Перед вами не обычная книга. Этот сборник рассказов и стихов – признание в любви нашей самой малой родине: дворам и дворикам, следы которых давно стёрты безжалостной поступью времени.

И пусть вместо нынешней узорчатой плитки они были покрыты лишь нестриженым травяным ковром, а вместо детских площадок с горками и каруселями украшены только самодельными качелями. Зато с утра до вечера здесь не смолкали ребячьи голоса и звонкий стук мяча. Здесь, в тени вишен и абрикос, посаженных папами и дедушками на субботниках, под присмотром бабушек и мам, развешивающих на натянутых проволоках выстиранное вручную бельё, творилась уже забытая сказка нашего детства. И сюжет её не ограничивался дворами, а выплёскивался на городские и станичные улицы, в поля и рощицы, на берега кубанских рек.

Но однажды группа краснодарских авторов – как начинающих, так и уже имеющих литературное имя – решила вспомнить эту сказку и дополнить её новыми сюжетами. И вот перед вами результат их работы. На этих страницах вас ждут трогательные секреты и не до конца разгаданные тайны, рассказы о весёлых проделках, а порой и опасных приключениях.

Идея сборника принадлежит сообществу начинающих литераторов «Зелёный свет», созданного по инициативе краевого отделения Союза российских писателей в 2010 году. Ныне это студия прозы, возглавляемая известным краснодарским писателем Александром Петренко (литературный псевдоним Ралот). Встречаясь в читальном зале краевой юношеской библиотеки имени Ивана Варравы, начинающие авторы шлифуют свои дарования, постигают секреты литературного мастерства. Однако на призыв студийцев принять участие в создании книги откликнулись и многие другие одарённые авторы, чьи произведения вы встретите в этой книге.

Надеемся, что «Дворы нашего детства» порадуют читателя и найдут отклик в его душе!

ЕЛЕНА ЛОБАНОВА

АЛЁХИНА ЛАРИСА

НОВЫЙ ГОД

В больнице даже самые маленькие дети лежали без родителей, и потому плакали, но добрые сердца и ласковые руки врачей, медсестёр и особенно нянечек неуловимым образом совершали чудеса: слёзы быстро высыхали. Длиннющая белая палата, разделённая простынями на кабинки, с двумя кроватками, пугала нас поначалу, и мы прятались мышатами с головой под одеяла, бесконечно ждали маму или папу, чтобы посмотреть на них хотя бы из окошка. Случалось это редко, и в один из особенно тоскливых дней нестерпимо захотелось домашней еды. Маме передали мою просьбу, и я думала, что это будет самый большой праздник на свете! Но воспалённый язык не давал съесть любимого рассольника ни ложки: рот обожгло как огнём, и радость сменили горючие слёзы разочарования и обиды.

Болезнь потихоньку отступала, мне разрешили ходить в общую столовую. Я не запомнила обратную дорогу и заблудилась среди высоченных одинаковых дверей во взрослые палаты, а моей, детской, не было нигде! Но появилась, как в волшебной сказке, ласковая рука незнакомого бородатого дедушки. Найти мою удобную постельку нам не составило труда, а нянечке не пришлось уговаривать меня проглотить лекарство, оно даже показалось не противным. «Путешествие» закончилось, я успокоилась и незаметно уснула.

Ночью меня разбудили тихие всхлипы: малышу—соседу понадобился горшок, а выбраться из кроватки, затянутой сеткой, у него не получалось. И я, как герой, его спасла, с большим трудом стащила на пол. Однако поднять мальчика наверх не хватило сил, и мы расплакались. Нашу возню услышала нянечка и сетку легко сняла с крючков.

Давно наступил Новый год, а меня всё не выписывали. Почти каждый день под окошко приходили мама и брат, показывали жестами, что папа скоро прилетит на самолёте.

Моё желание исполнилось в конце января. Папочка вёз меня домой, нежно прижимая к прохладной шинели, и тихонько говорил о каком-то сюрпризе.

В углу комнаты сверкала игрушками ёлка, высвечивая разноцветными лампочками Деда Мороза и Снегурочку! Под слоем опавших иголок они берегли для меня подарок в хрустящем кулёчке: любимые шоколадные конфеты «Мишка на севере», «Белочка», «Ласточка», ириски «Золотой ключик», много фруктовых и «сосательных» конфет в красивых фантиках и, конечно, «печеньки», яблочко, орехи и мандаринки! Я прыгала от счастья на пружинной кровати. Это был незабываемый Новый год!

ЧТО ЗНАЧИТ – «ПЕШКОМ»?

Глаза никак не хотели открываться, голова – отлипать от подушки, а нежные мамины руки не давали никакой возможности досмотреть сладкий сон и уже помогали пристегнуть к резинкам белого фланелевого лифчика тёплые чулочки. Мягкие тапочки и жёлтое с красными цветочками платьице с красивым круглым воротничком быстро согрело меня.

Я с удовольствием забралась на скамеечку перед рукомойником, без напоминания закатала рукава и быстро намыливала ладошки, даже не играя с радужными мыльными пузырями. Хотелось быстрее съесть кашку – вкусняшку «маро». Я, когда выросла, узнала, что это вовсе и не каша, а поджаренная мука с маслом, молоком и сахаром. Ею кормили даже младенцев.

Любимые ботиночки с нетерпением ожидали, когда мои неловкие упрямые пальчики завяжут на бантик шнурки. Наконец, было надето пальтишко, розовая плюшевая шапочка и шарфик.

Солнышко ещё и не думало освещать улицу, а мы с мамой уже зябли на остановке, надеясь втиснуться в ожидаемый автобус. Возможности не опоздать оставалось всё меньше, а я мечтала, что, как и в прошлый раз, мимо будет ехать повозка с молочными бидонами, извозчик согласится нас подвезти, и мы доберёмся до детского сада под замечательный – просто музыкальный! – цокот копыт, а лошадка будет «дилижиловать» хвостом и гривой. Но нам не везло. Мама вздохнула: «Что ж, придётся добираться пешком». Я испугалась: «А как это, ПЕШКОМ?» Оказывается, надо долго-предолго и быстро идти по краю дороги, не проситься на ручки, не хныкать, не ныть, и ни в коем случае не плакать, потому что в следующий раз ни автобус, ни лошадка плаксу везти не захотят!

Пришлось торопиться изо всех сил, а ножки уже не слушались и спотыкались на ровном месте. Я даже зажмурилась, чтобы мама не увидела солёных капелек на щеках и, не сразу услышав знакомое «тпру!», буквально взлетела на скамеечку к извозчику: «Дедушка, ты такой добрый! Ты специально за нами приехал? Ты знал, что мы опаздываем?» Он усадил меня поудобнее и разрешил держаться за вожжи, поторапливая нашу спасительницу: «Но, но»! Сердечко трепетало, а я пела: «Я люблю свою лошадку, причешу ей шёрстку гладко, гребешком приглажу хвостик…» И вдруг… из-под поднятого хвоста стали выпадать большие зеленоватые кругляшки прямо на асфальт! И сразу очень неприятно запахло. От неожиданной догадки я вскрикнула: «Мама, мама! Ну как же лошадке не стыдно! Мы ведь рядом едем!»

Извозчик почему-то весь затрясся и склонился до колен, а мама отвернулась и прикрыла рот рукой, но потом, улыбнувшись, погладила меня: «Когда лошадка научится разговаривать, она тебе объяснит, почему так получается».

Мы благополучно добрались до садика, поблагодарили извозчика, помахав на прощанье, а я незаметно погрозила лошадке пальчиком.

РАССКАЗИКИ «ЛОРЫ ВОЕННОЙ»

НОЖИЧКИ

В авиагородке Качинского училища в Сталинграде, куда перевели служить папу, детского сада не было, и я «тенью» ходила за старшим братом. У всех мальчишек – и у меня! – были перочинные ножички, с которыми мы очень любили играть в «землю». Для этого кто-нибудь из старших игроков рисовал на ровной утоптанной площадке круг, разделённый поровну на всех. Мы поочерёдно бросали ножичек, чтобы он остриём вонзался в «чужую» землю, и отрезали завоёванный кусок, тщательно затаптывая бывшие границы. Обычно я, как самая маленькая, проигрывала, и мне негде было стоять даже на одной ножке. Зато в нарисованную на стенке сарая мишень – в самую «десятку» – попадала лучше всех! Пока брат играл в футбол, времени для тренировок было предостаточно.

КОНЬКИ И КАЧЕЛИ

Обычно мне разрешали погулять во дворе одной, пока родители работали, а старший брат учился. Бросать в цель снежки, лепить снежную бабу, ходить по насту – по ледяной корке на сугробах – и пробивать в нём дырки, чтобы провалиться в снег и побарахтаться, мне надоело, и я решила научиться кататься на коньках – «снегурках», как старшие ребята. Наносила снега, утоптала и залила водой площадочку. Пока привязывала к валенкам «снегурки» и закрепляла палочками верёвочные узлы, каток мой замёрз. Набив немало синяков и шишек, научилась стоять, ходить и даже чуточку кататься, отталкиваясь одной ногой. Стало жарко, хотелось пить, и я решила «охладиться» – лизнула железную ручку на двери. Мне очень повезло, что дома оказалась бабушка моего дружка Лерки. «Ах, ты, горе моё луковое!» – приговаривала она, поливая тёплой водой из чайника на дверную ручку и мой примёрзший язык.

А с Леркой играть было весело. Летом мы часто катались «впротряску» на качелях. Вы не знаете, что это такое? Надо сидеть на самом краю доски и посильнее стукнуть её о землю, чтобы приятель с другого края подлетел как можно выше. Конечно, мы старались держаться крепко, но доигрались – оба попали в больницу.

ПРОПАЛИ

Родители, бывало, ходили в выходные дни в кино, уговаривая меня остаться с братом дома. Иногда мы с удовольствием играли в прятки, читали книжки или сочиняли сказки, устроившись на любимом диванчике, но в этот вечер я долго плакала, кричала в форточку, чтобы мама и папа поскорее возвратились. Брат нашёл, наконец, способ меня успокоить, но… родители нас дома не нашли.

Страшный шок прошёл, когда взрослые устали от поисков и решили присесть. Ни одной из четырёх табуреток в квартире не оказалось. Разгадка была рядом: мы крепко спали на импровизированной «кровати» на балконе.

ТОПОЛЬ

Я частенько устраивалась на удобных ветках огромного тополя, ожидая папу или маму на обеденный перерыв. В один из солнечных дней, карабкаясь всё выше и выше, и рассматривая самолёты на аэродроме, я не заметила, что добралась до самой верхушки, где разгуливал ветер. От страха казалось, что дерево меня непременно сбросит, и тогда… Брату пришлось очень долго уговаривать сестричку оторваться от ствола и переставлять ноги и руки на нижние ветки вместе с его рукой. «Верхолазам» дома досталось, но на этом наши «подвиги» не прекратились.

ОПАСНЫЕ ИГРЫ

Нам нравилось бултыхаться после июльских ливней в нашем «пруду» – глубокой канаве вокруг летнего кинотеатра. Травка на дне и на склоне мягкая, удовольствие – высшее, но, к сожалению, не всегда. Брат не досмотрел, и еле успел вытащить меня, почти захлебнувшуюся, на дорожку.

Для родителей происшествие осталось тайной, а про канаву мы скоро забыли. Бегали в лесок за смородиной, дикими маслинами, и не пропускали возвращение взводов с полевых учений. Ещё бы! Интересно бежать босиком по мягкой пыли рядом со строем солдат и горланить:

«Путь далё-ок у нас с тобою, веселей, солдат, гляди!

Вьётся, вьётся знамя полковое, коман-ди-ры впе-ре-ди.

Сол-да-ты, в путь, в путь, в путь!

А для тебя, родная, есть почта по-лева-я.

Прощай, труба зовёт! Сол-да-ты, в поход!»

Мы чувствовали себя настоящими защитниками Родины!

Папам тяжело было рассказывать про войну, но её явные следы было нелегко уничтожить. В разрушенном пятиэтажном доме, рядом с нашим, играть было опасно, но очень интересно. Еле державшиеся лестницы и этажи прятали нас от «шпионов» и «врагов», а ржавых касок, патронов, гильз и фрагментов оружия было много: на Мамаев курган мы часто делали «набеги». Одно из таких путешествий окончилось трагически.

Мальчишки, втайне от родителей и малышей, разводили костерки и устраивали «салюты» – бросали в огонь найденные патроны. Но когда в огне оказались мина и граната – страшный взрыв услышали все. Двух «героев» хоронил весь городок, остальные отделались травмами и испугом. Как говорится, «сколько верёвочке не виться»…

МАРЕСЬЕВ

Перед нашими глазами происходили исторические события, которые мы оценили, став взрослыми.

В клубе авиагородка каждую неделю проводились собрания, концерты, лекции, иногда встречи с героями войны. Папа сидел в президиуме на сцене, а я тихонько играла или дремала на откидном деревянном сиденье в зале, рядом с мамой. Но в один из вечеров мне было не до сна.

В «Качу», так по-простому называли училище, приехал герой войны, Маресьев. Я уже знала от папы, что этот лётчик со звездой героя на груди – знаменитый человек, о котором написана книга «Повесть о настоящем человеке», снят фильм, и что у него нет ног. Я не поверила! На сцену ВЫШЕЛ обыкновенный военный, в кителе, брюках-галифе и сапогах. Мне запомнились серьёзные глаза, приятное лицо с тёмными, зачёсанными назад волосами, и не очень громкий, чуть протяжный тугой кожаный скрип, очень похожий на скрип форменных папиных ремней. Я не сводила глаз с рассказчика, когда он ходил по сцене немного странной походкой. Мама объяснила, что ему ноги «починили», прикрепили специальные деревянные протезы.

После собрания я подбежала к стоявшему рядом с папой лётчику: «Дядя Алексей Маресьев! А я знаю, что вы – герой! У моего папы тоже есть награды, и его медали сверкают, как ваша звезда. И братья моего папы – Алексей и Павел Воронины – тоже воевали с немцами, но не летали, а ездили на машине». Я тараторила без остановки, как только смелости набралась: «Дяденька Маресьев, а правда, что вы долго ползли по снегу и ели только кору?» Он улыбнулся: «Ну, конечно, помощи ждать не от кого, идти из-за раненых ног я не мог, и старался как можно скорее добраться до своего аэродрома, чтобы меня не схватили немцы».

«А я недавно каталась на санках с горки, упала в сугроб, и мне под одежду набилось много снега. Брат меня отряхнул и быстро отвёл домой греться. А вам было так долго холодно и совсем нечего кушать!» Я расплакалась, а лётчик поднял меня высоко-высоко, покружил, потом пожал обеими руками мою ладошку: «Расти, добрая малышка, смелой, береги своих родителей».

ДЕТСКИЙ САД

Сентябрь нашёл серьёзные дела для школьников, а куда мне от брата? И добрая учительница часто разрешала сидеть на уроке с ним рядом. Я с удовольствием слушала объяснения или, спрятавшись под партой, рассматривала картинки в учебниках, рисовала в настоящей тетрадке.

Время даром не прошло, я одолела букварь, а вскоре открылся долгожданный детский садик, где мне очень понравилось: воспитательница доверяла «новенькой» чтение сказок для всех детей группы. Моих новых друзей я научила петь любимые песни «Юный барабанщик» и «Солдаты, в путь!» Стульчики – «барабаны» и воспитатели еле выдерживали наши концерты.

