Палеоконтакты

© Александр Руджа, 2020

ISBN 978-5-4498-2013-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Валхалла

Когда широкую грудь Хакона Черного пронзил вражеский меч, тот не испугался. Любой мальчишка знает: пасть в бою, сжимая в руках оружие – честь, а не позор. Это значит: норны выткали на полотне судьбы его имя, а Одину для его тайных планов понадобился новый отважный воин. Хакон не задумывался о том, для чего Отцу лжи нужно столько могучих бойцов, он просто захрипел, поднял лицо к небу, разыскивая там валькирий, рявкнул во всю мощь огромных легких:

– Один! Я иду к тебе!

И умер.

Вокруг кипела сеча. Свистели стрелы, громадные топоры легко крушили деревянные щиты с криво намалеванными рунами, вопили и умирали люди, прибрежные камни щедро омывал кровавый прибой. В небе непрерывно сверкали молнии – там веселился, поигрывая молотом, Тор, беспутный и отважный сын одноглазого бога.

Смерти Хакона никто не заметил.

***

Он пришел в себя через некоторое – какое? – время, стоя посреди невероятно широкого пустого чертога, сделанного из блестящего металла. По обеим его сторонам зияли огромные круглые окна, но за ними не было ничего – только неуютная черная пустота, проткнутая множеством мерцающих белых гвоздей. Блестящий мраморный пол мелко подрагивал, словно где-то далеко внизу шел бой, отголоски которого добирались даже сюда.

– Я умер, – сказал себе Хакон Черный. – Я умер, Один призвал меня к себе, и теперь я стою на самом краю Гиннунгагап, зияющей бездны, из которой родились миры. Но где же Валхалла? Где обещанный вечный пир с лихими друзьями и никогда не заканчивающейся битвой, в которой не бывает смерти?

– Правила изменились, – голос прозвучал из-за спины викинга, и Хакон мгновенно развернулся, бестолково шаря рукой у пояса. В бою за такую неловкость его бы уже давно убили. А здесь… Ну да, здесь он и так уже мертв.

Напротив стоял человек. Высокий, седоватый, с золотой нашлепкой на месте правого глаза. На длинном лице с крупными выразительными чертами легко различались усталость и благородство. На черных одеждах был выткан узор, состоящий из ворон и девяток.

Хакон не думал долго – склонил голову и опустился на одно колено.

– Всеотец…

– Один, просто Один, – мягко сказал бог. – Рад видеть тебя, Хакон Черный. Ты славно сражался и, честное слово, жаль, что земной путь твоего хирда закончился так рано.

– Что? – Хакон наморщил лоб. – Жаль? Но ведь ты сам решил прибрать меня…

Один вздохнул.

– Давай-ка пройдемся. Все малость сложнее, чем ты думаешь.

Шаги отдавались в мраморной пустоте зала. Далекий гул уже не привлекал внимания.

– Видишь ли, мой друг-викинг… наше маленькое предприятие начиналось больше двадцати сотен лет назад по вашему счету. Нашей компании… то есть, я хочу сказать, компании богов, среди которых был и я…

– Асов.

– Что? А, да… верно. Словом, в определенный момент, по ряду довольно неудачно складывающихся причин, нам понадобились воины. Тренированные бойцы в товарных количествах. И тогда…

– Вы призвали людей севера. Норманнов!

Один как-то не очень уверенно нахмурился.

– В то время никаких… хм. Словом, мы обратились к другим могучим воинам, немного южнее. Поддерживали их, инвес… вкладывали в этот проект золото, буквально творили чудеса и водили хороводы вокруг. Но выхлоп… то есть результат был разочаровывающим.

– Вам следовало сразу найти нас, – сказал Хакон, чувствуя себя неловко от того, что приходилось давать советы богу. – Северная кровь горяча.

– Вероятно, ты прав. Мы и отправились чуть севернее, испробовали другой народ, живущий на полуострове среди теплого моря, и на первых порах казалось, что все идет как надо, но…

– Эти племена тоже оказались слабы?

