Философские сонеты

Об авторе

Родился в Киеве, но вскоре родители переехали в Ленинград. С юности увлекался поэзией, музыкой, математикой и философией. Закончил 11-летку с серебряной медалью. Поступал в Ленинградскую Консерваторию на отделение фортепиано. С отличием окончил Ленинградский Политехнический Институт, затем аспирантуру Ленинградского Электротехнического Института. Кандидат технических наук в 27, доктор технических наук в 47. Работал в области автоматизации проектирования в электронике, оптимизации оптических систем, робототехники и цифрового вещания. В качестве гаст-профессора читал лекции в Синьянском университете (КНР).

Credo

 
Я математик, музыкант, художник,
И где-то в глубине души поэт.
Я выбрал среди форм стиха возможных
Классический шекспировский сонет.
 
 
По лаконичности и строгости строенья
Сродни сонатам Моцарта вполне,
Он близок мне, как Ферми уравненье,
Как водяные лилии Моне.
 
 
В начале – экспозиция сонета,
Ей вторит вслед идущая строфа,
За ней грядёт апофеоз сюжета
И эпикриз в оставшихся строках.
 
 
Да не осудит меня въедливый читатель,
Бодлера и Бальмонта почитатель.
 

Vita brevis ars longa^[1]

 
Искусство, ты больно. Твой бледный лик
Обезображен маскою страданий.
Твой идеал прекрасного поник
Под грузом формалистских притязаний.
 
 
Твои шедевры, пережившие в веках,
Линчуют на торгах аукционов.
И как вложенье капитала олигарх
Тебя скупает для своих салонов.
 
 
Иной неофит, начитавшись книг,
Вам скажет, что искусства век измерен.
Но, несомненно, тезис сей неверен.
Искусство живо, хоть и бледен его лик.
 
 
И прав был мудрый Гиппократ, конечно,
Сказав – жизнь коротка, искусство вечно!
 

Clavus clavo pellĭtur^[2]

 
Мой дядя не без щеголянья
Премудрость древних уважал,
Когда «клин клином вышибал»
Наутро после возлиянья.
 
 
У древних, говорил, учись,
Учись искусству врачеванья.
И в случае недомоганья,
Чем заболел, тем и лечись.
 
 
Но этот принцип, как основа,
Ему однажды не помог,
После чего клин клином снова
Он больше вышибать не мог.
 
 
С тех пор лечусь я аспирином,
Чураясь мудрости «клин клином»!
 

Corda nostra laudus est^[3]

 
Наши сердца больны от любви.
Даже если мы этого не замечаем,
В осеннюю просинь, в цветение мая,
Наши сердца больны от любви.
 
 
Наши сердца больны от тоски.
Если даже себя на иное настроим,
В зимнюю слякоть, средь летнего зноя,
Наши сердца больны от тоски.
 
 
Тоски по любви, о которой мечталось
В кружении вальса в балу новогоднем,
Тоски без любви, от которой осталась
 
 
Лишь ссохлая роза на пыльном комоде
И некая странно щемящая жалость
К тому, что прошло и навеки уходит.
 

De amicorum consilio^[4]

С. Есенину

 
По совету друзей он покинул родные места,
Дом в деревне с цветущим весенней порой старым садом,
И с доверчивой мягкой улыбкой на юных устах
Распрощался с берёзовым детством и тихим укладом.
 
 
В шумном городе он приобрёл много новых друзей,
Многих женщин объятия стали усладой поэта,
Но одной был он верен – неказистой музе своей,
Воспевая деревню, что солнцем весенним согрета.
 
 
Годы шли, много стран он в скитаньях своих повидал,
Много славы снискал со своей деревенскою лирой,
И с глубокой тоской иногда в тишине вспоминал
 
 
Старый сад над рекой и заброшенный дом, сердцу милый.
Он закончил свой путь, разуверившись в музе своей,
Вдалеке от тех мест, что оставил, послушав друзей.
 

Amici, diem perdidi^[5]

Ночь, улица, фонарь, аптека…

А. Блок

 
Ночь, улица, канал… Играет
Рябь в отраженье фонаря,
Но мысль меня не покидает,
Что этот день прожит не зря.
 
 
Я погружаюсь в размышленья
И, наслаждаясь тишиной,
Переживаю вновь мгновенья
Дня жизни, прожитого мной.
 
 
Но если с вечера не спится,
Полночи мучает мигрень,
Наутро всё из рук валится
 
 
И ковыляешь словно тень.
Что ж, остается согласиться,
Друзья, я потерял мой день!
 

Dum spiro, spero^[6]

 
Когда за окнами всё пасмурно и серо
И сердце ваше ноет от тоски,
Твердите настроенью вопреки
Магический девиз – Dum spiro, spero.
 
