– Давайте выпьем за мудаков!

– А че эт за мудаков-то?

– Да потому что на фоне мудаков мы, хорошие люди, прорисовываемся четче.

к/ф «Граффити»

Все случилось в тот солнечный день в Гоа, когда я лежал на пляже в шеке и слушал шелест волн Аравийского моря, с силой бивших о берег. В уголку рта тлела самокрутка BD, пепел с которой ветер услужливо сдувал прочь, на столике потела бутылка пива, и жизнь казалась простой, понятной, даже райской. Я не заметил, как задремал, чтобы проснуться от легкого щекотания волос по лицу и последующего следом легкого поцелуя. Когда я открыл глаза, Яна все еще склонялась надо мной. Ровный карамельный загар на худеньких плечах скрывался локонами ниспадающих под силой гравитации волос. Большие темно-голубые глаза с неуловимым фиолетовым оттенком, выделявшиеся на фоне некрупных черт лица, смотрели, как и всегда, двумя Марианскими впадинами, за глубиной которых невозможно угадать, что творится внутри. Уголки тонкой линии губ слегка загибались вверх в легкой, то ли эротичной, то ли насмешливой не то улыбке, не то ухмылке. Я никогда не мог понять эту женщину, не мог разгадать, что она думает. Знаете, как если разглядывать на фото в рекламе. Взглянешь мельком, и кажется, будто люди на ней улыбаются. Будешь вглядываться долго – покажется, что это маска, скрывающая гнев или боль, за видимой притворной улыбкой. С Яной так же. В зависимости от своего настроения, я улавливал в ее, не меняющих выражения чертах лица, то обожание и страсть, то горечь и печаль, то сарказм и насмешку. Наверное, всему виной были эти глаза, они притягивали внимание и не давали сосредоточиться на мимике, которая могла бы рассказать мелкими штрихами о настроении своей хозяйки. Порой я думал, что Яна – просто кукла человеческих размеров. Большие глаза, всегда ровные волосы, кожа без единого изъяна, тонкие пальцы, тонкая же фигурка, длинные ноги, аккуратная грудь, плечи. Она вся казалась фарфоровым произведением искусства, нежели человеком. И в общении такая же: сдержанная, немногословная, никогда не расскажет, что у нее на уме, что ее беспокоит или чем она недовольна. Я думал, что любил ее. Хотя оказалось, что скорее это она позволяет мне испытывать привязанность к ней.

И в этот день все изменилось, в ту секунду, когда она наклонилась поцеловать меня, когда я уловил еле уловимый, тяжелый (как на мой вкус) аромат мужского Балдассарини Амбре. Сначала я не понял, что к чему, и начал разговор в своей привычно сюсюкающей (за которую теперь себя ненавижу) манере:

– Выспалась, соня?

– Не все же любят спать на пляже. Кому-то по душе удобная кровать.

– Зачем кровать, когда есть солнце и свежий ветер с моря?

– Ну, знаешь… – и Яна поднялась, чтобы лечь на соседний лежак, но я взял ее за руку и притянул обратно к себе.

– Что еще? – с легкой ноткой недовольства, как мне показалось, спросила она.

С Яной я познакомился сразу после повышения на работе. Я вкалывал в одной окологосударственной конторке, чьи филиалы были разбросаны по всему миру, и которая занималась выкачиванием полезных ископаемых. Начальник отдела пошел на повышение, забрав своего зама с собой. А новый начальник почему-то решил повысить меня. Что странно, потому что впервые на моей практике правило блата не сработало. Работы стало больше, но и денег прибавилось.

Я даже ненадолго уверовал во вселенскую справедливость. Стал снимать квартирку побольше, купил кредитный Форд Фокус (символ принадлежности к среднему классу, если верить рекламным проспектам), приоделся получше.

Где-то в это время на горизонте появилась Яна. Мы познакомились на тусовке моих новых знакомых из «начальственного» круга общения. Хозяин дома представил меня, не без доли иронии, как восходящую звезду НедраОйла и свалил. А я остался, не зная, куда прятать руки и взгляд. Яна училась на психолога и довольно быстро меня разговорила, тем более что я и сам ничего особо скрывать не хотел. Она задавала вопросы, смотрела на мою реакцию (как я теперь понимаю) и искала перечень моих интересов. Вскоре она нащупала нужные звенья и, подбадривая меня общими вопросами на интересные мне темы, все с той же неизменной улыбкой, слушала, внимательно разглядывая своими большими глазами, подернутыми толстым слоем туши на ресницах.

