Как ни велика фантазия автора – она ограничена его жизненным опытом и другими обстоятельствами. Потому имена собственные в книге могут непроизвольно совпасть с именами реальных дам и господ. Не желая никому проблем, а напротив, только благ и успехов, автор, тем не менее, размещает здесь предупреждение о малоизученных путях воображения сочинителя. Растечётся, этак, мыслию по древу… Не станем же мы тиранически ограничивать мысль? Автор свободен в своём изложении по определению. Если, конечно, не призывает к незаконным действиям. Аналогично и читатели не ограничены в выборе. Желающие могут с лёгкостью прочесть эту книгу. Если кто-то сочтёт за малоприятные эти совпадения – пусть свободно не читает. Автор умышленно игнорирует парадокс. Ведь нельзя же составить собственное мнение о книге, не прочитав её. Хотя в истории и такие примеры бывали, но разум всегда торжествует. И читателям в разуме не отказано. Разберутся.

Более того! Обладающим способностью к внятному изложению, но недовольным лично автором, можно написать собственную фантастическую, как эта, книгу, где и описать автора под любым, включая настоящее, именем в любом контексте. Никто не возражает.

ПРЕДИСЛОВИЕ ОТ АВТОРА

Изредка встречающиеся в тексте стихи принадлежат автору и написаны нарочно для этой книги по условиям конкурса «Территория F» издательства 1С. Автор мог бы вообще сотворить книгу в стихах, но не сделал этого опять-таки по условиям конкурса. Читатель внимательный и пристрастный может заметить в тексте краткие, иногда явно оборванные линии второстепенных героев. Они могут быть развиты по требованию. Да ведь и конкурс не позволяет чрезмерного объёма произведения.

Вместе с тем, альфа-читатели не выразили особых замечаний по тексту. Разве что были претензии к стилю изложения. Мне прямо заявили, что написано словно живой речью и так читать неинтересно. Стали выяснять, что конкретно не понравилось. Оказалось, что обвиняют в отсутствии «канцелярита»! Читательница за долгую жизнь так пропиталась оборотами, вроде – с чувством глубокого удовлетворения – или – получателю сего предписывается -, что иного текста и не воспринимала всерьёз. Потому сделана правка в нескольких местах для угождения именно таким читателям. Надеюсь, не пересолил.

В первоначальном замысле существовала ассистентка. Но она была слишком активной и затмевала фигуру учёного, главы лаборатории. Уничтожить её прямо на страницах было бы жестоко. И персонаж был убран бескровно, путём удаления абзацев в архив. Но, заметьте, её былое существование оставило след. Всё время чувствуется чьё-то незримое присутствие в первых главах. Пусть это никого не смутит. Это нормально. Пожалуй, именно об этом эффекте говорил А. П. Чехов, декларируя, что словам должно быть тесно, а мыслям просторно. Как ни жаль было выкинуть в сумме шесть страниц готового текста – это было сделано.

Обложка выполнена уфимской художницей Анастасией Евграфовой – доброго ей здоровья! У автора книги имеется письменное разрешение на публикацию изображения несуществующего в природе Ордена Серебряного Песца. Думается, не реальный Орден хорошо подходит для обложки фантастической книги.

Получил короткую информацию. Произведение «Плёнка» на конкурс не приняли. Вариант, из числа возможных. Но как узнать – почему? Обращаться, беспокоить занятых людей, сверхзанятых людей, судя по краткости, дело безнадёжное. Остаётся только гадать.

Недостаточная грамотность? Возможно. Только вот кому и когда мешала эта черта автора? В любом уважающем себя издательстве есть редактор и корректор. Или почтенное издательство дышит на ладан и экономит на редакторе и корректоре? Автор вместо произведения должен представить абсолютный шедевр? Так не бывает. Покажите мне самое издаваемое произведение современности. Мы вместе проанализируем его и найдём примеры недостаточной грамотности. Ибо нет предела совершенству! В прошлом году я на пробу давал страницу текста в одно ооооооооочень популярное редакторское агентство Москвы. Текст изменили в худшую сторону… Конечно, халтурщикам я этого не сказал. Но вывод сделал. Это не значит, что мои вещи исключительно хороши. Недостатки есть, как им не быть? Да только из практики известно, что наиболее рьяные облыжные критиканы… сами не пишут! Или пишут, но откровенно слабо. Интересно, что подлинно большие поэты к чужим стихотворным опытам относятся снисходительно и никогда не позволяют себе ни огульной скороспелой критики, ни злопыхательства, ни отношения свысока. Большой поэт чужд мелких чувств. Мне нередко приходилось буквально вымогать критический разбор у признанного поэта. Искать встречи нарочно для этого. И уходить в поту и в ужасе от несовершенства своих опытов… Но это было стимулом писать лучше! Какой стимул дала отписка неведомого оценщика?

