Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

От автора

Арктика с ее окраинными морями, и прежде всего Баренцевым морем с его значительными природными ресурсами, такими, как морские, живые и углеводородные, все больше привлекает к себе внимание не только пяти приарктических государств (Дании – в отношении Гренландии; Канады, Норвегии, России, США), но и далеких от этого региона государств, таких, как страны – члены ЕС, Китай, Япония, Республика Корея, страны Средней Азии и др. Последнее вызвано еще и особым правовым статусом морского района, подпадающего под Договор о Шпицбергене 1920 г., который занимает по площади почти ¹/₃ Баренцева моря, а участниками самого Договора о Шпицбергене являются 41 государство. Как и на каких условиях разграничены морские пространства, а точнее 200-мильные исключительные экономические зоны и континентальный шельф между Россией и Норвегией, как соседними в Баренцевом море государствами, да и по существу совладельцами этого моря, и насколько при этом учтены положения Договора о Шпицбергене 1920 г. – темы, небезразличные и приарктическим государствам, и участникам Договора о Шпицбергене 1920 г. Повышенное внимание к этому процессу и его результатам уделяют политики и широкая общественность как в России, так и в Норвегии.

Как известно, переговоры по разграничению исключительных экономических зон и континентального шельфа между СССР (затем его правопреемницей Россией) и Норвегией, продолжавшиеся более 40 лет, завершились подписанием 15 сентября 2010 г. в г. Мурманске «Договора между Российской Федерацией и Королевством Норвегия о разграничении морских пространств и сотрудничестве в Баренцевом море и Северном Ледовитом океане» (далее по тексту Договор 2010 г.). И хотя сам Договор вступил в силу 7 июля 2011 г., анализ его положений продолжает привлекать к себе внимание российских политиков, ученых, СМИ и широкую общественность. Главный вопрос, который не сходит с повестки дня: «Насколько положения Договора 2010 г. соответствуют интересам России, и что же Россия потеряла и что приобрела в результате такого неожиданного, стремительного шага Президента России Д. Медведева?»

Не претендуя на исчерпывающий ответ по данной проблеме, предлагаю вниманию заинтересованного читателя свою версию произошедшего. За событиями по разграничению морских пространств между СССР в прошлом, а затем России и Норвегией мне пришлось наблюдать не только как бы со стороны, но и с самого близкого расстояния, так как я был вовлечен с 1973 по 1996 г. в силу занимаемых государственных должностей – начальника рыбопромысловой разведки Главка «Севрыба», заместителя министра рыбного хозяйства СССР, заместителя Председателя Госкомрыболовства России – в переговорный процесс. По некоторым направлениям переговорного процесса, касающихся рыболовства, особенно в период существования Советского Союза, мне, по поручению соответствующих правительственных органов было доверено возглавлять отечественные делегации. Потому представленная читателю работа основана как на анализе документов, так и на собственных впечатлениях, встречах и беседах с непосредственными участниками переговорного процесса не только советской и российской, но и норвежской стороны. Стараюсь быть объективным, насколько позволяют имеющиеся для такой непростой работы доступные документы, но необходимо иметь в виду, что пока еще многие из них остаются вне досягаемости. Вместе с тем можно надеяться, со времени они станут известны общественности и это позволит дополнить либо уточнить настоящее исследование.

Наряду с разграничением морских пространств в Северо-западном секторе Арктики и, в частности, в Баренцевом море мною приводится анализ разграничения 200-мильных исключительных экономических зон и континентального шельфа в северо– восточном секторе Арктике – в Беринговом и Чукотских морях – между СССР и США, завершившихся подписанием в 1990 г. соответствующего межправительственного Соглашения (далее по тексту Соглашение 1990 г.), которое до сегодняшнего дня не ратифицировано Россией и применяется обеими сторонами «временно» вот уже 23 года.

Сопоставление Соглашения 1990 г. между СССР и США по Беринговому и Чукотскому морям с Договором 2010 г. между Россией и Норвегией по Баренцеву морю показывает их удивительное совпадение по целому ряду принципиальных положений. Последнее свидетельствует об использовании разработчиками данных договоренностей одних и тех же приемов и основных подходов, которые привели к системным потерям для российской стороны значительных площадей континентального шельфа – со всеми вытекающими отсюда стратегическими и экономическими последствиями.

