, подавляющую светлую сторону кейнара. И не рассчитав, понял, что ввел смертельную дозу. Мы пошли искать лекарство, и у нас… получилось?

Я помню, как девушка умерла у меня на руках. После этого я свихнулся и совершил самоубийство… Но Кори выжила. В тумане я помнил, как она говорила, что лекарство подействовало. А дальше темнота. И немножко холод.

Стоп.

Тогда какого дьявола я жив?!

Вскочив с кровати, я принялся расхаживать по комнате. Возможно, Кори права, и слова «а вдруг я вернусь» были лишь попыткой ее успокоить. Не знаю. Это подсознательная мысль, высказанная вслух, не имела никаких доводов к исполнению. И все же я жив. Даже вторая рука отросла.

Потирая седые виски (еще одна загадка), я усердно пытался вспомнить хоть что-нибудь, повлиявшее на воскрешение. Ничего.

Но глянув на подвешенные кинжалы, кое-что нашел. Это давняя и очень загадочная история, которую я не оглашал просто потому, что сам не до конца ее понимал. Клинок, которым можно убить кейнара, приносит его конь спустя сорок дней после рождения или обращения. Все так, Люцифер еще неказистым жеребенком пришел к крыльцу нашего дома с увесистым ножом на шее. Лезвие было больше двухмесячного младенца, для которого и предназначалось.

Спустя сотню лет меня забрали Ищейки. И в один прекрасный день Люцифер исчез больше чем на сутки, а вернулся со вторым – уже черным – клинком. Сначала я решил, что, раз теперь я Ищейка, так и должно быть. Как оказалось, не очень, и все мои собратья спали только с одним клинком. Окончательно запутавшись, я поцарапал себя обоими. Больше боли доставляло черное лезвие. Некоторое время спустя я решил найти упоминание о таком странном явлении в книгах. Где-то упоминалось, что один клинок якобы убивает тело, а другой душу. Я не стал разбираться и при первой возможности выкинул черный клинок в море.

Невольно из груди вырвался смешок. Раз мое тело живет и дышит, стало быть, я убил душу? Но как я без нее?..

Глубоко задумавшись, я рассеянно зажег свечку. Не почувствовав тепла, обернулся. Кусок воска стоял, покрытый слоем пыли, без огня.

Я попробовал еще раз. Да ну, фокус для новичков! У меня не получилось. Я почувствовал себя одним из тех недоумков, что стоят, упорно смотрят на свечу и пытаются зажечь ее взглядом.

Так. Спокойно, Кай. Без паники. Крылья вроде есть, значит, я еще кейнар. И магия должна быть.

Попробуем выделить воду из атмосферы, проще говоря, вызывать дождь. Фокус третьего уровня.

Фиг вам. Я подключил руки. Как идиот, стоял и недоуменно пытался что-то достать из воздуха. Да что с моей магией, черт возьми?!

Ладно. Земля. Родовая стихия всех Энгельгардтов. Положив руку на пол, я мысленно заставил его дрожать. Хотел заставить. Ничего не вышло.

Чувствуя опасное головокружение, я осторожно поднялся на ноги. И уже ни на что не надеясь, вызвал маленький сквознячок.

Окно резко распахнулось, ударившись о стену. Поток ветра хлынул в комнату, как цунами, опрокинув вазу и стулья, сорвав шторы и разбив пару склянок с препаратами.

Все кончилось так же внезапно, как и началось. Я стоял, открыв рот. Воздух? Воздух?!

Я попытался нащупать в себе пятую стихию, хотя не стоило и пробовать. Я не чувствовал ее также остро, как внезапно понял всю странность своего состояния.

Я больше не Ищейка.

Мысль доходила медленно и тягуче. Просто думать о таком было тяжело. Это невозможно, хотя все увиденное доказывало обратное.

Зачем-то я посмотрел на свои руки. Я не Ищейка. Я больше не Ищейка, а самый обычный, нормальный кейнар…

Я рассмеялся. Громко и искренне. Хотелось кричать от счастья на весь Аскатрал. Подумать только, я не Ищейка! Клинок убил душу Ищейки! Ай да я! Нашел все-таки способ снять эту обузу, при этом не находясь в подчинении другого и сохранив жизнь и честь! Ай да я! Ай да Кай!

Синеглазый парень не совсем трезвого вида стоял перед зеркалом и глупо улыбался сам себе.

Я нормальный кейнар. Кори здорова. Жизнь прекрасна.

ГЛАВА 2

– Доминантный аллель обусловливает развитие признака как у гомозигот, так и у гетерозигот. Как вы можете видеть, рецессивные аллели вызывают развитие признака только в гомозиготном состоянии. Разные аллельные формы генов возникают в результате… Солаверова, не спать!

