Солнце, вино и поджаристый хлеб во Франции

Боги торговли

Лето. Жара. Рынок кипит толпой. Такая давка, что становится страшно. Кажется, ещё минута – и сойдёшь с ума от напряжения. Среди этого муравейника вижу удивительную пару: маленький толстый азербайджанец, хозяин рынка, с крохотным, очаровательно красивым сыном, одетым в модную одежду всех цветов радуги. Они медленно, спокойно плывут среди этого кошмара, словно гуляют по парку, среди цветов и фонтанов. На лице отца блаженная улыбка, глаза полузакрыты, в одной руке пластмассовый стаканчик с пивом, в другой ладошка сына. Мальчик держит в руке конфетку на палочке и с привычным спокойствием смотрит сказочно-прекрасными, чёрными глазами, на это страшное мельканье огромных ног, на грязные, раздутые сумки, в сантиметре летящие от его лица…

Как они меня поразили! Как я им завидовал – они счастливы! Здесь, сейчас, в этом аду! Боги! Боги торговли! Бог большой и бог маленький!

Розовые крылья

…Выстрел! Бах! Я вылетаю из какой- то черной ямы и взмываю над Москвой! У меня розовые крылья и чудесное настроение! Кто- то крикнул вслед: «Поищи русское счастье!». Ха-Ха! Я не дурак! Я не буду искать то, что давно исчезло! Я просто полетаю! Откуда у меня крылья? Не знаю! Лечу и все! Где я? А, над родной консерваторией, в которой я когда- то учился! Привет, старушка! Вот он, я! «Не шуми!» -тихо прошептал кто-то. Правильно, шуметь в святом месте не нужно… Я умолкаю…

Как я в первый раз посмел войти к своему Учителю – я не понимаю. Меня трясло. Он был знаменитостью огромной. Почему он взял меня к себе в класс – загадка для меня. Я чуть с ума не сошел от радости и изумления!

Как удивительно я провел четыре года в стенах консы! Как я был счастлив! С каким наслаждением занимался! Не передать!

Все!

Улетаю!

Прилетаю!

Где я?

Я сижу в каком – то сквере и смотрю на дорогу. Мимо меня медленно проезжает длинная черная машина, дипломатического типа. В ней возят богов. Наверняка она бронированная. Где – то в середине спрятаны пушки, пулеметы, огнеметы… Машина, сверкая черными боками, уезжает. Уехала. Кругом красивые дома. Тихо. Мне кто – то шепчет на ухо: « Несколько десятков миллионов сидят в болоте, стонут, кричат от боли. Огромная сила, которая может им помочь, известна. Но у этой силы другие планы. Она смотрит на сотни лет вперед и ей не интересно, что у нее делается под носом. Ей жизнь этих людей несчастных мешает. Они ей не нужны. Что скажешь?» Я заорал: «Пусти!!!». И улетел.

…Мне 17 лет. Я хожу по красивому бело – зеленому южному русскому городу…50 лет тому назад… Я зачислен в один из музыкальных институтов, но редко там бываю. Скоро домой, в Москву! Я мечтаю о консерватории. Меня ждут. Кто? Ну, мама, например…

В городе много хороших ресторанов, кафе… Люди одеты красиво, модно… Они веселы, деятельны и так прекрасно выглядят, что на какое – то время забываешь о быстротечности жизни и ее печальном, и неизбежном завершении, что очень хорошо, конечно…

Захожу из любопытства, в продуктовый магазин. Оглядываюсь и цепенею от изумления: в огромном продуктовом магазине, продуктов – нет! Лежат горы синих, жилистых, уже почти окаменевших кур и пирамиды из рыбных консервов, в начинающих ржаветь банках! Все! Как! Почему?! Где купить еду? На базаре? И только? И это в крупнейшем, областном советском городе, где по идее всего должно быть навалом?! Как я мог тогда не понять, что государство гибнет?!

Я не в силах больше здесь находиться! Взмахиваю крыльями и лечу неизвестно куда! В пути маршрут должен как – то определиться. Сам собой! Лечу!!! Неожиданно дорогу пересекает жук! Большой, мощный, блестящий —майский жук! Ныряю под него и… пикирую вниз! Куда? Во двор Кембриджского университета… Студенты, пацанов 20, играют в футбол… Половина россияне… Они тут свои… Где их дом, уже не понимают… Ну, это естественно… Улетаю!