Ряд положений и глав по проблемам разграничения в Баренцевом море были мною ранее опубликованы в виде статей, интервью в средствах массовой информации не только в России, но и в Норвегии. В настоящем сборнике они сведены вместе и дополнены. В приложении приводятся фактические материалы и документы, поясняющие и дополняющие сам текст. При этом именно последним мною отдано предпочтение с тем, чтобы читатель мог самостоятельно их изучить и сделать по ним соответствующие выводы.

В подборе материалов благожелательную поддержку автору оказали Союз рыбопромышленников Севера (СРПС), Координационный Совет ассоциации, объединений рыбной промышленности Северного бассейна (КС «Севрыба»), Полярный научно-исследовательский институт рыбного хозяйства и океанографии им. Н.М. Книповича (ПИНРО), Научно-производственная компания «Моринфо» (НПК «Моринфо»), Баренц-Беломорское территориальное управление Росрыболовства (ББТУ), а также специалисты, руководители ряда компаний и капитаны рыбопромысловых судов. Компьютерный набор книги любезно выполнил главный специалист СРПС А.В. Николаенко. Всем, оказавшим содействие в подготовке к изданию этой книги, автор выражает глубокую признательность и благодарность. И надеется, что она привлечет внимание исследователей, ученых-мореведов, политиков, дипломатов, практиков, осуществляющих хозяйственную деятельность в Арктике, и особенно ведущих рыбный промысел в Баренцевом, Карском, Гренландском, северной части Норвежского, Чукотском и Беренговом морях.

Профессор В. Зиланов г. Мурманск, декабрь 2012 г.

Введение

Незамеченной для широкой общественности прошла годовщина вступления в силу «Договора между Российской Федерацией и Королевства Норвегия о разграничении морских пространств и сотрудничестве в Баренцевом море и Северном Ледовитом океане». А ведь во время его подписания – 15 сентября 2010 г. в городе Мурманске – все российские официальные средства массовой информации пафосно обозначали в то время как шаг Президента РФ Д. Медведева и министра иностранных дел С. Лаврова, причем «исторический, прорывной». Да вот только рыбаки-северяне с такой оценкой не согласны и нарекли его «клоном» известного, ущемляющего интересы рыбаков России, аналогичного Соглашения 1990 г. о разграничении морских пространств, но в другом – дальневосточном бассейне: в Беринговом и Чукотском морях, получившего наименование предательского соглашения «Шеварнадзе – Бейкера».

Рыбаки-северяне ощутили действия Договора 2010 г. в течение первого года не словесно, а конкретно в море – на практике, как говорится, на своей шкуре. За этот год, с момента его подписания, многократно увеличились аресты российских рыболовных судов береговой охраной Норвегии – подразделениями ВМФ этой страны, особенного в морском регионе архипелага Шпицберген, вплоть до захвата их и сопровождения для разбирательства в судах Норвегии. Дело дошло до массированной высадки прямо в море норвежского десанта в количестве до восьми человек на траулер «Сапфир II», экипаж которого всего-то чуть более 30 рыбаков. Такого отношения не выдержало все рыбацкое сообщество Северного и Западного бассейнов и потребовало от инициаторов «исторического, прорывного» Договора 2010 г. принять срочные меры по защите интересов отечественного рыболовства в российском секторе Арктики, и, прежде всего, в Баренцевом море и в морском районе архипелага Шпицбергена. Как отнесутся к этому покинувший свой пост президента и ставший Председателем Правительства России Д. Медведев и сохранивший свой статус министр иностранных дел С. Лавров, покажет время. Хватит ли у них государственной мужественности разобраться в причинах, приведших к таким «историческим прорывным» ошибкам, в результате подписанного Договора 2010 г.? И главное – исправить эти ошибки и принять меры к недопущению подобного в будущем. К этому призывают не только рыбаки-северяне, но и более четырех десятков юристов-международников, мореведов, рыбаков-практиков, общественных деятелей и лидеров трех фракций Госдумы.