Самым интересным событием был момент, когда за мной приезжал папа в красивой военной форме с золотыми погонами. Дети выбегали посмотреть на него и кричали: «Лора военная! За тобой пришли!»

НИКОМУ НЕ ОТКРЫВАЙ!

Детский сад закрыли на карантин, гулять не хотелось, потому что хмурый осенний день заполнил весь двор. Мне казалось, что тяжеленые тучи вот-вот просочатся в щёлочки между рамами и начнут лить дождь прямо в комнате, на третьем этаже, где я вздыхала на широком подоконнике и ждала родителей на обеденный перерыв.

Когда постучали в дверь, я, не спрашивая, распахнула её. На пороге стояла незнакомая тётя, закутанная в мокрый платок: «У тебя найдётся кусочек хлеба? Так хочется есть». Мне стало жалко женщину. Я завела её на кухню, угостила кашей, положила сушить платок на ещё тёплую печку и поделилась любимым бутербродом. Про него мы с братом даже стишок сочинили: «Булка с маслом и песком и с горячим молоком». Песок, конечно, сахарный, а молока уже не осталось.

Пока женщина не спеша управлялась с едой, я показала ей свои яркие картинки и похвасталась папиными подарками – цветными военными карандашами «Тактика», которым завидовали все мальчишки, и очень красивой куклой Алёнкой в нежно-розовом платье с оборочками. Она даже умела говорить «ма-ма», если её наклонить и поднять. А кукольной кроватки с матрасиком, простынкой и подушечкой с кружевами, настоящим одеяльцем не было ни у кого из соседских девочек, они часто приходили ко мне «дружить», чтобы немножко поиграть.

Очень скоро незнакомка знала, что когда тепло, еду мы разогреваем на керосинке или на примусе, но нам ещё не разрешают их трогать, а папа поджаривал нам с братом макароны в «друшлаке», и мама его ругала. А печку мы топим углём и дровами, которые хранятся во дворе в сарае. Мы с братом устроили там пожар, но взрослые быстро его потушили, а нас надолго лишили сладостей и запретили смотреть телевизор. Я плакала, ведь любимые фильмы – «Чапаев», «Дело было в Пенькове», «Последний дюйм» и «Карнавальная ночь» мы всегда очень ждали и часто смотрели с соседскими ребятишками, но папа был непреклонен. Ещё я успела сообщить, что мама работает в санчасти авиагородка врачом, а папа – офицер – учит курсантов, и скоро они должны прийти. Женщина заторопилась, поблагодарила меня за всё и на прощание обняла: «Деточка, ты очень добрая и доверчивая, а люди бывают разные, могут тебя обидеть. Ты никогда больше не открывай дверь незнакомым людям».

Родители были в шоке, когда узнали о происшедшем. У меня несколько дней звучали в голове мамины слова: «Никому, ты слышишь? Никому не открывай!» Я её послушалась, и когда папа пришёл домой на обед – дверь ему не открыла. Даже соседи меня уговаривали, что папе открыть не только можно, но и нужно, но я, стоя на стульчике, смотрела на него в замочную скважину и, горько рыдая, твердила: «Мама сказала ни-ко-му не открывать!»

БЕРТОНИ

Вы любите кошек?

А я не знала, люблю или нет. В офицерской семье как-то не до питомцев.

Папу перевели служить в Краснодар, а маме, врачу-терапевту, предложили поработать в станичной больнице, пока достроят поликлинику.

Мы ехали в Ново-Лабинскую. Меня немного укачало, но как только над горизонтом появился большущий, нежно-румяный, как хлеб с поджаренной корочкой, шар – неудержимо захотелось побежать по бесконечному полосато-зелёному полю. Я ведь слышала, слышала голос солнышка: «Скорей, скорей дотронься до моих щёчек! Пока ещё раннее утро – не обожжёшься». Но мы мчались по дороге, и никто из взрослых не хотел прислушиваться к детским фантазиям.