…Упал куда —то… Какой-то странный, голубой, прозрачный шар… Ну, плевать, какой… Там, внизу, картинки: в шампанском и в грязи плавают люди… И тем и другим – смешно… Шампанского бассейн, грязи – океан…

Под шампанским и грязью стройно идут духовые оркестры… Их музыка похожа на карканье миллиона ворон…

Ещё ниже – трёхлетние дети бросаются пирожными Подражают киногероям…

Бац! Съезжаю куда-то вбок… Южно-Русский ветерок меня туда сдвинул… Ну, и где я?

А! Двор московского дома, где я бегал мальчишкой. Странный он стал: раньше в нём были румяные старухи, румяные дети, румяные цветы. А теперь – пусто! Впрочем, появились странные скамейки, изготовленные в виде весёлых бегемотов. Сделано хорошо, талантливо… Но сидеть на них некому.

Улетаю!

Синева небесная! Звёзды! Странные бабочки из солнечного света!

Сижу на ветке мирового искусства! Слушаю Синатру… Как чудесно он поёт! Какая музыка! Его искусство сильнее ракет, танков, многообещающих, фальшивых речей президентов… Для меня, по крайней мере! Поёт Синатра, кстати, романс Рубинштейна на стихи Пушкина. И как!!! Я блаженствую! Но! Но! Но!!! Навстречу мне несётся белый шар! Приближается! Это не шар! Это лохматый седой старик в белом балахоне! Он крикнул: «Во всей стране исчезло моё лекарство! Где взять?! Говорят, бери, где хочешь! Как я буду искать и брать?!» – крикнул старик и, превратясь в огненный шар, взорвался! Вниз потекли реки пламени, загорелись несколько городов. Каких-то очень знакомых по очертаниям. Берлин… Лондон… Париж… Калуга… Рыбинск… Странно, они-то тут при чём?! Я запутался… И от досады стукнул кулаком по шару… «Не смей!» -крикнул кто-то, и я оцепенел… Но вскоре произошло нечто, оживившее меня! Что-то разноцветное, красивое, в виде русской праздничной шали в розах, приближалось ко мне. Потом свернулось в клубок, и с музыкальным сопровождением рассыпалось в множество поющих женщин. Они пели и кричали: «Мы оперный хор! Нас уволили из экономии! Опера умирает! Спасите нас!» По моему лицу певицы поняли, что я ничего сделать для них не могу, и, превратившись в стальные, тяжкие стрелы, ужасным градом понеслись вниз. Я видел, как они вонзились в оперные театры, разрушили их совершенно, и оперное искусство приказало долго жить.

Стало жарко. Я обливаюсь потом. Мимо меня медленно проплывает странный дуэт: оранжевая обезьяна верхом на синем брюхатом бегемоте. Обезьяна крикнула: «Где больница? У меня будут дети! Его дети!» Она похлопала бегемота по жирной шее, и они улетели. «Жёлтая пресса! То есть, обычная! Зачем ей больница? Она так неприхотлива, что может рожать, где угодно! Например, в общественном туалете!»

Пока я размышлял об этой парочке, на меня чуть не наехало глубокое, золотое блюдо. В нём фиолетовой горой лежал заплесневелый фарш из людей.

…Крики, визг, дурной запах! Знакомые лица!

А! Это политическая жизнь проехала… Какая вонь! Господи, помилуй!

…Нет! Не помиловал! Едет ещё что-то грандиозное… Что это?! Машина, люди, жареные куры… Огромный город хочет двигаться, но не может! Он трясётся в страшном напряжении, но не может! Слышен сумасшедший вой, и треск человеческих нервов! Господи, отпусти! Умоляю!

Тихо. Всё исчезло. Я вишу над бескрайними ледяными пространствами… Вскоре на горизонте появляется странная точка. Что это? Точка движется ко мне. А! Понял! Ледокол! Он стремительно несётся по океану, лёд трещит, и, из под него брызжет… КРОВЬ!