Профессор нудно читал лекцию. Если кому-то и было интересно, то я им искренне сочувствую.

– Я не сплю, – буркнула я.

– Я вижу, – посмотрев на меня так, будто я проповедовала сатанизм в церкви, он хмуро продолжил читать.

Однообразные, серые будни тянулись целую вечность. На третьем курсе медицинского университета не сильно весело, особенно накануне сессии. Все лето, как и прошлые три, и следующие три, пропадет насмарку и утонет в бесконечных московских облаках…

Прохладный ветерок прорывался сквозь открытое окно, обдувая лицо. Уныло положив голову на руки, я толкала пальцем карандаш. Он катился вверх. А потом вниз. Толчок, и он катится вверх… а потом вниз.

Прошло три года со смерти Кая. Три самых унылых и серых года в моей жизни, в прямом смысле. Погода внезапно свихнулась и забыла, что такое солнце. И выпускала его случайно, на два-три дня в месяц.

Стени советовала забыть кейнара. Подруга говорила, что глупо горевать по человеку, которого уже нет. Меня даже к психологу водили, и толстый дядька в фиолетовых очках сказал то же самое. Забыть. Я отвечала: «Да, конечно, будем стараться». А про себя желала всем спуститься в бездну, потому что они меня не понимали. Я хваталась всеми силами за глупую надежду, за последние слова Кая. Ну как он может вернуться?! Как?!

Никак.

Мне уже двадцать один. Кай так и не вернулся.

– Карина!!! – прогремело над ухом.

Я глубокомысленно посмотрела на профессора:

– Иван Палыч. Спросите Никиту, – и ткнула пальцем в открытую книгу. – Я и так все знаю.

Светловолосый парень с аккуратно подстриженной бородкой и одним наушником смотрел на меня с другого конца аудитории, как на предательницу. Я мило улыбнулась в ответ.

Профессор что-то проворчал и отошел. В лицо дунул особенно сильный порыв, всколыхнул пряди и сдвинул листки. Мой несчастный карандаш отлетел к Стени. Я потянулась за ним, но увидев круглые глаза подруги, остановилась:

– Что? Только не говори, что у меня опять…

– Посмотри туда, – чуть ли не задыхаясь, прошептала она.

Я послушалась. Взгляд уперся в белоснежный конверт, лежащий на страницах учебника.

– Конверт, – зачем-то сказала я.

И осеклась. Зажмурилась, моргнула. Письмо? Откуда?.. Дрожащими руками я потянулась к бумаге. Адрес получателя – медицинский университет, вплоть до номера аудитории и ряда, за которым мы сидели. Обратного адреса нет.

«Приезжай. Будем праздновать день рождения».

Стени выругалась. Я боялась сделать вдох. Этот каллиграфический почерк я узнаю из тысячи.

– Он… жив? – изумленно спросила подруга.

– Кто жив? – весело донеслось сверху.

– Кай жив, – прошептала я и повторила громче: – Кай живой!

Резко встав из-за стола, я бросилась к дверям, на ходу раскидав бумаги и учебники. Аудитория наполнилась шумом.

– Кори, ты куда?!

– Солаве… – недоговорил ошеломленный преподаватель. – Карина!!!

Хлопнули двери. Я пронеслась через пустые коридоры, лестницы, испугала охранника и выбежала на улицу. В лицо дунул холодный ветер. Издалека увидела, как нужный автобус уже причаливает к остановке. Черт! Плюнув на все, я телепортировалась, прыгнув на ступеньку перед самым закрытием.

Автобус двинулся. Переведя дыхание, протолкнулась к водителю, и смотря через зеркало ему в глаза, тихо сказала:

– До Тропарёво довезете?

– Девушка, это не в ту сторону. Вам нужен другой автобус.

– Довезете?

Мужик молча кивнул. Все еще пытаясь отдышаться, я села к окну и закрыла глаза, мысленно связавшись с Арагоном.

Автобус круто развернулся на перекрестке. Люди недоуменно переглянулись и заворчали про изменение маршрута. Через пятнадцать минут машина остановилась, и я выскочила на тротуар перед забором лесопарка.

Мы часто бродили здесь после пар. Сейчас же по узким гравийным дорожкам гуляли только мамаши с колясками и школьники. Двадцать шестого мая никто не хочет учиться.

Отойдя от основной дороги, я углубилась в лес, и через десять минут увидела любимого коня. Он уже все знал, и радостно заржав, подставил спину. Этот парк Арагон изведал хорошо, а также то, что он плавно перетекает в большой лес и поле, где находится граница с параллельным миром.

