Метро 2035: Крыша мира. Карфаген

Серия «Вселенная метро 2035»

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя, запрещается.

Автор идеи – Дмитрий Глуховский

Главный редактор проекта – Вячеслав Бакулин

Оформление серии – Павел Бондаренко

© Глуховский Д., 2017

© Выставной В., 2019

© ООО «Издательство АСТ», 2019

* * *

Любимой Ксении

Глава первая
Возвращение в ад

В яме было темно и душно. Змей продолжал работать лопатой, то и дело заходясь в кашле от едкой пыли. Комья раздробленной породы вылетали за пределы рваной земляной дыры и тут же скатывались обратно, словно стремясь похоронить под собой потревожившего неподатливую почву человека.

– Да где же оно, чтоб его?! Ничего не понимаю… – раздраженно пробормотал Змей и грязным запястьем попытался смахнуть со лба пот, который едкими каплями затекал в глаза и мешал сосредоточиться. Но стало только хуже. Хрипло закашлявшись, он сплюнул сгусток черной от забивающейся в рот пыли слюны и продолжил яростно вгрызаться в землю. Немного имелось мест в этих подземельях, среди руды и плотного камня, где можно было копать обыкновенной лопатой. Для таких работ скорее подошли бы отбойный молоток да матерное слово проходчика. Здесь же, у выхода на поверхность, штольню устилал толстый слой отработанной породы. Именно потому Змей выбрал в свое время это место для тайника. Да только есть у тайников одно крайне неприятное свойство – скрываться не только от посторонних любопытных глаз, но в том числе и от своего хозяина.

– Давай же, ну! – шептал Змей, с размаху втыкая лоток в почти непробиваемую землю.

Звякнуло. Лопата уперлась во что-то твердое. Змей издал победный возглас, принялся рыть активнее – до тех пор, пока на лице его не отразилось недоумение. Щека нервно дернулась.

Он искал герметичный металлический ящик с заначкой. А откопал… человеческую голову. Точнее, разложившееся до костей тело в истлевшей одежде, с проломленным черепом и брошенную рядом кирку. Надо полагать, она и звякнула при соприкосновении с лопатой. Не нужно было быть криминалистом, чтобы заметить, что треугольная дыра в голове застывшего навсегда бедолаги идеально соответствует острию кирки. Этого малого, кем бы он ни был, грохнули. Причем за его, Змея, заначку. Которой, разумеется, здесь уже не было.

– Да чтоб ты сдох… – устало опустившись на корточки, сказал мертвецу Змей.

Лег рядом, вытянувшись, насколько позволяла яма. Вид из нее был – как из могилы. Черт, это ведь и была могила. Змей повернул голову.

На него таращилась пустая глазница безмолвного соседа: рот с гнилыми зубами чуть приоткрыт, на черепе с почерневшими остатками кожи – приветливая улыбка, и запашок – не то чтобы «от кутюр».

– Прости, приятель, – прошептал Змей. – Нам обоим не повезло.

Надо было выбираться, но он смертельно устал.

Закрыл глаза и подумал, что надо двигать дальше, здесь ловить было больше нечего.

Под ногой что-то звякнуло. Сдвинув ботинок в сторону, Змей заметил сверкнувший в пыли отблеск. Наклонился и поднял монету.

Вольфрамовая «десятка». Блестящая, новенькая. Кто мог обронить ее в этих безлюдных катакомбах? Уж не тот ли, кто тащил украденные у него денежки? Он напрасно понадеялся на заначку, оставленную «на черный день», и уже начинал думать, что фортуна окончательно отвернулась от него. И вот – новый шанс.

Решил проверить удачу.

Щелчком большого пальца подбросил монету, загадав «решку». Поймал, раскрыл ладонь. И даже не удивился, увидев нагло сверкнувшего «орла», роль которого исполняла эмблема Директории.

Все-таки его везение имело предел. Злой рок, в принципе, был его верным спутником с момента возвращения. С другой стороны, он и не привык полагаться на удачу. Да и не было пока повода расслабляться.

