Перейти к аудиокниге
Эта и ещё 2 книги за 399 ₽
Что ж, ему удалось убить эти два часа. Но и они, в свою очередь, убили его.
Что ж, ему удалось убить эти два часа. Но и они, в свою очередь, убили его.
— Значит, Кайлуа не был симулянтом?— Конечно нет. Я постоянно имею дело с симулянтами. Эти дурачки проявляют куда более богатую фантазию, чем настоящие сумасшедшие. Болтают невесть что, измышляют самые невероятные бредовые истории. А больные, наоборот, всегда повторяются, они зациклены на какой-нибудь одной идее. Она их грызет, точит. Ведь даже безумие имеет определенную логику, свое рациональное зерно.
— Значит, Кайлуа не был симулянтом?— Конечно нет. Я постоянно имею дело с симулянтами. Эти дурачки проявляют куда более богатую фантазию, чем настоящие сумасшедшие. Болтают невесть что, измышляют самые невероятные бредовые истории. А больные, наоборот, всегда повторяются, они зациклены на какой-нибудь одной идее. Она их грызет, точит. Ведь даже безумие имеет определенную логику, свое рациональное зерно.
Преступление – это как бы ядро атома, а его обстоятельства – электроны, вращающиеся вокруг него и отражающие скрытую от глаз суть дела.
Преступление – это как бы ядро атома, а его обстоятельства – электроны, вращающиеся вокруг него и отражающие скрытую от глаз суть дела.
Красота этой женщины бросалась в глаза не сразу, а лишь после того, как проходило первое впечатление тягостной неловкости.
Красота этой женщины бросалась в глаза не сразу, а лишь после того, как проходило первое впечатление тягостной неловкости.
Как нести свет людям, если твоя собственная душа погружена во мрак?
Как нести свет людям, если твоя собственная душа погружена во мрак?
Мы живем и умираем в жестоком, зверином, обособленном мире. Это опасный мир, живущий по своим собственным законам. Если вы находитесь вовне, то вы не способны постичь их, а если внутри - утрачиваете объективность.
Мы живем и умираем в жестоком, зверином, обособленном мире. Это опасный мир, живущий по своим собственным законам. Если вы находитесь вовне, то вы не способны постичь их, а если внутри - утрачиваете объективность.
Мы господа, и мы рабы / Мы везде, и мы нигде / Мы хозяева земли / Мы повелители пурпурных рек.
Мы господа, и мы рабы / Мы везде, и мы нигде / Мы хозяева земли / Мы повелители пурпурных рек.
– Что? – переспросил сыщик.
– Я говорю: побереги себя. И никогда не принимай кого-то другого за собственную тень. Карим попытался улыбнуться.
– Это почему?
Старик натянул на лицо шерстяную маску.
– Да потому, что я вижу, я чую: ты ходишь среди мертвецов.
– Что? – переспросил сыщик.
– Я говорю: побереги себя. И никогда не принимай кого-то другого за собственную тень. Карим попытался улыбнуться.
– Это почему?
Старик натянул на лицо шерстяную маску.
– Да потому, что я вижу, я чую: ты ходишь среди мертвецов.
— Что общего вы находите между глазом и рукой человека? Существует ли какое-нибудь сходство между этими частями человеческого тела?
Офтальмолог прошелся по комнате. К нему снова вернулись спокойствие и профессиональная уверенность опытного специалиста.
— Сходство очевидно, — сказал он, подумав. — Глаз и рука суть единственные уникальные части нашего тела.
Ньеман вздрогнул. Еще со времени разговора с Костом он предчувствовал нечто подобное, но не мог ясно сформулировать свои мысли. Настал его черед покрыться испариной.
— Что вы имеете в виду?
— Строение радужной оболочки глаза неповторимо. Она состоит из тысяч фибрильных волокон, образующих единственный в своем роде рисунок у каждого из нас. Это, если хотите, биологический паспорт человека, отражающий уникальное сочетание его генов. По рисунку радужной оболочки можно установить личность так же точно, как и по отпечаткам пальцев. Специалисты называют это биометрической подписью. Лишите человека глаз и кистей рук — и вы уничтожите признаки, свойственные ему одному. И кем станет покойник, лишенный этих признаков? Никем. Безвестным трупом, вот и все. Что от него останется? Душа? А что мы о ней знаем? В некотором смысле, это самый ужасный конец, какой может постичь человека. Кучка мертвой плоти в общей могиле…
— Что общего вы находите между глазом и рукой человека? Существует ли какое-нибудь сходство между этими частями человеческого тела?
Офтальмолог прошелся по комнате. К нему снова вернулись спокойствие и профессиональная уверенность опытного специалиста.
— Сходство очевидно, — сказал он, подумав. — Глаз и рука суть единственные уникальные части нашего тела.
Ньеман вздрогнул. Еще со времени разговора с Костом он предчувствовал нечто подобное, но не мог ясно сформулировать свои мысли. Настал его черед покрыться испариной.
— Что вы имеете в виду?
— Строение радужной оболочки глаза неповторимо. Она состоит из тысяч фибрильных волокон, образующих единственный в своем роде рисунок у каждого из нас. Это, если хотите, биологический паспорт человека, отражающий уникальное сочетание его генов. По рисунку радужной оболочки можно установить личность так же точно, как и по отпечаткам пальцев. Специалисты называют это биометрической подписью. Лишите человека глаз и кистей рук — и вы уничтожите признаки, свойственные ему одному. И кем станет покойник, лишенный этих признаков? Никем. Безвестным трупом, вот и все. Что от него останется? Душа? А что мы о ней знаем? В некотором смысле, это самый ужасный конец, какой может постичь человека. Кучка мертвой плоти в общей могиле…
– Господи, уж эти философы! Они нас заговорили насмерть! Один стал объяснять, что зло есть буржуазная категория и его надо рассматривать в социальном разрезе и под марксистским углом. Мы его отставили. Другой что-то талдычил о рубеже и его преодолении, о том, что этот рубеж – в нас самих... что наше сознание непрестанно борется с высшим цензором и... В общем, ни черта мы не поняли. Третий разразился речью об абсолюте и поиске невозможного... Этот что-то нудил о мистическом опыте, который может реализоваться как в добре, так и во зле, ибо он воплощен в стремлении. Уф! Нет, лейтенант, нам это дело не по плечу!
Ньеман расхохотался.
– Я тебе говорил, – шепнул он Жуано, – бойся интеллектуалов
– Господи, уж эти философы! Они нас заговорили насмерть! Один стал объяснять, что зло есть буржуазная категория и его надо рассматривать в социальном разрезе и под марксистским углом. Мы его отставили. Другой что-то талдычил о рубеже и его преодолении, о том, что этот рубеж – в нас самих... что наше сознание непрестанно борется с высшим цензором и... В общем, ни черта мы не поняли. Третий разразился речью об абсолюте и поиске невозможного... Этот что-то нудил о мистическом опыте, который может реализоваться как в добре, так и во зле, ибо он воплощен в стремлении. Уф! Нет, лейтенант, нам это дело не по плечу!
Ньеман расхохотался.
– Я тебе говорил, – шепнул он Жуано, – бойся интеллектуалов
Чтобы воспользоваться акцией, добавьте нужные книги в корзину. Сделать это можно на странице каждой книги, либо в общем списке: