«Чтобы купить хорошего футболиста за большие деньги мозгов много не надо. Как купить игрока или тренера, нисколько не переплачивая? В этом и состоит задача агента.»

Из интервью Константина Сарсания газете «Спорт-Экспресс» от 13.04.2017 г.

В конце мая 17-го года, когда до наступления календарного лета оставалось каких-то несколько дней, а теплый воздух с Атлантики застрял где-то на полпути, в нашем городе было так же серо и холодно, как, наверное, тогда, в Петрограде в ноябре ровно сто лет назад. К тому же длинные ряды черных липовых деревьев, привезенных зимой из Германии и заботливо высаженных вдоль центральных улиц Москвы, казалось, так и не собирались просыпаться, нарушая торжественное обещание, данное мэром горожанам превратить центр столицы в цветущий сад.

«Где ты, май-весельчак? Где ты, май-чародей?», удивленно округляли глаза да громко каркали недовольные вороны, карабкаясь по крашеным решеткам городских помоек.

Тот воскресный вечер ничем не отличался от предыдущих, таких же скучных и по-осеннему мерзких. Манящие огни отеля класса «люкс» с завораживающим видом на кремлевские звезды, что приветливо распахивал двери респектабельному гостю в самом начале Тверской, тонули в серой массе низких облаков. Плотная череда роскошных лимузинов, припаркованных вдоль фасада современного дворца, в этот поздний час уже не служила препятствием для пешеходов почти опустевшей улицы. Там, за дверью, средь холодной каменной роскоши в теплом уюте лобби-бара, звучала нежная и до боли знакомая песня. Четкая фразировка и широкий диапазон голоса демонстрировали высокое мастерство исполнительницы. Эротический шелест внятно произносимых английских слов располагал к душевному покою.

«Please do it,
let’s just do it,
let’s fall in love» –

разносился по залу зазывный голос, переходящий в шепот, словно певица желала заставить всех внимать ее требовательному призыву. Несколько мужчин седовласых и не очень в дорогих деловых костюмах и элегантной обуви сидели за круглым столом вдали от стойки бара и тихо беседовали, не перебивая друг друга. Время от времени они поднимали головы и, позвякивая чайными ложечками по тонким стенкам фарфоровых чашек, невольно устремляли взгляд на плазменный экран, в углу которого ежеминутно, словно счетчик, появлялись цифры с ценами за бочку сырой нефти да мельтешили валютные курсы ЦБ.

Они не слушали, о чем пела блюз певица, поскольку разговор касался денег, точнее, не просто денег, а очень больших денег… Итальянский гость с глазами смиренного святоши не произносил ни слова, он только слушал, как президент «Зенита» вещал о проблемах клуба, не углубляясь в детали. На худощавом и небритом лице Сергея Фурсенко в эту минуту не сияла гостеприимная улыбка, – он был по-деловому сосредоточен, словно боялся упустить важный довод в своих суждениях, и лишь глаза выражали какое-то беспокойство. Константин Сарсания казался более безмятежным, особенно когда пробовал переходить с английского на итальянский, отчего на его слегка полноватых губах все время играла добродушная улыбка. Наконец собеседники поднялись с кресел. Константин Сергеевич застегнул свой узковатый для его мощной фигуры пиджак и, поджав губы, медленно провел ладонью по животу, будто разглаживал образовавшиеся складки, и игриво подмигнул молоденькой официантке, которая подошла, чтобы убрать со стола посуду. Утомленные долгим разговором, именитые функционеры клуба пожали руку Роберто Манчини, по лицу которого так и нельзя было определить, доволен ли он предварительной встречей, и насколько озвученные цифры соответствовали его ожиданиям. Утром в понедельник, 29 мая, темный лимузин, отъехав от отеля, свернул с Тверской на Охотный ряд и взял курс на Намёткина, в район Черёмушек.