В бледном свете плафона рассмотрел увесистый металлический диск с символикой Директории. Сцепленные в единый механизм шестерни являлись символом общего труда во имя единой цели. Однако простым людом символ этот трактовался иначе: мол, все мы безвольные шестеренки бездушной подземной машины; можно сколько угодно болтать о всеобщем благе, если не знать, что есть кто-то, дергающий за рычаги чудовищного механизма исключительно во имя собственных интересов. Там, на элитных уровнях, плевать хотели на тех, кто обеспечивал их сытую и беззаботную жизнь. Неудивительно, что в последнее время этот механизм, хорошо смазанный потом и кровью, пошел вразнос. И обилие кровавой «смазки» уже не помогало.

Все становилось только хуже.

Он видел висящих на ржавом рельсе фермеров – потеряв урожай, отравленный черной водой, они не стали ждать голодной смерти. Видел сожженных из огнеметов рабочих – они всего лишь осмелились требовать чистого воздуха. Видел расчлененные тела и разрисованные запекшейся кровью стены – в Мрачных Норах гадали на человеческих внутренностях, после чего пожирали мясо. Много чего и раньше творилось в угрюмых недрах Карфагена, но лишь теперь стыдливо заметенная под ковер грязь стала расползаться, стремясь замарать каждого.

Только здесь, в заброшенных туннелях, ничего не изменилось. Что может измениться в бесконечной сети бетонных нор? Темный коридор с подтеками битума и разводами белесого осадка на покатых стенах оставался таковым с момента постройки еще до Катастрофы. Единственный треснутый плафон на сотню шагов, лужи черной воды под ногами… Разве что воздух стал еще более затхлым – наверное, стала барахлить вентиляция. Не очень хорошие новости, если не брать в расчет куда более неприятные.

Его не было в Карфагене около месяца. Черная вода, прибывающая от подножия Запретной горы, затопила нижние уровни двух секторов, уничтожая урожай гидропонных ферм – а это уже грозило тотальным голодом. Западный сектор, в котором Змей рассчитывал отсидеться и перевести дух после длительной вылазки, обезлюдел. Даже авторитетные ребята из касты неприкасаемых, державшие в своих руках тамошние заводские дела, горнодобычу, торговлю едой и «кисляком», покинули свое некогда теплое местечко. Перемены были тревожные, особенно для этого хрупкого мира ограниченных ресурсов.

Самое время, чтобы прислушаться к тому, кто принес надежду. Но…

Местные таращились на него, словно на диковинного зверя. Он не скупился в описаниях того, что видел собственными глазами там, на поверхности. Но люди странные существа: они до последнего упираются в своих закостенелых представлениях, отказываясь воспринимать то, что не сочетается с привычным укладом. Они не верили ему. А может, верили – но просто боялись себе в этом признаться.

Людям не нужна была надежда. Им нужен был их темный, душный, зато сравнительно теплый и удобный, как разношенные ботинки, мирок. Его они не променяли бы на пугающие перспективы. Если, конечно, сама жизнь не дала бы под зад увесистого пинка.

То, что он наблюдал, было похоже даже не на тот самый жизненный пинок – это было натуральное избиение ногами, с кровавым месивом и отбитыми почками. И дело теперь было, наверное, не в тупом человеческом упрямстве. Просто бывает так, что, вместо того чтобы бежать, искать спасение, люди впадают в ступор, когда отчаяние берет верх над здравым смыслом.

Больше всего он боялся заразиться ощущением безнадежности, охватившим задыхавшиеся от перенаселенности уровни. Если раньше он был здесь кум королю, ногой открывал все двери, забыв, что такое нужда, то теперь желудок у него сводило голодными спазмами.

Пустой карман, правда, чуть утяжелила единственная монета в десять фрамов – негусто по нынешним временам, учитывая резко взлетевшие цены на жратву. А набить брюхо было бы очень кстати – он двое суток ничего не ел, пробираясь тайными тропами из дальних секторов. В Центральном же секторе, куда он направлялся, этой увесистой монеты могло не хватить и на пустую лепешку, не говоря о начинке из грибов и крысятины.

Однако десять фрамов могли увеличиться самым удивительным образом – если владеть кое-какими полезными приемами.

Самое время было заглянуть в притон.

Здесь играли в «очко».