О, ужас! Я взлетаю ещё выше, и вижу, как ледокол делает маневр! Он движется в нашу сторону! Мы погибнем! Ледокол стал таким огромным, что заслонил Солнце! Он хохочет! Он счастлив! Он сейчас угробит огромную страну!

Но нет! Он ошибся! Он рано радуется! Перед ним со дна океана, до неба, вырастает и открывается самое страшное, что есть на земле: Пасть Исторического Процесса!

Ледокол влетает в неё, и исчезает. Пасть бесшумно закрывается, и уходит на непостижимую глубину, вниз, к себе… Слышно как тело ледокола, с хрустом разламывается где-то во мраке исторических коридоров…

Тишина. Покой. Небо становится тёплым, светлым, нежно-голубым, и в нём появляется сияющий Лик Божий!

Чингиз – хан

Известная, дорогая клиника. Уютно, очень чисто… Накрахмаленные врачи в оранжевых штанах… Я сижу у кабинета отоларинголога и жду вызова. Слева от меня дверь детского отоларинголога. Оттуда довольно часто выглядывает быстрая, голубоглазая медсестра. Видимо кого-то ждут. В холле появляется красивая, полная блондинка, лет двадцати восьми и её сын, мальчишка, лет пяти, явно кавказских кровей.

Мальчишка входит в холл, важно выпятив живот и сунув руки в карманы. Оглядевшись, он звонко спрашивает у матери:

– Куда идти?

– Ты знаешь, – говорит мать.

– Сюда? – спрашивает мальчик, ткнув рукой в дверь детского врача.

– Сюда, – говорит мать.

– Я сюда не пойду, -говорит мальчик и вызывающе смотрит на мать.

– Пожалуйста, не ходи, -кротко отвечает мать.

Мальчик немного подумал и не вынимая рук из карманов, вразвалку, по-хозяйски, как взрослый джигит, вошёл в кабинет. Мать вошла следом. Мне показалось, что она улыбнулась.

– А, Тимур, привет! – раздался бас отоларинголога. – Ты не возражаешь, если я осмотрю твоё горло?

Пауза. Мальчик думает. Потом говорит вызывающе:

– Возражаю!

– Пошли домой, Тимур! – очень спокойно говорит мать.

Пауза.

– Никуда я не пойду! Я что, петрушка, болтаться туда-сюда?! Доставай свои железки! – звонко говорит мальчик.

Доктор смеётся и гремит инструментами.

– Не эту! Давай ту! Она страшнее! – кричит мальчишка.

Весёлый голос врача, играя ласковыми, бархатными интонациями:

– Тимурчик, дорогой, кто у кого лечится? Ты у меня или я у тебя?

Пауза. Мальчик немножко растерялся и задумывается на несколько секунд. Потом уверенно решает:

– Я у тебя. Но я главный! – отвечает мальчик, хлопает в ладоши и свистит.

Врач смеётся. С наслаждением. Мать говорит уже сердито:

– А ну пошли домой! Ты мне надоел! И всем надоел!

Пауза.

– Не пойду! Доктор, разрешаю тебе, брать любую железку и смотреть!

– Спасибо тебе, Тимурчик, скажи а-а-а…

– А-а-а-а! – орёт Тимур на весь этаж.

– Громче можешь? – еле сдерживая гнев, спрашивает мать.

– Могу, но не хочу, – шепотом отвечает Тимур.

– Ну как он, доктор? – спрашивает мать.

– Всё хорошо. Антибиотики отменяются, гулять можно. Хочешь гулять, Тимур? – спрашивает доктор.

– Хочу! – отвечает мальчик.

– Ну иди, гуляй, – ласково говорит доктор.

Тимур выскакивает из кабинета, ногой ударяет в автомат с горячим кофе, тушит свет в холле и вызывающе нас оглядев, важно уходит к лифту. Мать извиняется, включает свет и уходит за сыном.

Старушка, всё время пристально за ним наблюдавшая, неодобрительно качает головой и говорит:

– Не ребёнок, а Чингиз – хан какой-то!

Мы смеёмся. Нам «Чингиз-хан» понравился.