Бог мой, каждый раз, когда мне приходится бывать в тех краях, по моему мнению, не самых приметных в городе, я не могу сдержать улыбку. Возможно, это оттого, что именно здесь, на Намёткина, прошли мои отрочество и юность. Правда, тогда эта улица вместе с Каховкой называлась Большой Зюзинской, и по ней до метро «Новые Черемушки» курсировал 156 – ой автобус. Почему-то всегда вспоминается один забавный случай, приключившийся со мной в далеком 69-м году. Тогда, в конце мая, наша учительница с радостью в голосе сообщила нам, что в следующий, восьмой класс, мы все пойдем в другую, только что отстроенную рядом с нашей, 658-ю школу с большим спортзалом на втором этаже, из широких окон которого открывался вид на такой же новенький, и уже работающий кинотеатр «Одесса». В тот жаркий последний учебный день мая в кинотеатре демонстрировался голливудский фильм «Чемпион» с Кирком Дугласом в главной роли. Все наши ребята и я с ними тоже помчались к кассам, чтобы успеть на дневной сеанс по 25 копеек за билет. Имя Дугласа было тогда у нас на устах, потому что он сыграл роль Спартака в нашумевшем у нас в стране фильме. Теперь перед нашим взором он предстал в образе профессионального боксера, который ежедневно менял модные костюмы, разъезжал на дорогих авто и любил красивых женщин. А Мерилин Максвелл, яркая платиновая блондинка удивительной красоты с повадками агрессивной акулы давала понять, что ее прелести стоят очень дорого и по карману была только знаменитым спортсменам или их так называемым менеджерам, которые курили дорогие сигары, сидя в креслах, и пили маленькими глотками напитки из бутылок с красивыми этикетками. Это неведомое слово «менеджер» мы впервые услышали оттуда, из этого самого фильма. Но Колька Воробьев, мой закадычный друг, знал всегда чуть больше, чем все остальные. Он-то и поведал нам, что менеджер это все равно, что спортивный агент, тот, кто всегда остается в тени, но именно он часто и определяет правила игры на рынке. Дело было в том, что Колькин брат закончил институт Мориса Тореза и уже стал работать переводчиком в «Интуристе». Он-то и объяснил моему другу, что купить все это: красивые машины, модную одежду, напитки и т. д. на наши рубли было нельзя, а осуществить мечты давали возможность только доллары или другая валюта. Но как стать спортивным менеджером, не знал в ту пору никто, даже он. А вот операции с долларами и другой иностранной валютой у нас в стране могли официально вести только сотрудники ВТБ, и устроиться туда работать можно было, лишь закончив финансовый институт, а именно факультет МЭО. Мне вдруг очень захотелось туда поступить, но мои друзья только смеялись над моей наивной мечтой. В нашей стране действительно были некоторые проблемы, и далеко не все можно было купить на рубли, но что-то все-таки можно было, чтобы стать хоть чуть-чуть похожим на Кирка Дугласа.

Нас было четверо, плюс Наташка Терехина. Она в нашем классе почему-то предпочитала водиться больше с мальчишками, сама неплохо играла в футбол, и в свои 13 лет уже была дылдой, повыше всех нас. Нашего объединенного капитала, увы, было меньше пяти рублей. Зато Натаха с ее способностями перевоплощаться уже смогла легко, как взрослые, купить в магазине все, что было тогда нам, школьникам, запрещено: оригинальную по форме бутылку виски «Клаб – 99» непонятного происхождения, да длинную и толстую, настоящую, без подделки, гаванскую сигару в алюминиевом футляре за 55 копеек точь-в-точь, как у того менеджера из фильма «Чемпион». Счастливые, мы все запрыгнули в автобус и, проехав совсем чуть-чуть, вышли на остановке с красивым названием «Херсонская». Собственно, это был глубокий овраг, где на самом дне протекал вонючий ручей, да квакали лягушки. Там редко можно было кого-либо встретить, и потому именно там мы решили спокойно отметить переход в восьмой класс, не опасаясь за последствия. Там, в зарослях репейника и горькой на вкус полыни, мы культурно расселись по кочкам. Этот виски оказался отвратительным на вкус и наконец стало ясно, почему его никто не пил у нас в стране, а сигара, которую с трудом пробовал раскурить Колька, была горькой и вонючей. В конце концов, мой друг, знаток «Дымка» и «Явы», бросил эту дурацкую затею и, переломив толстую сигару пополам, выбросил ее в грязный с синевой ручей. Пить виски мы больше не захотели, и Наташка демонстративно вылила почти всю бутылку себе под ноги. Потраченных денег было, конечно, жалко, ведь мы могли купить колбасы и газировки, но тогда было бы как-то буднично и совсем не интересно. А так мы вылезли из глубокой ямы и отправились гонять в футбол на край оврага, туда, где на глинистой лужайке на самом углу Херсонской стояли грубо сколоченные из старых бревен неказистые ворота без сетки.