– Люди, – с нажимом произнес бог. – Люди оказались слабы, слишком подвержены своим дурацким порокам, детским болезням – тщеславию, алчности, гордыне… А я ведь говорил Менелаю, убеждал его прислушаться к голосу разума – но он предпочел ввязаться в ту долгую авантюру, которая не давала достаточного притока мертвецов…

Хакон расправил могучие плечи, подергал себя за бороду, сощурил темные глаза – причину своего прозвища. Бог говорил бессвязные, непонятные вещи – но разве не этим они всегда славились?

– Да правда ли то, что я умер? Я не чувствовал себя более живым с шестнадцати лет!

– Это называется фантомная память, – сообщил Один. – Вся информация о тебе, все твое «я» содержится в… ну, вы называете это «душой», которую после смерти извлекают из земных тел наши… металлические слуги.

– Валькирии!

– Именно они, Хакон. Именно. После этого души помещаются в новые тела: дешевые в производстве, более долговечные, чем органика, и неотличимо похожие на изначальные.

Викинг нахмурился.

– Но зачем вам наши мертвые души в чужих телах?

– Боевые навыки, которым вы обучаетесь всю жизнь, бесценны. Мы используем вас на других пла… в других мирах, я хотел сказать.

– Нифльхейме, Муспельхейме и…

– Вроде того. Миров огромное количество, и везде нужны опытные солдаты. А если выставить ценник малость ниже, чем у конкурентов…

– Не понимаю.

– И не нужно. В общем, наш бизнес-план довольно точно отражен в ваших сагах. Но вмешалась одна неприятная деталь.

– Рагнарок, – понимающе кивнул Хакон Черный, начертив в воздухе защитную руну «тейваз». – Конец света и последняя битва.

Один вздохнул – так вздыхают, когда спустя много лет все еще раскаиваются за ошибки бурной молодости.

– Нет, дружище. Гораздо хуже – гуманизация и прогресс.

– Это имена ледяных великанов?

– Точней и не скажешь. Они захватили большую часть миров, и услуги старых добрых ЧВК стали не нужны. Зачем тратиться на орду мегаклонов, когда почти любой вопрос можно решить дипломатией и компромиссами – в лучшем случае точечной спецоперацией? Что за либеральная идиотия стукнула в голову людям?

Хакон почувствовал странную и неуместную жалость. К такому саги его не готовили. Кто знал, что посмертие окажется сложнее жизни?

– В общем, услуги тебя и твоих сородичей нам больше не нужны, Хакон. Мне и самому неприятно доставлять тебе скверные новости, но это так.

Викинг почесал кулачищем лоб.

– В твоей истории, Один, есть кое-что, чего я не могу понять. Мне была обещана Валхалла: тысячи моих братьев, проводящих дни в жестоких схватках, но не умирающих; столы для пира, ломящиеся от яств, и ласковые девы, готовые одарить собой славных воинов, достойных этих чертогов.

– Я же объяснил…

– Да, но старики говорили иное. Я слыхал мало хорошего о богах, но одно знаю точно: так или иначе, они выполняют то, что посулили. Всегда.

Один вздохнул.

– Собственно говоря, способ есть – все же вы, викинги, на редкость упертые парни и продолжаете гибнуть в каких-то совершенно немыслимых количествах. Правда, тебе он может не понравиться; видишь ли, ты встретишься с совершенно новым местом и окружением, да и адаптация к новому телу может сопровождаться…

– Если там будет обещанное, это достаточно хорошо для меня.

– Что ж. – Во взгляде бога на секунду промелькнула хитринка, обычное дело для Отца Лжи. – Иди за мной, Хакон.

***

– Черныш! Переваливаясь на толстых ногах, баба Галя выползла на крыльцо. – Черныш! Кис-кис-кис! Где ж ты шляисси, зараза такая?