Вино Сталина

…Ночь. Жена и дочь спят в другой комнате. Я сижу перед мерцающим компьютером, и пытаюсь понять, что там происходит. Но не могу. Я устал. Завтра, то есть, через 15 минут мой день рождения. Мне стукнет 68 лет. Мои пьесы идут в Москве, в России, и на другом континенте, а денег на бутылку вина, торт и необходимые лекарства у меня нет. Десять дней назад я позвонил в Авторское общество, и попросил выслать лежащие там, наши с Ларисой девяносто тысяч. Пораньше. Жду! Ноль внимания. Молчание. Странно… Что происходит? Случай этот не исключительный, даже банальный, задержка денег всегда. Но как они нужны сейчас! Сотрудникам авторского общества ничего не стоит выполнить мою просьбу, но они её игнорируют. Почему? Дерут нос? Дают понять, что ситуация изменилась, и теперь не мы, а они хозяева положения? Ведь вся эта компания: администрация, инспектура, бухгалтерия, живёт на наши деньги! Но помочь нам в трудном положении вовсе не стремятся!

…Минутное шевеление пальцев, и я получаю деньги! Должно быть так! Нет! Пальцы шевелятся в уютном разворачивании конфет, и пересчёте собственных денег, в собственном кошельке!

Мой дедушка, Александр Павлович, умерший за два месяца до моего рождения, занимал ответственный пост заместителя Председателя Совета Народных Комиссаров РФ. Может быть, нырнуть к нему в бездну, и попросить помощи? Может быть, он сможет помочь?

– Не надо нырять, Саша! Я рядом с тобой! – услышал я тихий мужской голос.

Я обернулся, и увидел дедушку. Я не испугался. Странным образом я ждал его. И дождался. Дедушка не стал садиться. Он стоял. Но не на полу, а над полом, в воздухе. Одет он был так, как обычно одевался на работу: костюм, рубашка, галстук, поношенные ботинки. Он улыбнулся и сказал:

– Ну что, внук, день рождения твой наступил! Давай отметим!

Дедушка махнул рукой, и перед нами появился стол с бордовой бутылкой грузинского вина, фруктами и пирожными.

– Это вино не простое, Саша… Это любимое вино товарища Сталина… Он угощал меня им, когда понизил в должности… Не пугайся. Он просто перевёл меня руководить большой областью, вдрызг разгромленной фашистами. Я обещал восстановить её как можно быстрее. И я это сделал. Ну ладно, внук, выпей бокал, и слушай меня. Я объясню тебе ситуацию, в которой вы с женой оказались. Ну, как вино?

Я сказал, что никогда такого не пил. Это была правда. Вино было потрясающим. Ясно, что у товарища Сталина другого быть не могло. Дедушкино лицо стало странно спокойным, ледяным даже, и он стал говорить:

– Авторское общество, в котором состоишь ты, и ещё 40 тысяч человек – на грани развала. Недавно театральный отдел, где собраны дела драматургов всей страны, возглавила некто Эльза Солёная, жена знаменитого скрипача – питерца Гены Банникова. Он возглавляет огромный ансамбль скрипачей, фактически живущий в Европе. Эльза невероятно деятельна. Она так навязчиво влезала в финансовые дела ансамбля, что ансамбль поставил Банникову условие: либо мы, либо она! Банников думал недолго. Используя свои серьёзные связи, он устроил Эльзу на вакантное место в Авторском обществе. То, что она никогда этим не занималась – значения не имело… Для сегодняшней России, это естественный вариант.

Эльза восприняла своё перемещение с огромной обидой. Обиделась навсегда… И решила доказать мужу и ансамблю, что она нисколько не хуже их, а может быть, и много лучше. Пользуясь шатким положением Авторского общества, она решила образовать из драматургов другое общество, обещая им серьёзные перемены к лучшему. Это вранье, конечно, но метод действий на сегодняшний день – основной. Она разослала свое предложение всем авторам и стала ждать результата. Согласием со стороны авторов являлась высылка ими финансовых счетов, на которые Соленая собиралась высылать приходящие авторам деньги. Пришло это предложение и к тебе. Ты на него не отреагировал, занятый массой других дел. И Эльзу это взбесило. Она стала ждать удобного момента, чтобы заставить тебя и Ларису вступить в её новое сообщество. И дождалась. Тебя в платной поликлинике ободрали врачи и тебе срочно понадобились деньги. Ты знал, что знаменитый московский театр, в котором 10 лет идет ваша детская пьеса выслал в Авторское общество солидные процентные отчисления и попросил агентство Солёной переслать вам эти деньги как можно скорее, объяснив, что попал в ужасное положение.