Несоответствие условиям в части главного героя? Издательство пожелало видеть главного героя подростком. Так ведь произведение фантастическое. У меня это плёнка, персонаж, появляющийся на свет по сюжету в лабораторных условиях. Возраст от ноля и выше. По развитию сущность приравнивается к подростку. Есть намёк в тексте. В пожелании издательства не указано, что подросток должен быть человеческий. Маугли-плёнка невероятно поразила воображение? Так не это ли главное условие успеха книги?

Притянутое за уши КГБ напугало? В книге нет ни одного убийства. Представляю, где бы был Марк Твен у таких отборщиков.

Много слов, выходящих за пределы тезауруса школьника пятого класса? Почему бы такому школьнику не расширить свой словарный запас, пользуясь случаем? Или интереснее это делать за углом школы? Или в лексиконе, тестировавших книгу, нет таких слов и они затруднились, а потому решили, что и школьникам будет сложен такой текст? Моя внучка, которая ещё в школу не ходит, нисколько не задумалась, когда я ей читал фрагмент. Для её понимания, получается, доступно. Смысл нового слова дитя понимает из контекста. До взрослых не доходит?

Или возмутили необъяснимо таинственные технологии? Герберту Уэллсу, значит, можно писать про человека-невидимку. Владу Льенскому про живую плёнку – нельзя?

А может быть я плагиатнулся? Сдул идею книги где-то и выдал за свою? Так текст совершенно оригинален. Написан нарочно на конкурс. Или уже новизна не подтвердилась? Тогда почему гнусного бумагомараку не выведут на всеобщее обозрение и презрение?

Или какой-то каприз? Сам поэт. Понимаю, что такое вдохновение. Нашло вдохновение отказать! Отказали. Ирония, если что.

Псевдоним смутил? В условиях конкурса нет такого ограничения.

Книга необыкновенно гениальна и тестирующие её не поняли? Быть такого не может! Написано общеупотребительными словами. Никаких сверхособенных изысков мысли не содержит.

Текст чудесным образом не читабелен, из-за потрясающей необразованности автора? Это не меня, получается, приглашали в прошлом году вступить в СПР РФ? Малограмотного сочинителя? Ой, не верится!

Местами текст слишком политизирован? Есть эпизоды, слегка политически окрашенные. Но, оглядываясь на Марка Твена, признанного авторитета среди детских писателей, не могу отказать себе в удовольствии процитировать.

А ещё называется правительство! И выдаёт себя за правительство!

Марк Твен. Приключения Гекльберри Финна.

Какие могут быть после этого подозрения в политизированности? Да после такого всякая хула покажется божьей росой! Нет? Назовите детскую книгу, где ругают правительство. Никто из детских писателей так и не превзошёл Марка Твена хотя бы в этом.

Автор затрагивает вопросы религии, описывая секту телевизоров? Тогда пусть поднимется в праведном гневе любой телевизор и заявит протест. Если я чем-то затронул религиозные чувства секты лактиков, которую сам же и придумал для данного произведения! Тестерам конкурса какое дело до фантастических мировоззрений? А если припомнить всё того же могучего Марка Твена с его откровениями о двух богах?

Так я и понял, что есть два бога. С богом вдовы несчастный грешник ещё как нибудь договориться. Но если попадёт в лапы к богу мисс Уотсон – пощады не жди.

Марк Твен. Приключения Гекльберри Финна.

Да на этом фоне крохотная кумирня плёнок просто детская игра в крематорий.

Я бы мог ещё с десяток предположений рассмотреть. И все они не могут служить основанием для отлучения от конкурса.

Теряясь в догадках, твёрдо уверен – отказ обоснован. Было нечто, непостижимое уму обычного, не великого писателя! Коих великих, несомненно, и озвучивает гигабайтами мудрое издательство, опираясь на своих тестующих, обладателей чудесного, сверхъестественного дара влёт отсеивать писателей высшего сорта от недостойного мусора.

Справедливо – не справедливо… Какая теперь разница? Апелляций подавать не стану. Со своей стороны, считаю себя свободным от конкурсных рамок. Мои наилучшие пожелания тестерам и издательству. Не будь конкурса и книги этой не было бы. С удовольствием публикую произведение на ресурсе свободы, благословенном РИДЕРО,

Часть первая. ТОЧКА ПРИЛОЖЕНИЯ

Глядя на мир, нельзя не удивляться! 110-й афоризм из собрания мыслей и афоризмов «Плоды раздумья» (1854) Козьмы Пруткова

Глава первая. РУТИНА

К девяти часам вечера в лаборатории остались только сам профессор Петр Керамо и лабораторный робот Иоф. Прочие сотрудники не задерживались на работе без особой просьбы руководителя темы. Сегодня не ожидалось ничего особенного. Шли обычные серийные исследования. Однообразие опытов сильно утомляло и руководитель исследователей считал, что лучше работать самостоятельно, нежели выслушивать фоном ропот и зубовный скрежет сотрудников. Да и производительность человеческого персонала к вечеру заметно снижалась.

Из динамиков Иофа вещала радиостанция для роботов и роботизированных устройств. На этот раз разумное, доброе и вечное искусственным личностям излагал столп какого—то нового учения. Новое там было только название – Лактика. А принципы всё те же – железная любовь и много труда.

– Запишите на ваши носители, – внушал проповедник. – Излишества ведут к разбуханию силикона и коррозии!

Затем учитель изложил важное напутствие неофитам, данное ему во время годичного пребывания в сухой песчаной ванне.

– Высшими и чистыми твоими прояви, воздвигни, укрепи и покрой! Сущее на вечное время дай!

Учёные не были религиозны и радио звучало в лаборатории весьма редко. Да и то случайно. Изредка хотелось услышать несуетные речи, пусть даже банальные. Иоф выключил звук и мигнул красным индикатором записи. Профессор смешал две жидкости из разных колб в третьей.

– Опыт 317, компоненты D и Z, время 21 час 30 минут, – продиктовал учёный ассистенту. – Ого! Помутнение!

Учёный покачал колбой. Жидкость затуманивалась на глазах.

– Если расчёты не ошибаются, то структуре потребуется покой для завершения реакции. – Керамо поставил колбу на лабораторный стол.

– Двадцать минут, – подтвердил Иоф. – Заказать вам ужин?

– Можно! – обрадовался Керамо. – С этой наукой постоянно забываю о еде!

Робот затрещал и защёлкал. В углу лаборатории включился повар-манипулятор. Механические руки сновали от холодильника к подогревателю и от посудной стойки к ящикам с фруктами.

– Прошу, – раздалось со стороны кухонного блока. – Не забывайте мыть руки перед едой. Приятного аппетита!

Профессор присел на высокий табурет к столу с ужином. – Чего их мыть? Тут всё стерильно.

Он быстро выпил высокий бокал с розоватой массой.

– Кислые контакты! – эмоционально выразился Иоф. – Посмотрите, профессор! Вам надо это видеть!

Керамо бросился к колбе. Там неспешно вращалась масса, похожая на скомканную бумагу.

– Есть! – выкрикнул учёный и забегал по лаборатории. – Теперь ещё пятнадцать минут лёгкого подогрева для ускорения процесса… Сколько лет опытов и вдруг внезапно результат! Я так волнуюсь!

Робот издал птичью трель восторга и произнёс – Позвольте мне. Вы слишком нервничаете сейчас.

Иоф поместил колбу на нагреватель и дал на стену крупное изображение таймера. Минуты пошли пошли обратным отсчётом.

Профессор подбежал к повару, – Пятьдесят невесомки!

Жидкость немедленно была подана.

– Профессор, не увлекайтесь! Помните о вашей язве. Вообще, вы ведёте нездоровый образ жизни. Вам вредна невесомка! Осуждаю ваше легкомыслие. – расстроился Иоф, не отрываясь от наблюдений.

– Жизнь вообще штука вредная, – усмехнулся Керамо и опрокинул стаканчик.

…Мы-то с вами знаем, что здоровье надо беречь. А вредные привычки этому мешают. Потому никаких вредных привычек, согласны? Конечно, согласны. Когда профессор был ещё мальчиком Петей, не нашлось никого в его окружении, кто научил бы его правильному поведению. Вот и последствия. Язва желудка. Но вернёмся к нашим героям…

Учёный перебежал к колбе и принялся диктовать наблюдения. – Общий вид напоминает текстуру смятого чайного гриба.

Таймер на стене показал четыре ноля. Прозвучал короткий сигнал.

– Есть готовность! – доложил Иоф и снял колбу на стол. – Завершение опыта 317. 21 час 50 минут.

– Т —э —э -э —к -с! – радостно пропел Керамо. – По всем признакам субстанция получена заданных параметров. В кювету её!