Заведение самого низкого пошиба нашлось на границе сектора, и, как водится, находилось оно в неучтенной норе, продолбленной в нарушение техники безопасности между двенадцатым и одиннадцатым уровнями. Пробили эту грязную червоточину в скальной породе, видимо, совсем недавно. В последнее время из-за наплыва беженцев из дальних секторов проблема перенаселения заставила карфагенцев стихийно изменять принятую здесь стройную систему уровней. Неспроста этих опасных захватчиков неучтенных объемов пространства прозвали «термитами»: они точили гору, как насекомые, превращая монолит в зыбкую трухлявую массу. Помимо всего прочего, это грозило обрушением незаконно выгрызаемых в толще горы пространств. Но, видимо, у Директории не оставалось уже сил контролировать демографические процессы, набиравшие все более стихийный характер.

Сейчас это меньше всего волновало Змея. Он надеялся сорвать куш.

– Разменяешь десятку? – спросил он у человека за импровизированным карточным столиком.

Тот ловко манипулировал карточной колодой, выполняя роль крупье или, применительно к данной версии «блэк-джека», – банкира. Азартные игры в Центральном секторе были запрещены, но всегда культивировались под опекой группировок неприкасаемых. Теперь же пришлые занимались этим самостоятельно, даже не думая отстегивать полагающийся процент в общак. Совсем страх потеряли.

– Мелко плаваешь, – отозвался банкир, оглядывая Змея с головы до ног. – Бармен берет вещи под залог. Куртец у тебя ничего. Кожа? Натюрель?

– Натюрель. Только куртец мне еще пригодится. Начну все-таки с десятки. Так разменяешь?

Банкир молча, с кривой усмешкой взял у Змея десятку и выдвинул перед собой столбик мелких монет. Сообщил:

– У меня минимальный вход – пять монет в банк. С твоим можешь рассчитывать на один тур.

– Идет, – отозвался Змей.

Банкир был похож на черта, чудом вырвавшегося из преисподней сквозь щель в мясорубке: изрезанное шрамами черное лицо, единственный выпученный, налитый кровью глаз, торчащие в стороны клочья грязных серых волос, руки со следами ожогов, на одной из которых не хватало пальцев. При этом одет он был с вызывающим бродяжьим шиком: видавший виды твидовый пиджак, некогда белая рубашка и самая натуральная «бабочка», лоснящаяся непонятным оттенком сиреневого. Что поражало больше всего – на грязных манжетах, торчавших из коротковатых рукавов, у этого типа были самые настоящие золотые запонки со сверкающими камешками. Может, золото и камни были фальшивые, но это не отменяло странного, совершенного неуместного здесь стиля, невольно вызывавшего уважение и оторопь. Хотя опытный взгляд посредника сразу отметил чуть оттопыренный карман пиджака. Заточка, нож, а то и ствол у этого красавца наверняка были под рукой. Сам же типаж банкира не давал повода усомниться: этот пустит клиенту кровь не задумываясь. Так что запонки не должны были никого вводить в заблуждение.

Банкир тоже сразу оценил клиента, сверкнув взглядом по татуировкам на щеках Змея, но виду не подал. Был он не из местных, во всяком случае, Змей видел его впервые. Но знаки неприкасаемого на лице посетителя крупье были наверняка известны. И то, что этот щеголь вел себя так дерзко, означало лишь то, что чужаки уверились в своей безнаказанности. Потеря устоявшимися группировками контроля над уровнями грозила новым кровавым переделом. Голодранцы с окраин не соображали, во что лезут, а потому не знали страха и не имели представления о понятиях неприкасаемых. Среди пришлых было полно беспредельщиков, готовых убивать за кусок хлеба и первую понравившуюся вещь. Сами они дохли как мухи от рук таких же беспредельщиков, но другим от того было не легче: с нарастанием проблем «сносить крышу» стало у многих, и привычные для неприкасаемых методы устрашения грозили в скором времени перестать работать – любая мать за своего ребенка способна перегрызть горло самому страшному бандиту.

Тем не менее, сейчас крутить носом со своей жалкой десяткой Змею не приходилось. Он следил за ловко мелькавшими пальцами банкира. Этот тип свое дело знал.

Колода со смачным треском легла на покрытый грязным сукном стол рядом с банком из десяти монет.

– Сдвинешь?

– Сдавай, – спокойно сказал Змей.

Банкир сдал по карте. Змей посмотрел. «Семерка». Положил монету, сказал:

– Еще.

В банк ушло еще две монеты. Крупье сдал ему последовательно «десятку» и «короля».

Чистое «двадцать одно».

У франта оказалось «двадцать», и Змей сгреб банк, став на восемь фрамов богаче. Невесть какое богатство, конечно, но лицо у банкира вытянулось, хоть он и пытался демонстрировать равнодушие.

– Повторим? – предложил клиент.

И положил в банк столбик из десяти монет. Крупье с кривой улыбкой ответил, пополнив банк до двадцати.

Второй тур также остался за Змеем. Это была чистая удача, которую он до поры до времени берег самым суеверным образом, играя на деньги лишь в крайнем случае. Сказалась школа старого «каталы» по прозвищу Свищ, который использовал его, еще сопливого мальчишку, для отработки своих грязных приемчиков. Иногда этот опыт очень даже пригождался.

Справа присел шустрый грязноватый мужичонка с бегающими глазами, до этого дувший в углу какое-то пойло из плохо обожженной глиняной кружки:

– В «очко» режетесь? А можно с вами?

Мужичонка изо всех сил изображал неловкость и любопытство новичка:

– Сам-то я играю не очень, но всегда хотел попробовать.

Слева на хлипкую табуретку грузно опустился мрачный громила с вонючей самокруткой в зубах, пыхнув ядовитым дымом и процедив сквозь зубы:

– Я тоже хочу.

Только наивный простачок мог бы подумать, что эти двое присели случайно. Змей сразу просек, что они наверняка работали в одной команде с банкиром. Показалось даже: тот подал им неприметный знак.

Не моргнув глазом, удачливый клиент сказал:

– Составьте компанию. Мне не помешают деньги.

Прозвучало это несколько вызывающе, но Змей решил обострить ситуацию. Нужно было наказать нахалов, пытавшихся нагреться на чужой территории. Не то чтобы он сильно симпатизировал группировке Краба, покрывавшего игорный бизнес, колдунов и гадалок, просто в нем неожиданно проснулся посредник – тот, кому полагалось улаживать конфликты между неприкасаемыми. А эти двое конфликт провоцировали – стало быть, их следовало наказать.

В банк полетели монеты, крупье стал сдавать. Подсевшие толком играть не умели, за картами не следили и только помогали разорять это самопальное казино. Но у них и не было задачи выиграть. Их целью было не дать залетному клиенту уйти с выигрышем.

– Эй, уважаемый, есть что выпить? – следя краем глаза за соседями, позвал Змей. Он обратился к хмурому типу, выполнявшему здесь роль бармена – если можно было считать баром грязную стойку с мутными стеклянными сосудами.

– Чистый дистиллят, бражка, грибной бренди, фруктовая, – сообщил бармен. – Пиво есть, но не советую.

– Фруктовая – звучит загадочно, – заглядывая в карты, отозвался Змей. – Химия, небось?

– А ты как хотел? – огрызнулся хмурый. – Мы ж не богачи с элитных этажей, нам клубничку на гидропоне не подращивают. Так что выбрал?

– Дистиллят давай, на два пальца. Не тот день, чтобы экспериментировать. И не разбавляй сильно, я это с ходу чую.

– У нас по-честному. С тебя десятка.

– Нормально, – возмутился клиент. – А что так дорого?

– Ну, ты можешь себе позволить. Карта, смотрю, тебе прет.

На столе перед Змеем появился стакан из потемневшего стекла с подозрительной желтоватой жидкостью. Чуть пригубил. На вкус пойло было лучше, чем выглядело.

– Ваше здоровье! – провозгласил Змей, обернувшись к соседям и мельком поглядев за спину.

Собственно, для этого и понадобилась выпивка. Его выигрыш уже превысил сотню, и становилось ясно: спокойно уйти ему не дадут. Следовало прикинуть путь к отступлению. Который теперь тоже был под вопросом. Змей и не заметил, как в притон тихо зашел еще один невзрачный незнакомец в сером плаще и приплюснутой кепке-восьмиклинке – типичный прикид чужаков с окраин, пытавшихся мимикрировать под состоятельных обитателей Центрального сектора. Чем хорош был такой плащ, так это тем, что под ним легко можно было спрятать оружие. Мужик сел за столик у входа, тем самым отрезая проход.

«Ну все, обложили. Пора уносить ноги», – понял Змей.

– А давайте повысим ставки, – предложил он. – По полтиннику в банк, а?

Мрачный тип, что сидел от Змея по левую руку, поглядел на него испепеляющим взглядом, шустрый же растянул свое небритое лицо в неприятной улыбке и сказал радушно:

– Последнее забрать хочешь, родной?

– Да я, собственно, не заставляю, – улыбнулся в ответ Змей.

– Ладно, – кивнул мужичонка, – только денег у меня больше нет. – Ставлю шмотку.

И стянул с себя грязную рабочую куртку из прорезиненного брезента.

– Я тоже, – прорычал громила, стягивая с себя бесформенную пыльную хламиду. Кивнул Змею. – Свою снимай.

– С чего это? – Улыбка застыла на лице посредника – почему-то именно сейчас вспомнилась давняя профессиональная практика с ее критическими ситуациями, когда на кон ставилась даже не последняя одежда – сама жизнь. – Мы не договаривались играть на вещи – это раз. Да и куртка моя стоит раз в пятьдесят дороже вашего барахла – это два. Не хотите играть – я забираю деньги и ухожу.

– Ты что, паря, попутал? – с угрозой в голосе произнес громила.

Пока Змей смотрел в его сторону, в бок ему уперлось острие ножа: это уже шустрый грязнуля постарался. Банкир примирительно поднял руки:

– Спокойно, ребята. Человек просто не знаком с нашими правилами: у нас решает большинство. Если двое решили играть на одежду, третий, уже вступивший в игру, обязан принять ставку и играть. Или просто отдать аналогичную вещь. У нас все честно. Бармен – свидетель. Да еще вот пара посетителей подтвердит.

Это был чистейшей воды «развод», причем примитивный, грубый. За такое в группировке покойного Шайтана шулерам ломали руки. Но даже винтажная кожаная куртка не стоила пера под ребром, и Змей с кривой усмешкой стащил с себя куртку, бросив ее поверх тряпья обнаглевших «партнеров» по игре.

– Сдавай, – глядя в глаза банкиру, сказал он.

Не отводя взгляда, в котором читалось мстительное превосходство, тот принялся метать карты. Змей уже понимал, к чему идет дело. И, смотря в собственные карты, криво улыбался: банкир сдавал так, чтобы у клиента был гарантированный недобор и не менее гарантированный перебор. Стало быть, у кого-то из этой троицы…

– Двадцать одно! – веско завил крупье, выкладывая карты.

– Пас, – с деланым разочарованием сказал шустрый и бросил карты.

– Пас, – проворчал громила и также уронил свои карты на стол.

В этот момент рядом со столом появилась сгорбленная женщина неопределенного возраста, одетая в какие-то бесформенные лохмотья. Видевшему ее краем глаза Змею она напомнила злую ведьму, хотя явилась тетка всего лишь забрать опустевший стакан.

– Вы спятили, – прошипела вдруг ведьма. – С кем вы играете?! Это же Видящий! Он ваши карты насквозь читает!

– Э, братан… – грозно произнес банкир. – Ты правда Видящий?

Змей сжал зубы, чтобы не выругаться. Не он дал себе это прозвище, и уж тем более не он вложил в него совершенно извращенный и нелепый смысл. И уж самое паскудное – он практически потерял свои странные способности после возвращения с Запретной горы. Но откуда было это знать хмурой тетке, очевидно, знавшей его во времена его сомнительной славы.

Но все, что он мог сейчас сделать, – это лишь сказать, стараясь сохранять спокойствие:

– Ни хрена я не вижу карты. И в темноте не лучше вашего ориентируюсь. У меня просто видения… Были раньше.

– Так она права? Ты Видящий? – словно не слыша клиента, переспросил щеголь.