Солёная не даром вылетела из ансамбля. Она не была дипломатом. Она решила просто сломать тебя. Жестокость и глупость, в сочетании с сумасшедшей самовлюблённостью – её основные качества. Деньги она не выслала, и не способствовала появлению их у тебя. Она дала понять, что если бы ты вступил в её агентство, то деньги ты получил бы… А если ты в нём не числишься, то живи как хочешь… Пользуйся услугами других сотрудников Авторского общества, не очень понимающих где они, и кто они… Саша, скажи мне, ситуация с Солёной приходила тебе в голову? То есть, суть её?

– Дедушка, да, приходила. Но совсем не в таком ярком варианте. Спасибо тебе!

Дедушка странно улыбнулся и сказал:

– Мы накажем её, Саша! Она ведь чуть не отправила тебя в больницу! Пусть расплатится за мучения, которые она тебе причинила! Смотри!

На стене моей комнаты появился огромный экран. На нём неожиданно и ярко вспыхнуло изображение: великий Гена Банников в виде гигантской розовой бабочки, сидел на вершине зелёного, покрытого красными цветами, дерева, и на золотой скрипке играл чудесную, нежную, излечивающую измученные человеческие сердца, мелодию. К нему со всех сторон слетались сотни, тысячи, сотни тысяч разноцветных бабочек со скрипками, и все они, пихаясь и плача, пытались поцеловать его розовые, из ягод клубники сделанные туфли. Это была огромная честь! Огромная радость! У Эльзы, стоящей под деревом, вдруг, выросли крылышки, и она стремительно бросилась к ногам своего Великого Гены. Она уже почти подлетела к нему, как неизвестно откуда, выскочил чёрный, железный кулак, ударил её по голове, и она полетела вниз, не понимая, что произошло. Очнулась она на ветке другого дерева. Она оглядела себя, и с ужасом поняла, что превратилась в маленькую, зелёную гусеницу. Она стала плакать, но занималась этим очень недолго. Пролетавший мимо скворец, ловко склюнул её с веточки, и проглотил. Очень скоро он понял, что сделал это зря. Гусеница была так ядовита, что скворец через несколько секунд умер. Он упал в траву, дёрнул лапками, и застыл неподвижно. Пробегавшая мимо голодная, дикая кошка Венера хотела его проглотить, но не смогла. Несчастная птичка очень дурно пахла. И посему была несъедобна.

Экран погас. Я сидел потрясённый, онемевший. Дедушка ласково спросил:

– Как тебе это возмездие?

– Дедушка, не слишком ли жестоко?

– Сашенька, я Сталинский министр, и по-другому мы не умеем. Ну, внук, едем дальше. Следующая встреча фельдшер Коровина! Помнишь такую? Ты приехал в поликлинику за инсулином, Коровина запуталась в каких-то там цифрах и датах, которые месяц назад сама же и писала. И отказала тебе в инсулине, без которого ты жить не можешь. Ты так разволновался, что чуть было не схватил инсульт. К счастью, мимо проходила твоя доктор Офицерова, и всё уладила. Если бы не она, ты, Саша… Ох, ох! … Ну, ладно, не будем об этом… Мне странно, что моего внука чуть было не убила какая-то идиотка в поликлинике. Ну, поехали! По дороге, по которой можно только летать!