Напоминаю, что Договор 2010 г. был ратифицирован депутатами Госдумы 25 марта 2011 г., причем только одной фракцией «Единая Россия» – 311 голосов «за» или 61,9 % от общего числе депутатов – 450. Не поддержали ратификацию остальные три фракции: КПРФ (голосовали против 55 депутатов), «Справедливая Россия» и ЛДПР (отказались от голосования 82 депутата этих фракции). Одновременно по требованию рыбаков и оппозиции Госдума была вынуждена принять при ратификации специальное Заявление, касающееся защиты отечественного рыболовства в Баренцевом море, включая район архипелага Шпицберген.

В верхней палате Федерального Собрания России – в Совете Федерации – аналогичные результаты. За ратификацию высказались всего 103 сенатора из 166, или только 62 %. Такие результаты голосования в Госдуме и Совете Федерации свидетельствуют об определенном провале разработчиков и переговорщиков от российской стороны – правовиков МИДа, утверждающих о соответствии его национальным интересам России в Баренцевом море и Арктике, а также об ошибочности политики Президента Д. Медведева по данному направлению. Казалось бы, все это должно заставить президентскую администрацию, правительство, Министерство иностранных дел России внимательно разобраться в случившемся и принять соответствующие меры по исправлению положения. Да не тут-то было! Внешнеполитическое ведомство всячески оправдывает заключенный Договор 2010 г. Возможно, для них ориентиром являются результаты голосования 8 февраля 2011 г. парламентариев норвежского Стортинга (парламента) при ратификации Договора 2010 г., где все семь партий-фракций (Рабочая партия, Прогрессивная партия, Консервативная партия, Социалистическая партия, Партия Центра, Христианско-демократическая партия и Либеральная партия), а это все 169 депутатов единогласно высказались за эту договоренность. Вот уж действительная блестящая победа норвежской дипломатии над российскими дипломатами! Да и не только над ними, но и теми, кто подталкивал Президента Д. Медведева к принятию столь ошибочного решения.

В свою очередь Федеральное агентство Российской Федерации по рыболовству (далее по тексту – Росрыболовсто) совместно с рыбаками Северного и Западного бассейнов поставлены перед необходимостью в этих непростых условиях принимать срочные меры практического характера по защите интересов отечественного рыболовства в Баренцевом море и особенно в морском районе архипелага Шпицберген.

К этой проблеме рыбакам удалось привлечь внимание вновь избранного Президента России В. Путина. Появилась надежда на решение вопроса в пользу рыбаков. Для того, чтобы это осуществилось, и хочу обратить внимание всех заинтересованных к новой «технологии» части российской внешнеполитической «элиты», применяемой по проталкиванию подобных ошибочных международных договоренностей, не отвечающих интересам отечественного рыболовства, каким и является Договор 2010 г., к подписанию и ратификации. Безусловно, не все еще тайные пружины этой «технологии» пока известны и доступны для анализа. И все же надежда на их выявление имеется.

В штормах холодной войны

Западный проход

Из тринадцати морей, омывающих побережья России (Балтийское, Баренцево, Белое, Карское, Восточно-Сибирское, Лаптевых, Чукотское, Берингово, Охотское, Японское, Каспийское, Азовское и Черное), особое значение имеет Баренцево море – ввиду его и природных ресурсов, и открытого западного выхода в океан для европейской части России.

По существу, Балтийское, Черное и Азовское моря, не говоря уж о Каспийском (последнее по существу огромное озеро) ввиду принадлежности проливов, имеющих выход на океанские просторы, другим государствам, делают Россию уязвимой и зависимой от этих государств и действующих ограничительных международных договоренностей. И только Баренцево море с расположенным на его побережье незамерзающим портом Мурманск делают Россию независимой от кого бы ни было при выходе в западном направлении – в Атлантический океан, да и в Мировой океан в целом.