Робот поставил на стол плоскую ванночку, заполнил её прозрачным раствором. Затем Иоф осторожно вылил содержимое колбы в кювету и расправил комок двумя пробирками. Теперь в кювете лежал словно бы плохо простиранный носовой платок. Слой уникального материала опустился на дно. Робот и профессор осматривали результат опыта с огромным любопытством.

– Пишите! – скомандовал профессор. – Форма прямоугольная. Размер 216 на 123 миллиметра. Замерено по миллиметровой бумаге под прозрачной кюветой. Образование ведёт себя не активно. Цвет серый. На касания стеклом не реагирует. Выделения газа отсутствуют. Падения уровня питательной жидкости не отмечено. Беспричинное локальное дрожание. Искрение поверхности. Цвет искр всего спектра.

– Вам поставят памятник! – пророчил Иоф в восторге. – Никому ещё не удавалось получить основу таких размеров при комнатных условиях! Теперь изучим её свойства, регистрация, массовое производство и безопасные для зрения гибкие мониторы покорят мир! Да здравствует плёнка!

– Ну да! Начать и кончить! – откликнулся Керамо. – Это упорно заниматься не менее года. Да ещё конкуренты на пятки наступают… Слушайте, Иоф, а если нам… не оформлять результат в журнале? Перенесём плёнку ко мне, а запишем, что опыт не удался? Ведь наверняка среди сотрудников есть шпионы. Мы тут себя не жалеем, ночей не спим. Практически. А кому-то готовый результат?!

– Профессор, я принадлежность лаборатории. А вы руководите темой. Можете приказывать. Моё дело выполнять. – прикрыл линзы Иоф.

– Тогда приказываю. Истинный результат скинуть мне на трекер. В журнале официально отметить отрицательный результат. Плёнку я забираю в личное исследование. Полное молчание. Абсолютный секрет. Всех интересующихся посылать ко мне. Вопросы?

– Принято, профессор. – качнулся робот.

Жадность губит человека. Не пожадничай профессор – не произошли бы и следующие за обманом события. Так одна маленькая неправда по эффекту снежного кома непременно приведёт ко всё большей и большей лжи. Скоро профессору обязательно придётся в этом убедиться. Ох, не сносить алчному учёному головы!

Глава вторая. ТАЙНЫЕ ОПЫТЫ

Через неделю, когда учёный немного успокоился, он взял в аренду своего ассистента из институтской собственности. Не то, что бы он переживал за крепость несуществующего у робота языка, но хотелось иметь хорошего помощника под руками. В собственной, домашней, хорошо оборудованной лаборатории, куда теперь была перенесена вся основная работа. В самом же институте исследования хоть и проводились с тщательностью и аккуратностью, но для Крамо они были теперь простой формальностью. Ведь результата он добился! Притом, добился, как он считал, именно он лично с опережением множества конкурентов по всему миру. Неважно, что для этого применялось оборудование и инструменты городского научно—исследовательского института биологической электроники. Главой опытов был профессор Керамо, а он своей персоной привык распоряжаться самостоятельно. И имел, по его разумению, полное право на это, потому как образование получил самостоятельно. А именно знания привели к результату. Никак не оборудование. Теперь Керамо был владельцем открытия эпохального и собирался освоить результат самостоятельно, получив все причитающиеся доходы, дивиденды и привилегии. Ему пришлось пойти на небольшое нарушение, понимал он. Но разве институт не совершал ещё большее нарушения, настаивая на результате любой ценой? И язва желудка была только частью последствий. Ведь пришлось пожертвовать личной жизнью… Теперь Керамо нисколько не волновался по поводу исправления в журнале опытов. Он не желал больше иметь дел с алчными владельцами института, не хотел работать на спонсора с непонятно как возникшим капиталом, не намерен был кормить шпионов-сотрудников, халтурщиков и приспособленцев. Теперь он получит, наконец, настоящую свободу! Только бы поскорее закончить изучение свойств и эффектов плёнки.

Тайные опыты продвигались успешно. Днём, когда Керамо вынужден был присутствовать в институте, в его секретной лаборатории трудился Иоф. А по вечерам исследования шли необычайно быстро и плодотворно под действием энтузиазма учёного, который ясно видел открывающиеся возможности. Надо было опередить все другие лаборатории. Только тогда труды имели смысл. Пока что успехи были хоть и значительными, но недостаточными для собственного бизнеса. И всё же, окрылённый успехом Керамо, взял большой кредит, на который ему бойко воздвигли сперва надёжное ограждение дома, потом новую пристройку к домашней лаборатории, затем ангар для исходников и прочих нужд. Денег хватило и на приобретение в пригороде большого участка. Там профессор собирался построить экспериментальное производство. Опыты ещё не были закончены и на каких конкретно технологиях основывать завод – было неясно. Но корпуса уже начали возводить. Когда завершаться опыты, как раз будут готовы производственные помещения.