Она «сдалась» через две недели, а через три мы перевозили ее вещи ко мне. Все прошло быстро, но желанно с моей стороны. Меня быстро выдрессировали на предмет грязной посуды и местоположения вещей, выдали в устной форме расписание любовно-постельных утех (3 раза в неделю) и я зажил условно-счастливой жизнью. Теперь уйти с работы я не мог еще потому, что был не один. Все было идеально, как в фильмах. Идеально и рафинированно, без единой капельки канцерогенов.

Итак, я притянул Яну к себе и, делая вид, что хочу поцеловать ее шейку, вдохнул запах. Сомнений не оставалось – Балдассарини. Интересно, откуда?

– И давно ты мне изменяешь? – в шутку спросил я.

– Я тебе не изменяю.

– Госпожа психолог, вы забыли спросить, с чего я так решил?

Яна молча смотрела на меня. А во мне вдруг проснулась яркая вспышка злобы. Хотелось отхлестать эту куклу по щекам, схватить за волосы и протащить по песку, только чтобы выбить из нее хотя бы одну явную эмоцию! Но я же джентльмен и женщин пальцем не могу тронуть. Черт.

– Стоп. Госпожа психолог не забыла, а специально умолчала, чтобы не подливать масла в огонь, потому что знает о своей вине, ведь так?

Молчание и эти гипнотизирующие глаза, которые теперь, кажется, слегка-слегка потемнели. Или, может, я – художник, я так вижу, точнее, хочу видеть?

– Баладссарини Амбре, откуда он?

– Хотела сделать тебе подарок. Примеряла запахи на своей коже.

Вот теперь я почувствовал себя мудаком, хотя стойте.

– Где? В этой шарашке Ньютонсе? Или у тех вон цыган (я кивнул в сторону вьющейся неподалеку стайки)? Ты всегда выбираешь парфюм только в дьютике. И никогда не будешь примерять на себе. Вспомни, как ты отвела мою руку, когда я хотел в шутку «пометить» тебя своим Гермес Терра.

– Потому что это мужланский запах, твой Гермес. Пахнет лесом и рудниками. Мы с тобой последнее время часто ссоримся, и я хотела сделать тебе подарок…

– Такой, какой понравится тебе, – прервал я ее. – Яна, скажи мне честно. Обещаю, что приму это, ведь с кем не бывает.

– То есть ты мне изменял?

– Не уходи от ответа.

– Ответь ты. Изменял?

В это время ее телефон поймал сеть и беспрерывно зажужжал от принимаемых сообщений. Яна говорила, что хочет отдохнуть в Гоа, потому что тут можно найти нирвану, и что она ни с кем не будет общаться, и всех об этом предупредила. Ей и правда при мне не пришло ни одного месседжа, а теперь… у нее в телефоне была целая поэма, судя по непрерывному жужжанию.

Мы одновременно посмотрели на телефон. Яна слегка закусила нижнюю губу, но тут же опомнилась, и ее лицо приняло все тот же обычно-привычный вид. Забыл сказать, сексом мы занимались только в полной темноте, и если у нее и менялось выражение лица в этот момент, разглядеть этого было невозможно.

– Ну-ка, кто там тебе написывает?

– Никто, – уж как-то слишком беспечно ответила Яна и потянулась за бутылкой моего пива, но увидев, как я неторопливо тянусь к ее телефону, тут же поставила ее обратно и вперед меня взяла его со столика. Я тоже рванулся в последний момент. Так мы и держали тоненький аппарат каждый со своей стороны, не желая отступать.

Расскажи мне кто о той стычке накануне, не поверил бы. Яну я боготворил, думал, что люблю безумно, и безмерно ей доверял. Но тут что-то поменялось. Прежний влюбленный юноша смотрел на происходящее со стороны, выкинутый из своего тела, а вместо него моими руками и головой управлял какой-то незнакомый доселе персонаж: цинично-ухмыляющийся и грубый. Настоящее зверье, по мнению выселенного мальчика.