Это стратегическое значение Баренцева моря в свое время по достоинству оценил Петр I, а до него широко использовали поморы. В последующем царское правительство, хоть и не сразу, поняло стратегическое значение незамерзающего порта Романова-на-Мурмане (Мурманска) и самого Баренцева моря для России. Именно это и побудило Александра III и затем Николая II при настойчивости министра финансов России графа С. Витте принять геополитически верное для страны решение – строить основную военно-морскую базу на Мурманском побережье, в Екатериновской гавани. Началось не только обустройство базы флота, но и масштабное на то время строительство железной дороги – самой северной в мире, протяженностью более 1000 км, позволивший соединить Романов-на-Мурмане с Петрозаводском и далее с Петербургом. Причем построена она была за короткий срок – всего за 20 месяцев, но цена ей была тысячи человеческих жизней. Наряду с военно-морским флотом развивалась и экономика на Севере, прежде всего, за счет рыболовства.

Осваивая суровое, но незамерзающее побережье Баренцева моря, Россия обезопасила себя на случай закрытия для нее проливов Черного и Балтийского морей ввиду возможных конфликтов с рядом европейских государств. Советская Россия в первые годы Гражданской войны постоянно обращала свой взор на север. Был принят ряд правительственных решений, среди которых такие, как создание Научно-исследовательского института для океанологических исследований, рыболовства, защите звериных и рыболовных промыслов от иностранного посягательства, включая и от норвежских зверобоев, объявлен Арктический сектор России и целый ряд других.

И. Сталин и К. Ворошилов на буксире «Буревестник» осматривают Кольский залив в 1933 г.

В начале 30-х гг. XX в., а точнее, в 1933-м, Кольский полуостров посетила правительственная делегация во главе с И.В. Сталиным. Обойдя на буксире «Буревестник» Кольский залив и ряд его бухт, руководители Советского государства приняли решение создать на Севере мощный военно-морской флот, развивать рыболовство, торговый флот. При этом Сталин, оценивая возможности Баренцева моря с геополитической точки зрения, подчеркнул: «Что такое Черное море? Лоханка. Что такое Балтийское море? Бутылка. А пробка не у нас. Вот здесь – море (имеется в виду Баренцево море. – Авт.). Здесь – окно. Здесь должен быть большой флот. Отсюда мы сможем взять за живое, если потребуется, и Англию, и Америку. Больше неоткуда».

Значение баренцевоморского «окна» особенно проявилось в годы Великой Отечественной войны, когда реальная связь с союзниками – США и Англией – осуществлялись через западный баренцевоморский проход. Именно через него шли караваны по ленд-лизу с военным, продовольственным и другим снаряжением, так необходимым для фронта и тыла. Одновременно именно в эти военные годы показали уязвимость этого прохода, если им на участке норвежского побережья – о. Медвежий и архипелаг Шпицберген – владеет противник. Как раз здесь больше всего наносился урон караванам союзников. Достаточно одного примера: гибель большей части кораблей каравана PQ-17. Помня об этом в послевоенный период, Советский Союз стремился посредством усиления Военно-морского флота, развития экономики Кольского полуострова, дипломатических усилий обеспечить себе свободный выход в западном направлении. И это до последнего времени нашей стране удавалось реализовывать. В свое время Советский Союз даже вел переговоры с Норвегией о совместном владении архипелагом Шпицберген и передаче ему ранее принадлежащего России о. Медвежий. Этот процесс был сорван в связи с вступлением Норвегии в НАТО. По существу, этим шагом члены НАТО и прежде всего США и Англия завладели западным проходом на участке северная Норвегия – о. Медвежий – архипелаг Шпицберген.

Велико значение западного прохода и для отечественного рыболовного флота. Он не только освоил запасы морских живых ресурсов в западных районах Баренцева моря, включая Медвеженско-Шпицбергенский район, но и через этот проход вышел в 50—60-е годы ХХ столетия на просторы Атлантического и Мирового океана.

В настоящее время с вступлением в силу Договора 2010 г. наш рыболовный флот впервые за всю историю ощутил угрозу лишения западных районов рыболовства Баренцева моря! Не является ли именно это главной целью натовцев – попыткой лишить Россию свободы выхода в Мировой океан?!

Смежный участок или «Серая Зона»?

