Девушка с жемчужной кожей

Пролог. Нить пути

… Фиолетово-синяя мгла заполнила все пространство. Зеленые искорки пробегали по ней, и их фосфоресцирующие следы тянулись длинными сверкающими тонкими нитями. Хуньдунь, Великий Первичный Мрак, зависал в этом безвоздушном и бессолнечном мире словно огромное бесформенное яйцо. Он пребывал в анабиозе, времени для него не существовало, как и ощущения происходящего вокруг. У Хуньдуня отсутствовали отверстия для органов чувств – глаза, уши, ноздри, рот, он являлся целостным существом, его жизнь протекала в замкнутом поле огромного мешкообразного тела, парящего в первичном хаосе.

Но однажды безвременье закончилось. Пришли боги и привели с собой большую воду, она омыла хаос, образовалось два моря – Северное и Южное. Но боги этих морей были добродушными, они не хотели войны с Первичным Мраком и даже подружились с ним. Хуньдунь обрадовался такому соседству и милостиво встретил гостей. Бог Южного моря Шу (Быстрый) и Бог Северного моря Ху (Внезапный) через какое-то время сговорились придать бесформенному Хуньдуню облик, достойный бога. Они решили для его пользы дать ему слух, обоняние, зрение и все остальное, что есть у них. Ху и Шу, получив приглашение в очередной раз, принесли с собой топор и сверло. Хуньдунь не возражал и позволил «усовершенствовать» свое тело. За семь дней сделали они семь отверстий. Но в таком виде Первичный Мрак существовать не мог, и его тело трансформировалось во Вселенную.

Но попутно появилось и множество существ. Одним из них оказалось злое проказливое создание. Когда боги сверлили ноздри, то Хуньдунь чихнул и высморкался, именно так оно и родилось. Новоявленного демона сразу прозвали Сморчок, но он обиделся и выбрал себе звучное имя Хенг, что означает Вечный.

Хуньдунь преобразовался во Вселенную, а существа разлетелись, кто куда, и начали устраиваться в новом мире. Хенгу, созданному из слизи, больше понравилась водная стихия, и он поселился на дне одного из морей. Но когда ему надоедало общество морских обитателей, он выбирался на землю, по настроению принимал облики животных и проказничал, как мог. В виде лисы он проникал в деревенские дворы и таскал кур, часто превращался в ястреба и нападал с воздуха на мелких животных и детей, он мог стать на время ядовитой змеей или, по настроению, быстрым и беспощадным волком. Затем он снова возвращался на морское дно.

Время шло, Хенг постоянно развивал свои умения и научился принимать человеческий облик. И это показалось ему самым увлекательным занятием. Люди были намного умнее и хитрее животных, их мысли создавали буйные фантазии, и это возбуждало Хенга. Все чаще он покидал море, принимал вид красивого юноши, добирался до какого-нибудь города и гулял беспрепятственно, изучая повадки, речь, одежду встречающихся людей. Он наблюдал, как возникают все новые государства, как техника все более усовершенствуется, как города разрастаются и превращаются в перенаселенные мегаполисы. Но все это мало его волновало. Больше всего Хенга интересовали люди, их внутренний мир. И отчего-то сильно задевал вид влюбленных парочек. Он, как и любой демон, не знал чувства любви, но обнимающиеся юноши и девушки, их нежные взгляды, потоки их эмоций, которые Хенг чувствовал на энергетическом уровне, не давали ему покоя. Словно от природы он был обделен чем-то важным, чем-то, что приносило невероятное удовольствие. Он пытался знакомиться с девушками, они охотно шли на контакт с красивым, хорошо одетым юношей с эффектной азиатской внешностью, но последующие встречи обычно ничем не заканчивались. Хенг уже знал как правильно себя вести, чтобы привлечь внимание и завоевать симпатию. Он водил очередную знакомую по дорогим ресторанам, дарил цветы и драгоценности, катал на престижной машине, но как только они оставались наедине, Хенг не понимал, что делать дальше. Несомненно, поцелуи приносили удовольствие, но и только. Страстные объятия, слияние обнаженных тел, последующая разрядка, как стандартная реакция здорового мужского тела – это были всего лишь физические действия. Но ни нежных чувств, ни бурного потока эмоций, ни экстаза любви он никогда не испытывал. И от этого казался сам себе ущербным, настоящим Сморчком, мерзким комочком слизи, вылетевшим из ноздри великого Хуньдуня.

Наступил XXI век, но ничего не изменилось для демона. Любовь была ему все так же недоступна, но он упорно гонялся за ней. Это стало для него настоящей идеей-фикс. Хенг уже не превращался ни в животных, ни в птиц, он давно потерял интерес к подобным развлечениям. Он все чаще принимал облик брутального мачо. Длинные черные волосы, зачесанные назад и заплетенные в тугую косичку, темно-карие раскосые глаза, густые выразительные брови, высокие скулы, крупный, четко очерченный рот, мускулистая фигура мало кого могли оставить равнодушным, и девушки слетались на его красоту, как мотыльки на свет ночника. Но ситуация для Хенга не менялась, он не мог любить и становился все более озлобленным.

И вот как-то в одно из весенних полнолуний демон оказался в китайской провинции Сычуань. Он был в смятении. Раздражение, ненависть ко всему на свете и в первую очередь к себе самому, смешанные со странной грустью не покидали его, и это выводило из состояния равновесия. Поэтому Хенг и устремился в этот район. Место всегда вызывало у людей мистический ужас. Хэйчжу – Лощина Черного Бамбука – считалась обителью Горного Бога, который убивал всякого, кто осмеливался нарушить границу его владений. Целые группы людей исчезали бесследно в бамбуковых дебрях, и ни разу не нашли ни трупов, ни каких-либо вещей, оставшихся от пропавших экспедиций. Самым опасным районом лощины считался Шимэньгуань. Это была низина, постоянно укрытая густым белым туманом, гниющий бамбук насыщал воздух мерзким запахом, часто слышны были холодящие душу звуки, напоминающие жалобный вой мучающихся на дне ада существ. Ни одному человеку не удавалась проникнуть в низину, Горный Дух убивал всякого за нарушение табу. Но сюда частенько наведывались демоны. Шимэньгуань являлся для них местом отдохновения. И Хенг, когда у него возникало определенное настроение, устремлялся именно туда.

Демон спустился на самое дно низины и присел на камень возле ручья. Луна слабо просвечивала сквозь туман, Хенг долго смотрел на мутный диск, его мысли постепенно пришли в порядок, злоба утихла. Ручей тихо журчал, и этот переливчатый звук показался демону даже приятным. Он нагнулся и понюхал раскрытый белый цветок, растущий возле воды. Аромат оказался резким и горьким. Хенг чихнул, утер нос и вздрогнул.

«Сморчок! – заметались мысли. – Жалкий склизкий сморчок! Вот кто я. И как можно достичь совершенства, если я по сути своей комочек слизи?»

Впервые за его многовековое существование глаза увлажнились, покатились слезы. Хенг так удивился этому, что замер, не понимая, что происходит. Он моргнул, снял со щеки слезинку и уставился на нее, как на какую-то диковинку. Даже в таком слабом, едва пробивающемся сквозь туман лунном свете, капелька показалась ему невиданной красоты драгоценностью. Но она быстро растеклась по пальцу, и волшебство исчезло.

– А ведь тоже жидкость! – пробормотал демон.

– Какой ты странный! – зазвучал тихий серебристый голосок. – Наблюдаю за тобой довольно долго…

Хенг резко обернулся. На белом цветке сидела крохотная девочка, ее тело светилось, словно было соткано из лунных лучей, она казалась невесомой. Длинные прямые молочно-белые волосы укрывали ее словно плащом.

– Ты кто?! – раздраженно спросил демон.

Девочка приложила палец к губам.

– Тише, тише! – прошептала она. – Ты разве забыл, что находишься во владениях Горного Бога? А он очень не любит посторонние шумы в своем царстве! Зачем его сердить?

– И правда! – перешел он на шепот. – Зря я раскричался! Меня зовут Хенг.

– А меня Юи, – представилась девочка. – И я просто крошка лунного света.

– Да, ты настоящая лунная девочка! – улыбнулся Хенг. – И имя у тебя…

– Означает Луна, – сказала она и тоже улыбнулась.

– Знаю! Я ведь сотни лет на этом свете и понимаю все-все языки, – самодовольно добавил он и протянул к ней руку.

Юи перелетела с цветка в его раскрытую ладонь и уселась, свесив ноги, словно находилась в удобном кресле.

– Какая ты забавная! – заметил Хенг. – А что ты делаешь в Лощине Черного Бамбука? На вид ты вроде бы из светлых духов, а здесь обычно обитают только темные.

– Но ведь я лунная, – возразила она. – Поэтому могу существовать лишь ночью.

Юи погрустнела. Хенг покачал ее в ладони и снова улыбнулся.

– И что же с тобой случается при свете дня? – уточнил он.

– Впадаю в сон и никак не могу проснуться, как бы сильно я этого не желала! И только когда солнце скрывается за горизонтом, я прихожу в себя.

– Вполне нормальная форма жизни, – сказал демон и пожал плечами. – Но ты, видно, чем-то недовольна, крошка?

– Я влюблена, – после паузы сообщила Юи.

Хенг от неожиданности вздрогнул. Он внимательно вгляделся в крохотное светящееся личико девочки, но она явно говорила серьезно.

«Даже такое существо может влюбиться! – с накатившим раздражением подумал он. – Почему же мне это недоступно?!»

– Не понимаю, отчего ты грустишь! – заметил Хенг. – Наверняка это большая радость!

– Я влюблена в Лианга, – сообщила она.

– А кто это?

– Солнечный мальчик, – тихо ответила Юи. – Он тоже соткан из лучей, но солнца. И мы никогда, никогда не сможем быть вместе!

– Вот так история! – прошептал Хенг. – Сожалею, хотя до конца я тебя никогда не пойму.

– Знаю, я ведь тебя чувствую, – после паузы призналась Юи. – Ты не первый раз спускаешься в Лощину, я тебя давно заприметила.

– Интересно почему? Я не один такой, тут много демонов бродит, и самых разных.

– Но ты особенный, – сказала девочка.

– Правда? – приосанился Хенг.

– Да! В твоих глазах тоска… по любви. Так мне кажется. А демоны никогда не ищут это чувство. Поэтому ты и особенный для меня! – добавила Юи и погладила его пальцы.

Это было немного щекотно, но приятно.

– А почему ты раньше не заговаривала со мной? – спросил он.

– Сейчас полнолуние, для меня это лучшее время, период силы. Затем я начинаю слабеть, и к новолунию почти мертва…

– Какая неудобная цикличность! И все равно я рад, что мы познакомились, – улыбнулся Хенг.

– Я решилась показаться тебе, потому что хочу дать совет. Ты ведь гоняешься за земными девушками в поисках любви?

– Почти…, – признался он.

И снова ощутил приступ раздражения.

– А не надо! – уверенно проговорила Юи. – Найди такое создание из иных, которое полюбит тебя и пробудит в тебе это чувство.

– Никогда не пробовал, – с сомнением ответил он. – Мне кажется, что земные девушки совершенны в делах любви, искусны в пылких ласках, они почти всегда пробуждают во мне сильную страсть. И она, как огонь, греет меня изнутри. А что мне может дать иная? Да и кого я могу найти? Хорошенькую бесовку? Или кого-то из оборотней? Чжу? – и Хенг расхохотался.

Чжу – это была сова с руками человека. Он на миг представил, как обнимает эту девушку-птицу, а она обхватывает его, прижимаясь телом в перьях. Юи молчала и ждала, когда он закончит веселиться.

– Или познакомиться с какой-нибудь хорошенькой хули-цзин? – продолжил он. – Девушки-лисы, кстати, самые влюбчивые!

– Ты так всех существ переберешь, – сказала Юи. – Но ведь это проявления темной стороны, – добавила она. – А ты разве не знаешь, что только противоположности притягиваются? Только тогда чувства самые сильные!