Я смотрел в упор на Яну, Яна смотрела то на телефон, то на меня. Кажется, за ее маской пряталось сейчас смущение.

– Пусти, сломаешь, – процедила она.

– Я покупал, мне и ломать, – ухмыльнулся я.

Она попробовала потянуть сильнее, но тут физика сработала против нее. Гладкая стеклянная поверхность заскользила под ее мокрыми, после контакта с запотевшей бутылкой, пальцами, и телефон остался у меня. Тут же попробовала его перехватить, но я крепко прижал умную машинку к груди. Она пустила в ход ногти, сдирая с меня кожу.

– Яночка, солнышко, что с тобой, детка? – поддразнивал я ее, – ты от долгого сна в душном помещении рассудком тронулась или на курсах психологии тебя так обучили?

– Отдай! – вдруг закричала она.

Люди вокруг увлеченно наблюдали за нашей ссорой – еще бы, такой экшн разбавляет эту райскую пастораль.

– Прочитаю, кто там тебе написывает, и отдам. Успокойся, там же нет ничего такого, да?

– Это моя вещь! Мое личное пространство. Я тебе, кажется, уже говорила, чтобы ты соблюдал это!

– Говорила, милая, говорила… только…

– Ну хорошо! Оставляй его у себя, все равно ты к нему пароля не знаешь.

– Вот и посмотрим, – с елейнейшей улыбкой сказал я и набрал нужную комбинацию цифр (сканером отпечатков Яна пользоваться не хотела).

Делал я это, отвернув экран от нее, и когда телефон разблокировался, продолжал делать вид, что пытаюсь подобрать пароль.

Сообщения были премилейшие. Судя по ним, некий Андрей только что провел очередные полчаса с моей незабвенной, как делал это и прежде. Промотав переписку вверх, пройдя вдоль ряда взаимных смайликов-поцелуйчиков и рассказов Яны, как ей было круто (то есть, оказывается, у нее есть эмоции, так все было там еротично и чувственно расписано), я зацепил несколько сообщений, типа: «Не пиши пока – мой мудак вернулся». Перейдя сразу в начало переписки, которую услужливый месседжер скопировал из облака, куда ее грузил старый Янин телефон, я узнал, что начали они общаться за год до нашей с ней встречи. Там что-то мелькало про семью, детей (не Яниных, а Андрея) и длинные простыни текстов взаимных признаний в любви. Эвона как!

– Что ты там делаешь? Заблокировал его мне на сутки, да? – насторожилась Яна.

– Андрей значит, да? Личное не трогать? – начал я, поднимаясь с лежака. Вид у меня, видимо, был грозный, так как Яна стушевалась. Но потом что-то сообразила и, распрямив плечи, спросила:

– Какой Андрей, ты о чем? Отдай мне телефон сейчас же, или между нами все кончено!

– Так, дорогая. Пойдем к морю!

– Что? Утопишь меня?

– Зачем так грубо, у меня ни камней, ни бетона, да и свидетелей тут многовато. Хочу тебе просто кое-что показать.

Яна, с видом королевы, поднялась и молча пошла за мной. Я же, дойдя до кромки волн, пустил телефон в море, как пускают в воду голыши. Телефон подскочил один раз, второй, и его захлестнула волна.

– Всего лишь два, – огорченно констатировал я.

– ТЫ. ЧТО. НАДЕЛАЛ?!

– Ой, ты злишься, как это мило, крошка. Тебе так идут поджатые губки. Короче, давай так. Тебя трахал Андрей, но на этом месте мы зарываем в песок топор войны и забываем о наших интрижках. По рукам?

– Откуда ты узнал код?

– Подсмотрел как-то по случаю.

– Так ты все знал?

– Нет, соблюдал твое чертово личное пространство! – начал выходить из себя я, но тут же остыл. У меня была идея получше, но для ее осуществления Яна не должна была ни о чем догадываться.

– Зачем ты утопил телефон?

