Отзывы на книгу «Берлин и его окрестности (сборник)»

Сразу признаюсь, Берлин – это город, к которому я крайне неравнодушен. И учитывая, что я живу не в Берлине, я постоянно ищу книги, которые меня с ним сближают. Я люблю историю этого города, люблю его настоящее.

И эта книга, она будто бы прокладывает мост между читателем в прошлое. Являясь по сути сборником городских заметок видного столичного колумниста начала ХХ века (к слову, у автора украинские корни), она показывает ЖИЗНЬ города. Именно большими буквами. Потому что улицы, площади, парки, театры и бары, офисы..прошу прощения, офисов тогда не было – конторы! – все это оживает и наполняется людьми той эпохи на страницах этой книги. Ну и конечно фотографии – их много, фотографий старого Берлина, но можно было еще больше! Проглатывается на одном дыхании.

Йозеф Рот о духе времени В России вышел сборник журналистских работ немецко-австрийского писателя первой половины XX века. Это не только увлекательное и нетяжелое чтение о делах давно минувших дней, но и источник размышлений о дне сегодняшнем

Немецкий (по корням – австрийский) писатель Йозеф Рот, творческий пик которого пришелся на 1920-е годы, российскому читателю известен слабо: коли иной любитель литературы и знает Рота, то, скорее всего, ставит его во второй ряд межвоенных авторов – где-нибудь рядом с Лионом Фейхтвангером или Альфредом Дёблином. Если мерилом работы считать популярность, то мнение такое будет справедливым: в литературе «эпохи джаза» Йозеф Рот точно не законодатель мод.

Зато где он действительно был на высоте, так это в журналистике Веймарской Германии. До самого прихода к власти нацистов он публиковал многочисленные размышления о городской жизни своей страны в самых разных газетах – «Берлинер Бёрзен-Курир», «Франкфуртер Цайтунг», «Мюнхнер Нойесте Нахрихтен» и других. Замечательную коллекцию этих материалов перевели на русский и выпустили в издательстве «Ад Маргинем Пресс». Несмотря на невзрачную обложку и дешевую бумагу, 240-страничная книжка «Берлин и окрестности» получилась настоящей находкой для думающего и внимательного читателя, даже если тот безразличен к истории и бессилен выговорить перечисленные парой предложений выше названия.

Журналистские тексты – продукт скоропортящийся: основная их масса попросту исчезает в безвестности, навеки никому не нужная. Некоторая часть газетно-журнальных статей, напротив, приобретает ценность спустя годы – ценность историческую, удовлетворяя любопытство либо праздное («Ух ты, как жили-то раньше!»), либо исследовательское (газеты – важный источник для исторических изысканий). И лишь ничтожный процент опубликованного остается своевременным и интересным даже по прошествии многих лет и десятилетий. Подметить в окружающем тебя здесь и сейчас мире нечто такое, что будет значимо и через восемьдесят-девяносто лет, – вот она, подлинная журналистская удача. Именно такими удачами и полна черно-желто-красная книга Йозефа Рота; по крайней мере, с точки зрения современного российского читателя – в Германии, возможно, на подобное издание смотрели бы иначе.

Эссе Йозефа Рота, выходившие в 1920–1930-е гг., разбиты здесь на восемь тематических блоков, среди которых наиболее примечательными выглядят три: «Берлин – приметы времени и места», «На дне жизни» и «Берлин развлекается».

Первый из перечисленных разделов, с одной стороны, обладает познавательным эффектом, с другой, являет собой образец «философии повседневности». Так, описывая открытие в Берлине огромного торгового центра, Рот проводит параллели с легендой о Вавилонской башне и осуждает характерную для своего времени горделивую суету: «Людям, мечтавшим о совсем большом магазине, хотелось всего лишь возвыситься над магазинами поменьше, наподобие бегунов наших дней, которые бегут не куда-то, а лишь затем, чтобы пораньше соперников достичь финишной ленточки, неважно, где ее протянули». Рассказывая о достижениях немецкого прогресса – небоскребах, железной дороге, стиральных машинах, – журналист Йозеф Рот как будто соскабливает яркий лак с невзрачной деревянной игрушки, обнаруживая за внешней яркостью современности безликость, а то и пустоту. И пусть ему присущи легкий пассеизм и неприязнь к поклонению моде, Рот все-таки не консерватор и не антипрогрессист. Его роль в журналистике Германии двадцатых – убедить хоть кого-то из своих читателей замедлить темп жизни, перестать восторгаться любой новизной, научиться критически оценивать происходящее вокруг. Но и к неоманам он терпим.