Глубокий и длиннющий овраг не сразу и давно засыпали, и теперь на этом самом месте большими синими окнами сияет центральный офис «Газпрома», к воротам которого и подъехал тот самый «Мерседес» с Тверской. Алексей Борисович встречал Роберто в своем большом кабинете, украшенном по случаю приезда тренера атрибутами зенитовской славы. Эта встреча, в преддверии подписания контракта в Петербурге, служила некоей финансовой гарантией руководства концерна не столько по обязательствам личного контракта недешевого тренера, сколько тех больших платежей, которые, как казалось, стоило только произвести, чтобы сразу, в один миг, команда преобразилась почти до неузнаваемости. Большая сумма личного контракта Манчини в прессе и на телевидении долго, как раньше, не муссировалась, – какая разница, четыре, пять или шесть миллионов, – народ привык к посильным тратам толстосума в лице мирового гиганта. Да и не было это заоблачным рекордом – история российского футбола уже знавала гораздо более высокие суммы тренерских контрактов. Всех интересовало другое: кого приведет с собой этот менеджер, именно так его именовали в Англии, когда он работал с «Манчестер Сити» и характерной чертой его деятельности являлась покупка для команды все новых и новых недешевых звезд и его способность добиваться с ними высоких результатов. Этот тренер «Зениту» нужен был, как воздух, потому что амбиции тренера можно было сравнить лишь с амбициями самого концерна «Газпром», который, по словам буржуазной прессы, был готов подмять под себя в том числе и всю Западную Европу.

Так уж, видимо, сошлось, что мое знакомство с «Зенитом», в том числе и тесное сотрудничество с этим клубом, состоялось именно тогда, когда в начале 2006 года владелец и одновременно председатель совета директоров этого популярного клуба удачно продал его структурам Газпрома.

Однако, если быть предельно точным, то знакомство это произошло несколько раньше, когда моему доброму другу и коллеге по бизнесу Константину Сергеевичу Сарсания пришло в голову познакомить меня, заместителя директора фирмы в ОАО «Совинтерспорт», с Давидом Трактовенко, с которым, как оказалось, у Константина давно сложились теплые, как деловые, так и личные, отношения.

– А кто это такой? – спросил я Костю, пожимая в нерешительности плечами, стараясь вспомнить эту фамилию.

– Володя, ну ты даешь! – воскликнул Костя, обильно потея в тот жаркий московский день, стоя на солнцепёке у входа в особняк, где располагался наш офис. – Между прочим, это крупная величина в финансовом бизнесе Петербурга. Они с Коганом вместе. Тебе-то не знать! Ты же работал с Чемезовым и Путина, когда он был вице-мэром, встречал в стенах вашего особняка.

Я старался красноречиво молчать, чтобы окончательно не прослыть в глазах Константина полным невеждой. Тем не менее, Костя продолжал смотреть на меня с недоверием и, сделав многозначительную паузу, произнес:

– Ты же сам закончил финансовый институт, успел поработать в ВТБ, пять лет в Ливии прожил-работал по линии Газпрома! Ты обязан знать таких людей!

Его слова звучали упреком. Я хотел оправдяться.