Змей не ответил. У него на руках была «двадцатка», и было ясно, что «очко» банкира бьет его по-любому. Но посредник успел кое-что заметить. И следующий его жест был неожиданным и в данной ситуации дерзким.

Обеими руками он схватил карты партнеров по обе стороны от себя и, перевернув, резко бросил на стол.

– Ты что творишь, падла?! – взревел громила, вскакивая.

– А с каких пор в колоде два трефовых туза? – спокойно поинтересовался Змей, кивнув на карты взбешенного верзилы, не отводя при этом взгляда от остекленевших глаз банкира. – Что ты там говорил про свидетелей? Может, позовем сюда, полюбоваться, чем ты тут…

Договорить он не успел: у здоровяка сдали нервы. От мощного удара под дых Змей слетел со стула, успев при этом подумать, что удача рано или поздно должна была закончиться. Он ждал чего-то подобного, поэтому был наготове, что позволило несколько смягчить последствия неожиданного нападения. Где-то он, кстати, читал, что великий иллюзионист Гудини помер исключительно из-за того, что не успел подготовиться к неожиданному удару в его обычно железный брюшной пресс. Лежа на грязном полу и закрываясь от яростных пинков «партнеров» по картам, недавний «везунчик» надеялся, что внутренние органы не успеют превратиться в кровавую кашу.

– Что, падла, самый умный? – рычал громила. – За дебилов нас принял?

– Он хотел нас поиметь своей «десяткой», – хихикнул шустрый и впечатал со всей силы носок своего ботинка в бок жертвы. – И у него бы получилось – если бы у нас тут был приют добрых лохов!

Новая серия ударов, хруст – Змею показалось, что треснуло ребро.

– Позвольте, уважаемые! – раздался новый голос. – Это как-то невежливо – месить клиента ногами.

– А это еще что за умник? – оскалился щуплый, тяжело дыша.

– Такой же посетитель, как он, – с легким сарказмом сказал голос. – Собирался оставить у вас небольшую сумму, но теперь вот сомневаюсь. Вдруг мне тоже карта попрет? Не люблю, знаете ли, когда мне по лицу топчутся грязными подошвами.

Удары прекратились, и Змей ощутил странное расслабленное изнеможение на фоне тупой ломоты во всем теле. Он с трудом заставил себя повернуть голову. Говорил тот самый невзрачный мужик в плаще и кепке, что сидел у входа. Это было что-то новенькое: ведь Змей был уверен, что этот тип – член банды.

– Вали отсюда, гнида, – хрипло сказал громила. – Пока и тебя не обидели.

– А вот это, действительно, обидно, – негромко произнес незнакомец. – Теперь я точно никуда не уйду…

– Да ты покойник… – выдохнул щуплый.

– … без него не уйду, – закончил незнакомец.

Он кивнул на вяло шевелящегося Змея:

– Давайте я его заберу. И у вас проблем меньше будет.

Экзекуторы с сомнением переглянулись. На беду, у Змея снова прорезался голос. Вместе с присущей ему дерзостью:

– Иди своей дорогой, дядя. Я сам с ними разберусь.

Голос был слабый, хриплый, но довольно наглый.

– Да? – с интересом произнес тип в кепке. – Ну, я подожду.

– Куртку мою отдайте, – с трудом поднимаясь на ноги, проговорил Змей. – И выигрыш. Весь, до фрама…

В следующий момент он снова оказался на полу. Вокруг опять послышались звуки драки или какой-то возни. Только ударов тело не ощущало. Змей с удивлением огляделся.

Картина была удивительна и прекрасна: тип в экстравагантном прикиде профессионально мутузил его мучителей. Причем с такой легкостью и даже грацией, что оставалось только позавидовать. Это не было цирком в стиле некогда популярных восточных единоборств. При этом стиль здесь безусловно присутствовал – стиль безжалостной уличной драки.

Краем глаза посредник заметил движение со стороны банкира, до того безучастно наблюдавшего за происходящим со стороны. Видимо, здесь соблюдалось некое нехитрое правило игры: содержатель притона был как бы ни при чем – разборки шли исключительно между посетителями. Но тут нервы у него, похоже, сдали, и из-под стола показался видавший виды обрез двустволки.

– Эй! – только и успел подать голос Змей, пытаясь предупредить смелого незнакомца.