В разделе «На дне жизни» – несколько очерков в духе Владимира Гиляровского (автора изумительной книги «Москва и москвичи», из которой узнаешь о втором городе Российской Империи больше, чем из дюжины научных работ). Их персонажи – бедняки, беженцы и даже безымянные мертвецы, чьи фотографии развешаны в полицейском участке. И вновь Рот не ограничивается простым изложением фактов, а окрашивает их романтическим флером, отчего Берлин 1927-го предстает перед твоими глазами не хуже, чем при просмотре «Симфонии большого города» – документального фильма Вальтера Руттмана о том же городе, о том же годе. Кстати, помогает восприятию и отличная подборка архивных фотографий, которыми, как правило, к месту сопровождены тексты.

Финальный блок очерков, «Берлин развлекается», – самая современная по духу часть книги. Восемьдесят, а то и девяносто лет минуло со времен написания этих статей, но поменяй в них кое-какие имена да топонимы на нынешние московские или петербургские – и отправляй в журнал Esquire: обмана никто не заметит. «…Сам механизм, посредством которого в наши дни производится и потребляется радость, упрощен и очевиден настолько, насколько человеческой натуре стала свойственна привычка волей-неволей искать пищу для удовольствий не в себе, а вовне, жадно ее притягивая и заглатывая», – такие слова мог бы написать, наверное, и Лев Толстой в конце XIX века, и условный Юрий Сапрыкин в начале столетия нынешнего (и да простит меня граф Толстой за эту параллель). Написал же их Йозеф Рот в 1930-м, вынеся из очередного похода по ночным заведениям Берлина самое ценное, что только возможно, – точную, прозорливую мысль. А мысль – и есть тот лучший источник удовольствия, какой можно найти в самом себе.

О моем отношении к "Берлину и окрестностям" Йозефа Рота красноречиво скажет тот факт, что поначалу я предвкушала на следующей странице фотографии, но постепенно начала больше радоваться тексту. А фотографии, между прочим, превосходные. Хайнц Линек. Вид на ночную Фридрихштрассе от входа в метро. 1926

"Берлин" – сборник статей, посвященных разным аспектам жизни города 20-30-х годов: архитектуре, развлечениям, заведениям, локациям, прессе, транспорту, культурной жизни, и, конечно, самим его жителям.

Это еще и время, когда развиваются события книги (а для меня - сериала) "Берлин. Александерплац". И если в сериале уже присутствует предвкушение безумия, разрушения, беды, то здесь ничто не предвещает разделения истории Германии и мира на "до" и "после" (хоть автор и поднимает важные для города и страны проблемы, и набирающую обороты популярность национализма в том числе («Субъект из парикмахерской», 1921). Еще можно неспешно гулять, рассматривать витрины, сидеть в кафе, наблюдать за прохожими, брюзжать по поводу нравов, подвергать сомнениям нововведения – в общем, жить этой жизнью большого города, с ее заботами и радостями, неизменным ворчанием и безусловной любовью. Мытарства Франца Биберкопфа нашли бы отражение разве что в некоторых эссе: например, "Ночи берлинского полусвета", 1921, или «Каково искать работу», 1921:

«Кто хоть раз в жизни вместо милостыни давал инвалиду-попрошайке совет «Иди работай!» или все еще злится на непомерно высокие пособия безработным, пусть выкроит дня три свободного времени и попытается найти работу сам».

А некоторые новогодние ощущения берлинцев в 1925 году, думаю, охотно разделили бы посетители портала tut.by и в 2019 ("Берлинское новогодье и последующие дни", 1925):

«Стабильность отечественной валюты радовала истосковавшиеся по ней души. Все-таки при мысли о том, что марка перестала падать, голодать как-то легче. Личный упадок не так горек при виде отчизны, поднимающейся с колен».