– Послушай, когда я работал в Ливии на строительстве газопровода Брега-Миссурата по линии МВТ, таких организаций, как Газпром, еще и в помине не было. Был «Союззагрангаз».

Я бросил взгляд на Костю и спросил:

– А что, этот Трактовенко тоже работал за границей по линии «Союззагрангаза»?

– Да иди ты к черту со своими расспросами, – возмутился Константин. – Нигде он за границей не работал. Только в Афганистане служил офицером после окончания финансово-экономического института. Ты ведь тоже, по-моему, служил в тех краях?

– Нет, – ответил я, – мой младший брат там служил, а я только на границе с Афганистаном служил офицером, – два года занимался отправкой наших раненых и отвечал за «Груз-200». Но это было-то когда? Еще в 81-м году!

– Ну вот, – Костя развел в стороны свои мощные руки. – И он в то самое время, по-моему, там был. Я забыл, ты с какого года?

– С 56-го.

– И он тоже с 56-го! – почему-то обрадовано воскликнул Костя. – Вот, видишь, вы ровесники, одну специальность осваивали и в армии в одном должно быть округе служили, только он из Питера, а ты из Москвы.

– Ну ладно, – сказал я, – пусть так, а о чем, собственно, речь?

– Дело в том, что он владелец клуба «Зенит», хочет купить опорного полузащитника, молодого и опытного, желательно, игрока сборной, но, чтобы было не дорого.

– Понятно, что не дорого, – с иронией заметил я. – в противном случае, ты бы к другим обратился.

– Ладно тебе, прекращай, – буркнул Костя недовольно.

– Желание его понятно, да где же такого найдешь, – сказал я, глядя Косте в его большие, по – женски выразительные глаза с длинными ресницами. – Я уже слышал, что «Зениту» Райана Гиггза подавай или, еще круче, Руд Ван Нистелроя.

После моих слов Константин Сарсания широко улыбнулся.

– У «Зенита» денег на них нет, да и к Петржеле, которого взяли с моей помощью, они не поедут. Тут нужен другой тренер. Это все больше благие пожелания болельщиков. Гиггзу тридцать третий пошел, он еще «попылит» года три-четыре, но точно не у нас в клубе, а про Ван Нистелроя даже говорить не хочу, не по Сеньке шапка, и неважно, что он был долго травмирован и скоро ему тридцать. Давай рассуждать реально.

– Согласен, – сказал я, вздохнув не без сожаления.

– Ты сам как считаешь, – спросил Сарсания, – в Корее можно попробовать поискать? Давид дал добро. Ему эта идея показалась интересной. Давай, сейчас прямо позвони своим агентам, пусть пошустрят, может, кто на примете есть.

Мы поднялись в мой кабинет, и я набрал номер в Сеуле. Там был уже вечер, но рабочий день, к счастью, еще не закончился.

Чой Хо Кью – так звали известного южнокорейского футбольного агента, который успешно продвигал на азиатском рынке российских и украинских футболистов. Он взял трубку и со смехом спросил меня:

– У вас что, в России деньги на футболистов появились?

Я не отреагировал на ироничный тон и серьёзно ответил:

– Главное – у нас в стране наконец появился хозяин клуба, который выразил желание иметь у себя в команде хорошего корейского футболиста, а конкретно – центрального полузащитника.

Чой немного подумал и сказал, что сам перезвонит мне через пару минут. Он действительно перезвонил так быстро, что мы с Константином даже не успели выпить по чашке кофе. Корейский агент возбужденным голосом сообщил, что у них на примете есть один игрок, ему полных 25 лет, он игрок сборной и даже успел сыграть за нее 15 игр, и, – добавил он торжествующе, – этого футболиста в сборную привел сам Гус Хиддинк, правда, в основу тот попадал далеко не всегда, потому что был еще молодым, – добавил он в заключение.

У Константина засветились глаза.

– Спроси, а сколько стоит? – Нетерпеливо твердил, стоя рядом со мной, селекционер «Зенита».

Я задал вопрос о цене.

Чой, не долго думая, сказал, что если повезет, можно за полмиллиона долларов купить со всеми правами.

Я озвучил ответ, хотя чувствовал, как Костя дышал у моего уха, прислонив лицо к трубке.

– Это хорошо, – одобрительно закивал головой он и взволнованно выпалил: – А за триста пятьдесят, спроси, не отдадут?

Я снова прильнул к трубке.

– Чой говорит, что надо на месте попытаться, но, возможно, придется основательно поторговаться.

Не теряя времени, Константин позвонил в Петербург Трактовенко.

– Давид Исаакович, есть в Корее хорошая кандидатура, думаю, как раз то, что вы хотите, но надо лететь и смотреть на месте.

– Лети, – распорядился Трактовенко. – Да и прихвати с собой нашего селекционера Сашу Бокия. У него хороший экспертный глаз.

Неделя ушла на оформление приглашения и визы в Корею, а тем временем Константин повез меня знакомиться с Трактовенко в Петербург. Давид Исаакович принял нас в своем банке. В его уютном кабинете нас ждали Черкасов и Бокий. Трактовенко объяснил, почему он хотел взять именно корейского футболиста, и подтвердил, что на его покупку у клуба найдутся средства, но далеко не значительные. Максимум, на что можно рассчитывать, так это триста пятьдесят тысяч, о чем раньше и говорил Костя. Это при том, что по личному контракту футболиста расходы были более, чем скромные: не более десяти тысяч долларов в месяц.

– А подъемные при подписании хотя бы тысяч тридцать дадите? – осмелился спросить я, для убедительности добавив: – Так называемый «signing bonus «, общепринятая практика.

– Подумаем, – ответил Давид. – Возможно, тысяч двадцать в качестве пособия на первоначальное обзаведение можно дать, – добавил он, пользуясь известной мне терминологией военного финансиста.

Президент петербургского клуба тогда произвел на меня очень благоприятное впечатление открытого, делового и ответственного человека. Его лицо мне действительно показалось знакомым. Я даже осторожно поинтересовался, не кажется ли ему, что мы могли встречаться когда-либо в Москве на студенческих научных конференциях или вдруг в Афгане? Давид с сомнением покачал головой. Действительно, прошло так много лет, чтобы быть в чем-то уверенным, поэтому я не настаивал. На прощание я подарил Давиду Исааковичу свою книгу. Он повертел ее в руках и, быстро перелистав, вдруг спросил, когда мы уже стояли на лестнице:

– Вы случайно не представляли интересы Бышовца в качестве агента на переговорах у нас в городе перед подписанием его контракта с «Зенитом»?

– Знаете, – покачал я головой, Анатолий Федорович после работы в Корее, где я действительно много лет представлял его интересы и вел все переговоры по продлению, с некоторых пор не нуждается в агентских услугах и юридическом сопровождении. Он все хочет делать сам. Правда, перед самым подписанием он звонил мне вечером из отеля, и мы часа полтора, пункт за пунктом, прорабатывали все условия контракта.

– И сколько же ему стоили ваши услуги? – улыбнувшись спросил президент.

– Нисколько, – не без гордости ответил я. – Признаюсь, он спрашивал, есть ли у меня пожелания, но я ответил, что не нужно ничего, если только клубную футболку «Зенита».

– И что же он, прислал? – в вопросе Давида звучало любопытство.

– Увы, – ответил я, – однако обещания своего он не забыл. Когда позднее стал тренером сборной страны, пригласил меня к себе домой и подарил в качестве компенсации свою футболку с гербом сборной.

Мы попрощались с президентом возле его машины, обменявшись дружеским рукопожатием. Уже намереваясь захлопнуть дверь, Трактовенко бросил взгляд на Бокия, который стоял рядом со мной, положив мне руку на плечо, и удивленно спросил:

– Вы оказывается знакомы?

– И давно, – ответил я, улыбнувшись. Знаем друг друга с тех пор, когда Саша играл за «Спартак», и «Совинтерспорт» продавал его в Чехословакию.

– Ясно, – кивнул головой Давид и захлопнул дверь машины.

В августе в Сеуле стояла небывалая жара, а на юге страны, в городе Ульсан, где корейцы производят свои машины «Хендай», было еще и невыносимо влажно. Костя таял, как свеча, стоя в тени на трибуне стадиона в абсолютно мокрой майке. Страдая от климатической напасти, он не скрывал, что жару переносит очень тяжело и приводил мне в качестве положительного примера те страны Центральной Африки и Латинской Америки, которые он буквально исколесил взад – вперед вместе с Курбаном Бердыевым. Он тогда работал с тренером фактически спортивным директором, выискивая для «Рубина» новых футболистов, умелый подбор которых позволил клубу стать в 2003-м году впервые в своей истории бронзовым призером чемпионата России.

– Эх, Володя, – сокрушался он, – я ни в Бразилии, ни в Сенегале так не потел, в Гане чувствовал себя в большом порядке. Бекиевич тоже не жаловался. Мы с ним стольких посмотрели, стольких купили, считай, целую команду. Это было что-то, – заключил он гордо, – хоть книгу пиши.

– Так напиши, – стараясь заразить его творческим энтузиазмом, бодро произнес я, добавив, однако: – правда, дело это нелегкое, если самому писать.

– Не могу я, Вова, – не поддавшись моему порыву, тихо ответил он. – Бекиевич и так всего боится. Я его берегу. Узнает, что я книгу пишу по твоему примеру, сразу разволнуется. А хорошо было бы, – вздохнул он мечтательно, – а то время идет, и сам начинаю забывать, что со мною происходило в течение этих десяти лет, что работаю агентом. Хочется, не скрою, иной раз самому не верится, что это со мной было, но… но боюсь потерять лицо, – забыв про жару и смеясь, заключил он.

Наконец президент клуба «Хендай» сжалился над нами и позвал в свою застекленную ложу, оборудованную кондиционерами. Он был доброжелателен и заверил нас, что если мы примем решение купить Хён Ён Мина, то клуб готов уступить игрока, но только в конце текущего сезона, никак не ранее декабря.

Однако по завершении сезона 2005 года Костантин снова приехал ко мне в офис и сообщил, что Трактовенко продает свой клуб «Газпрому». Я был искренне удивлен.

– А как же наш корейский футболист? – разочарованно спросил я.

– Не волнуйся, – быстро успокоил меня Костя, видимо ожидая этот вопрос. – Думаю, с ним все будет в порядке. Тренер снова подтвердил свое намерение взять Хён Ён Мина. Уверен, новый президент возражать не будет.

– А ты-то знаешь, почему Давид Исаакович принял такое поспешное решение? – с каким-то чувством утраты в голосе произнес я.

– Видишь ли, они продали банк, а клуб требует все новых больших вложений. Без банка Давиду привлекать средства будет тяжело, а из своего кармана финансировать клуб накладно, да он скорее всего и не потянет. Говорит, что с «Газпромом» клубу будет гораздо лучше. Тут он, бесспорно, прав.

– Ясно, – осознав новость, сказал я, – а ты-то сам свою работу с «Зенитом» продолжишь?

– Рассчитываю продолжить, а пока я к тебе пришел с предложением слетать еще раз в Корею.

Я посмотрел на Костю недоуменно, от удивления принимая его слова за шутку.

– Слушай, не помню, ты знаком с Анатолием Давыдовым? – спросил Костя многозначительно.

– К сожалению, нет, – сказал я, покачав головой. – Слышал о нем много хорошего. Помню, как он в Москве в Лужниках выиграл кубок у «Динамо», став в «Зените» главным после Бышовца.