 
Пусть камень на душе, пропала вера,
И впереди вас ничего не ждёт —
Не унывайте, шанс еще придёт,
Ведь было ж сказано – Dum spiro, spero.
 
 
И если в жизни вам не повезло,
И вы стоите у последнего барьера,
Держитесь невезению назло,
 
 
И будьте для других живым примером
Того, что в трудный час вам помогло —
Dum spiro, spero!
 

Confiteor solem hoc tibi^[7]

 
Исповедуюсь в этом только тебе,
Потому что тебе доверяю.
Потому что я верю тебе как себе,
Пред тобою гордыню смиряю.
 
 
Много в жизни я ложных шагов совершил,
Много сделал того, что не надо,
Но прощение я пред тобой заслужил
Через муки душевного ада.
 
 
Чую сердцем, меня ты поймешь и простишь,
И признание с радостью примешь,
Затуманенный взор милых глаз обратишь
На меня и, как прежде, обнимешь.
 
 
И скажу я в слезах, благодарный судьбе,
Исповедуюсь в этом только тебе!
 

Non sum qualis eram^[8]

 
Я уже не тот, каким был прежде,
Годы незаметно пронеслись,
И в душе не льщу себя надеждой
Наверстать мечты, что не сбылись.
 
 
Времени осталось слишком мало
Чтобы строить планов громадьё.
Выплывает, словно из тумана,
Близкое далекое моё.
 
 
Я теперь смотрю на всё трезвее,
Вижу многое, чего не замечал.
Вихрь времени иллюзии развеял,
 
 
По дорогам жизни разметал,
И, как наваждение, рефреном
Вторит эхом – «нон сум квалис эрам».
 

Pátriae pátres^[9]

 
Был в древнем мире варварский обычай,
Для вящего эффекта новых блефов
Царь, одержимый манией величия,
Срубал носы на ликах барельефов.
 
 
В античном Риме консулы без устали,
Выиграв схватку за престол империи,
Калечили каррарский мрамор бюстов
Отцов отечества в аффекте суеверий.
 
 
Но помнить нужно тем, кто априори
Сей древний узус перенял с анналов,
Пренебрегая истиной истории
Сметает монументы с пьедесталов —
 
 
Потомки, угрызеньями не мучась,
Определят их обелискам ту же участь!
 

Placeat diis^[10]

 
Пока молоды, неудержимо
Сердце рвётся к другим берегам,
И уверены, всё достижимо,
Так как это угодно богам.
 
 
Но приходит духовная зрелость,
Жизнь иначе рисуется нам.
Если, вышло не так, как хотелось,
Значит, было угодно богам.
 
 
Годы жизни смиряют порывы,
Уже сердце шалит по утрам.
Принимаем антидепрессивы
 
 
С коньяком «суперьор» пополам,
Уповая на то, что останемся живы,
Если будет угодно богам!
 

Sic transit gloria mundi^[11]

 
В любви признаваться трудно,
Коль речь идет о России,
То спит она сном беспробудным,
То снова бурлит в эйфории.
 
 
С такой непростой натурой
Живём, что грядёт, не зная,
И все же, наверное, сдуру
Обиды ей все прощаем.
 
 
Великая доднесь держава,
Истории ход беспощадный,
И вот на фундаменте ржавом
 
 
Один лишь фасад парадный.
Век старицы – серые будни,
И снится ей «глория мунди».
 

O tempora, o mores

 
В глубокой древности один мудрец вспылил
Во время схоластического спора,
И в пафосе эпоху заклеймил,
Словами вечными «О темпора, о морес»
 
 
С тех пор из поколенья в поколенье
Звучат они воистину по праву,
Иной раз с неподдельным сожаленьем,
Или с суровым осужденьем нравов.
 
 
Вот и теперь, жизнь круто стала жестью,
Всё будто опрокинулось вверх дном —
Что прежде было благом, стало злом,
 
 
Что слыло подлостью, благоухает честью.
Глупцы добились почестей и славы,
Ну как не восклицать – O времена, о нравы!
 

Terra incognita^[12]

 
Кто мы, откуда пришли и куда мы стопы направляем…
Кто-то ж нашел в бесконечных просторах вселенной
Крошечный остров, где ныне мы все обитаем,
Кто-то ж закинул нас в этот Эдем вожделенный.
 
 
Кто они, странники нам неизвестной космической расы,
Те, что кочуют в спиралях галактик туманных
В поисках новых обителей для внеземной биомассы,
Новых юдолей для цивилизаций гуманных.
 
 
Терра инкогнита – тайна чужих континентов и шельфов,
Символ, загадка на картах корсаров и конквистадоров.
Терра инкогнита – наша Земля в мониторах пришельцев,
Конквистадоров, Колумбов межзвёздных просторов.
 
 
Может, от них мы в далеком грядущем взаправду узнаем,
Кто мы, откуда пришли и куда мы стопы направляем!