Мне очень близок формат городских зарисовок о повседневной жизни, люблю эти путешествия-погружения в другую эпоху, культуру, среду. Единственное, с чем пока могу сравнить эту книгу, это «Французы, нарисованные ими самими. Парижанки» сборник , где также в легкой и ироничной манере (которая ничуть не умаляет глубины) представлены городские типажи. Вот и здесь городской уклад ярче всего раскрывается через истории таких колоритных и одновременно типичных берлинцев ("Все взаимосвязано", "Ричард без царства", "Ночной редактор Густав К.", "Мадемуазель Лариса, обозреватель моды" и др.).

Заметки написаны великолепным ироничным языком, с неизменной улыбкой, иногда язвительной, иногда грустной, иногда философской. Так пристально всматриваются и невинно подкалывают только того, кого любят.

«Господь сотворил песок исключительно для малышей, дабы они в мудром бескорыстии игры воспроизводили суть и смысл всякой людской деятельности. Они засыпают песком свои ведерки в одном месте и тащат в другое, чтобы там высыпать. На смену им приходят другие малыши, чтобы из образовавшейся горки загрузить в ведерко песок и отнести на прежнее место. Такова жизнь».

Фриц Эшен. Аллея Победы в Тиргартене, также известная среди берлинцев как "Аллея кукол". Около 1936.

Мое мнение об издании: довольно качественное издание, "Ад Маргинем Пресс", как всегда, радует отличным дизайном; есть вступительная статья, содержание, сноски; великолепные фотографии; страницы желтые, но приятные. Недостатки: непрочная "бумажная" обложка, встречаются опечатки.

Кому я порекомендую эту книгу: всем, кто любит Берлин, интересуется историей европейских городов, межвоенным временем; поклонникам "Берлин. Александерплац"; а также тем, кто просто любит хорошие тексты.

У меня стало очень субъективное восприятие книг (ну и фильмов, и вообще). Чтобы книга зашла, нужно, чтобы:
- действие происходило в начале прошлого века
- события происходили в Германии (в идеале в Берлине), Польше, Прибалтике, в крайней случае станах Скандинавии.
- язык писателя. Не знаю, как сформулировать, чем язык Фейхтвангера отличается от Филиппа Рота, но он определённо отличается, и Фейхтвангер, как и Йозеф Рот, мне отлично заходит, в отличие от Филлипа Рота и Джона Уильямса (к примеру). Может быть, какая-то немецкая дотошность, правильность, но этого, безусловно, недостаточно, еще и талант писательский не помешает.
Ну и все. И сюжета даже особого не нужно, если соблюдены эти три условия, то книга будет мне интересна, я ее дочитаю до конца и буду счастлива.
Вот про эту книгу: это сборник рассказов. Очень напомнило по стилю Аверченко, скорее его ранние рассказы, в поздних много желчи, весьма объяснимой, а здесь, у Рота, такой желчи нет, но присутствует элемент ностальгии, "раньше было лучше", видно, что автор тоскует по старой доброй довоенной Германии, и я тоскую с ним. Много юмора, немного специфичного; я хотела вставить цитату из главы "Стиральная машина", но пришлось бы переписывать всю главу, невозможно вырезать одно-два предложения, так как автор уже отредактировал свою статью и оставил все самое лучшее, а я могу только обкромсать, и это все испортит.
И еще очень много Берлина, с указанием адресов, названий кафешек, разных заведений, театров... И еще фотографии тех лет. Все это соль на рану сейчас, но надеюсь, когда-нибудь путешествия снова станут доступны, и Берлин, для тех, кто его любит, тоже.

Господь сотворил песок исключительно для малышей, дабы они в мудром бескорыстии игры воспроизводили суть и смысл всякой людской деятельности. Они засыпают песком свои ведерки в одном месте и тащат в другое, чтобы там высыпать. На смену им приходят другие малыши, чтобы из образовавшейся горки загрузить в ведерко песок и отнести на прежнее место.

Такова жизнь.

("Парк Шиллера", 1923 г.)

Это серия очерков и статей о Берлине 20х-30х годов ХХ века, написанных журналистом и писателем еврейского происхождения, родившимся в 1894 году в маленьком галицийском городке Броды, расположенном на окраине Австро-Венгерской империи, учившимся в Вене, работавшим в Берлине и Франкфурте, и умершим в Париже.

Йозеф Рот написал около двадцати романов, некоторые из которых были переведены на русский.