– Вот и хорошо, – сказал Костя. – Он сейчас работает в Новосибирске главным тренером и изъявил желание посмотреть в Сеуле молодых футболистов. Я ему как-то рассказывал, что твой корейский агент работает с перспективной молодежью из студенческой лиги, и что там можно купить игроков по цене не более тридцати тысяч долларов. Он загорелся и хотел бы туда с нами сгонять ненадолго.

– Давай попробуем, – сказал я, одобрительно кивнув головой, – лишь бы оказалось не поздно, а то ведь они в начале декабря уходят на каникулы.

Самолет Korean Air, что выруливал второго декабря 2005-го года на взлетную полосу аэропорта «Шереметьево», был огромным, но свободных мест в нем не было, лишь салон бизнес – класса был почти пуст. Нас было трое, но расселись мы в разных рядах. Стюардесса подходила к каждому и, приседая на корточки, тихо с улыбкой спрашивала, что мы предпочитаем выпить. Мне тут же налили рюмку французского коньяку. Что пил известный в прошлом футболист Анатолий Викторович Давыдов и пил ли он что-либо вообще, я из-за большого кожаного кресла у него за спиной просто не видел, а вот Константин отказался от бокала шампанского и попросил просто воды без газа. И правда, зачем спешить, – подумал я, – ведь полет будет таким долгим. После взлета Костя предложил мне пересесть к нему поближе и уточнил программу нашего трехдневного визита в Сеул. Я еще раз повторил, что все дни расписаны по часам, и нам предстояло просмотреть целую дюжину футбольных матчей молодежной лиги, перемещаясь из одного городка в другой.

– А что будем делать в пятницу, по прилету? Не сидеть же весь вечер в отеле по номерам? – спросил Костя.

– Предполагаю, что нас отвезут в Инчхон на финал корейской футбольной лиги. Во всяком случае, такое пожелание я Чою высказывал. Кстати, еще раз посмотрим на того полузащитника под седьмым номером, что играет в «Хендай». Вещи только оставим в «Тауэре» и сразу отправимся за город на стадион. По дороге и пообедаем.

– Ну что ж, это здорово, – успокоился Константин и с тоской произнес. – Расскажи что-нибудь интересное, а то скучно. Не могу без дела. Эти перелеты… – время, вычеркнутое из жизни, а заснуть вряд ли удастся.

– Да не знаю, что, – сказал я, зевая, и добавил, – послушай, Кость, ты в курсе, что корейцы вскоре после нашего с тобой приезда уже в сентябре поменяли главного тренера сборной.

– Это которого? – встрепенулся Костя. – Того, с которым твой Чой знакомил меня в сеульском «Тауэре»? Такой невысокий, в клетчатой курточке?

– Того самого, – подтвердил я.

– А это ты к чему?

– А ты знаешь, кого они взяли? – вопросом на вопрос ответил я.

– Нет, – сказал Костя, – как-то упустил из виду. – и поднялся с кресла, чтобы подойти к миленькой стюардессе, что разносила в соседнем ряду воду.

– Дика Адвоката! Корейцы его забрали из Эмиратов, чтобы он помог сборной выйти на чемпионат мира, – бросил я ему в спину.

Костя, едва услышал это имя, снова присел на свое место.

– Не знаешь, он сейчас в Корее? – осведомился Костя.

– Вряд ли. Сборная сыграла последний матч месяц назад, да и чемпионат в Корее подошел к концу. Им осталось сыграть финал, на который мы, собственно, завтра все вместе и пойдем.

– Жаль, – с сожалением заключил Костя, – я бы с радостью повидался с Диком, лет пять, если не шесть, не пересекались.