Присыпанный пылью и тишиной летний двор был пуст. Качался старый орех над собачьей будкой, на крыше сарая сушились собранные с утра абрикосы, на огороде стройными рядами поспевали подвязанные помидоры и прятались в стелющейся по земле листве огурцы и патиссоны. Послеполуденное солнце высокомерно поглядывало на истрескавшуюся землю у своих ног.

– А чтоб ты сдох, анцыхрыст, – плюнула баба Галя и тут же безо всякой логики продолжила: – Ты жрать будешь или нет?

В кустах у забора зашуршало. Затем раздался долгий и яростный мяв. Потом виноградные лозы начали раскачиваться как сумасшедшие.

– Опять ты Лафика соседского гонять придумал? – догадалась баба Галя. – Дело хорошее. В мисочку я тебе супа насыпала, посёрбаешь после.

Черныш не слышал. Прижав маленькие уши и выпучив оранжевые глаза, он соскочил с винограда и сейчас несся сквозь пахучие помидорные заросли за дерзким нарушителем, гоня его до невидимой границы. За ней их роли переменятся, и уже Черныш будет улепетывать со всех лап, протяжно воя и сшибая на своем пути хлипкие растения – такое уж это было славное место и время, теплое, бесконечное и бессмысленное. Черныш был счастлив.

«Валхалла, – пульсировало в крошечном мозгу непонятное и веское слово, – Валхалла…»

Никто и не вспомнит

Приам, чье имя означало «лучший», многолетний и удачливый царь Вилусы, был мрачен.

– Лагерь ахейцев пуст, кораблей нет – собирались в спешке. А вместо отрядов воинов разведчики доносят только вот… об этом. – Он раздраженно махнул рукой в сторону окна. Присутствующим на военном совете в царских покоях не нужно было вытягивать шеи, чтобы увидеть длинную темную тень, нависавшую над водами залива неподалеку от стен Илиона.

Царь прошелся по комнате, седая борода качалась в такт шагам.

– Прежде чем предпринимать что-либо, следует взвесить все варианты и возможности. Лучше всего мы сделаем это снаружи, оценив ту… удивительную постройку. Деифоб, что в окрестностях города?

Заросший густой бородой военачальник, преемник великого Гектора, покачал головой.

– Я выслал пешие дозоры – они никого не обнаружили. По крайней мере, в десяти полетах стрелы нет ни одного ахейца.

Приам нахмурился еще больше.

– Придется взглянуть на это… эту… диковину ближе. Сейчас же!

Шершавые, желтые, изъеденные временем плиты, мостящие окрестности Илиона, быстро кончились, и дальше пошла только сухая почва Троады с преобладанием песка. Знатные тевкры шагали молча – пусть и немолодые, но все бывшие воины, они были привычны к нагрузкам. За быстро движущейся группой едва поспевали носильщики тентов от солнца и единственный жрец Лаокоонт. Чудище посреди бухты приближалось медленно – но все-таки приближалось.

Оно было ста локтей в высоту и стояло на четырех ребристых, увитых толстыми металлическими прутьями подпорках, уходящих под воду. Покрытое странным материалом, сооружение временами поблескивало тусклым золотом, словно было облицовано елью, то отдавало плотной дубовой темнотой, то светлым кленом. Спереди и сзади из вытянутого на пятьсот локтей корпуса выдавались вверх короткие угловатые надстройки. По правде говоря, непонятный предмет напоминал корабль без паруса – но неизмеримо больше, особенно в сравнении с обгорелыми останками ахейских судов, которые столь удачно сжег как-то покойный ныне Гектор. Вот только эти подпорки…

Вельможи остановились почти у линии прибоя, качавшего ленивую пену на нетронутом утреннем песке. Чудище было совсем рядом, оно нависало над водами Сигейской бухты, а ближайшая «нога» была едва ли в полусотне локтей.