– Чтобы ты не могла переписываться с Андрейкой, – подмигнул я и, оставив Яну одну, в растерянности, как хотел бы надеяться, вернулся к лежаку, помахал приветственно рукой всем свидетелям нашей ссоры и, крикнув на правах звезды сегодняшнего экшн-балета с участием танцующих на волнах телефонов: «Ван будвайзер плиз», – в сторону бара, лег, затеплив от негаснущего на ветру любимого зиппаря новую BD.

Злобы не было, скорее, было радостно. Просто сейчас я понял, что ощущал себя с Яной как нашкодивший щенок, ожидающий очередного удара тапком. Причем косяки мои всплывали постоянно: не так поставил кружку, оставил развод от воды при мытье бокала, забыл о 3 месяцах и 3 днях нашей совместной жизни (это символическая дата, как ты не понимаешь!), подарил сережки как у ее подруги, использую не тот аромат парфюма, ворочаюсь по ночам, посидел с друзьями в баре. Перечень был нескончаем. Если хочешь придраться… короче, свинья везде грязь найдет. Но самый главный мой косяк был в том, что я, в свои-то 26, заштатный зам заштатного начальника заштатного отдела, с, далее дословно, «зарплатой уровня дворника».

Я не собирался прощать Яну, потому что не держал на нее зла. Была досада на себя, глупого и незрелого юнца, каким, судя по всему, остался до сих пор, который позволил вертеть собой, как бананом в лапах обезьянки.

Я не заметил, когда Яна ушла. Я лежал и неторопливо сопоставлял факты. В далеком прошлом копаться не было смысла, недавние события и так были более чем красноречивы. Она настояла на Индии, хотя я звал ее отметить 14 февраля в романтичном Париже. Она настояла на Гоа, хотя я хотел отправиться в менее заезженную Кералу, о которой мне рассказали в моем любимом турагентстве. Она безапелляционно заявила о том, что жить мы будем на юге, пусть там и скучно. И еще она обязательно хотела жить недалеко от отеля Рэдиссон Блю. И это было важной зацепкой. Мы поселились в менее понтовой Донне Сильвии, хотя я предлагал взять тот же Рэдиссон, раз уж он так Яне мил. И еще она настояла на определенной дате вылета и определенной продолжительности по ночам. Хотя мой менеджер убеждал меня взять тур на день раньше, что сэкономило бы мне тысяч 35.

И значит, история выходила такой. Андрей летел в Гоа, вероятнее всего, с семьей, в отель Рэдиссон. Яна решила, пусть и частично, провести отпуск с ним. Теперь она, наверное, пойдет искать его в Рэдиссон, и я могу посмотреть на Андрея, а заодно заложить его семье. С другой стороны, я такой мягкосердечный болван, что мне жалко. Не Андрея, нет, этот мудак спал с моей девушкой, наставлял рога жене, предавал детей, и в паре увиденных мною сообщений насмехался надо мной. Будь даже я на его месте, я бы не стал так поступать с конкурентом, не стал бы поносить его нехорошими словами. Все-таки дух джентльменства во мне сильнее и не позволяет насмехаться над поверженными врагами, к тому же ни за какие коврижки не стал бы изменять и предавать свою женщину.

А вот кого мне было жаль – так это жену Андрея и его детей. Если они узнают с моей подачи о том, каков их батя, это нанесет им непоправимый вред. Андрей же трахал мою Яну несколько лет и не палился, пусть все остается как есть. В пах его я бить не буду. А вот Яне доходчиво объясню, почему нельзя так цинично насмехаться над своим, пусть и нищим, но все же спонсором.

Я лежал, смолил очередную BD, смачивал горло будвайзером и прорабатывал в деталях план мести. К счастью, паспорта и деньги лежали в локере на ресепшене, а ключ от локера был только у меня. Так что, если я ошибся, и Яна не отправится первым делом рассказывать обо всем Андрею, а пойдет резать мою одежду, серьезного урона она не причинит. С кредиткой и гоашными ценами могу возобновить весь свой гардероб в два счета.

Чего я не ожидал, так это того, что гора придет к Магомеду. А она таки пришла. Точнее, две горы: поменьше – Яна, побольше – Андрей.