– То-то ты влюбилась в свою полную противоположность, – задумчиво проговорил Хенг. – И кого ты предлагаешь мне выбрать? Богиню Луны, твою госпожу Чан Э? Или может, само воплощение милосердия Гуаньинь?

– Не шути с великими, – тихо сказала Юи. – Не забывай, ты всего лишь демон, один из…

– Ты надоела мне, лунная девочка! – оборвал ее Хенг и тряхнул рукой. – Убирайся!

– Я хотела помочь советом, – сказала она и взлетела.

Ее облик начал тускнеть и будто таять.

– Твои советы глупы! – немного успокоившись, ответил демон и подставил ей раскрытую ладонь. – Только земная девушка с ее горячей кровью, пылким сердцем может дать мне то, что я хочу!

– Что же за столько веков ни одна тебе этого не дала? Ты так и не знаешь любви! – заметила Юи и повисла на его указательном пальце.

– Тут ты права, – со вздохом ответил он.

– Совершенное существо, светлое по сути своей, чистое… например, как вон та жемчужина! – сказала Юи и указала на берег ручья.

Хенг удивился, наклонился и увидел сквозь тонкий слой воды на песчаном дне раскрытые створки раковины. Он поднял ее, Юи тут же исчезла, но демон даже не заметил этого. Он не сводил глаз с находки. На гладком перламутровом ложе сияла великолепная, совершенной формы белая жемчужина.

– Не может быть! – прошептал он. – Неужели это Жемчужная? Я слышал о них, но и представить не мог, что смогу когда-нибудь взять в руки такое сокровище!

Хенг поднял взгляд. Сквозь все густеющий туман лучи луны проходили слабыми колышущимися размытыми длинными бликами. Он глянул на жемчужину. Она сияла на его ладони намного ярче лунного света. Хенг коснулся ее губами и прошептал:

– Да, тебя я смогу полюбить, ведь ты – само совершенство…

Жемчужина первая. Само совершенство

 
Жемчужина небесной тишины
На звездном дне овьюженной лагуны!
В твоих лучах все лица бледно-юны,
В тебя цветы дурмана влюблены…
 

Максимилиан Волошин

Илья вышел из института в прекрасном настроении. Последний экзамен сдан, впереди долгие летние каникулы, и он уже второкурсник. Было отчего прийти в восторг. Илья замер на ступенях и заулыбался. Солнце заливало двор, птицы очень громко и резко перекликались в зелени деревьев, ухоженные цветочные клумбы радовали взгляд нежными красками, пушистая рыжая кошка лениво развалилась в тени скамейки. Но Илья воспринял окружающее совсем по-другому, чем обычно. Он был не склонен к любованию привычными картинами окружающего мира и часто просто не замечал ни переливов солнечных лучей, ни прозрачной лазури неба, ни причудливой формы облаков, ни других прелестей природы. Его больше интересовали красоты, созданные в фотошопе, готовые картинки, сияющие яркими кислотными красками на мониторе его компьютера. И даже если он делал фотографии, когда ездил отдыхать с друзьями или отцом куда-нибудь на природу, то обычно выкладывал снимки в Сеть только после основательной обработки их в фоторедакторе. Он любил, когда цвета выглядели насыщенными, и добавлял им неестественной яркости.

Но сейчас, видимо, из-за состояния эйфории после сдачи последнего экзамена Илья как-то внезапно для себя увидел красоту обычного летнего ясного дня и в душе восхитился ею.

– Илюх, чего застыл? – раздался позади голос его друга Гогена, а попросту Гоги, и легкий толчок в плечо окончательно привел его в чувство.

Он повернулся к остановившемуся рядом с ним парню. Тот улыбался, как показалось Илье, глупо и щурился на солнечный свет, заливающий двор и крыльцо.

– Сегодня что-то фееричное на улице, – заметил Илья. – Или мне кажется… сам не пойму!

– Втюрился! – сделал неожиданный вывод Гога и весело рассмеялся, снова толкнув друга в плечо.

– В кого?! – изумился Илья.