– Кто ты? – церемонно и громко сказал Приам, став впереди. Легкий ветер с моря развевал его накидку, позвякивал украшениями в волосах. – Дар, посланный бессмертными богами, или творение коварных ахейцев? Я, Приам, сын Лаомедонта, царь Илиона, заклинаю – яви свою суть!

Повисшее в воздухе напряжение можно было рубить мечом. Если верно второе предположение, то именно сейчас откроются тайные люки, и из чрева гигантского корабля хлынет закованная в бронзу рать. Долопы и мирмидоняне кровожадного Ахилла, владыки скифских земель, потрясающие оружием итакийцы хитроумного Улисса, суровые лакедемоняне Менелая Алкида…

Тишина, однако, оставалась нетронутой, только волны мыли пустынный берег, как долгие годы до этого, да кричали в бездонной синеве неба чайки. Приам вздохнул и обернулся к ожидавшим его вельможам.

– Что ж, полагаю, битва сегодня не состоится, – сообщил он, улыбаясь в усы. Еще ничего не было понятно, но игнорировать вызов считалось недостойным даже у ахейцев. Демон Ахилл, помешанный на чести Менелай, да и Агамемнон должны были понимать, что после такого на них начнут косо посматривать даже их собственные воины. Кроме разве что хитреца Улисса, но тому позволялось даже открытое богохульство… Что ж, значит, это, скорее всего, не ловушка. Но что тогда?

– Что скажешь, брат? – обратился Приам к Антенору, прямому, худому и седовласому, как и он. Строго говоря, он не был родным братом царя, но тот частенько звал его так, чтобы подчеркнуть глубину уважения и приязни. Антенор был стар, мудр и осмотрителен. Его слову можно было верить.

– Чудо бессмертных богов видим мы пред собой, царь, – уважительно отвечал советник. – Стража доносит, что было великое зарево ночью, и грохот, и дым – в лагере ахейцев царили пожары, и страх бога Пана, лесного владыки, властвовал здесь. Клянусь, если окажется, что аргосцы коварные и вправду исчезли – со всеми своими судами, с отрядами воинов, мародерами и маркитантками, я сам поставлю посреди Илиона памятник козлоногому, спасителю города!

– Ты говоришь пока о желаемом, старый друг, – мягко остановил его Приам. – Понимаю, мы все устали от войны, и надежда на то, что она, наконец, завершилась, туманит разум… Но после долгих десяти лет осады и смертей лучших сынов Илиона нам следует быть осторожными. Что же вы посоветуете, друзья и соратники – как следует поступить с этим… конем?

Слово было сказано. Конь. Невероятная, гигантская конструкция и вправду немного его напоминала. Четыре ноги-подпорки, стремительное, распластанное в воздухе изящное тело-корпус, гордо задранная голова спереди – и длинный развевающийся хвост сзади. Троянский конь.

– А как нам с ним поступить? – удивленно взмахнул ручищами Деифоб, большой и разлапистый, словно гиперборейский урса. – Клянусь Сутехом, да он больше, чем храм Афины на главной площади! Мы не можем перевезти или разобрать его – поглядите на размеры и на искусную работу. Отсюда я не вижу ни единого гвоздя, ни единого стыка на коне – это истинно работа богов. Можно разве что попробовать поджечь его стрелами – но я не вижу причин для этого.

– Оставить здесь? – критически задрал бороду Антенор. Деифоб кивнул.

– По мне, пусть стоит как стоял – возможно, богам этот конь оказался не нужен, а наши дети придумают ему применение. Сейчас главнейшее дело – убедиться в бегстве ахейцев и начать восстанавливать разграбленные города и храмы поблизости. Тенедос, Лесбос… Да только крупных городов Троады, разрушенных Пелидом, будет не меньше десятка! А конь – что конь? Пускай стоит, сена не просит, – и Деифоб хохотнул, довольный собственной шуткой.

– Отец, он не прав! – Звонкий голос заставил Приама нахмуриться. Дочь, конечно, могла находиться здесь по праву крови, но… лучше бы она этого не делала, очень уж хлопотным оказывалось ее пребывание, и слишком мрачными были всегда ее слова.