Но тот уже успел и сам сориентироваться. Короткое движение – и в лоб банкира полетела схваченная со стола глиняная посудина. Бахнуло в потолок, над опрокинутым столом мелькнули ноги упавшего стрелка. В следующую секунду Змей ощутил, как его поднимают на ноги за ворот, а голос неожиданного защитника резко бросает в лицо:

– Чего разлегся?! Уходим!

Незнакомец в плаще и кепке здорово ориентировался в этих новых «кротовых норах», вырытых здесь в последние месяцы. Змею не приходилось до этого забредать сюда, так что ему не оставалось ничего другого, кроме как положиться на своего внезапного проводника. И только когда они выбрались под знакомые своды Центрального сектора и сбавили темп удирающих от расправы, посредник, наконец, натянул кожанку, которую успел схватить, убегая, и тащил до этого в руке. Спросил, тяжело дыша:

– А ты вообще кто?

– Не за что, – легко отозвался незнакомец.

– Да, и спасибо, что выручил, – поспешно поблагодарил Змей. – Хотя я бы и сам отбился.

– Чего тогда валялся, как мешок с отходами, пока из тебя отбивную делали?

– Отдыхал. Ждал, пока эти козлы устанут.

Незнакомец сухо рассмеялся. Взгляд его при этом оставался холоден, глаза были прищурены. В этом человеке угадывался профессионал. Странно, что до сих пор Змею встречать его не доводилось. Впрочем, Карфаген был достаточно велик.

Мужчина небрежно протянул руку:

– Мориц.

– Змей, – машинально откликнулся посредник, пожимая сухую, крепкую ладонь своего спасителя.

– Знаю, – откликнулся тот. – За какого-нибудь Васю Пупкина я бы встревать не стал. Не хватало еще в какой-то гнилой дыре перо в бок получить за «здорово живешь».

– Погоди. – Змей осторожно выпустил ладонь нового знакомого, отвел свою руку назад и едва не вытер о брезентовые брюки. – Так это не душевный порыв был – типа, спасти человека?

– Плевать я хотел на людей и их спасение.

– Ты знал, кто я?

– Разумеется.

– Мы знакомы?

– Не думаю.

Змей пристально вглядывался в это сухое лицо с непроницаемым взглядом. Мориц был такой неброской внешности, что и при желании запомнить его было бы трудно. Не лучшее качество для шоу-бизнеса, но неплохое для определенного рода деятельности. Шоу-бизнес в Карфагене ограничивался сомнительными балаганами в торговых кварталах, прозванных Месивом, и этот тип не походил на дешевого комика. А вот его манера драться намекала как раз на другой род занятий.

– Не гадай, – поняв желание Змея вспомнить, где они пересекались, сказал Мориц. – Я видел тебя на фотографии.

– Я есть на какой-то фотографии? – вяло удивился посредник. – Интересно было бы взглянуть.

Мориц молча сунул руку за пазуху и извлек небольшой прямоугольник плотной бумаги, протянул спутнику, глядя ему в глаза.

На этот раз удивление Змея было куда более явным. Бумажный прямоугольник действительно оказался черно-белой фотографией, на которой Змей узнал себя, беззаботно бредущего в толпе. «Судя по всему, снимали где-то в районе Месива. Интересно, когда сделали снимок? – пытался разобраться посредник. – Похоже, еще до бегства из Центрального сектора из-за подставы властей. Больше года назад. Наивные были времена. Беззаботные. А эти гады уже тогда меня пасли».

– Надо же – настоящее… – завороженно проводя пальцем по глянцевой бумаге, проговорил Змей. – Фотоаппарата даже у авторитетов не видел. Небось такие штуки только у псов остались.

– У кого? – не понял Мориц.

– У блюстителей.

– А-а. Этого я не знаю, – равнодушно сказал мужчина. – Твое фото мне дали, чтобы я тебя нашел. И я это сделал, как видишь.

Лицо Змея застыло, тело напряглось, как перед дракой. Он сделал шаг назад, прикидывая пути к бегству, а заодно соображая, где этот тип прячет оружие. В том, что таковое имеется, он даже не сомневался.