– В Ксюху, в кого ж еще! Давно пора, дружище. Она за тобой еще со вступительных экзаменов увивается, а ты все в игнор ее отправляешь. Целый год по тебе сохнет. А девчонка что надо!

– Вот сам и влюбляйся в нее! – с улыбкой ответил Илья, но поморщился.

Он был скрытным по натуре и даже с лучшим другом избегал обсуждать подобные темы.

– Не-а, – отмахнулся Гога, – она совсем не в моем вкусе! Мне блондинки нравятся…. Хочешь, анекдот в тему?

Илья усмехнулся и посмотрел на улыбающегося друга. Гога славился тем, что при каждом удобном и неудобном случае рассказывал анекдоты. Иногда они были очень пошлыми, но Гогу это не останавливало. Он мог даже в компании девушек завернуть что-нибудь крайне неприличное.

– Приходит чувак в брачное агентство, – не дождавшись ответа, с воодушевлением начал Гоген, – а там две двери, на одной написано «блондинка», на другой – «брюнетка». Ясное дело, выбирает блонд. Заходит, а там снова две двери. На одной: «большая грудь», на другой соответственно «маленькая». Выбирает «большую», открывает, а там, прикинь, снова две двери. На одной «умная», на второй – «полная дура». Выбирает «умную», открывает, а там уже только одна дверь и на ней…, – Гога сделал эффектную паузу и со смехом закончил: – «выход на улицу».

– Вот-вот, – ответил Илья, – зря тебе нравятся блондинки!

– Да, но длинноногие, высокие и стройные. Особо умная девушка мне и не нужна. Я уж тебе сто раз говорил.

– Ага, рост в приоритете! Чем выше, тем тебе лучше! Сам каланча, и девушку себе под стать выбираешь, – со смехом заметил Илья.

Гоген имел рост один метр девяносто три сантиметра и являлся капитаном институтской баскетбольной команды. После получения диплома – ребята учились в Воронежском институте экономики и социального управления на факультете «Менеджмент организаций» – он собирался остаться в родном городе и получить второе высшее образование. Гога давно решил стать профессиональным тренером, Илья его в этом полностью поддерживал, не видя другого пути для друга, с детства посвятившего себя спорту. Гога сразу хотел поступать в Воронежский институт физической культуры, но родители были категорически против «такой ненадежной специальности» и настояли, чтобы он выбрал менеджмент. Отец убеждал, что после получения диплома Гога может найти место менеджера какого-нибудь спортивного клуба. И парень согласился, тем более поступал в компании Ильи, своего лучшего друга. Но во время обучения он все четче понимал, что хотел бы связать свою жизнь только со спортом и не в качестве менеджера, а именно тренера. Вообще ребята последнее время стали часто обсуждать «жизнь после института». И если для одного все было понятно, то другой по сей день оставался на распутье. У Ильи не было сильных увлечений, он просто плыл по течению. Профессия менеджера востребована в социуме, и он пошел по пути наименьшего сопротивления и поступил в этот институт.

Родители не оказывали на него никакого давления. Они были вот уже много лет в разводе, Илья остался с отцом, но все равно, что один. Виталий Сергеевич всю свою жизнь посвятил музыке. Ему было тридцать восемь, но он продолжал играть в рок-группе на бас-гитаре и выглядел соответственно: такие же светлые и волнистые, как у сына, но длинные волосы, многочисленные татуировки, хорошо прокачанные мышцы. И одевался он обычно в излюбленные рваные джинсы, футболки с черепами и куртки-косухи. С юности Виталий Сергеевич не менял образ жизни. Он являлся бессменным солистом группы «Ворон и крест», играющей в стиле хард-рок, сутками пропадал на репетиционной базе, часто гастролировал, плотно общался с поклонницами. Родился Илья, но это событие не произвело сильного впечатления на молодого отца, он меняться не собирался, его все устраивало. Серафима Андреевна, мать Ильи, очень любила талантливого мужа, терпела его измены и постоянное отсутствие дома, но, в конце концов, она устала и решила, что им лучше расстаться. Виталий Сергеевич не возражал. Илье только исполнилось четырнадцать, и он выбрал отца, категорически отказавшись переезжать с матерью в Анапу.