Так вот, когда я начала читать эту книгу, настрой был получить чисто познавательные сведения о Берлине. Но после нескольких первых статей стало ясно, что это не какая-нибудь там сухая безэмоциональная публицистика, а вполне себе читабельная документальная литература, написанная очевидцем и современником той эпохи, да, к тому же, окрашенная изрядной долей юмора! Даже не сатиры, что было бы вполне объяснимо, учитывая, что статьи могли писаться на заказ, а тонкой и благородной иронии. Я даже местами похихикивала.

Здесь собраны очерки на совершенно разные темы, которые объединяет один город - Берлин. И читая, понимаешь, что написавший их человек очень любил его.

Периодически, конечно, проводились параллели с "Москвой и москвичами" Гиляровского, ведь, если рассматривать "Берлин и окрестности" как целостную книгу, а не как сборник статей, то обе книги имеют похожую структуру: охватывают и культуру, и транспорт, и архитектуру, и развлечения, и социальные проблемы одного конкретно взятого города, разве что у Гиляровского временной отрезок побольше.

И, безусловно, фотографии. На них Берлин в своей довоенной красоте, люди, которые ещё не испытали на себе давление гитлеровской идеологии и даже не догадываются, как будет выглядеть их город через двадцать лет.

Европа знала казаков из варьете, оперную, если не оперетточную бутафорию сельских свадеб на театральных подмостках, знала русских певцов и русские балалайки. Зато она так никогда и не узнала (не узнала и сейчас, когда Россия пришла к нам), до какой степени оболган французскими романистами (самыми консервативными в мире) и сентиментальными почитателями Достоевского русский человек, низведенный ими до почти карикатурного гибрида набожности и зверства, алкоголизма и философствования, самоварного уюта и азиатчины. А во что они превратили русскую женщину! Это же просто человекоживотное, наделенное тягой к покаянию и страстью к обману, мотовка и бунтарка, литературная дамочка и бомбистка. И чем дольше длилось их изгнание, тем больше сближались русские эмигранты с нашими о них представлениями.

("Царские эмигранты", 1926 г.)

"Берлин — это город бывших домов," - говорится в одном фильме. И действительно: в Берлине нынешнем черты Берлина прежнего угадываются едва-едва, да и те, что угадываются, в большинстве своём кажутся тенями, призраками. Рот же эти бывшие дома возводит заново: кирпич за кирпичом, в сознании читателя, знакомого с Берлином, выстраивается абсолютно новый город, и кажется удивительным, насколько, отличаясь в деталях и во внешних проявлениях (пониманию этого способствуют замечательные фотографии, иллюстрирующие книгу), он остался неизменен в целом, несмотря на многократные перестройки (или одну большую, так толком и не прекращавшуюся со времён Рота?) Благодаря наблюдательности и несомненной любви к городу - а автор, несмотря на всю язвительность, саркастичность и критику, кажется, город очень любил, - удаётся прочувствовать все эти "приметы времени и места", перенестись в прошлое, понять, что всё же места - намного больше, чем времени. Чего стоит одно только сравнение с Вавилоном, которое вернётся применительно к Берлину через восемьдесят лет, едва ли будучи напрямую связано с этим текстом. Впрочем, может быть, дело ещё и в том, что рисуя город, невозможно не изобразить его обитателей, со всеми их достоинствами и недостатками, которые уж точно не являются вопросом времени, оставаясь, однако же, вопросом менталитета; обитатели очерков Рота - одновременно совершенно ненавязчивы и незабываемо-колоритны.

"...её поистине чудовищная способность беспрестанно обновляться, то есть "ремонтироваться", противоречит всем 6стественным законам юношеского роста и старческого дряхления. Я уже давно силюсь разгадать секрет, позволяющий ей, невзирая на все метаморфозы и передряги, сохранять узнаваемость физиономии и даже в ещё большей мере оставаться самой собой. Переменчивость её неизменна. Долговечно её нетерпение. Постоянно её непостоянство. Она - капризная любимица творения, если, конечно, допустить, что она и впрямь желанное его дитя..."

Рот написал это про знаменитую улицу Курфюрстендамм, но, пожалуй, и весь Берлин в целом - в его прошлом, настоящем и, вероятно, будущем - нельзя описать точнее.