Пятилетка 1970–1975 гг. для рыбной промышленности Советского Союза была весьма удачной. Впервые вылов в 1975 г. превысил 10 млн. т; флот пополнялся новыми крупномонтажными судами; выявлялись и осваивались новые районы промысла; состояние сырьевой базы оценивалось учеными ВНИРО и бассейновыми институтами, как удовлетворительное. За достижение высоких показателей отрасли министр А.А. Ишков был удостоен высокой награды – Герой Социалистического Труда. Многие специалисты отрасли – рыбаки и рыбопереработчики – также были отмечены правительственными наградами. Словом, перспективы вроде бы обнадеживающие, но были и весьма опасные тенденции. Главная из них – неотвратимость повсеместного введения 200-мильных экономических (рыболовных) зон прибрежными государствами. Именно в них наш флот добывал в то время от 5 до 5,6 млн. т из 10 млн. т. Особенно опасной эта тенденция была в прилегающих к нашему побережью морях – Баренцевом, Беринговом, Балтийском, Черном, Каспийском и других. Ведь именно здесь весь улов шел для переработки на береговых рыбокомбинатах и затем поступал на внутренний рынок. Нависла угроза спада уловов и выпуска пищевой рыбопродукции.

Делегации Норвегии (лицом к нам) и СССР в 1978 г. ведут переговоры по «смежному участку». В центре министр Норвегии по морскому праву и рыболовным границам Е. Евенсен, напротив – министр рыбного хозяйства СССР А. Ишков

В этих условиях министр А.А. Ишков, штаб отрасли предприняли огромные усилия по защите интересов рыбной отрасли. Ставилась задача в новых условиях – в условиях 200-мильных зон – пойти на заключение договоренностей, прежде всего, с соседними странами, которые бы обеспечили работу флота в оптимальных режимах, т. е. в соответствии с состоянием запасов того или иного объекта и доступа к традиционным районам лова. Особенно это касалось северных морей и прежде всего Баренцева моря, где колебания численности (флюктуации) под влиянием природных факторов основных объектов лова – трески, пикши, мойвы, сельди и других – были весьма существенными. С этой целью Советский Союз, по рекомендации ученых ПИНРО, выступил с инициативой ввести национальное квотирование основных объектов промысла в Баренцевом море, исходя из расчетов ученых по общим допустимым уловам (ОДУ).

Главным противником такого подхода в 1970–1973 гг. была Норвегия, которая всячески уклонялась от введения подобных мер, поскольку ее основной, наиболее прибыльный промысел базировался на нерестовой треске-скрей без всяких ограничений. Вместе с тем наш отечественный промысел велся на молодой, подрастающей треске и, как правило, неполовозрелой, к тому же наш флот наращивал уловы. Это создало реальную угрозу того, что урожайное поколение трески 1970 г. и пикши 1969–1970 гг. может быть в большей части выловлено еще до созревания, и тогда норвежский промысел нерестовой трески-скрей «обвалится».

Норвегии перед такой неважной перспективой пришлось пойти на договоренность с Советским Союзом и Англией по ограничению своего промысла в Баренцевом море посредством установления – впервые – национальных квот на 1974 г: для Норвегии – 245,8 тыс. т, СССР – 179,5 тыс. т и Англии – 77,6 тыс. т. Однако эта договоренность ввиду продолжающегося неконтролируемого промысла судами Португалии, Испании, Германии была «торпедирована».

Решающая встреча по «смежному участку». Справа от переводчицы Е. Лукашовой министр рыбного хозяйства СССР А. Ишков, представитель Северного бассейна В. Зиланов, напротив – министр Е. Евенсон с переводчиком П. Муром

Вновь открывалась перспектива нерегулируемого промысла.