Мы промчались мимо стражи. Единственное, что я услышала – недовольный окрик в спину. За эти три с лишним года я ни разу не пересекала границу, да и зачем? А сейчас испытывала смешанные ощущения.

Мы выскочили на гористой равнине, залитой солнцем. Здесь погода была явно лучше, чем в Москве. Свежую травку ворошил теплый ветер, оттачивал каменные наросты и несся дальше, к деревушке на горизонте. Там я спросила про ближайший телепорт в Аскатральскую общину кейнаров, забыв с непривычки снять маскировку с крыльев. Добрая вампирша усмехнулась и махнула рукой на грунтовую дорогу:

– По ней часа два, и будете в Гарраке. Оттуда телепортируйтесь в Брист, а там и до общины недалеко.

Путь до Гаррака мы одолели за час, а через два Арагон петлял по горному серпантину. Над головой мелькала снежная вершина Аскатрала, а чуть вдалеке сверкал на солнце шпиль Башни Телепортации. Вылетев из-за очередного поворота, я увидела долгожданный городок. И большой дом с панорамными окнами на возвышенности. Сердце екнуло, в душу на мгновения закрались сомнения. А что, если это чья-то злая шутка?

Когда я покидала Аскатрал, ворота плотно заперли. А сейчас их открыли настежь. Сомнения тут же исчезли.

Два кейнара у ворот и не подумали меня остановить. Счастливые и радостные лица прохожих вселяли уверенность. На домах висели флажки, многие смеялись и улыбались друг другу. Арагон перемахнул мостик через горную речку, процокал по площади с церковью, лавками и кофейнями… Тут прямо царила праздничная атмосфера. Преодолев главные улицы, мы нырнули в раскидистую тень вершины и остановились перед домом.

Внутри было пусто. Пыль мертвым слоем покрывала мебель и витала в душном воздухе. Мда. Если Кай и ожил, то прибраться точно не удосужился.

В комнате кейнара также не оказалось. Увидев пустую кровать, на которой лежал труп, я окончательно поверила в происходящее. И ужаснулась. Как? Ну как такое возможно?

Понадобилось еще минут десять, чтобы отдышаться и понять, где находится Кай. Ну, конечно же. Сосредоточившись, я представила вершину Аскатрала. А через секунду в лицо подул свежий ветер, принося запах снега в летний день.

Он стоял, сложив руки за спиной, и смотрел на горы. Потоки воздуха поддевали черные перья на распахнутых крыльях и летели дальше, вороша темные пряди.

– Кай!

Кейнар обернулся.

Несколько мгновений потребовалось, чтобы понять, что его глаза голубые, а не черные. Еще малость, чтобы отметить седину на висках.

А там и секунда кончилась.

– Кори!!!

Я бросилась к нему, обняв так крепко, словно боялась, что кейнар сейчас растворится.

– Кай, ты жив! Господи, ты жив, не могу поверить, ты жив!.. – бормотала я, уткнувшись в него лицом.

– Жив, девочка моя, – просипел Кай, зарывшись в волосы. – И ты здорова. Хвала всем небесам, у нас таки получилось…

– Да… – всхлипнув, я отстранилась, продолжая удерживать его за руки. По щекам текли слезы.

Если в его черных глазах можно тонуть, то в этих вовсе нет дна. Они были почти синего, глубочайшего небесного цвета. Нереально красивые глаза, которые очень заманчиво сочетались с черными волосами. Проведя ладонью по седым вискам, я шмыгнула носом… и не выдержав, разрыдалась.

Кай улыбнулся и притянул к себе.

– Ты не представляешь, что мне стоило пережить эти три года! Не вздумай так больше делать, слышишь, если ты еще раз так умрешь… – я откровенно рыдала, повиснув на кейнаре и покрывая все лицо солеными поцелуями. А потом засмеялась. – Как? Как тебе удалось? А вообще, неважно… я люблю тебя. И только попробуй куда-нибудь исчезнуть! О, у тебя рука выросла, смотри…

Он тоже засмеялся, громко и искренне, и отлепив мое тело от себя, закружил:

– Я люблю тебя больше, чем ты думаешь, – усмехнулся Кай, поставив меня на снег. И тихо добавил: – Я больше не Ищейка, Кори.

Я опешила, даже шагнула назад от неожиданности.

– Что?..

На лице кейнара возникло подобие недоумения.

– Я больше не Ищейка, – терпеливо повторил он. – А самый обычный кейнар.

– И какая же твоя стихия?

Кай с любовью оглядел горы, встряхнул крыльями и улыбнулся:

– Воздух!