Я в тот момент опять задремал, разнеженный жарой, как вдруг очутился на песке, а поверх меня, стукнув деревянным углом в морду, упал лежак.

Я подскочил, стирая какую-то струйку, побежавшую по лицу (с кровью всегда так – в первые секунды не понимаешь, что это кровь), и увидел насмешливо смотрящую Яну, стоявшую скрестив руки на груди, и мужика, на голову выше меня. Почему-то взгляд в первую очередь цеплялся за его волосатые руки.

– Ты, **ять, о*у*л? – закричал мужик. Голос его странно диссонировал с внешним брутальным образом, услышав его по телефону, я решил бы, что такой высокий тембр принадлежит гомосеку.

– Это ты, **ять, о*у*л! Ты вообще кто?

– Тебя это не касается, *разь! Быстро вернул телефон девушке!

– Аааа, – начал понимать я, – Андрей! Приятно познакомится, у*бище ты *удозвонское.

– Что ты, *лять, сейчас сказал?

– Глухой что ли? – говорил я, усмехаясь, но внутри меня все дрожало. Странно, что тремор рук и ног в этот раз унимать не пришлось.

Отдых на этом пляже уже был безнадежно испорчен, струйка красной жидкости из рассеченной брови (откуда она вообще там взялась, там же кожа и кость?) проторила себе дорожку в глаз, и все, что мне оставалось, слить этого *олбодятла как можно быстрее. У меня появился новый объект для мести. Я раззадоривал Андрея как мог. Суть была в чем. На спящего человека проще напасть, как это случилось со мной. Когда же намечается реальная драка, каждая сторона все же немного колеблется, а вдруг… тем более свидетели кругом как-никак. Так что Андрей просто напирал на меня, пока еще не решив, повторить атаку или нет, а мне того и было нужно. В детстве меня обучили двум приемам: как заламывать кисть руки и как отбиваться от не в меру ретивого противника, если на кону стоит что-то весомое. Перехватить руку Андрея для залома я не рассчитывал, но когда он приблизился ко мне вплотную, так, что я стал ощущать его зловонное дыхание, я сделал шаг назад, уходя на всякий случай с линии атаки его правой руки (я предполагал, что он был правшой, как и большинство людей), образуя между нами немного свободного пространства. Андрей инстинктивно подался вперед, чем нарушил свое равновесие – наклонившись назад удержать равновесие проще, чем наклонившись вперед, схватил его за уши (он перехватил мои руки, но было уже поздно, видимо, мой вид и в правду был не боевой, и он не ожидал подвоха), после чего резко рванул его голову вниз на свидание со своим поднимающимся коленом. Удар пришелся вскользь, но, видимо, болезненно; и еще у меня был маленький козырь – после удара я распрямил ногу до конца, и пальцами ног – скорее голенью, хотя разглядеть было сложно, а заболела разом вся нога, – я заехал Андрею по яйцам и быстро отскочил назад, так как он отпустил на долю секунды мои руки. Отскакивая думал, что у Андрея реакция получше, ведь у всех, кто дрался на улице, есть инстинкт: ударили по яйцам – бей в ответ, хотя бы один удар. Но Андрей просто нелепо шмякнулся мордой в песок. Поднимаясь, отплевываясь и немного пошатываясь, он двинулся на меня. Но тут подоспели сотрудники шека. Меня они знали как клиента, который оставляет неплохие чаевые, Андрея – нет. Когда его вытаскивали прочь, тот отбивался, матерился и кричал, что мне по возвращении в Россию будет пздц, и что с работы я вылечу как пробка из ж*пы. На счет последнего я не понял, что это за странный оборот речи.

Мне принесли влажное полотенце и еще одну бутылку пива (за счет заведения). С дальнего ряда лежаков раздалось: «Гыыы, во парень молоток!» – я шутливо поклонился в сторону восхвалителя, прилег, осушил бутылку в пару глотков, дорихтовал в голове план мести и отправился в отель. Перед глазами все еще стояло лицо Яны, с презрением и гневом смотрящее на меня. Она увела Андрея, прижавшись к нему и кинув мне напоследок: «Подонок».

Первое, что я сделал, придя в номер – быстро собрал свой чемодан, комками покидал шмотки в Янин. Хотел сначала их вообще выбросить, но потом решил, что с нее станется заявить на меня или на персонал отеля о краже. А мне жертвы среди гражданского населения ни к чему, это моя тропа войны. Но кое-что я все-таки сделал – разломал несколько картриджей с чернилами от перьевой ручки и утяжелил ими чемодан Яны, плюс случайно уронил туда открытую банку с бензом для Зиппы. Получилось артхаусно. Знаю, что такое поведение не достойно советского самурая, но я – художник в ду́ше, я так вижу. Оба чемодана отнес к стойке регистрации. Янин чемодан и паспорт оставил до востребования, случайно нарисовав на ее индийской визе крестик, Янину кредитку случайно сломал в четырех местах, не специально, но очень старался. После аннулировал бронь, пояснив, что знаю, что мне вряд ли за это что-то вернут, и вызвал такси. Подъехавшему таксисту пообещал пять тысяч рупий, если он подождет меня возле Рэдиссона и после отвезет меня в Северный Гоа, в качестве гаранта оставив свой чемодан. После я, отвалив щедрые чаевые на стойке регистрации, попросил в случае вопросов на мой счет, сказать, что я ушел из отеля пешком в неизвестном направлении, и направился в Рэдиссон на рыбалку. Вселенная ко мне благоволила. Яна сидела в холле отеля, но меня не заметила. А вскоре в холле появился наш отец семейства. Он дошел, незаметно кивнул Яне, и она встала. Андрей пошел впереди, Яна в десяти шагах за ним. Я проследил: они вышли на пляж и обосновались в шеке на небольшом удалении от Рэдиссона. Перед началом слежки я подошел к сотруднику ресепшена и, протянув ему 500 рупий, попросил рассказать, в каком номере живет во-о-он тот джентльмен. Джентльмен жил в номере 404.

От шека бегом отправился в Рэдиссон, нашел номер 404, постучал.

Дверь открыла заспанная женщина лет сорока, со следами увядшей красоты. Я ее особо не разглядывал. Просто показал фотку Яны и сказал, что ее муж сейчас с этой девушкой в том-то шеке. И скорым шагом пошел назад.

– Постойте, кто вы?! – догнал меня гневный окрик. Я обернулся.

– Бывший парень Яны. Судя по всему, они с вашим мужем встречаются уже 3 года. Делайте с этим что хотите. Удачи!

И весело помахав ей рукой, бегом спустился по лестнице вниз. Таксист не подвел. Я запрыгнул на заднее сиденье:

– Шеф, трогай!

– Sorry, what?

– Go-go-go, fast, please, Kalangut! – и протянул заранее отсчитанные две с половиной тысячи рупий. Таксист улыбнулся и рванул с места.

По дороге меня сильно мутило. Я уж начал подумывать, что заработал сотрясение. Нога болела от колена и ниже. Несколько раз засыпал, убаюканный видом нескончаемых мясисто-зеленых джунглей и низких гор. Проснулся в очередной раз, когда мы проезжали по длинному мосту. Спросил у таксиста:

– Это Ганг?

Он рассмеялся и сказал, что сейчас мы проезжаем мимо Панаджи над речкой Мондови.

Весь мой прежний боевой пыл угас. За выплеском адреналина последовало неприятное похмелье. Правильно ли я поступил? Почему дал себе взорваться? Ой, стыдно-то как! Зачем? Нужно было просто уйти в закат, гордо подняв голову. И Яна, я же люблю ее! Я же мог отбить ее у этого Андрея, а теперь все мосты оборваны, она не захочет со мной разговаривать! Что же я наделал… Идиот! Кретин! Хотелось ударить себя по голове, но было стыдно перед таксистом, так что я незаметно тюкнул себя костяшками пальцев по лбу и успокоился. Чувствовал себя раздавленным со всех сторон. Только если Яну был готов простить, то себя – нет.

Таксист спросил, куда конкретно мне нужно попасть в Калангуте. Я попросил отвезти меня в любой недорогой отель, поближе к морю. Тот кивнул и снова сосредоточился на дороге. Я старался не смотреть вперед, потому что страшно становилось от тех немыслимых маневров, которые водители совершали на дороге в этой стране. Видимо, идея перерождения плохо сказалась на них, внушив лихачам, что они бессмертны.