– Кто тебя прислал? – сквозь зубы процедил Змей. – Неприкасаемые? Или… Директория? Да, ты не похож на неприкасаемого…

– Спокойно. – Мориц натянуто улыбнулся. – Я не работаю на Директорию. На группировки – тоже.

– То есть ты сам по себе? Решил снять деньжат за мою голову? Директория платит щедро – так и я могу цену задрать так, что у тебя пупок развяжется.

– Да ты не дергайся, – мужчина усмехнулся. – Твоя голова мне не нужна, да и заплатят мне больше, если ты сам не свернешь себе шею, прежде чем выслушаешь меня до конца.

– Внимательно… – медленно произнес Змей. – Только учти: вранье я кожей чувствую.

– Я в курсе – ты опытный посредник. Но сейчас суть не в этом. Ты должен пойти со мной.

– Должен?

– Поверь, хуже не будет.

– Это угроза?

Мориц сунул руки в карманы, иронично оглядел Змея с головы до ног. Поинтересовался:

– Ты видел себя со стороны? Оборванец без гроша в кармане, решивший проиграть последний фрам каким-то отморозкам. Я даже начинаю сомневаться: ты ли это – тот, про кого рассказывают все эти истории…

– Мне плевать, что там рассказывают.

– Тут я с тобой солидарен. Скажи лучше: чем ты так занят в ближайшие сутки, что не хочешь прогуляться со мной в одно интересное место. Где тебе гарантируют угощение, выпивку, чистую одежду. Может, даже фрамов отсыплют. Я даже уверен в этом.

– Звучит как разводка для лохов.

– Согласен. Я бы тоже не поверил.

– Так кто тебя прислал?

– Некое частное лицо. Не спрашивай, кто именно – узнаешь на месте.

Какое-то время оба стояли, сверля друг друга недоверчивыми взглядами. Ситуация складывалась тупиковая.

– Так ты пойдешь? – устало спросил Мориц.

– Нет, – покачал головой Змей. – Последнее время я предпочитаю не ходить туда, куда ведут всякие заманчивые предложения. Обжегся.

– Я так и думал, – кивнул Мориц.

И резко вскинул руку. Змей зашипел, ощутив острую ноющую боль в шее. Машинально выдернул из нее что-то похожее на оперенный дротик.

– Извини, друг. – Мориц развел руками, в одной из которых был компактный блестящий предмет, напоминающий пистолет. – У меня нет времени на уговоры.

– Что это за дрянь? – прохрипел Змей, чувствуя, как шатнуло его тело и сознание заволокло туманом.

Он попытался шагнуть в сторону Морица – воли хватило на один шаг. Мужчина предусмотрительно попятился, не выпуская посредника из поля зрения, и сказал:

– Не беспокойся, это не смертельно. Просто в ближайшие пару часов ты станешь очень послушным – так это вещество действует… Тихо-тихо! Не дергайся – покалечишься. Считай, мы с тобой поиграем в одну веселую игру – в зомби. Я буду тебе говорить – а ты делать.

Он еще что-то говорил, но Змей уже перестал что-либо понимать. Это было странное ощущение: он словно бы смотрел во внешний мир из глубины чужого тела, которое что-то делало, куда-то двигалось, но уже не подчинялось ему. Чуть позже в глазах у него потемнело – и он выпал из реальности.

Ощущение собственного тела вернулось внезапно, так же, как и способность осознавать происходящее. Он понял, что сидит где-то с закрытыми глазами.

Но открывать их он не спешил. На всякий случай. Вместо этого стал прислушиваться к ощущениям, ловить звуки и запахи.

Первое, что его удивило, – это то, что тело не болело и не ныло, как бывает, когда очнешься вдруг после запоя в незнакомом месте. Правда, имели место последствия недавнего избиения, но это не мешало ощущать странное блаженство соприкосновения с каким-то податливым материалом. Змей лежал не на бугристом полу туннеля, прислоненный спиной к шершавой стенке, как можно было ожидать после всего приключившегося с ним. Нет, его телу было непривычно удобно, словно его держало на руках мягкое облако. Было тепло, но при этом свежо и никакой затхлости, обычно царившей в бесконечных подземельях Карфагена и еще менее пригодных к жизни окрестностях.