Я готова была разорваться на тысячи мелких кусочков от радости, что бурлила внутри.

– Это же прекрасно! – воскликнула я и бросилась ему на шею.

Кай не удержался, и мы упали в снег.

– Мы сделали это, – нежный поцелуй. – Ты здорова. Я не Ищейка. Это не укладывается в голове!

– Ты думаешь, умещается у меня?

– Но, главное, – он провел рукой по моей щеке, – это находиться рядом с тобой. Я полюбил это больше счастья не быть Ищейкой.

– Подлиза, – по-доброму пробурчала я.

– …И где же сейчас этот клинок? – спросила я после диковатого рассказа Кая о двух кинжалах.

Кейнар усмехнулся:

– Я выкинул его в море.

Мы сидели на самом краю, как далекие четыре года назад, и смотрели на горную панораму. Первый раз он привел меня сюда, чтобы показать родовой меч с красной лентой. Сейчас дырка от него зияла в камне рядом с правым коленом. Кай рассказал красочную легенду, а потом мы «дрались» на клинках и упали в снег… как давно это было. Сейчас я прижалась к кейнару, положив голову на плечо. Мягкие перья накрыли спину. Теплые пальцы держали ладони. Я подняла лицо и улыбнулась:

– Может, ты у нас мутант?

– А бездна его знает. Я не хочу об этом думать. Так хорошо, как сейчас, мне было только года в три. Когда удалось стащить печеньку у Саманты Бриз.

Легкая, воздушная радость пронеслась над головами и упорхнула в безоблачное небо. Мне почудилось или запахло имбирным печеньем?

– Как там она, кстати?

– Саманта? Когда мы приехали в Москву, она полностью оправилась от вторжения Хатона и сейчас по-прежнему занимается со Стени. Она круто колдует. Намного лучше, чем я.

Кай усмехнулся:

– В отличие от тебя, ее сэнсэй был на месте.

Повисла тишина, которую я быстро нарушила:

– Ты что-нибудь помнишь?..

Кай долго молчал. И тихо ответил:

– Твое лицо. Некоторые слова. Боль в правом легком. А потом темнота взяла свое. Когда я начинаю о ней думать, становится холодно. И болят виски, – он невольно коснулся седых прядей.

– Это все так странно.

Снизу вырывался ветер, вороша перья и периодически выкидывая черных птичек с желтыми клювиками. Щебеча, они ловили потоки, облетали вершину и уносились дальше.

– Оставим странность для другого, – кейнар вдруг резко перевел тему. – Как там владычица Иштар?

– На троне теперь новый правитель. Иштар неожиданно заболела и скончалась.

Кай, казалось, сейчас начнет светиться, а улыбка действительно достанет до ушей.

– Ты не шутишь? – спросил он с той же интонацией, с какой маленькие дети говорят про пряник: «это мне?»

– Нет! В газетах написано: «Смертельно заболела».

Кай неожиданно расхохотался:

– Ха! Вампир? Заболела? Какой-то очень добрый человек ее убрал. Или мое проклятье сработало.

Я лишь закатила глаза.

– Да ладно тебе, – он обнял меня уже рукой, а не крылом, и тихо спросил: – Как ты жила все эти годы?

Я грустно улыбнулась:

– Не блеск. Солнце кто-то треснул по голове, и оно забыло, для чего находится на небе. За месяц выдается примерно два-три солнечных дня, а лето холодное, сырое и мерзкое. А так… я сдала экзамены, поступила в медицинский. Третий курс заканчиваю. Жутко интересно и также сложно. Выходных нет вообще, в свободное время работаю в кофейне.

– На пельмени хватает?

Я рассмеялась и звонко хлопнула его по плечу:

– И не только! Я…

И тут я кое-что вспомнила. Уровень настроения начал стремительно падать.

– Я? – настороженно подбодрил Кай.

– Я живу… жила… Короче, не у себя. Поближе к институту. С одним человеком. Мы вместе на жизнь зарабатываем. Или зарабатывали…

– И кто же он?

Я беззвучно выругалась. Вот о чем я не думала, так это о возможной ревности Кая.

– Его зовут Толя. Он хороший. Убьешь его – я убью тебя.

Кейнар недобро усмехнулся и отмахнулся:

– Сегодня слишком чудесный день для твоего Толи. Мы с ним еще разберемся, – с души как камень свалился. – Насчет погоды… должен извиниться. Существует очень интересное явление. Когда умирает особенно сильный маг, его магия не исчезает, а растворяется в атмосфере. И выливается в виде непогоды. Необязательно в мире, где он умер.

– Но ты же не умер.

– Я потерял четыре стихии. Это немыслимое количество.

