Артем Драбкин

У нас был в батальоне разведчик-танкодесантник, по прозвищу Коля – шахтер, парень с 1922 года рождения. В каких только переделках и передрягах он ни побывал, но из любого боя выходил живым. Воюя с 1941 года, он не был ни разу ранен! Везение запредельное, за гранью реальности. Я его как-то спросил: «Шахтер, ты что, заговоренный от смерти?» Коля тихо мне ответил: «Я каждый день молюсь» и показал нательный крест…

– Продолжить служить не хотелось? – Нет. Не люблю дуракам подчиняться. Жополизов терпеть не могу. Очень много быстро продвигающихся – в первую очередь жополизы. Это не моя стезя. Почему и в разведку пошел – тут сам

Я иду, бросаю машину туда-сюда. Только слышу, чего-то хрипит в СПУ. Я его спрашиваю: «Саша, ты ранен?» Он не отвечает, только хрип какой-то. Когда прилетели, он еле вылез из кабины, весь белый. Говорит: «Меня тошнило». Его укачало! Конечно, укачает, летчику легче, он предвидит свои движения, а стрелка мотает по кабине. Такого стрелка мне неинтересно в экипаже держать: тошнит его, а погибнем вместе!

Карельский фронт В офицерском танковом резерве в городе Кемь нас разместили в бараках, где мы спали на нарах, в нашей комнате находились двадцать офицеров, все лейтенанты, за исключением одного капитана. Познакомился с младшим лейтенантом Ивановым, парнишкой из Алма-Аты, еще не побывавшим на фронте. Я прибыл в Карелию в старом порванном «госпитальном» обмундировании, и меня в резерве переодели в сносную форму. В резерве ежедневно проводились четырехчасовые теоретические занятия, и после них мы были совершенно свободны. Кормили впроголодь, два раза в день. Кругом сопки, болота и слякоть. В свободное время мы бродили в окрестностях, ходили в Кемь, знакомились с девушками. Через несколько недель я получил предписание прибыть в свою новую часть – 38-ю танковую бригаду, дислоцированную в районе Кандалакши, в лесу, в пяти километрах от города. В штабе 1-го танкового батальона меня встретил капитан Мельник и отвел к командиру первой роты капитану Михайлову. Ротный, здоровый мурловатый мужик, привел меня в расположение роты, к моему экипажу и сказал танкистам: «Это ваш новый командир танка». Я представился. Они посмотрели на мои две нашивки о ранениях, стали знакомиться. Механиком-водителем танка был старшина Мальцев, заряжающим был старший сержант, сибиряк, но его фамилии и имени стрелка-радиста

пехотных полка, артполк, танковый батальон, разведбат и штаб – находилось от нас в 9 километрах. Пятый погранполк закрыл разрывы между нами двумя блокгаузами. Правда, в процессе боев один из них был уничтожен финнами. Мы выдвинулись. Нужно было создать фронт так, чтобы наши позиции не простреливались хотя бы из пулеметов. Я-то, лейтенант, не понимал этого, но комбат Куркин был очень опытный. Как он говорил: «Оттуда станкач и оттуда станкач, чтобы не простреливали». Раздвинули роты. Отрыли три ря

— Что вас больше всего поразило в России?

— Простота людей. То, как мало можно иметь, чтобы жить в России. Как из ничего русские делают что-то, чтобы выжить.

Если во время войны операции планируются неделями, в лучшем случае несколькими месяцами, то план первой операции готовится годами.