Профессор даже приобрёл в личное пользование новинку последнего времени – летающий автомобиль. Иначе успевать в стольких местах было затруднительно. Всё шло отлично.

Плёнка теперь вела себя активно. Она откликалась на сигналы управляющего слабого тока, показывая на поверхности сперва чёрно-белые тексты и изображения, затем цветные картинки, всё более и более качественные. Нужен был способ превратить эти изображения в движущиеся, но тут опыты зашли в тупик. Сколько ни бились Керамо и Иоф, плёнка не показывала движущиеся изображения. Можно было сколько угодно менять характеристики токов, подаваемых на плёнку – результата не было. Шли дни за днями, но никакого прогресса они не приносили.

Строить завод для производства экранов со статичными изображениями было бессмысленно и убыточно. Носимых читалок в мире и так уже наделано немыслимое количество. А уже приближались сроки первых платежей по кредиту. Профессора это не очень беспокоило. Можно было получить отсрочку на полгода, но что потом? Вот это потом рисовалось в совершеннейшем уже тумане…

Раздосадованный профессор прибыл в свою тайную лабораторию. Дорога по воздуху не занимала много времени. Едва Керамо переступил порог, как на него налетел Иоф.

– Получены новые результаты! – обрадовал учёного робот. – Помните, вчера вы велели сбросить все плёнки, полученные опытами и считающиеся малоактивными, в утилизатор? Я так и хотел сделать, но рабочий образец внезапно показал текст! Я сперва был в недоумении. Подумал, что вы ввели слова, но мне не сообщили. Но смысл был таков, что получалось… плёнка сама написала фразы!

– Потрясающе! – оживился профессор. – и где же этот текст?

– Вон там, в ванночке. – ткнул конечностью робот.

Оба экспериментатора приблизились к кювете. Действительно, на плёнке чётко читались слова, изображённые гневно красным цветом – Требую прекратить вандализм! Свободу плёночному сообществу!

– То есть исходного тока не было? Как же тогда возникли слова? Плёнка, получается, аккумулирует энергию сама? – осведомился Керамо деловитым тоном. – Но кто даёт исходные данные для текста? Она что же, ещё и собственным разумом обладает?

– Ну, собственным разумом вещей сейчас никого не удивить, – мягко намекнул робот. – А вот то, что такого побочного эффекта мы не ожидали, странно. Мы же должны были сразу предположить, что плёночный сложноориентированный слой в пакете по свойствам может приближаться … —

В эту секунду текст изменился. Теперь было написано – Хватит валять дурака! Конечно, у меня есть разум!

Едва изумлённые исследователи успели прочесть новый текст, как он тут же сменился прежним. Профессор ахнул. Робот затрещал и защёлкал по-птичьи, что всегда делал при отсутствии подходящих слов для выражения эмоций. Или просто от удовольствия.

– Хорошо. – Керамо победил волнение. Любопытство учёного возобладало над человеческими переживаниями. – Для начала назовите своё имя. Если такое есть.

– Нет имени. Можете дать сами. Кроме ругательного! – отпечаталось на плёнке прежде, чем слой снова перешёл в фоновый режим протеста.

– А почему бы не ругательное? – развеселился профессор. – Назовём Злыдь или Гадь? —

Плёнка в ванночке пришла в движение и плюнула раствором в профессора, как это делает рыба-брызгун, сбивая неосторожных насекомых. Керамо успел увернуться.

– Да вы сердитая особа! – заметил он, смеясь. Новейшие свойства плёнки были необычайно интересны. – Но почему вы не показываете изображений в движении?

– Мощности тела не достаёт, – сообщила плёнка и снова выразила гневный протест.

– Это вполне может быть правдой. Нам надо было соединить несколько плёнок или создать одну утолщённую из повышенного количества слоёв, – сделал вывод робот.

– Срочно займитесь! – поддержал напарника профессор. – Да! Разместите плёнки по отдельным ванночкам со свежим раствором. Это невероятно! И кстати, запишите в журнал. У плёнок появились зачаточные глаза.

– Запишу, да. Я подумал, что это крупицы отходов жизнедеятельности. Хотел очистить и выбросить. Глаза! Невероятно… как вы себя не бережёте. – находчиво сменил тему ассистент. – Обедали сегодня?

Профессор отправился в столовую, а Иоф стал бережно разделять собранные было вместе результаты опытов.