Под конец пути я заметил магазин у дороги и попросил ненадолго остановиться. Там взял пластиковую бутылку рома Олд Монк и приглянувшуюся мне металлическую фляжку. Когда пригубил огненной воды на выходе из магаза, ко мне вернулся «трезвый» рассудок, как я его называл. «Трезвый» рассудок объяснил мне, что я со своими соплями полный мудак, что поступил правильно и что Яна еще легко отделалась. «Нет, еще не отделалась», – ухмыльнулся я своему отражению в стекле машины и по приезде в отель (странная халупа с облупившимися стенами, со следами плесени и складом какого-то мусора вместо ресепшена) сделал еще одну вещь: списался со своим турагентом и аннулировал всю нашу индийскую бронь целиком, вместе с билетами. Посмотрим, как Яна выкрутится без денег, отеля, билетов и с запоротой визой.

Номер оказался в целом неплох. Третий по счету, который мне показали. Дверь почти целая, кондей дул на обогрев, но индиец постучал по нему ручкой от швабры, и тот передумал проказничать. Постельное белье было серым, но, во всяком случае, без желтых пятен, как в предыдущих комнатах. Ванная комната на удивление приличная. К номеру прилагалась ящерка, сидевшая под потолком. Увидев, как она съела какое-то крупное насекомое, решил – пусть остается, не буду ее выгонять и, не раздеваясь, упал на кровать, отрубившись мигом.

Выспавшись, я вышел из отеля. Мне было все равно, чем заниматься, лишь бы не сидеть в четырех стенах, потому что от этого тянуло поговорить самому с собой. И все темы неизменно приходили к Яне. Плюс ко всему, от запаха плесени в комнате мутило и тянуло ихтиандровать. Карман приятно оттягивала новенькая фляжка, заполненная ромом.

На улице к тому времени уже стемнело, и тротуары пугали отсутствием человеческих тел и наличием большого количества коровьих туш с огромными рогами. Нам говорили, что коров бояться не стоит, мол, они мирные, но кто их знает на самом деле, тем более, у них такие рога и такие копыта. Кстати, забавно. Яна осталась на юге, а на юге я видел только свиней. А я теперь на севере и тут только коровы.

Шел вперед, морщась от яркого света встречных авто и скутеров, жалея, что не прихватил поляризованные желтые очки, которые купил в один день с Фордом – они бы мне сейчас здорово пригодились. Нога все сильнее ноюще-тянущей болью напоминала о стычке с Андреем. Не встретив ничего интересного, кроме облезлых хибар и одной удивительно чистой пиццерии со стеклянными стенами, решив, что с меня довольно, повернул назад. Где-то в районе той же пиццерии мне на встречу попался байк. Он ничем не отличался от остальных, за исключением того, что остановился передо мной. Я внутренне напрягся, стараясь увидеть, кто за рулем, глядя в упор на яркую фару. Фара потухла. На байке ехала странная компашка: двое индийцев и посередине между ними белая девушка.

– Сорри, мэн, сорри – извиняющимся тоном обратился ко мне водитель по-английски: «Вы говорите по-русски?»

– Да.

– Тогда вы не могли бы объяснить, что она от нас хочет и почему плачет? – на этих словах индиец указал на слезшую к тому времени девушку.

– Вы из России? – обратился я к ней.

– Да, из Москвы, – девушка и правда плакала, утирая слезы, и за ее всхлипами я не сразу понял, что она пьяна.

– Что случилось? Расскажите?

Весь рассказ занял минут пятнадцать, с перерывами на плач и слезы, и сводился к тому, что девушка возвращалась из бара на такси, выпив всего бокальчик пива (нехилый такой, видимо). Уже когда машина отъехала, она вдруг поняла, что забыла на заднем сиденье свой айфон последней модели, который только вышел. Но главное не телефон, она завтра может купить хоть сто таких, главное – фотографии ее ребенка, с которым злобный бывший муж запретил ей видеться. Эти фото, мол, и были ее главной связью с родной маленькой кровиночкой. Поэтому она выбежала на дорогу, остановила этих индийцев и скомандовала им гнаться за такси. Но ввиду наличия языковых барьеров (те не знали русского, она – английского), они упустили машину.