Кассандра приблизилась, по-простецки поддернув длинные юбки. Длинные золотые волосы свисали распутанными локонами в беспорядке, запавшие синие глаза блестели от волнения.

– Мне было пророчество! – объявила она. Приам вздохнул, Антенор тоже. Парис, младший, улыбнулся – рассказы сестры всегда его забавляли. – Я видела беду, исходящую изнутри. Я видела людей, притаившихся в стальном чреве – огромных, могучих. Я видела дым и пламя, разрушенные стены, стоны и плач – это чудище принесет в Илион горе, большое горе!

– Дочь, никто не собирается волочить его в город, – попытался урезонить ее Приам. – Конь огромен и наверняка тяжел, а наши воины и без того валятся с ног. На что он нам?

– Не знаю… – девушку бил озноб. – Но я видела это так четко, как вижу сейчас вас. От этого чудища просто веет кровью и смертью. Присмотритесь! Послушайте!

Вельможи прекратили шептаться и встревожено затихли. Кажется, от коня и в самом деле исходило слабое гудение.

– Царь! – придерживая серые плащи, к ним спешили трое разведчиков. Тот, что находился посередине, почти висел на руках товарищей, вяло перебирая ногами. Ранен? Соглядатаев ждала засада?

Приам ошибся – царя подвели глаза. Человек оказался пленником, его звали Синон, и он был из ахейцев, с Итаки. Хоть Синон и не носил богатых доспехов, лишь влажный кожаный панцирь, но опытный воин легко мог заметить, что он не из простых солдат.

– Это… походило на могучий удар молота Гефеста в его кузне, – глухо рассказывал пленник, стоя перед царем и его вельможами и косясь на исполинскую фигуру коня. – Глубокой ночью нас разбудила вспышка в небе, подобно тому, как с колесницы Гелиоса срываются порой шипящие искры и падают в море. Эта упала совсем рядом с нами, и волны жары и раскаленного пара затопили наш лагерь, словно Фаэтон снова решил испытать терпение отца. Многие погибли – один Паламед стоил сотни простых воинов… Мы спешно погрузились на корабли, столкнули их в кипящую воду и немедля отплыли. В какой-то момент я потерял сознание от удушливой тьмы и свалился за борт – но милосердные волны выбросили на берег прежде, чем я успел свариться и утонуть.

– Говорю же вам – это чудовище есть зло, – простонала, схватившись за голову и глядя на солнце сквозь дрожащие ладони, Кассандра. – Синяя горящая смерть, что погребет под собой город! Его нужно уничтожить – сегодня, сейчас, немедленно! Я же вижу все, вижу ясно… почему мне никто не верит?

– Дочь, оставь слезы, – отрезал Приам. – Божественный конь – не наших рук дело, и никто не станет приближаться к нему без особой необходимости…

– Ты заблуждаешься, царь! – Лаокоонт вошел в воду, потрясая отобранным у кого-то из сопровождающих копьем. – Эта огромная туша – не подарок богов, а их испытание! Или, того хуже, ловушка коварных данайцев! Вам ли не знать их лисьей хитрости, они либо сидят внутри, затаившись в сверкающих латах, либо коня возвели, чтоб им наши стены сломать! Пусть я не первый из тех, кто разрушить коня предлагает, но буду первейшим, кто совершить это твердо намерен!

– Бессмысленное упражнение в дерзости, – покачал головой Приам. – Причем дерзости по отношению как к богам, так и ко мне. Ты забываешься, жрец.

Лаокоонт не слушал. Зайдя по колено в воду, он размахнулся и с силой отправил копье в полет. Снаряд ударился об одну из ног коня и отскочил в сторону с глухим басовитым звуком.

– Уведите его, – распорядился Приам, недовольно дернув щекой, и разведчики развернулись к жрецу, но сделать уже ничего не успели.