Вместе с тем по главному, принципиальному вопросу: о рационализации промысла трески и пикши в Баренцевом море – у российских и норвежских ученых и управленцев-администраторов от рыболовства взгляды были едины. Они заключались в следующем: «…рационализация промысла должна вестись по двум взаимосогласованным направлениям – ограничение лова молоди в целях повышения средней навески рыбы и создания возможностей для увеличения нерестового потенциала, ограничение вылова половозрелых рыб в целях обеспечения воспроизводства стада». Казалось, это создавало основу для быстрого достижения практических мер регулирования. Но не тут-то было. Норвегия настойчиво предлагала увеличение ячеи в тралах при промысле трески до 135–150 мм и закрытие для промысла обширных регионов на востоке моря. При этом норвежские суда в то время вылавливали тралом не более 10–15 % от общего годового вылова. Остальной улов брался пассивными орудиями лова: ставными неводами, плавными сетями, ярусами и прочими крючковыми орудиями. Наш же флот все 100 % улова на востоке моря, вдоль Норвежского побережья и в районе Договора о Шпицбергене 1920 г., брал тралами. Переговоры по мерам регулирования приняли затяжной характер. К тому же они осложнялись все возрастающими претензиями норвежцев, зачастую оправданными, относительно повреждения их ставных орудий лова нашими траулерами, работающими у норвежского побережья, особенно в районе Финнмаркенской банки, Норвежского желоба, Нор-кинской банки. Советско-норвежская комиссия по претензиям, созданная специальным межправительственным соглашением в 1959 г., была завалена норвежскими претензиями. Рассматривались они длительно. Словом, нарастал новый конфликт напряженности в рыболовных отношениях двух соседних государств.

В этих условиях Норвегия расширяет свои территориальные воды: вначале – с 4 до 6 миль, а затем – и до 12 миль. Более того, она вводит в одностороннем порядке так называемые бестраловые зоны, которые значительно распространяются за пределы 12 миль. По существу, в открытую часть моря. Справедливости ради, следует отметить, что норвежцы заранее оповестили нас об этом и даже пошли на некоторое уменьшение участков бестраловых зон. Однако на полную их отмену не согласились. Таким образом, был создан опасный прецедент, когда прибрежное государство в одностороннем порядке вводит меры регулирования рыболовства в открытых районах Баренцева моря. Хотя и при молчаливом согласии своего основного партнера-соседа – Советского Союза.

Возникает вопрос: почему в то время при всей своей политической, экономической, военной и рыболовной мощи Советский Союз пошел на это? Ответ на него прост: только потому, чтобы не настраивать против себя простых норвежских рыбаков или, как тогда говорили в ЦК КПСС, тружеников моря, которые к тому же дружественно относились к своему социалистическому соседу. Учитывалось и то, что многие из рыбаков входили в социалистическую (в последующем – рабочую) партию Норвегии, немало было и членов коммунистической партии этой страны. Так что, элемент стратегической политики накладывал свой отпечаток и на принятие решений по рыболовным проблемам, что у нас – практиков Северного бассейна – встречало неодобрение, которое, правда, дальше «ворчания» не шло. Как говорится, «против власти не попрешь». Да и сам министр А.А. Ишков постоянно подчеркивал и твердо проводил линию – с соседями ссориться нельзя, надо договариваться. Ряд специалистов МИД, анализируя этот период уже в сегодняшее время, высказывают мнение, что из-за рыболовных проблем якобы назревало военное противостояние между Советским Союзом и НАТО в Боренцевом море! Это преувеличение. Как свидетель тех далеких событий и их активный участник, подчеркиваю, что никаких предпосылок к силовому противостоянию из-за рыболовных проблем не было.

Вмести с тем Норвегия, введя бестраловые зоны, и вдохновленная объявлением в то время в одностороннем порядке Исландией 50-мильной рыболовной зоны, сама начала прорабатывать вариант введения 50– либо 100-мильной рыболовной зоны вдоль своего побережья.

Одновременно с этим на международной Конференции ООН по морскому праву уже «витал неотвратимый демон» – введение повсеместно для целей рыболовства 200-мильных зон. В этих условиях глава норвежской делегации на Конференции ООН министр по вопросам морского права и рыболовных границ Енс Эвенсен, весьма влиятельный и авторитетный политик, занял у себя в Норвегии выжидательную позицию. Он вел линию на сдерживание требований рыбаков об объявлении Норвегией каких-либо промежуточных (50—100-мильных) зон до принятия решения на Конференции ООН по морскому праву, и был уверен в неотвратимости повсеместного введения 200-мильных зон. Другими словами, зачем вводить в одностороннем порядке 50—100-мильную зону, настроив против Норвегии всех и, прежде всего, своего могучего соседа – Советский Союз, когда можно будет через 2–3 года на основе международного права ввести зону в 200 миль. И тем самым избежать возражений соседей и защитить для Норвегии не только рыбные, но и, что особенно важно, углеводородные ресурсы дна морей континентального шельфа Баренцева моря. И в этом Енс Эвенсен оказался прав.