– Я здесь родился и вырос, все мои друзья, одноклассники в Воронеже, я не представляю своей жизни без всего этого! – упрямо твердил он.

И мать сдалась. Она перебралась в Анапу, ее родной город, и постоянно жила там. Но каждые летние каникулы Илья бывал у нее.

– Чего застыли? – услышали парни звонкий голосок и обернулись.

Из дверей показалась девушка.

– А вот и Ксюха, легка на помине! – пробормотал Илья и поморщился.

Эта история ему уже порядком надоела. Ксения на самом деле не давала ему прохода, и все одногруппники знали о ее безнадежной любви. Девушки относились по-разному: кто-то осуждал ее за навязчивость, другие сочувствовали ей и порицали Илью за холодность. Парни, в основном, завидовали ему и не понимали, почему он так равнодушен. Ксения была хорошенькой – каштановые длинные волосы, карие выразительные глаза, румянец на упругих щеках, стройная фигура, веселый открытый характер. «Не девушка – находка!» – так думали многие парни. Но сердце Ильи оставалось закрытым для нее. Поначалу, когда девушка активно строила ему глазки, он удивлялся, но не реагировал, делая вид, что ничего не замечает. И когда на новогоднем балу она призналась в любви, Илья неловко отшутился, испытывая неприятное для него смущение. Ксения замолчала, возникла тягостная для обоих пауза. Он смотрел на раскрасневшуюся девушку, в ее блестящие глаза с сильно расширенными от волнения зрачками, на ее дрожащие приоткрытые губы, густо покрытые ярко-розовой помадой, и не находил слов. Смесь эмоций, в основной своей массе крайне неприятных, мешала ему объективно оценить ситуацию, раздражение все усиливалось. Ксения, подождав с минуту ответа, сильно побледнела. Она зажмурилась, глубоко вздохнула, резко развернулась и ушла. Илья так и остался стоять, до конца не понимая, что произошло. Впервые девушка призналась ему в любви, но он остался безучастным. Гога, который наблюдал за объяснением со стороны, решил прийти на выручку опешившему другу. Он проводил взглядом быстро идущую к выходу из зала Ксению, затем подошел к Илье.

– Можно поздравить? – тихо поинтересовался он. – У вас все было написано на лицах! Я понял, как все серьезно.

– Она… она меня любит, прикинь? – растерянно ответил Илья. – Как такое может быть? Мы же… еще вчера вместе на каток… потом снежками кидались, так хохотали…. болтали обо всем…. Ну ты же помнишь? Потом в кафешке чай пили, анекдоты рассказывали, преподов обсуждали… Это же Ксюха, своя в доску. И тут такое? Любит!

Гога взял друга за локоть и вывел из зала. Они ушли в аудиторию. Там было темно, только фонари, горящие за окнами, давали рассеянный свет. И от этого в помещении казалось непривычно уютно и даже таинственно.

– А ты что же, ничего такого к ней не чувствуешь? – после паузы спросил Гога.

Он знал, что Илья терпеть не мог обсуждать подобные темы и всегда уходил от них. Но сейчас случай был исключительный, да и Илья казался настолько выбитым из колеи, что ему необходимо было выговориться. И Гога надеялся на откровенный разговор.

– Ничего! – хмуро ответил Илья. – А после ее признания не представляю, как мы сможем дальше общаться.

– Слушай, а ты вообще хоть раз был в кого-нибудь влюблен? Сорри, что лезу к тебе в душу…

Илья глянул на взволнованное лицо друга и снова ощутил неловкость. Он опустил глаза. Тема была для него болезненная. Он и сам часто недоумевал, отчего все еще ни к одной из девушек не испытывал нежных чувств. А среди его товарищей были романы чуть ли не с пятого класса. Гога уже пережил несколько разочарований, расставшись с девушками. Создавалось впечатление, что один Илья остается вне любовных подростковых переживаний, которые именно в этот период считаются самыми буйными и неконтролируемыми. Он не раз пытался «покопаться» в себе, но его сердце молчало. С девушками общался он легко, но всегда, как друг. Ни разу ему не захотелось что-то поменять в отношениях.