На этот раз Сеул нас встретил ясной, но довольно морозной погодой, хотя снега в начале декабря в Корее не было совсем. На стадионе в Инчхоне нас поначалу посадили в удобные кресла в ложе VIP и укутали пледами, но затем немного задержавшийся уполномоченный от федерации любезно пригласил нас в застекленную теплую ложу, где нам предложили чай и легкую корейскую закуску. Смотреть футбол, сидя, как в самолете, в больших кожаных креслах с подлокотниками было очень удобно. Однако к концу первого тайма за нашей спиной раздались громкие голоса, и к нам в ложу ввалилась толпа журналистов с громоздкой телевизионной аппаратурой. Нас довольно бесцеремонно попросили покинуть насиженные места, и в дверях в сопровождении Президента федерации появился голландский тренер Дик Адвокат. Нам ничего не оставалось, как двинуться к выходу, поскольку услужливые работники федерации продолжали вытеснять нас на свежий воздух в зоне VIP. Голландского тренера все это время снимали на камеру и забрасывали разными вопросами, на которые он отвечать отказывался, жестикулируя короткими ручками, словно дирижер, умоляя журналистов не мешать ему смотреть футбол. Габаритный Константин Сарсания, протиснувшись между журналистами, оказался лицом к лицу с Диком, и тот первым, искренне удивившись, воскликнул: «My friend, what are you doing here?». Костя тоже улыбнулся Дику, и они, потеснив стюардов, обнялись, как старые закадычные друзья. Адвокат, тщетно стараясь сосредоточиться на игре, второпях сунул Косте свою визитную карточку и попросил позвонить ему на следующий день. Сев на своё место, Костя бросил на меня недоумевающий взгляд и сказал:

– Вот так повезло! И корейцы, похоже, сами не знали, что он еще не улетел в отпуск.

– Откуда он тебя так хорошо знает, Костя? – спросил я, не в силах скрыть любопытства.

– Дела давно минувших дней, – после минутного раздумья ответил он. – Познакомился с ним в Голландии, а когда он работал с «Рейнджерс», летал к нему в Шотландию.

Я не стал более его мучить расспросами, чтобы не отрывать от просмотра матча.

После игры мы приехали в отель и, немного дезориентированные разницей во времени, разошлись по номерам. В половине девятого по местному времени новостные телепередачи по всем каналам начинались сообщением результата финала Чемпионата Кореи по футболу. Долго показывали, как тренер Адвокат почтил своим присутствием эту игру. Не ускользнули от внимания журналистов и теплые объятия тренера национальной сборной, выведшего команду Кореи на Мундиаль 2006 года, с каким-то широкоплечим высокого роста русским парнем, чья сборная на Чемпионат мира в Германию не попала. Показали и меня, а на спортивном канале, транслирующемся на английском, журналист даже озвучил мою фамилию, упомянув 1994 год, когда я был агентом их тренера национальной сборной Анатолия Бышовца.

«What are they doing here?» – задавались журналисты точно таким же вопросом, как и Дик Адвокат.

Никому из них и в голову тогда не приходило, что мы оказались на этой игре совершенно случайно, а целью нашего посещения их гостеприимной страны было подписать контракты на нескольких молодых быстрых и при этом недорогих нападающих из полупрофессиональной студенческой лиги для команды «Сибирь», где Анатолий Давыдов был главным тренером. Рано утром, когда на часах еще не было и семи, Костя позвонил мне в номер и спросил, чем я занимаюсь.

– Кажется, смотрю телевизор, – пошутил я, потерянный во времени.

Всем, кому приходилось бывать в странах Дальнего Востока, знают, как не просто приходится преодолевать разницу во времени, особенно в первые дни.

– Слушай, – предложил Константин, может, пойдем, позавтракаем?

– А Давыдов нам компанию составит? – спросил я.

– Он спит, и думаю, проснется только к обеду, когда за нами заедут.

В ресторане в это время было уже довольно многолюдно. Корейцы по привычке начинают свой день рано, независимо от того, будний это или выходной. С удовольствием выпив две чашки крепкого кофе со сливками, Костя сказал:

– Как ты думаешь, может, позвоним Дику, он тоже рано встает.

– Давай-давай, поддержал я предложение Константина, который по своей деликатности всегда боялся побеспокоить людей ни свет, ни заря.

Дик сразу поднял трубку и бодрым голосом сообщил, что улетает сегодня к себе на родину в отпуск, и рейс у него в полдень.