В непростых условиях для нашего рыболовства, когда еще были не ясны перспективы завершения работы Конференции ООН по морскому праву, министр рыбного хозяйства Советского Союза Александр Ишков в конце 1973 г. собрал у себя в кабинете руководителей Северного бассейна с участием специалистов Северной рыбопромысловой разведки Главка «Севрыба» и ПИНРО (автор тоже принимал участие в этом заседании), и дал задание: срочно выполнить все расчеты наших потерь в случае объявления Норвегией в одностороннем порядке бестраловых зон, а также 50-, 100-, либо 200-мильных рыболовных зон в Баренцевом море; выработать предложения по поиску вариантов восполнения этих потерь. Словом, попытаться определить потери в условиях неделимости рыбных запасов и самого Баренцева моря, где в то время все районы были доступны для рыболовства, хотя и существовали границы района Договора о Шпицбергене 1920 г. и граница Полярных владений СССР (рис. 1).

Рис. 1. Границы морских районов, введенные в 1920–1926 гг., которые не препятствовали рыболовству российских судов в Баренцевом море до 1977 г.

Такая работа была проделана в короткй срок специалистами Главка «Севрыба» и учеными ПИНРО. В ней на 74 страницах в виде альбома давался подробный анализ, с соответствующими картами и таблицами, ситуации, складывающейся в Баренцевом море и возможных путях сохранения нашего рыболовства в условиях объявления Норвегией различных вариантов протяженности зон. Расчеты показывали, что при введении бестраловых зон наши потери трески и пикши составят не менее 15–20 %, а при введении 200-мильной зоны около 40–60 % годового вылова. При этом существенно ухудшался видовой состав вылова за счет облова более мелкой трески и пикши и недоступности массового промысла трески, пикши, окуня, палтуса и других объектов в западных районах Баренцева моря.

Вместе с тем, компенсация потерь в объеме вылова все же была возможной при интенсификации промысла в нашей зоне Баренцева моря на молодой треске, пикше (что нерационально), либо вывод флота в отдаленные открытые районы Северной Атлантики и в район Договора о Шпицбергене. Предлагалось также заключить с Норвегией ряд межправительственных соглашений, проекты которых были разработаны в регионе с участием специалистов министерства и приложены к аналитической работе. Уже тогда предвиделась ситуация, при которой необходимо будет договариваться о правилах и режиме рыболовства, прежде всего, в приграничных смежных участках моря, где промысел ведут как рыбаки России, так и Норвегии, что в последующем полностью оправдалось.

Именно этот тщательно проработанный специалистами Северной промразведки и ПИНРО аналитический материал послужил для нашей делегации основой при переговорах с Норвегией по решению целого ряда проблем, среди которых такие важнейшие, как: деление ОДУ по треске, пикше, мойвы на национальные квоты между Норвегией и Советским Союзом и, самое главное, достижение договоренностей о районе смежного участка рыболовства, о Временных правилах и режиме промысла в нем, а также о рыболовстве в районе архипелага Шпицберген.

В то же время и норвежская сторона готовила свои варианты решения данных проблем. Забегая вперед, замечу, что наши «домашние наработки» выглядели на переговорах весомее, это в последующем признавали в своих воспоминаниях участники норвежской делегации. Так, в прошлом директор Директората по рыболовству Норвегии Халмстейн Расмуссен, принимавший участие в переговорах по этой проблеме, вспоминает, что норвежская делегация, выдвинув свои тщательно разработанные МИД и Министерством рыболовства Норвегии предложения по решению проблем рыболовства и разграничению морских пространств, были на следующий день «…советской стороной, к нашему удивлению, разбиты в пух и прах. Неясно было одно: как они за такое короткое время могли так тщательно, пункт за пунктом, проанализировать наши предложения. Русские сделали такой основательный анализ, как будто они знали наши предложения заранее». Как участник этих переговоров с советской стороны, замечу, что все это – результат анализа, на основе заранее подготовленных, упомянутых выше, материалов. В то же время наша делегация никаких «заранее норвежских предложений» не имела и не располагала ими.