Илье больше нравились виртуальные встречи. Он сидел на нескольких сайтах знакомств, и зачастую болтовня с девушками переходила грань дружеской. Переписка начинала носить ярко выраженный эротический характер, и ему это нравилось. К виртуальному сексу он относился без предубеждений. Но как только девушка предлагала «встретиться в реале и продолжить на практике», Илья пасовал. Сайты были для него «зоной комфорта», реальность совсем не привлекала. И он под благовидным предлогом отказывался от продолжения знакомства.

Илья любил рассматривать фотографии моделей для мужских журналов, многие его настолько очаровывали, что он ощущал что-то сродни влюбленности. На его Рабочем столе часто менялись заставки, и это были исключительно полуобнаженные красотки в эффектных позах. Любил он и картинки в стиле фэнтези. Девушки на них изображались волшебно прекрасными, без каких-либо изъянов и буквально его завораживали. Он мог часами бродить по сайтам, выискивая все новых и новых героинь-фэнтези и восхищаясь их необычной красотой. Особенно привлекали азиатки. Их мраморная кожа, раскосые глаза, гладкие блестящие волосы, фигуры статуэток казались ему верхом совершенства женской красоты.

– Не хочешь отвечать, не надо! – после длительной паузы сухо сказал Гога.

– Ты же знаешь, что нет, – выдавил из себя Илья. – Может, я какой-то ненормальный? Все наши парни периодически с кем-то крутят романы. Да и ты сам…

– А что я? – улыбнулся Гога и хлопнул его по плечу. – У меня все несерьезно! Моя самая большая и единственная любовь – баскетбол. А девчонки это так… чисто для развлечения. Ты не парься, дружище, из-за ерунды. Будет и у тебя любовь. А вот Ксюха – это проблема! Она что, так и сказала открытым текстом, что любит? – с любопытством добавил он.

– Прикинь! Я растерялся, не знал что ответить, и молчал, как дурак. Вот она и убежала.

– Ты вот что… или напиши ей на мейл или лично скажи, если сможешь, что ничего у вас не выйдет! В таких делах лучше сразу расставлять все точки над «i». Незачем девчонку зря обнадеживать. Это как-то… неблагородно что ли.

– Хорошо, так и сделаю! – твердо проговорил Илья.

И вот они благополучно сдали первую сессию, вышли после зимних каникул на учебу, но за это время ситуация только усугубилась. Ксения не желала признавать очевидное, доставала Илью своей любовью, зациклилась на нем и уже не вызывала у парня ничего, кроме жалости и раздражения.

– Чего вы тут застряли? Не меня ли ждете? – спросила Ксения и встала между парнями.

Она взяла Илью под локоть и чуть прижалась к нему. Но он резко выдернул руку, зло посмотрел на девушку и сбежал с крыльца.

– Пока, ребята! – бросил он и стремительно зашагал к выходу из институтского двора.

Ксения уже настолько сильно раздражала его, что он решил попросту сбежать, чтобы не наговорить ей грубостей.

Через неделю Илья уезжал в Витязево, поселок рядом с Анапой. Там жила его бабушка. У нее был свой домик на берегу лимана, и Илья обожал проводить там лето. После прилета он обычно какое-то время находился с матерью в Анапе, но потом переезжал к бабушке. Она не вмешивалась в жизнь внука, позволяла спать до обеда, гулять хоть до утра, купаться в море до посинения и есть, когда и что ему вздумается. И такая свобода манила парня. После летних каникул он возвращался похудевшим, поджарым, загорелым до шоколадного цвета, и в полной гармонии с собой и миром.

И сейчас Илья ждал с особым нетерпением этой поездки. Первый курс оказался напряженным, Илья не отлынивал от занятий, старался не пропускать ни одной лекции без уважительной причины, обе сессии сдал «без хвостов» и в душе был собой доволен. Он хотел отдыхать без забот, забыть на время и институт и надоедливую Ксению, сменить обстановку. Для полноты счастья не хватало только друга. Но Гоген с родителями уезжал в Египет, затем отправлялся в деревню к деду.