Экран опять вспыхнул. Я увидел Коровину. Она что-то рассматривала в компьютере. Секунда ожидания, вспышка! И Коровина превратилась в корову. Эта корова стояла в хлеву, и её никто не замечал. Она хотела есть, но её не кормили. У неё болел живот, но её не лечили. Корова ревела, хрипела, билась рогами о доски, но ничего не помогало. Мимо неё равнодушно ходили люди, и не замечали её. Через неделю она умерла от голода, и какой-то нервной болезни. Тут её заметили, разрубили на куски, и продали на ближайшем базаре. Хозяин Лыков не очень огорчился. Какая-то странная корова… Откуда она взялась? Он рад был, что избавился от неё, и получил за её мясо приличные деньги. На них он вызвал из города ветеринара, и тот вылечил пару очаровательных английских телят.

Экран погас.

– И третий эпизод, Сашенька, который оскорбил и тебя и меня! – спокойно сказал дедушка, – Ты смотрел по компьютеру какую-то передачу, в которой интервьюировали очень богатую женщину, Полину Юрьевну… Она была женой миллиардера, и занималась торговлей табака, очень серьезной и прибыльной. Её муж купил ей почти половину табачных плантаций в Колумбии, и огромные массы её товара покупали Лаос, Вьетнам, Индия и Китай. Известный журналист расспрашивал её о том, как она живёт. Она рассказывала. Охотно, самодовольно, красочно. И вдруг сказала, что ей противны люди с нежностью вспоминающие советские времена. Я думаю, Сашенька, это миллионов сорок, пятьдесят, шестьдесят… Что ты почувствовал после этого её заявления?

– Я почувствовал отвращение к ней!

Дедушка слегка нахмурился, и сказал:

– Я тоже! Поэтому объясним ей, что она сказала, а то она не понимает!

Экран вспыхнул. Полина Юрьевна сидела одна, в очень бедной комнате. Она не понимала, что с ней произошло. Муж – миллиардер бросил её, банковские счета её исчезли. Другие важные документы тоже. В паспорте имени ее мужа не было. И вообще у нее ничего не было, кроме этой однокомнатной квартиры, чистой, маленькой, и совершенно нищей. Она очень смутно помнила, что когда- то у нее были дома в Майями, Каннах, Цюрихе, и Лондоне. Но они куда- то исчезли! Почему? У нее было 800 миллионов фунтов, которые ей дал муж, но и они исчезли! Почему? Полина Юрьевна давно не выходила на улицу, ибо, что делать там одинокой женщине получающей пенсию 8 тысяч рублей? Она не могла ничего купить! Ни лекарства, ни элементарную еду, и даже на картошку с хлебом ей иногда не хватало! Выход был один – самоубийство… Иначе безумие, страшный сумасшедший дом, пренебрежение, грязь и прочее… Выручала соседка Купавна Карловна. Она приходила с водкой, они выпивали, и Купавна Карловна с восторгом вспоминала свою жизнь в Советском Союзе. Как было хорошо! Как весело! Как свободно и уверенно жилось! Не то, что сейчас! Цветущая страна превратилась в концлагерь. Ничего, кроме подавленности, гнева, растерянности, огромное большинство людей не чувствует. Мысли о самоубийстве гуляли по стране бесчисленными стадами. Что делать?

Ну, и на фоне того, что происходило, Полина Юрьевна всё чаще и чаще стала вспоминать свою жизнь в СССР! И ничего плохого вспомнить не могла! Она честно работала бухгалтером на фабрике, и чувствовала себя счастливой! А сейчас это невозможно! Чувство счастья изгнано из России, и жизнь потеряла смысл!

Ну, и что делать? А вот что! Протест! Полина Юрьевна вышла на улицу, схватила красный флаг, и пошла вместе с огромной массой разгневанных москвичей, требовать свободу, равенства и братства! И так хорошо ей вдруг стало, как тогда, давно! В мощном и великом СССР!

Экран погас. Дедушка засмеялся и сказал:

– Спасли женщину! Герои мы с тобой, Саша! Внук дорогой мой, я ухожу! Не отчаивайся! Когда я уйду, появятся интересные вещи!

Дедушка махнул мне рукой на прощание, и исчез в стене. Около меня буквально из воздуха, появился ящик с вином Сталина… И вместе с его появлением, заиграла странная, приятная музыка. Я осмотрел мобильник, и увидел, что деньги пришли! Я и моя семья были спасены! Пусть на короткое время, но это тоже было важно! Я открыл бутылку, и с наслаждением выпил её из горлышка! Всю!