Над морем разнесся громкий металлический гул. Сверкающий корпус коня пошатнулся и пришел в движение, в его днище открылись глубокие черные дыры, стремительно набухающие синим маревом, на которое было больно смотреть. Гул перешел в оглушительный свист, разрывающий барабанные перепонки. Над водой, срывая гребешки волн, понеслись стремительные горячие вихри.

– Уходи, отец! – перед Приамом возник бешено кричащий Деифоб. Кассандра за его спиной упала на колени, уставившись бессмысленными глазами в небо. – В город!

Из дыр в корпусе вниз ударили столбы ослепительного света, подпорки почти сразу заволокло плотным белым туманом от испаряющейся воды. Он шипел и приближался с невероятной скоростью. Приам, повисший на руке сына, почти не мог идти, жадно хватая насыщенный раскаленной влагой воздух.

Рядом упал, как подкошенный, Парис и почти сразу – Антенор. Ладонь Деифоба выскользнула из руки царя, и фигура почти сразу исчезла в заволокшей все ядовитой дымке, из которой по-прежнему несся рев и металлический лязг обезумевшего чудовища. Что-то кольнуло в груди. Приам со свистом вздохнул и завалился на спину, еще успев заметить, как над головой пронеслось что-то большое, сверкающее серебряным, синим и черным, пахнущее дымом и медью. «В сторону города», – мелькнула последняя связная мысль и исчезла, и все остальные мысли исчезли тоже, сразу и навсегда.

***

– Гер, какого дьявола ты творишь? – Атен, сидя на краю анабиозного ложемента, раздраженно отскребал иней с форменного воротника.

– Прошу прощения, капитан, – первый помощник, крупный и длинноволосый, развел руками. – Двадцать галактических часов назад диагностика показала утечку охлаждающей жидкости в реакторах. Неполадка была устранена только когда потеря приблизилась к двадцати пяти процентам. В качестве паллиатива был выбран вариант с посадкой на ближайшую кислородную планету и использованием жидкой воды в качестве замедлителя.

– Верное решение, – проворчал капитан. Цвет его лица постепенно менялся с мертвенно-синюшного на нормальный розовый. – Примитивное, но верное. И что пошло не так?

– Корабль совершил аварийное приземление в ночной части планеты, на участке с максимально ровным морским дном, неподалеку от берега. Начался забор воды, рядом, правда, располагались какие-то аборигены, но следов применения огнестрельного или энергетического оружия зафиксировано не было, так что опасности кораблю они не представляли. Час назад забор успешно завершился, корабль прогрел двигатели и стартовал.

– Правда? – Атен иронически поглядел в окно. Там был дым, пыль и языки огня, где-то метались и падали совсем мелкие на расстоянии люди. – С того места, где сижу я, все по-прежнему выглядит так, будто мы все еще застряли на поверхности планеты.

– Непредвиденные обстоятельства, капитан. – Гер пожал плечами. – По всей вероятности, в воде было большое количество живых организмов, привлеченных тепловым излучением. Медузы, рачки… Они забили фильтрующие системы, реактор опять перегрелся, автоматика отключила его – и корабль резко потерял высоту. И упал. Сэр.

– Мы что, на город рухнули? – Атен попытался разглядеть что-нибудь сквозь закопченные от жесткой посадки окна. – Вижу развалины, стены какие-то… Удивляешь ты меня, Гер. Каждый полет умудряешься превратить в карусель из жуткого невезения и чудовищного непрофессионализма. Вполне возможно, ты только что разрушил какую-то местную колыбель цивилизации.

– Будем надеяться, что нет, сэр, – вежливо возразил первый помощник. – Фильтрация воды в настоящий момент закончена, реакторы работают штатно, инцидент исчерпан, больше такого не повторится. А город… не думаю, что он представлял хоть какую-то ценность – слишком уж примитивен.

Он повернул тумблер на пульте управления, возобновляя подачу энергии на стартовые двигатели.

– Держу пари, через пару сотен лет о нем никто и не вспомнит.