Я обрисовал ситуацию на английском индийцам. Те смущенно покивали, добавив, что она машет руками, задавая направления уже два часа, и у них кончается бензин, и спросили, нуждается ли леди еще в их услугах. Я спросил у девушки, где она живет, она назвала отель, соседствующий с моим. Отпустив индийцев и вручив им какую-то бумажку рупий, за что те были мне безмерно благодарны, я предложил девушке свои услуги проводника.

– Но ведь телефон! Мы должны найти его! – завопила она, резко отстраняясь и чуть не падая назад, когда я попытался слегка придержать ее за плечо. – Там фото моей Машеньки! Ты, тупой идиот!

Оскорбление пропустил мимо ушей, дождался, пока она выплачется в новом заходе истерики, и объяснил, что раз она не помнит номер такси, то искать его сейчас не имеет смысла. Должна была разразиться новая буря, но тут я вспомнил об одной вещи: яблофон сохраняет данные в облаке. Не знаю, по какому принципу он выбирает для этого файлы, мне как-то Яна об этом рассказывала, сам-то я люблю Самсунги. Поведал об облаке девушке, и та мигом успокоилась и заговорила совсем другим тоном. В отель она возвращаться не хотела, а хотела, чтобы я сводил ее перекусить.

«Ну, хоть такая компания, все лучше, чем ничего», – решил я про себя и повел девушку в ту пиццерию.

На кассе я попросил что-нибудь не острое, и услужливый кассир пробил самый дорогой кусок теста с сыром, какой у них был.

Пока мы ждали заказ, девушка рассказывала мне что-то о своем ребенке. Какая та хорошая и замечательная. Задавать вопросы не решался, а просто погрузился в свои мысли, воспринимая ее слова фоном и разглядывая спутницу. На вид лет 30, может больше. Балахонистая выцветшая кофточка из просвечивающей ткани, за которой был виден купальник, с открытыми плечами, местами темными, местами белыми после слезшего от солнечного ожога загара. Пухлые губы могли бы украсить лицо, если бы его не портил слишком крупный нос «картошкой». Какие-то блекло-голубые плоские глаза, невнятный подбородок, все это обрамлено жидкими, пепельного цвета, волосами, носящими след былой завивки. Я бы не назвал ее страшной, я бы назвал ее обычной и слегка потасканной. Звезд с неба она явно не хватает, хотя, видимо, считает, себя красавицей, чему способствует внимание мужчин к ее груди немаленького размера. Я и сам то и дело поднимал невольно падающий вниз взгляд, чтобы ненароком не смутить ее, но пару раз она перехватила его и я, кажется, покраснел. А потом нам принесли пиццу. Девушка, имя которой, кстати, так и не спросил, откусила маленький кусочек и сказала, что наелась.

– Вы могли бы проводить меня до отеля, а то я не знаю дороги? – жалобно сказала она, сначала потупив взгляд, а потом посмотрев на меня как-то снизу вверх.

– Да, конечно, на улице темно, к тому же нам идти в одну сторону.

На входе в отель она попросила проводить ее до номера, потому что там темный и страшный коридор. А войдя в номер, попросила зайти, потому что там может прятаться какая-нибудь живность, которой она жутко боится.

Признаюсь, не понимал тогда, к чему это все ведет, и чувствовал себя скорее гордым джентльменом, бескорыстно помогающим даме в беде. Убедившись, что в номере ничего нет, я засобирался и повернулся в сторону выхода со словами, дескать, уже поздно, пора идти, не хочу вам мешать. Девушка, стоявшая перед дверью, облокотилась на стену, чтобы пропустить меня, задев выключатель. Естественно, свет погас.

– Ой, я такая пьяная, вы меня простите, пожалуйста, и спасибо вам большое. Никак не могу найти выключатель, вы мне не поможете?

Пытаясь нашарить выключатель, я задел ее бедро.

12 След.

МУDАКИ

Глава 1

С этой книгой читают