Мне показалось, или это прозвучало грустно?

– Ты жалеешь?

– О чем?

– Об утраченной силе. Могуществе. Власти.

Кай снова замолчал, на этот раз надолго. Я начала сомневаться, что кейнар вообще собирается отвечать, как он придушенно ответил:

– Да.

И быстро добавил:

– Но я готов заплатить эту цену за свободу от сущности Ищейки. В бездну силу, могущество и власть… Конечно, жаль. Очень жаль. Все труды, связанные с пятой стихией, которые я писал, заклинания, мной придуманные, алтари в подвалах, артефакты, что я собирал столетиями… Кому они теперь нужны? Я не в силах прочитать мысли вампира. Не могу зажечь свечку. Я очнулся вчера утром, а вечером пришлось идти покупать спички!.. Зато теперь я смело могу сказать, что не причиню вреда людям. Пообещать им это не кривя душой. Ради избавления от бесконечных приступов, резни, ужаса в глазах прохожих… я готов заплатить такую цену. И я ее заплатил.

Я вздохнула, повернула его лицо и прислонилась лбом:

– Я горжусь тобой, – и после недолгого молчания спросила: – Чем теперь будешь заниматься?

– Надо уладить дела с моим внезапным воскрешением. Проведать нового владыку и Ищеек. А главное – съездить в человеческий мир и подарить ему солнце.

– Ты подаришь ему только ветер!

– Который разгонит тучи, – улыбнулся Кай и добавил: – Ты голодна?

Я рассмеялась и рухнула в снег. Хочу ли я есть? Да я сожгла больше половины всех калорий в организме, пока бежала сюда!

– Черт. Еды нет.

Кай угрюмо стоял напротив открытого холодильника. Я отпихнула его и заглянула внутрь.

– А это что? – чихнув, указала на громадный кусок мяса. – Не еда?

– По-моему, этот кролик сдох года три назад.

– А вчера ты питался воздухом? – захлопнув дверцу, я отправилась потрошить шкафы.

– Добрые жители Аскатрала накормили меня от всего сердца. Даже завтракать не пришлось.

На кухне было пыльно, тоскливо и пусто. И пахло так, будто кролик сдох в холодильнике живьем.

– Чего стоишь?! – прикрикнула я на кейнара. – Посмотри в погребе!

– Там только алкоголь.

Ответом Каю явилось выразительное молчание. Вдруг он подскочил, затем также резко опустился на корточки и залез в ящик под раковиной, только ноги торчали. Раздался победный клич. Выбрался он оттуда с помятой пачек макарон.

– Это стратегический запас на случай ядерной войны? – скептически протянула я. В животе тоскливо забурчало. За окном темнело. – Ладно. Давай сюда. Я старалась не задумываться, сколько десятков или сотен лет этой пачке макарон, но они получились довольно вкусными. Кай соизволил выйти на улицу купить яиц и соуса на завтрак. Вышел вполне себе неплохой ужин.

Когда я отложила вилку, часы показывали десять вечера.

– Интересно, – зевнув, я отправилась искать чай. – Здесь осталась моя одежда? Даже переодеться не во что, я неслась сюда как на пожар.

– Спи без одежды, я не против, – протянул кейнар, закинув ногу на ногу и с интересом изучая газету.

Проигнорировав его реплику, я молча прошла мимо полок с чаем и поднялась на второй этаж, в комнату, где когда-то жила десять дней. Там ничего не изменилось. Картины, плетеная мебель, большая кровать, панорамное окно. В очередной раз я вздохнула, поражаясь, что жизнь наконец-то повернулась ко мне лицом. Открыв шкаф, я поняла, что такое счастье. Вся одежда висела на месте. Умывшись прохладной водой, натянула легкую футболку, шортики из мягкого материала и толстые носки. Получилась неплохая пижама.

Спустившись в гостиную, я нашла кейнара в том же положении, что и десять минут назад. Открыла знакомый чай и вытащила банку с травами:

– Кай, а это не яд?

Он оторвался от газеты и посмотрел на меня. Взгляд на несколько секунд замер на шортах:

– Я не держу на кухне яды.

– Из этого можно заварить чай? – я потрясла банку.

– Да, но ничего вкусного не получится, – Кай отложил газету, подошел и достал другую банку: – Понюхай.

– М-м-м…

– Вот его и завари.

Вскипел чайник, я залила травы, помешивая их ложкой. Кай что-то говорил. Ложка мерно стукалась о глину, а вода кружилась, кружилась, кружилась…

Вместе с водой закружилась голова, а чайник медленно расплылся и полетел вверх.

Кажется, я упала.