Кое-где в полях мелькали смешные столбы-качели. А оказалось, что эти вышки-качалки добывают из-под земли настоящую нефть! Будет, что рассказать подружкам!

К полудню мы добрались до места. Пока мама занималась нашим устройством, я изучала двор и дом нашей доброй хозяйки, Таисии Ивановны. Мне очень всё понравилось. В станице я никогда не бывала, и даже представить себе не могла, что в доме не деревянные, а глиняные полы, да ещё с дырочками по углам. Поковыряла в одной из них палочкой, а оттуда выскочила… живая мышка!

Мой визг испугал хозяйку, но она, смеясь, ловко заткнула все норки тряпками, а мышку умудрилась поймать и, держа за хвостик, стала звать БЕРТОНИ. Это ещё кто? Мой страх улетучился, когда в комнате появился очень важный – не хватало только короны – Его Величество Кот. Мне захотелось его погладить, но куда там! Одного взгляда огромных зелёных глаз было достаточно, чтобы понять: «Я с незнакомыми девчонками не вожусь!». А Таисия Ивановна уже стояла перед ним на коленях и уговаривала: «Бертони, дорогой мой, съешь мышку, ну пожалуйста. Она очень вкусная, мы её для тебя поймали» Уговоры подействовали, и «король кошачьей породы» стал ловко подбрасывать мышку лапкой чуть не до потолка до тех пор, пока несчастная малышка перестала шевелиться. «Немышеед» равнодушно зевнул и пошёл выпрашивать угощение «за труды». Однако хозяйка на него рассердилась: этот хитрюга умудрился стащить из плотно упакованного газетного свёртка жареного цыплёнка, не оставив даже следов разбоя. Наказание не замедлило себя ждать. «Его Сиятельству» пришлось посидеть в… ЧУЛАНЕ. Этот загадочный «чулан» довольно долго оставался для меня загадкой.

Удивительная станица продолжала знакомить меня со своими тайнами.

ВЕРЕТИНСКАЯ ТАТЬЯНА

ВОЛК ТРЯПОЧНЫЙ

Масимка учился в третьем классе, когда семья переселилась в станицу. Переезжая, они, взяли с собой серого пушистого кота по кличке Дымок и маленького беспородного пёсика Гошу. Хвост в виде лохматого бублика, весь белый, а на мордочке три чёрные кнопочки: глаза и пипка носа.

В станице им подарили ещё одного кота – Мурзика. Заверили, что будет хороший крысолов. А через полгода мама принесла с работы в хозяйственной сумке щеночка. Его лопоухая голова и длиннющие ноги торчали наружу. Папа сказал, что во дворе обязательно должен быть сторож. Гоша на эту должность не годился: слишком мелкий, хотя и гавкучий. Надежды на нового пёсика возлагались большие. Максимка с мамой думали, думали, как же его назвать. Вдруг сын крикнул: – Чижик! Пусть будет Чижиком!

– Ну, что ж Чижик, так Чижик. Почему бы и нет, – одобрила мама. – Чем лучше Дружок, Шарик или Тузик?

Чижик радовал папу отменным аппетитом.

– Хороший работник должен хорошо питаться, – говорил папа.

Ел-то Чижик по-взрослому, а вот мозгами подкачал. Максимка покатывался со смеху, когда бросал щенку кружок колбасы. Стараясь поймать на лету лакомство, тот клацал зубами вдогонку пролетающему мимо рта куску. И… кто-то более проворный тут же уплетал не доставшуюся лопоухому недотёпе вкусняшку. Тогда он поворачивал голову набок и смотрел на всех жалобными – прежалобными глазами, как бы говоря: «Эх вы! Нельзя ведь так обижать маленьких».

Папа соорудил будущему сторожу возле сарая большую будку. Мама постелила старый коврик. Чижику понравилось новое жильё, и он часто приглашал в гости Гошу, с которым сразу подружился.