Илья улетал рано утром. А вечером они встретились с Гогой в скверике возле их бывшей школы «попить пивка». Но это была их привычная шутка. Гоген придерживался здорового образа жизни, как настоящий спортсмен, не курил, не употреблял, питался правильно. А Илья по природе своей был равнодушен к любому алкоголю. К тому же с детства насмотревшись на развеселые компании рок-музыкантов, он испытывал отвращение к самому процессу опьянения. Куда больше ему нравилось расслабляться, сидя на сайтах азиатских красоток.

– Собрался? – спросил Гога, крепко пожав руку другу. – Отец тебя проводит до аэропорта или как?

– Папа? – усмехнулся Илья и сел на скамью. – Я его уже неделю не видел.

– На гастролях что ли? – уточнил Гога.

– Не-а, у новой подружки пропадает. Совсем к ней переселился, – сообщил Илья.

– И ладно! Чего ты паришься? – ответил Гога. – Знаешь, я иногда завидую твоей свободе от предков. Я бы тоже хотел пожить совсем один. Это круто!

– Нормально, – после паузы ответил Илья. – К тому же я привык. Сам знаешь, отец у меня вольнолюбивый, такой уж он от природы! Не для семьи он…

– А мои меня просто запилили, – со смехом сказал Гога. – Не хотят, чтобы я связывал свою жизнь со спортом. И так поступил на менеджмент, чего еще им? Все боятся, что я брошу институт и сверну не на тот путь, именно так они выражаются. Прикинь, еще и дедушку мне в пример приводят. Хотя связи я вообще не вижу!

Дед Гогена по материнской линии в семье считался «чудиком», и именно он настоял на этом имени для внука. Степан Васильевич до сорока лет проработал на заводе инженером, но потом, к изумлению родных и знакомых, все бросил, уехал в деревню и занялся живописью. Его жена осталась в Воронеже, не захотев так кардинально менять жизнь. Периодически они встречались, их брак сохранился. Внук в летние каникулы навещал дедушку, тот пытался приобщить его к живописи, но маленькому Гоге было интереснее гонять мяч с деревенскими ребятами. Но вот его старшая сестра Людмила всегда интересовалась занятиями деда и пыталась рисовать сама. По настоянию родителей она окончила юридическую академию, но проработав два года в юридической консультации, она уволилась и занялась дизайном украшений.

– Поехали со мной? – в который раз предложил Илья. – В Витязево классно! И точно никто пилить не будет, – добавил он и засмеялся.

– Знаю! – кивнул Гога. – Был ведь у вас там и не раз. И правда, полная свобода!

– И море! – ответил Илья. – Наплаваешься досыта…

– Я хочу на море! – раздался позади ребят звонкий напряженный голосок.

– Черт побери, – пробормотал раздраженно Илья и даже не повернулся. – И тут нашла!

– Ксюха! Ты откуда? – сказал Гога, глядя на подошедшую девушку.

– Следит за мной, – сухо проговорил Илья, окинув ее хмурым взглядом.

Ксения была в очень короткой белой юбке, сильно открытом розовом топе, и казалось, она стоит перед ребятами практически голая, так как ее наряд почти ничего не скрывал. Босоножки на нереально высоких каблуках делали ее ноги еще длиннее. Гога вдруг весело расхохотался.

– Чего ржем? – холодно спросила Ксения и вздернула нос.

– Смотрю на твою обувь и представляю, как бы я выглядел на таких высоченных каблуках. Головой бы точно уличные фонари сбивал!

– Странные фантазии! Ты же не трансвестит, чтобы даже мысленно примерять женские туфли, – резко ответила девушка и села рядом с Ильей.

– Да я не про то… мой рост…, – начал Гога.

– Так что там про купание в море? – другим тоном произнесла Ксения, пододвигаясь к Илье и заглядывая ему в глаза. – Может, пригласишь меня? Зачем тебе этот…, – она хмуро глянула на Гогу и продолжила: – …несостоявшийся трансвестит-баскетболист? Со мной куда приятнее будет плавать! А нудистский пляж в этом твоем Витязево имеется?