Со временем Чижик заметно подрос и даже стал похож на серьёзную собаку. Вот только лаять так и не научился. Брать же пример с Гоши, возможно, считал ниже своего достоинства. Стал папа поговаривать, как кот Матроскин из Простоквашино:

– Что-то зря мы его кормим. На селе дармоедов не держат: коты должны мышей ловить, собаки дом охранять, куры яйца нести, петухи хозяев будить, пугало скворцов от черешни отгонять.

Постучал как-то в калитку сосед – дед Мишка. «Здорово, Максимка! Батька дома? Покличь, надо покалякать маленько». Мальчик кинулся звать отца. Гоша, сладко дремавший вместе с котами, подскочил, как ужаленный. Толкнул лапами дверь и выскочил с громким лаем во двор. Чуть не сбил Макса с ног. А Чижик выглянул из конуры, что-то буркнул, не раскрывая пасти, и улёгся обратно, мол, меня это совершенно не касается. Максу пришлось увести Гошку в дом и запереть.

Взрослые поговорили о чём-то и распрощались, но уходя, сосед обернулся и сказал: «А эта собака у вас дрянь! Чужака во двор впустила. Совсем не злой. Ты, Серёга, ему хвост отруби, кажут, верное средство. Не кобель – зверь будет», – заверил дед Мишка и, закрыв калитку, направился к себе.

– Папочка, не надо Чижику хвост рубить, – стал упрашивать мальчик. – Зачем нам зверь? Нам ведь зверь совсем не нужен?!

– Успокойся, сынок! Я же не живодёр какой?! Мы что-нибудь придумаем.

И через несколько дней папа придумал, как заставить собаку лаять.

– Надо его сильно напугать, он с перепугу и залает, как миленький.

В выходной день Чижика ждал серьёзный урок.

Папа надел мехом наружу тулуп, в котором зимой ездил на рыбалку, напялил по самые глаза старую шапку, взял палку и… незаметно вышел на улицу. Максим с мамой взяли Гошу и закрылись в доме. Чижик спал без задних ног, то есть, его можно было таскать за ноги, а он и не проснулся бы.

Вдруг раздался сильный настойчивый стук в ворота. Гоша рванулся, да не тут-то было – заперто. Макс и мама наблюдали из-за занавески. Сторож опасливо выглянул из будки, как-то втянул шею, что-то вякнул, глядя на забор, откуда раздавался непрекращающийся грохот. С каким-то отчаянием во взгляде пёс обернулся в сторону окон и втянул голову ещё сильнее.

Тут резко распахивается калитка, и ужасный незнакомец ворвался во двор. Размахивая палкой, наступал не него.

Пёс в ужасе выскочил из ставшего ненадёжным укрытия и попытался искать спасения в доме. Не получилось. А страшный чужак всё ближе и ближе! Заметался охранник, задёргался: «что делать? Что делать?» Остаётся одно: бежать! И, поджав хвост, Чижик позорно побежал.

Максимка с мамой, зажав рты, хохотали, подглядывая за папиным уроком. Чижик бежал вокруг дома, «враг» следом. Пробежав несколько кругов, папа незаметно шмыгнул в дом. Он весь взмок в тёплой одежде, но тоже беззвучно смеялся.

Пёс, стоя среди двора, ошалело оглядывался, как бы спрашивая: «Что это было? Куда же он делся?».

Урок результата не дал. Ученик получил единицу. Мало того, что он не залаял с перепугу, как предполагал отец, но стал ещё трусливее.

Пословица: трусливая собака громко лает – совсем не про него.

Так они и жили. Мурзик ловил крыс, Дымок мышей, Гоша работал звонком, а Чижик… Чижик – пугалом. Вид—то у него был внушительный, за что папа называл его Волк тряпочный.

Бесплатный фрагмент закончился. Хотите читать дальше?

Дворики нашего детства

ЗОЛОТЫЕ БРЫЗГИ ДЕТСТВА